Красота как проклятие

*** Ник ***

До столицы обоз Узбаша добирался больше недели. Я даже успел выстругать себе новую флейту взамен той, что осталась на ферме. Со скуки. Ну и пиликал всю дорогу, пока фермер не начинал ворчать. Хотелось хоть какой-то скилл развить. Может пригодится. Ну и нравилось, конечно, если по чеснаку. Припомнил все, что успел в музыкалке выучить, и кое-что сам попробовал из хорошо знакомого. Скайрим, например, очень неплохо звучал в моём исполнении. Накануне приезда в город Узбаш потребовал, чтоб я привел себя в порядок и даже выдал рубашку. Аттракцион невероятной щедрости, ага. Рубаха, правда, оказалась не первой свежести и жутко велика. Но я не гордый, нацепил, рукава закатал, почистил шерсть, как смог. За ней вообще ухаживать надо было постоянно, мыть и расчёсывать, иначе сваливалась колтунами. Но моя щётка, которую Марийка подарила, тоже осталась на ферме, о чем я и напомнил фермеру, и тут же получил по уху. Этот гад как нарочно в самое чувствительное место лупит. Откуда только знает? В городе поселились на постоялом дворе. Это типа гостиницы с конюшней и трактиром. Узбаш заявил, что от меня воняет (понюхал бы он себя моим носом) и отправил мыться. А потом, о чудо! разрешил спать в своей комнате. Правда, на полу. Но этому я только радовался, кровать в номере одна, и согревать её для вонючего фермера мне совсем не улыбалось. Пару раз переночевал на конюшне в куче сена, пока меня не обнаружил там пьяный солдат. Хвостатая задница его чем-то привлекла, пришлось делать ноги. Город мне понравился. Ну не двадцать первый век, конечно, и даже не двадцатый. Дома максимум четырехэтажные. Зато улицы мощеные, и ездили по ним не только на лошадях. Я сам видел пару раз загадочные машины, предположительно на паровой тяге. Узбаш таскал везде с собой. Днем мы торговали медом на ярмарке, точнее фермер торговал, а я покупателей завлекал. Народ на меня реагировал. Все пялились, кто понаглее — тянули руки. Что со мной не так? Трогать себя я не давал, рычал и клацал зубами. Но выручку фермеру точно поднимал. Вечером он заправлялся пивом в трактире, а я должен был сидеть рядом. Пить не решался, жопой чуял — не стоит расслабляться. Однажды вечером Узбаш зашёл в лавку с женскими приблудами, чтоб купить мне щётку. Аттракцион невероятной щедрости продолжается! Там было большое зеркало, где я поместился почти целиком. Вот тут-то и дошло, что со мной не так. Шерстяная задница, вкупе с субтильной фигурой, милой мордочкой с огромными оранжевыми глазами и прелестными ушками делали меня не просто няшкой. В такую аппетитную задницу я бы и сам с удовольствием вдул. Конечно, если б она принадлежала девушке. Ой, бида-бида! Пора подумать о маскировке. Прошло несколько дней, мёд был почти весь распродан, и фермер явно собирался отбыть обратно. Я не знал, радоваться или огорчаться. Возвращаться на ферму не хотелось, но выживать в чужом городе одному… Хотя в столице всегда проще найти работу. Тем более лето… Уже собирался просить Узбаша, чтоб оставил меня здесь. Тут-то и случился ахтунг! Я скучал в номере гостиницы, когда услышал шаги и голоса. Слух с такими локаторами стал очень чутким. Поэтому прекрасно слышал, как кто-то говорил Узбашу: — Соглашайтесь, уважаемый! Больше ста монет вам за него никто не даст! — Предлагали и больше ста… — Хорошо, сто тридцать. Но это край! Он же у вас дикий совсем. — Я подумаю. — Ну думайте-думайте… И снова шаги. Они говорили не под дверью, а в конце коридора. Но я все равно слышал. Узбаш зашел в комнату и увидел мое лицо. Сука! Я был так зол, что не додумался прикинуться валенком. Так и сверлил его глазами, сжимая кулаки. Фермер понял, что я обо всём догадался. — Чего уставился?! — накинулся сразу на меня. — Ты что, продать меня надумал? — Работу тебе нашел, тварь неблагодарная! — прорычал мужик и запер дверь. А потом и ставни запер. — Хоть часть своих затрат на тебя отобью. Я ему не поверил. На следующий день сбежал. И мне бы все удалось. Фермер, правда, заметил и погнался следом, но почти сразу отстал. От прохожих я тоже легко уворачивался, пока не врезался в этого пернатого. Он будто с неба свалился! Спасибо кэп, он же крылатый! Точняк, с неба. Секунду назад никого не было, почти пустой проход между лотками. И вдруг раз! Куча перьев вокруг! Слуга закона, блин. Петух Гамбургский! На мою голову… Я до тех пор крылатых только издали видел. Ну вот, представился случай поближе познакомиться. Узбаш с меня больше глаз не спускал и всю дорогу мозги промывал, что, мол, в подмастерья меня отдать хочет, чтоб уму-разуму научился. Вот, не выберет никак то ли горшки лепить, то ли ложки вырезать. И я, дескать, ему должен руки целовать, что он судьбой такой бестолочи озаботился. Почему только за эту учебу он деньги берёт, а не отдаёт? Что-то тут не сходится. Вечером, как всегда потащил в трактир. К нам сразу двое каких-то мутных подсели. У меня прям очко заиграло от нехорошего предчувствия. Хвост подобрал, сижу — не отсвечиваю. А эти двое сразу ко мне, и понеслось: «А че твой приятель не пьет?», да «Выпей с нами, братишка». И как вишенка на торте: «Ты нас че, не уважаешь?!» Ой, бида-бида! Короче, выпил пару глотков. Эти сразу оскалились радостно, по спине хлопать стали. Молодец, мол, мужик! Зато отстали… А потом чую сквозь сон, что меня куда-то несут, а проснуться не могу. Зато слышу всё. Узбаш, эти двое и ещё один смутно знакомый голос: — Давайте деньги! — Сейчас. Отойдём подальше… — Что с мальчиком? Куда вы его несете? — А тебе какое дело? Иди себе мимо! … Вот дерьмо… — Эээээ… Дык это… домой, господин дежурный, куда ж ещё? Перебрал малец с непривычки. — Не в ту сторону несёте. Он на этом постоялом дворе проживает. Вам ли не знать, уважаемый… Как ваше имя? Тут меня совершенно беспардонно бросили… и снова подобрали. Раздался удаляющийся топот двух пар ног. — Э-э-э-э… Узбаш, господин дежурный. — Доброй ночи, уважаемый Узбаш! — Господин дежурный, куда вы его уносите?! — Вы же только что так хотели от него избавиться. — Нет уж! Постойте! Я его кормил, лечил, одевал! Я требую возмещения расходов! — Вот, возьмите. — Но здесь всего… — Вряд ли вы потратили больше. Судя по тому, как парень выглядит. Не забывайтесь! Вы только что пытались его продать каким-то проходимцам. На вашем месте я бы поостерегся. Уважаемый. Проснулся я в постели. Святые яйца! Я уже забыл, каково это, просто лежать на мягком. На мягком, Карл! Когда просто ничего не колет и не втыкается в рёбра. Под мягким теплым одеялком… Омайгад! Узбаш меня убьет! Я подскочил на кровати и открыл глаза. Где это я? Небольшая комната с низким потолком. Первым бросилось в глаза большое, начинающееся вровень с полом, распахнутое настежь окно, за которым занимался рассвет. Стена с окном клонилась внутрь и дополнительно скрадывала пространство. Мансарда! Я сидел на огромной низкой кровати, занимавшей почти треть комнаты. Кроме того там имелся стол, заваленный книгами, и кресло. В кресле возвышалась непонятная белая куча. — Эй! — проблеял я. — Есть кто живой? Куча ожила, зашевелилась, из нее вдруг показалась белобрысая голова и уставилась на меня большими розовыми глазами. Я завороженно наблюдал как спросонья сужаются-расширяются, наводя фокус, зрачки. Ахтунг, вампир! — С добрым утром, — молвил предположительно кровосос и продолжил распаковываться. Белые штуки разошлись в стороны и по встопорщившимся перьям стало понятно, что это крылья. Под ними обнаружились поджатые птичьи лапы с жуткими острыми когтями, которые с легким клацаньем опустились на пол. — Пропасть. Затекло всё… Я завороженно наблюдал, как крылатый поднялся, процокал к окну и сладко потянулся, подпирая потолок. Впервые представилась возможность рассмотреть такого как он вблизи. Длиннющие белые перья росли прямо из рук, превращая их в крылья. Сам худой и жилистый, а плечи сильные, мышцы явственно перекатились под тонкой тканью безрукавки, когда он развернул вокруг себя белоснежный веер крыльев. Ещё и хвост расправил и встряхнул им, проказник. Так вот ты какой, северный олень! — Есть хочешь? — огорошил меня олень, то есть петух. Потому что это был он, тот самый, который не дал удрать от Узбаша на ярмарке. Очень хотелось достойно что-нибудь съязвить, но живот оказался проворнее. Он так люто забурчал, что можно было уже не отвечать. Крылатый усмехнулся. — Направо по коридору туалет и умывальник. Возьми полотенце. — И вытолкал меня за дверь. Когда я вернулся, готовый задавать вопросы, мне в руки всучили кружку с молоком и здоровый ароматный бублик. Мамадорогая! Молоко! Бублик! А крылатый взял полотенце и вышел. Ну ладно, успею ещё, решил я и вгрызся в бублик. Короче, он сам все рассказал. Я, оказывается, сутки дрых после той дряни, что подсыпали мутные типы. И тащили они меня точно не горшки лепить. — Почему ты помог мне? — хотелось расставить все точки над i сразу. — Хм… Это моя работа, — пожал он оперёнными плечами. — А ты всех спасенных в свой дом приводишь? — Считай это компенсацией. Я помешал тебе удрать. Хотя это тоже к лучшему, с твоей внешностью на улице долго не протянешь. — Да уж. Няшкам-обаяшкам лучше держаться вместе, — поддакнул я и получил в ответ такой недоумённо-высокомерный взгляд, будто нагрубил королеве Англии. Клей предложил мне снять у него угол, пока не заработаю на собственную квартиру. И это было правильно. В бескорыстную помощь с недавних пор не верилось. Со своей роскошной кровати он меня выселил. Я еще подумал, на кой ему такой аэродром. А потом допёр, крылья же! Днём мы купили путёвый матрас, подушку и одеяло. Так что у меня впервые в этом мире появилось собственное спальное место. Я считал всё, что он тратил, чтобы вернуть, как только смогу заработать. — Ты уже думал, где собираешься работать? Что ты умеешь? «Много чего умею! Кодить на джаве и питоне, просиживать штаны на совещаниях. Могу доказать заказчику, что он сам дурак и такое реализовать на современном уровне технологий в принципе невозможно. Сервер могу поднять. Базу развернуть. Процесс разработки организовать, если сильно попросят и дадут хотя бы пяток толковых разрабов…» — пронеслось в голове. Хм. — На флейте немного играю… — порадовал я своего спасителя профессиональными навыками. — Понятно, — вздохнул так, что стало вдруг обидно. Я не тупой! — Читать, считать умеешь? — Конечно! — воскликнул я с возмущением и задумался. Читал я что-нибудь в этом мире? — Считать уж точно… А книжку дай посмотреть? — Держи, — сказал пернатый благодетель и взял первую попавшуюся книгу прямо с пола, скользнул по заглавию, протянул мне. И переключился на другое. — У тебя полное имя-то есть? Надо бы документы сделать. — Угу. Никита Старостин. Я уныло смотрел в книгу и понимал, что говорить-то на местном языке научился, а читать вот нет. Как-то не до этого было. — Никита? Это разве не женское имя? — Нет, конечно. Ну пусть будет Ник. — Ладно. Ник Ста-рос-тин? — почему то по слогам повторил Клей, записывая на листик. — Завтра сходим в магистратуру, оформим тебе документы. Я за тебя поручусь, так быстрее будет. А какую расу в документах писать? — Не знаю… Меня в реке выловили полуживого, ничего про себя не помню. — А имя помнишь. Ну значит, и остальное вспомнишь со временем. Пока прочерк поставим. И зайдем в трактир на углу, им вроде посудомойщик нужен был… Так я стал Ник Ста-Рос Тин. И жизнь моя неожиданно наладилась. У меня был свой угол, работа и довольно странный сосед. Клей рано утром улетал на службу. Он не пользовался лестницами и специально снимал комнату под крышей с большим окном. Возвращался поздно вечером, ужинал и ложился спать. И вообще держался очень отстраненно, даже высокомерно. Весь день я был предоставлен самому себе. В свободное от работы время читал его книги. Алфавит освоил быстро, теперь осваивал чтение, письмо и историю заодно. Клей, похоже, тоже интересовался устройством этого мира, книги у него все были по истории и географии. Когда уставал читать, садился на окно и пиликал на флейте. Соседи не возражали, а с улицы даже иногда хлопали. Хозяйка трактира, крупная темнокожая женщина со странным именем Аша, относилась ко мне почти с материнской любовью. С такой же любовью таскала меня за ухо, если на помытых вилках находила присохшую грязь. Зато подкармливала, и на еду мне тратиться почти не приходилось. Я даже купил себе штаны и курточку с большим капюшоном, чтоб меньше внимания на улице привлекать. И постепенно возвращал Клею долг. Будущее уже не казалось таким страшным и неопределённым.