Красота как проклятие

*** Ник ***

Очень хотелось посмотреть, как живут крылатые. Однако, было одно большое НО. Я боюсь высоты. Не до клиники, конечно, на третьем этаже ещё в обморок не падаю, и на десятом тоже, но к краю обрыва ни за что не подойду. Признаться в этом Клею почему-то не смог. Интересно, он себе такое может вообще представить? Поэтому всю дорогу я тихонечко лежал в корзине, стараясь не шевелиться, молился Ктулху и боялся представить сколько подо мной пустоты. А Клей так и не понял, почему я такой непривычно тихий. Пусть думает, что это стресс после пережитого. Что, кстати, тоже имело место быть. Интересно, если б я сгорел, выскочил бы я из огня в каком-нибудь еще другом мире. Ну, а че? Вдруг это не одноразовая акция. Проверять не хотелось. На родину предков Клей добрался утром следующего дня. Полночи летел, хотел быстрее добраться. Сначала Клей выгрузил меня на соседнем склоне. Там такая удобная площадка, с нее все их поселение как на ладони. Только вертикально. Я такого еще никогда не видел! У них дома в отвесной стене выбиты, как ласточкины гнезда. Сам дом в глубине горы, как нора, снаружи одна стена с окнами и дверью, и все разные: деревянные, кирпичные, каменные, с балкончиками, переходами, какой-то сложной сетью труб связаны. И множество крылатых вокруг. Я столько сразу никогда не видел. Они перелетали туда-сюда по каким-то своим крылатым делам, переговаривались, выглядывали в окна, сидели на балконах и сновали по переходам. Такая шумная птичья колония. Нас заметили, стали подлетать, здороваться. Я перекинулся в полуформу. В человека не стал, не хотел светить голым задом. Клей меня всем представил. Многие знали язык королевства и могли объясняться на уровне простых понятий. Остальным Клей переводил. Я произвёл небольшой фурор среди местного населения. Видимо, нечасто у них гости бывают. Крылатые держались вежливо, несмотря на любопытство, только дети всё норовили меня за хвост потрогать. Наконец, Клей сказал, что нам пора. Я перекинулся в лису и полез в корзину, чем окончательно сразил пернатых. Клей доставил в одну из самых нижних норок, что меня несказанно порадовало. Хотя, выходить на хлипкий балкончик я все равно не осмеливался. Здесь все было довольно скромно: одна комната, очаг, стол со стульями, полки с кухонной утварью, сундук и спальное место. Достаточно оригинальное, между прочим. Это был большой тюфяк, пахнущий сеном, и огромная куча подушек и одеял. Все вместе выглядело эдаким гнездом. Довольно уютным гнездом, надо сказать. Сразу захотелось там угнездиться. Интересно где я буду спать? Чувствовалось, что здесь давно не живут, пахло сырым, застоявшимся помещением. Клей быстро развел очаг, подтащил тюфяк к распахнутой настежь двери, а подушки с одеялами выбил и разложил на балкончике для просушки. Комната быстро проветрилась, потом согрелась, к вечеру помещение выглядело вполне жилым и уютным. Глядя на него, я понимал, почему в столице Клей поселился в мансарде. Такое же огромное дверь-окно на юг, кровать-гнездо, занимающее треть помещения. Он просто устроил себе привычное жильё на новом месте. Здесь нам предстояло провести три дня. Клей взял на себя роль экскурсовода, показывал мне местные достопримечательности, рассказывал, как тут все устроено. Оказывается самое престижное жилье — самое верхнее, там и стены кирпичные и балкончики посолиднее. У них тут все путёво, от горной реки проведена чистейшая вода и что-то типа канализации устроено. Ну в общем, горшки они в окна не выливают. Норка Клея одна из самых простых, даже нет ни душа, ни ванной, только рукомойник и туалет. Чтобы искупаться, надо пилить на озеро. Представляю, какая водичка в горном озере. Хорошо, что после оборота я чист и свеж как роза, могу обходиться без водных процедур. Мы навестили семью Клея, познакомился с его родителями и братьями. Они, кстати, все обычные, белых не заметил. Из этого я сделал вывод, что мой крылатый друг — уникум. Наверное, альбинос. Почему-то только никто здесь не восторгался его необычной красотой. И вообще, я сделал вывод, что крылатые все высокомерные ледышки. Клей у меня ещё ничего, по сравнению с остальными так вообще, болтун и егоза. Потом мы все-таки посетили горное озеро. Клей купался в ледяной воде, а я любовался окрестностями и втихую пялился на него с берега. Крылатый привычно помылся, отряхнулся, вытерся кое-как, велел подождать и улетел… Он улетел, Карл! Я не знал, что и думать. Минут через десять вернулся. Оказалось, в полете перья хорошо сохнут. Потом мы долго препирались кому спать в постели. Клей победил, сказал, что я гость, а крылатые прекрасно умеют спать сидя. После чего он закуклился на стуле, и мне ничего не оставалось как занять его постель. В постели-гнезде было очень уютно, но сон не шёл. Перенервничал. Я ворочался с боку на бок и вспоминал события последних дней. Опять чуть не умер. Осознание этого временами накатывало липким ужасом. Днем дурные мысли удавалось отогнать, а теперь они снова навалились, не давая уснуть, заставляя снова и снова переживать страшные события. Я выбрался из гнезда, на цыпочках прокрался к двери. Ночь была ясная и звездная. Осень уже вступила в свои права, ночи стали холодными. Я быстро замерз, но возвращаться не хотелось. Стоял, дрожал, стучал зубами и пялился на звезды. За спиной раздался шорох, а потом меня окутали перья. — Не можешь уснуть? — Клей встал за плечом и обнял одним крылом. Почти по-дружески. Сейчас в человеческой форме я был совсем чуть-чуть ниже его. Сразу стало тепло от его тела, я и не подумал отстраниться. — Да. Столько всего произошло… А потом мы просто стояли полуобнявшись и молчали, пока я не понял, что хочу на самом деле. — Полежишь со мной? Нет, я не поднял радужные паруса над кораблем толерантности и не устремился в голубые дали. Мне просто нужен был кто-то рядом. Клей в качестве грелки вполне устраивал. А то, что он красив как бог, в темноте ж не видно, значит, не считается. Я приткнулся к теплому боку, тут же был укрыт крылом и мгновенно заснул. Когда проснулся, солнце уже весело светило в окна, снаружи чирикали на своем птичьем языке крылатые. Красота! Только вот я почему-то лежу почти верхом на Клее, закинув на него конечности и упираясь в него бодрым утренним стояком. Омайгад! Надеюсь, хоть не терся об него во сне, а то бывали прецеденты… Стремно-то как! — Сорян, бро, — пробормотал я, собирая конечности. Крылатый, конечно, уже не спал, он просыпался всегда с рассветом. Наверное, не хотел меня будить, вот и изображал плюшевого мишку. Он промолчал, наградил очень странным взглядом, от чего стало уж совсем не по себе, и я сбежал в туалет. И снова Клей весь день меня развлекал, показывал пещеры, водопад, устроил перекус на берегу горного озера. Я чувствовал себя туристом в Сочи, которому надо за неделю посетить все источники, пасеки, пещеры и пляжи, отмеченные на карте. — Клей, тебе еще не надоело со мной возиться? — Спросил я крылатого, жуя бутер на бережку чистейшего горного озера. Тот непонимающе уставился на меня своими розовыми глазами. — Ну, ты ж на родину прилетел. Неужели не хочется с друзьями посидеть? С родителями? Зачем на меня все время тратишь? — С родителями я повидался. А друзей у меня нет. — Как это? — Теперь уже я непонимающе пялился на него. Клей представлялся мне эдаким капитаном местной футбольной команды с толпой поклонниц и прихлебателей. — Я же урод, Ник, — с убийственным спокойствием пояснил он. — Поэтому и улетел в Саммерленд, здесь у меня никаких перспектив. Ни одна крылатая не свяжет свою жизнь с таким выродком как я. Я подобрал челюсть. Отряхнул от песочка. — Но… ты же красив как бог… они все слепые?! — А это уже другая проблема. Для людей моя внешность слишком привлекательна. Это очень усложняет жизнь. Пришлось снова подбирать и отряхивать. Поспать мне в эту ночь не удалось. Клей заявил, что быть так близко к звёздам и не посмотреть на них — это преступление, и он, как служитель закона и порядка, не может такого допустить. Мы дождались глубокой ночи или почти раннего утра, сложили в корзину перекус и теплую одежду, и полетели. Точнее полетел Клей, а я затихарился в корзинке. Звёзды и правда были… охренительные! Совершенно плоская, будто стёсанная, вершина горы давала прекрасный обзор. Бескрайний купол неба раскинулся над нашими головами, щедро усеяный звёздами, такими крупными и близкими, что казалось, протяни руку и дотронешься. Ни одного знакомого созвездия я не нашёл. Смотрел на это великолепие и осознавал бренность бытия, а еще жутко мёрз. Ночь выдалась ясная и холодная. Свитер грубой вязки, призванный согревать бренное тело, насквозь продувался ветром. Поэтому, когда Клей обнял меня крыльями, я был по-настоящему благодарен. Он показал некоторые созвездия и Путеводную звезду — местный аналог Полярной. Мы съели свои пирожки. Романтика… А потом крылатый сказал, что рассветы здесь не менее замечательны и подтолкнул к хлипким перилкам на краю площадки. Край неба и правда уже светлел. Сиреневый цвет разливался по горизонту, перетекая в розовый и фиолетовый, редкие облака создавали причудливые фигуры. Красиво! Однако, чем больше светлело, тем отчётливее становилось видно, на какую ужасающую высоту мы забрались. Стояли на крутом обрыве, где от пропасти отделяли только хлипкие деревянные перила. Я вцепился в них мёртвой хваткой и замер, боясь пошевелиться. Очень хотелось убраться отсюда. Но Клей стоял сзади, и чтобы отойти от края требовалось, во-первых, отпустить перила, во-вторых, оттолкнуть его. А я не мог! Физически. Со мной творилась какая-то неведомая фигня. Просто оцепенел и прирос к месту. — Ник, что с тобой? — Все нормально… — Ты так напряжен. Расслабься. Смотри какая красота! — Он повёл крылом вокруг. Красота действительно нереальная. В предрассветных лучах стали видны холмы и долина, заросшие лесом. К середине осени листва на деревьях успела сменить цвет, и сейчас перед нами расстилался пёстрый ковёр всех оттенков бордового и коричневого. Солнце показало краешек и цвета сразу потеплели, засияли алым и золотым. Это было волшебно! И жутко страшно. Вы же помните, мы над обрывом! И тут я вдруг понял, что рука Клея забралась под свитер и осторожно трогает мой живот. — Клей… что ты делаешь? — Хочу помочь тебе немного расслабиться, — шепнул он в самое ухо, почти прикасаясь к нему губами. Почему-то там сразу замурашило, разбегаясь во все стороны, как от эпицентра взрыва. Это что ещё за реакции?! — Перестань… Я не сопротивлялся и не отталкивал, потому что не мог пошевелиться. А Клей, видимо, понял по-своему, потому что продолжил. — Почему же? — Он прихватил зубами мочку уха, выдохнул в него. Рука тем временем уже добралась до груди, поглаживая кожу, слегка царапая когтями. Перья щекотали живот и бок. — Тебе же нравится. — Я… не хочу… — Уверен? Клей свободной рукой повернул мое лицо к себе, наклонился через плечо и вдруг поцеловал. Я перестал дышать. Видел прямо перед собой его идеальное лицо, фарфоровую кожу, длинные белые ресницы, прикрывающие нечеловеческие глаза, тонкие белые перышки на голове, заменяющие волосы. А его губы творили что-то невообразимое. Они нежно прикасались, накрывали, дыша теплом, аккуратно изучали меня. Я был слишком ошеломлен, чтобы что-то предпринять, и Клей пошел дальше. Мои губы вдруг оказались внутри его рта, их пососали, вместе и по отдельности, полизали, даже слегка покусали. Я вспомнил, что дышать все-таки надо, и выдохнул ему прямо в рот. Он тут же этим воспользовался и просунул кончик языка между моих губ. Это все было очень странно. И приятно. Кровь побежала быстрее, застучала в ушах. Я вдруг почувствовал отклик внизу живота. Но рыпаться не посмел, все так же сжимая хлипкие перильца и боясь пошевелиться. Спиной плотно прижимался к крылатому, мне казалось, сделай он один шаг вперед, и мы вместе улетим вниз, проломив ограждение. Я мог позволить себе только шумный выдох через нос. Но Клей воспринял это по-своему и углубился в мой рот еще основательнее, продолжая придерживать рукой голову. Теперь его язык был глубоко внутри, заполнял, кажется, весь мой рот. Он гладил, лизал, ласкал, и нежил. Я одновременно хотел его оттолкнуть, и прижаться сильнее, наслаждался и приходил в ужас. Его рука меж тем прочертила по животу замысловатую кривую и нырнула под пояс штанов, по-хозяйски накрывая мой восставший орган. Атас! Попался с поличным. Теперь не получится соврать, что всё это было против воли и совсем мне не понравилось. Я замычал и отчаянно толкнулся назад. Клей не ожидал такой подставы и мы вместе повалились на спину. Я тут же скатился с него и вскочил, выставляя перед собой руки. — Воу-воу-воу, братан! Я не такой! Не надо со мной так! Клей молча поднялся и шагнул ближе. По его лицу совершенно не поймёшь, чего ждать. Такое странное выражение… Я вдруг вспомнил, что он старше и сильнее, и что здесь на вершине мне некуда деться от него. Стало очень не по себе. Да что там, я реально струхнул. Но с некоторых пор я знаю еще один верный способ, который мгновенно решает все проблемы. Просто взял и перекинулся в лиса, сел на жопу и с вызовом уставился на крылатого. Вот и объясняйся теперь с бессловесной скотиной! — Так не честно! — возмутился он. Я в ответ нагло зевнул во всю пасть, демонстрируя острые зубки. Он почесал меня за ухом. — Заяц ты, а не лис! Клею ничего не оставалось как отнести меня домой. Там он вытряхнул меня из корзинки прямо в гнездо и завалился спать. Теперь я был плюшевым мишкой для сна. Точнее лисом. Плюшевым, ага. Уже в процессе отхода к Морфею до меня вдруг дошло — это же было свидание! Звёзды, рассвет, обнимашки-целовашки. Типичное свидание! Ахренеть. Когда проснулся, солнце уже весело светило в окна, снаружи чирикали на своем птичьем языке крылатые. Красота! Только вот я почему-то лежу почти верхом на Клее, закинув на него конечности и упираясь в него бодрым утренним стояком. Дежавю… И я человек, причем голый… Я что, во сне перекинулся? Всё! Аллес! Если Клей еще спит… Я потихоньку стал сползать с него. Конечно, он не спал. Кувырк! Я вдруг оказался лежащим на спине, а крылатый сверху, придерживая руки. — Опять сбегаешь? — прищурился он. — Клей, ты чего? — Что ты там вчера говорил? Не такой? — Он прижался бедром к моему стояку, намекая на очевидное. В его штанах ощущалось аналогичное уплотнение. — Да это утренний стояк! Это ваще не повод для насилия! — возмутился я и подёргал руками, требуя отпустить. А дальше что-то произошло непонятное. Он вдруг отшатнулся, как от удара, лицо исказила болезненная гримаса. — П-прости… Клей отпустил меня, отвернулся на краю гнезда и завернулся в крылья. Закуклился. Ушёл в себя. Ну, ладно, пусть подумает над своим поведением! И я занялся своими делами. Оделся, умылся — крылатый всё сидел. Нашел вчерашний недоеденный пирожок и позавтракал им — крылатый всё сидел. Послонялся по дому, попялился в окно — крылатый всё сидел. Неподвижно. Мне надоело. Сел рядом с ним на край кровати, осторожно потрогал за плечо: — Клей, сейчас-то что? Вылезай, а? Он, наконец, расчехлился, задумчиво уставился в окно. Сфокусировал зрение, играя зрачками. И вдруг выдал невпопад. — Да вот, думаю, может в лесу поселиться, подальше от всех. Достало всё… — Мой утренний стояк стал последней каплей? — попытался я пошутить. Клей кисло ухмыльнулся. — Твой стояк чуть не спровоцировал меня на поступок, которого я от себя не ожидал. — Ты же ничего не сделал. Кажется, он не услышал. Будто был не здесь, а где-то далеко или глубоко. В чём-то своём. И продолжал спокойно говорить оттуда ужасные в своей откровенности вещи. — Я думал, если сам столько раз прошёл через насилие, то уж точно никогда не стану насильником. Но появился ты и что-то пробудил внутри, и я стал поступать, как он. Просто брать, что хочу, неважно, чего хочешь ты. Я урод не только снаружи, внутри тоже все гнилое. — Э-э-э… Столько раз прошёл через насилие — это ты о чем? — зацепился я за резанувшее слух упоминание. — Долгая история и, поверь мне, неприятная. — Мы никуда не торопимся. — Я никому ещё не рассказывал об этом. Наверное, после я пожалею… Но почему-то мне хочется рассказать тебе, — он помолчал с абсолютно закаменевшим бесчувственным лицом и начал говорить бесцветным неживым голосом. — Я был в рабстве. Недолго. Попался по глупости, почти как ты. Прилетел в столицу искать работу, в первый же вечер в трактире меня опоили и увезли. Слишком экзотическая внешность. Таскали по рынкам рабов, перевозили из города в город, перепродавали… — А как же твои когти? Кому нужен такой опасный раб? Ты ведь можешь зарезать любого одним взмахом ноги. — Когти сразу срубили до основания. Наступить не мог, пальцы задирал. Зато и защититься нечем. — Твари. — Ошейник, цепь, клетка… Перья не подрезали только потому, что красивые. Товарный вид портить не хотели. Спас меня один человек, прямо на улице отбил. А когда я принес ему свою жизнь в дар, он меня изнасиловал. Так я снова попал в рабство, только хуже во сто крат, потому что не сбежать, потому что держали не цепи, а слово. Спасенная жизнь принадлежит спасителю. И я никуда не мог деться. — Ты остался с насильником, потому что дал слово?! — Да. Честь — немногое, что у меня тогда оставалось. Я не мог по-другому. Мы вместе выбрались из той страны и вернулись в Триединое Королевство. Он помогал мне, заботился, любил по-своему. Вот только контролировать себя не мог совершенно. Временами его срывало, и он набрасывался на меня. Сопротивляться бесполезно, просить, умолять тоже. Он просто затыкал мне рот поцелуем и ласкал до тех пор, пока я сам не начинал просить меня трахнуть. Я всегда кончал под ним, он не отпускал иначе. И это было самое отвратительное, даже тело предавало меня. Было тошно от самого себя… Сначала я просил отпустить, потом убить, потом дать умереть самому… Он все мои просьбы выполнял, кроме этих. Вообще, готов был сделать для меня всё, что угодно, не мог только отпустить и перестать меня хотеть. Такая одержимость. — Это Берт? Это был Берт? — вдруг осенило меня. — Да. Мягко говоря, я охренел. — И ты не побоялся вернуться к нему? После всего этого? И меня привёл? — Он изменился. И его одержимость на тебя не распространяется. Я тоже изменился. Видел же, теперь я могу с ним справиться. — Он сам тебя тренировал, чтоб ты мог с ним справиться?! — охренение всё усугублялось. — Да. Мы заключили договор. Я учусь сражаться, он учится контролировать себя. Если я побеждаю в спарринге, в этот день он не смеет ко мне прикасаться. Если он не прикасается ко мне два месяца, то отпускает. Совсем. Возвращает мне слово. Через три года я был свободен. Он замолчал. Я тоже не знал, что сказать. Просто сидел рядом и молчал. Надо наверное, как-то поддержать, но я без понятия как! — Я думал, что не способен на какие-то чувства. После всего… Думал, моя душа мертва. Жил, как в тумане. Все знаки внимания в мою сторону лишь раздражали. Многократно убедился, что моя внешность у многих вызывает желание, и благодарен Берту, что теперь могу защитить себя. А потом встретил тебя и решил помочь. Ты повторял мой путь. Он посмотрел на меня. И в глазах что-то изменилось. Они будто потеплели, оттаяли. — Однажды я понял, что скучаю без тебя. Потом — что боюсь потерять. Потом — что хочу тебя… И тут же повел себя как одержимый оборотень. А теперь ещё и вывалил на тебя всю эту чушь… Всё! Хватит болтать! Сегодня я хотел показать тебе Зубы дракона. Но я не дал ему встать. Не знаю, что на меня нашло, но я притянул его к себе и поцеловал. Так хотелось хоть что-то для него сделать. Лучшее, что смог придумать, засунуть подальше это своё «я не такой». А целовался он классно! Крышесносно! Сам не заметил, как оказался верхом на его бёдрах, а его руки под моей рубашкой. Вдруг он отстранился, посмотрел мне в глаза и спросил: — Ты ведь это делаешь не потому, что пожалел? — Хочешь все испортить, продолжай задавать дурацкие вопросы. Он усмехнулся и больше не задавал никаких вопросов. Что он творил своими руками-крыльями! Ладони и пальцы чутко гладили и ласкали, острые когти будоражили, заставляли кровь бежать быстрее, перья щекотали и нежили. Я так завелся, что едва сдерживался, чтоб не застонать. Никогда себе такого не позволял. А тут! Просто горел и таял. И тёрся об него стояком, прям через одежду. Наконец, не выдержал и сам полез в его штаны. Там меня уже ждали. Никогда раньше я не держал чужих членов в руках. Но почему-то сейчас это не смущало. Ведь это Клей, значит, всё нормально. Обхватил его орган и дёрнул пару раз. Клей воткнулся мне в плечо и тихонько застонал. А я рассматривал его ухо, окружённое маленькими тонкими пёрышками. И так вдруг захотелось лизнуть его! Не стал себе отказывать. Говорю же, совсем башню сорвало! Он ссадил меня между своих ног, высвободил мое хозяйство, приложил к своему, будто померяться хотел, обхватил и провёл вверх-вниз. Мать моя! Я чуть не кончил сразу. Вцепился в плечо ему зубами, ухватил своей рукой этот двучлен, сжал, чтоб переждать чуток. А Клей забрался второй рукой в мои штаны сзади, погладил полупопия, помял, и когтем промеж так невзначай провел легонько. У меня аж поджалось все от остроты ощущений. Потом мы в две руки приласкали двучлен и даже кончили почти вместе, я чуть вперед, Клей вскоре за мной. В общем в этот день мы из дома под вечер только выбрались, еды купили, на окрестности полюбовались, поужинали на какой-то горе и спать в своё гнездо завалились. Я не стал мелочиться и сразу на крылатого конечности сложил. Он не возражал. Рано утром мы вылетели в столицу. Три дня полета, ночевки в придорожных постоялых домах, и мы были дома.