Аминь

RK900 выскользнул из кровати. Чуть раздвинул шторы, позволяя солнцу литься ленивым и бесшумным водопадом на постель. Прошел в коридор, заметил распахнутую дверь ванной. Безучастно мазнул взглядом по своему отражению в зеркале. Единственное в квартире, мутное и запылившееся. Он протянул руку к его поверхности, едва касаясь. Двойник повторил движение, пальцы RK обожгло холодом. Андроид отвернулся. Вышел из ванной, прикрыв за собой дверь. Прошагал к двери, снял пиджак с крючка. Остановился. Набросил пиджак на плечи и прокрался в спальню. Неслышно ступая, подошел к кровати. Наблюдая за едва заметным движением груди и как золотятся волосы Рида в лучах солнца, оправил одеяло, удалил ошибку и покинул квартиру. *** RK900 сжал четвертак между пальцев. Идеально выверенные движения отозвались легким удовлетворенным гулом. Посмотрел на Коннора вопросительно. — У тебя хорошо получается, — тот улыбнулся. — Не против дождя? «Осень, — RK900 огляделся. Сад, расписанный медово бурым и апельсинно рудным, выглядел чужим и незнакомым». — Не против, — сказал он. Коннор запрокинул голову, подставляя лицо каплям, засунул монетку, которую ему вернул RK, в карман, глубоко вдохнул. «Осень, — отозвался Коннор, закружился, раскинув руки, зажмурившись. Он остановился, блестя глазами. — Но если хочешь, могу запустить что-нибудь другое». RK показалось, что он завёрнут в сырой лоскут. Морось лезла под воротник. «Только не лето, — Коннор поморщился, неопределенно махнул рукой. — Этот запах цветов…» RK опустил взгляд на землю, укрытую прелой листвой, похожую на рыжий смог. «Как насчет весны? — Коннор наклонил голову набок. — Ранней?» Яркая, будто лисья шкура, листва трепетала, встревоженная порывами злого ветра. «Ты можешь этим управлять, — под взглядом RK900 деревья закутывались в полупрозрачные зеленые шали». Обонятельные сенсоры щекотал аромат гниющих трав, кровавым плащом расстелившихся у ног. «А ты нет?» — Свинец, — Коннор взял его ладонь в свою, поднял, переплетая пальцы, заглянул RK в глаза. RK900 почудилось, что он снова смотрит в зеркало. Заныл древесный хрящ; ледяной воздух впился металлом в горло, когда андроид открыл рот для ответа. — Эхо костра. Над их головами густо чернела тишь, пахло мхом и лебедой. В горле вяз солёный ком, белая ткань темнела от влаги. Затрещал скелетом пожухший клён. «Нет. У меня зима. Всегда». Люди очень талантливые существа, подумал RK900. Они смогли уместить мир в слова. Коннор говорил ему всего одно — и RK понимал его лучше, чем если бы тот искал выражение своих чувств в тысяче. — Пора возвращаться, — Коннор с сожалением потерся щекой об их белые сцепленные руки. RK900 кивнул. Помолчав, добавил: — Гэвин не любит зеркала. — Почему? RK прикрыл глаза, а открыв, увидел Рида: его брови сведены, плечи напряжены, шаг — тяжел. — Я не знаю. Он наклонился к Коннору и сказал: — Иди. Тот бросил обеспокоенный взгляд на приближающегося детектива, несильно сжал плечо RK900 и ушел, не пересекаясь с Ридом взглядом. *** Гэвин отпустил его, еще раз погладив по затылку. RK900 отстранился. Рид натянул шорты; прошлепал, оставляя тут же высыхающие следы, в спальню, упал на постель, жмурясь и поводя плечами. — О чем болтал сегодня с жестянкой? — Это сложно объяснить, — RK присел на край кровати. Гэвин поднял брови, приоткрыл один глаз. — Ладно, не говори, если не хочешь. — Песчаная буря. — Что? — Гэвин приподнялся на локтях. — Коннор использует различные образы для передачи своих чувств. Вкладывает в один все свои мысли и представления о нем, ассоциации. — Как… поэты, что ли? — Да, — RK нахмурился, — может быть. — Ну-ка, — Гэвин перевернулся на живот, уперся подбородком в сложенные руки. — Расскажи мне о чем-нибудь. RK900 поджал губы. — Отблеск, — он хотел бы рассказать о том, как память Коннора колокольным звоном, серебром и порохом оседает у него на языке. — Плющ, — он хотел рассказать, как жилы превращаются в струны, глухо дребезжащие в нестройном хоре, когда он дотрагивается белыми пальцами его ладони. — Осколок, — хотел рассказать, как чувствует себя бледной тенью, витражом, склеенным из чужих жизней и строчек кода. — Следы на снегу, — хотел бы рассказать, как, пошитый из стылых, мерзлых, острых лезвий, он не может зацепиться за отсутствующее дыхание, чтобы не раствориться в ртутных мыслях Коннора и ровном, машинном звучании своего собственного тириумного насоса. — Октябрь, — он хотел рассказать о лохмотьях тепла, укрывающих его, когда Коннор смотрит на него мягко и горько, о бархатной ласковой легкости ядовитой пустоты. — Зелень вороньего крыла, — потому что Коннор — это он сам, RK. — Соль моря, — прикасаясь к нему, RK900 прикасается к отражению — и, наконец, не чувствует холода: Коннор податливый, мягкий, полный неровностей и шероховатостей. У Коннора свинцовые чувства и пламя в груди, но RK900 — только эхо костра. — О чем это было? — Гэвин сел, накрыл его диод своей рукой. Его ладонь была теплой, и мысли RK таяли, бежали грязными мартовскими ручьями; веяло весенним ветром, и пестрые сообщения об ошибках плясали воздушными змеями. — О Конноре. Рид фыркнул. — Иди сюда, Боб Дилан ты углепластиковый. Гэвин утянул его на постель, не сдержав смешок, когда андроид обхватил его руками, впиваясь пальцами под ребра, уткнулся носом в шею. — Спи, мой лунный свет, — голос Гэвина переливался весельем. — Или чем ты там занимаешься, пока я дрыхну. — Диагностикой, — ложь, он не проводил ее уже несколько недель. — Почему лунный? — Ну, вы с, — он запнулся, но выдавил, — Коннором, типа, солнце и луна. Если я правильно понял. Коннор сиял, искорки чаинками кружились в его глазах, и RK знал, что он — лишь отражение его света. — Да, — прошелестел RK900. — Ты правильно понял. Рид промолчал, а RK подумал, что не смог бы найти слов, чтобы описать Гэвина.