Белое солнце пустыни

Вообще-то, газетчик не далёк был от истины, говоря, что я действительно меньше всех потерял в Катастрофе. К тому времени, как война началась, я без родителей остался, а родных братишек мне нарожать не успели. Па погиб на орбитальной станции, он метеорологом был. Странная профессия для нашего рода, у нас сплошь земледельцы и скотоводы. Говорили, станцию повредил метеорный поток, возникла разгерметизация и все погибли. Лично я сам видел, что труп отца был обгоревшим. А папа, как мне кажется, умом тронулся, после того, как па кремировали. В своём уме омеги себя не обливают горючкой и не поджигают. Тем более, если у них детки маленькие. Папу потом все осуждали. А меня дядьке отдали на воспитание, у него своих детей ещё немного было, трое только. Дядька со своим мужем намучились со мной. Сильно шебутным я рос. Все альфы с детства резвые и задиристые, но взрослых ослушаться не рискуют. А мне как-то насрать было, кто на меня орёт, мне законы писаны не были. Везде суну свой нос, любую драку за милю почувствую и рвану туда галопом. А если нет драки, то сам её и организую. Я крепким уродился, а ещё настырным и любопытным. Учителя в школе стонали от меня, я их совсем замучил своими вопросами и выходками. Хотя некоторые даже хвалили за настойчивость, но всё равно дядьке на меня жаловались. Больше всего их бесил мой внешний вид, вечно я в синяках и в подранной одежде. А дома дядька орал из-за меня на своего омегу. - Мальчик у тебя как беспризорник выглядит! Быстро зашей ему рубаху! Что ты за омега, если за ребёнком присмотреть не можешь? Дядькин муж хлюпал носом и бормотал робко, что действительно не справляется со мной. - Он не слушается меня, Иф, и домой его не дозовёшься. - Эх ты, бестолочь, тебя совсем к детям нельзя подпускать! Не слушается – пори его! - Не могу я, ребёнка-то… Тем более, чужого… - Я тебе разрешаю! Мне, что ли, с детьми возиться?! Я днями в поле, пашу как цокцок, только и надежды, что дома расслабиться. Пори! Чего его жалеть, он же альфа, ему порка только на пользу. - Не могу, - хныкал омега. А дядька орал на него до тех пор, пока тот рыдать не начинал. Эх, золотое было для альф времечко! Хочешь – подзатыльник своему мужу отвесь, хочешь – до слёз его доведи, никто тебе слова против не скажет. Попробовал бы дядька в нынешнее время так себя вести – враз бы бобылем остался, без омеги и без усадьбы. Тем более, дядя вовсе не по делу орал на омегу. Тот у него хорошим был, красивым, и школу свою омежью с отличием закончил. Дядьке он по дешевке достался только потому, что медслужба у него незначительный дефект в генах выявила, который где-то, когда-то, в тридесятом потомстве всплыть мог. Но детки от него хорошие были, здоровые. Два омеги погодки, и альфа, маленький совсем, ещё только ходить учился. Забавный такой, я его любил. Омеги в школу ходили, всегда чистенькие, ухоженные. В доме отродясь беспорядка не было, везде коврики, цветы в горшках, а готовил омега так, что пальчики оближешь. Это я сейчас понимаю, что у дядьки просто характер был сволочной. А тогда казалось, что омега из-за меня страдает и, уйди я, всё у них наладится. Мне всё равно на месте не сиделось. Стоило подумать, что моя судьба всю жизнь в земле ковыряться, как внутри прям переворачивалось всё. На планете ведь и заводы есть, и города с антигравными станциями, а ещё бы лучше, как мой па, на орбиту податься, в космос выходить. Со станции пол Серпеи видно! Ещё меня на землян тянуло посмотреть, поработать на них. Кучу кредиток заработать, да и подучиться у них всякому. Вон они какие продвинутые, и четырёхмерные корабли у них, и киберы. А ещё по слухам, они в колбах руки и ноги отращивают и любые другие органы, а потом к своему телу подшивают. Только зачем? Непонятно. Как я к побегу готовился и как сбежал, думаю, газетчику насрать на такие подробности. А вам признаюсь, что натерпелся я, особенно когда сдуру в грузовой отсек антиграва забрался и три часа меня там плющило по полу. Мне даже отлежаться не дали, пришли рабочие со станции, вкатили погрузчик и давай всякие тюки и ящики на платформы выкидывать. Если бы нашли меня, я бы через те же три часа опять у дядьки оказался. В глазах у меня сосуды полопались, я не видел ничего. На ощупь забрался под обшивку какого-то тюка. Тюк мягкий был, как оказалось, с шерстью тубуров, из которой ковры и одеяла делают. Вместе с шерстью меня на платформе на фабрику отправили. Тут уже безопасней мне было, никаких досмотровых служб, как на антигравных станциях, не водилось. И вообще почти никого не водилось, один конвейер и парочка альф-наладчиков. Я в Город подался, шатался по улицам и всё думал, как же до землян добраться. В Городе тихо было, народу на улицах мало. Мирное время, до Войны год оставался… И вдруг случайно увидел его – землянина. Спросите, как догадался? Ну да, так то они на нас похожи. Вылитые беты, поменьше альф и чуть покрупнее омег. Но только все земляне дыхательные маски носили, для них наш воздух слишком тяжелый и влажный. А этот ещё… не поверите, он черный был!! Я как увидел – ахнул. Кожа, как кора чайного дерева, волосы чёрные, жёсткие, и на солнце блестят. Одет, как все вокруг, в штаны и рубашку, за спиной непромокаемый плащ болтается. Я подобрался к нему поближе, принюхался. Запах совершенно чужой, непонятный, словно и не человек, а зверь какой. Резкий запах был, я думаю, он в духоте весь взопрел. Я шёл за ним по пятам, так он даже ни разу не повернулся, словно ни взгляда, ни запаха моего не чувствовал. Как я потом узнал – и правда, не чувствовал. Довёл он меня до окраины, там ферма стояла. Судя по запаху, разводили на ней молочных жирков. А на краю фермы, опаньки!- перелётка стоит, новенькая, с непонятными надписями на ней. Пацанёнок-альфа туда цистерну с молоком затаскивал. Я огляделся – землянин в дом зашёл, больше никто по двору не шастает. Подошёл к пацану и говорю: - Давай помогу, тяжело ведь? - А ты кто? – спрашивает. - Меня Дис зовут, а тебя? - Лусса. - Слушай, Лусса, это ведь перелётка землянина? Я к нему хочу на работу наняться, только боюсь, он меня не возьмёт. - Ещё бы, - говорит, - они только взрослых альф берут. - Ну так вот, давай, я потихоньку залёзу в перелётку, спрячусь там, а ты сделаешь вид, что ничего не видел. Тот плечами пожал. - Мне-то что, сделаю вид. А ты о папе своём подумал? Вот будет он тебя искать, я ни за что не смолчу. - Нету, - говорю, - у меня папы. И па тоже нету. Никто меня сильно искать не будет. Пацан наклонился ко мне, принюхался… а потом только головой махнул в сторону кабины. Устроился я там со всеми удобствами за цистернами, накрылся своим плащом. Землянин долго ещё на ферме отирался, я заснуть успел, вымотался сильно. А проснулся уже в воздухе, когда над сельвой летели. Этот чудик землянин меня так и не почувствовал, даже заорал, когда я плюхнулся рядом с ним на пассажирское место. У чудика и имя чудное было, Джон Уиллард, язык можно сломать. И вообще я маху дал, прицепившись к нему в Городе. Ни на какой шахте он не работал, не инженер он был, не торговец, а космобиолог. Инопланетных тварей, значит, изучал. Земляне переоборудовали древний форпост в биологическую станцию, весь штат – пять человек, ни одного аборигена. Делать мне там было нечего. Но только я на чернолицего крепко запал, мне его прям по косточкам хотелось разобрать, заглянуть в ливер: он что, и изнутри чёрный? Это он поначалу мне мелким показался, а оказалось, что для своего племени он парень крепкий. Остальные ещё ниже были и совсем хиленькие, как омеги. Только совсем-совсем некрасивые. Джон поинтереснее их был, даром что чёрный. Характером другие земляне не выделялись, ни рыба ни мясо, что им Джон говорил, то и делали, никогда не спорили с ним, между собой и то редко. Вяло делали свою работу и расползались по домикам-трансформерам, где до ночи пялились в экраны визоров. Мне они напоминали жирков, такие же медлительные и туповатые. А в Джоне стержень чувствовался, как в настоящем альфе. Он строгий был, серьёзный, пустой болтовни не любил. И чем особо меня зацепил – такой же любопытный, как и я. До всего ему дело было, вопросов в голове не счесть, во всё вникнуть надо, до сути докопаться. Он сразу смекнул, что я ему полезен буду. Только поначалу напоказ строжиться начал. - Ты из дому сбежал? – спрашивает сердито. – Ещё детей мне здесь не хватало, тут тебе нянек нет! А я смотрю, какие они все мелкие, ниже меня, и схитрить решил: - Ничего я не ребёнок, совершеннолетний уже. Я подзаработать хотел, омегу присмотрел себе уже, как вернусь – выкуплю. Он усмехается: - Парень, я тут не первый день, меня не проведёшь. Насмотрелся я на взрослых альф, а тебе лет пятнадцать – не больше. Я решил с ним не спорить. Мне ведь только недавно двенадцать исполнилось. - Ну, пятнадцать, угадали, – говорю, - только дома у меня нет, я сирота. - А почему у тебя глаза красные? Ты не больной? - Нет, просто я в антиграве над магнитами прятался, сосуды не выдержали, - отвечаю. - А вот мы сейчас проверим, антиграв это, или болезнь какая. Он меня ухватил за руку и повел в лабораторию. У меня глаза разбежались, сколько там приборов непонятных было, колб, микропечек, оптики всякой. Я башкой завертел, надеялся увидеть руки и мозги в склянках. Уиллард приказал мне раздеться, усадил на стул, датчиков разных понацеплял. Кровь у меня взял на анализ и даже кожи кусочек отщипнул. Я смотрю, он радостный весь такой вокруг меня скачет, руки потирает возбуждённо. Думаю, никуда ты не денешься, возьмешь меня на работу. Не ошибся. - Тебя как зовут? – спрашивает он. - Дис. - Меня Джоном зови. Вот что, Дис, я очень хотел заполучить аборигена, я готов заплатить хорошо, только до сих пор добровольцев не было. Я тебе сейчас скажу, что от тебя требуется, а ты уж сам решай, соглашаться тебе на работу, или первым же рейсом в Город вернуться. Ну, когда он мне всё обсказал, я расстроился. Я-то думал, он будет у меня про растения и животных расспрашивать, наш мир изучать. Но Джон про всё это знал уже не меньше моего. Ему я сам по себе интересен был, он меня хотел под микроскопом изучить, как у меня что устроено, и как оно функционирует. Как букашку, честное слово. Только чего мне было обижаться на это, если я и сам был не против самого Джона вскрыть, и по предметному стеклу размазать? О жизни своей на станции сильно распространяться не буду. Скажу только, что мне там нравилось, я многое узнал о землянах. Пока Джон меня изучал, я изучал его. Как-то признался ему, что когда впервые его увидел, охренел просто. - А думаешь, я не охренел, когда впервые беременного парня увидел? – сказал Уиллард. – Мне его живот разрешили пощупать, а у меня рука сама ниже потянулась, я не верил, что у него между ног всё тоже самое, что и у меня. - Ого! Да ты рисковый, чужого омегу тискать! Как тебя его альфа не убил? - Это на приеме в медслужбе было, альфу за дверь выманили. Да не тискал я его, вот ещё! У меня семья на Земле, жена – Одри, и две дочери. – И показал мне их голограмму. Странно мне было увидеть такого же, как Джон, темнокожего человека. Пожалуй, его можно было принять за омегу: узкие плечи, тонкие руки, нежное лицо без следов растительности. Волосы красивые, длинные. Но бёдра ещё шире, чем у омег, а грудные железы так гораздо больше, хотя беременным… нет, беременной! Одри не была. - То есть, они всегда такие? - Всегда. У Одри бюст ещё скромный, есть дамы с такими буферами, что ахнешь! - Ты так говоришь… Тебе что, такое нравится? По мне – выглядит как мутация. Джон только расхохотался. Я, конечно, и сам ещё из школьной программы знал, что такие вот… грудастые – самые природные и есть, это наши омеги – искусственно выведенные мутанты. Женщины (так их называл Джон) прилетели на Серпею вместе со своими мужьями. Так же, как они, постепенно привыкли к новой среде, стали окультуривать злаки и приручать животных. А дети у них рождались нежизнеспособными. Чаще всего плод угасал ещё в утробе. - Вам говорили, почему это происходило? – спросил меня Джон. Я кивнул: - Они, вроде как, менялись. Их Х-хромосомы мутировали. Это из-за спор микроскопических грибов, которые живут по всей планете. Уиллард потрепал меня по голове. -Умница. Но ведь до сих пор не понятно, что за коварство у плесени, за что она так на женский род ополчилась? В мужских гаметах Х-хромосому не тронула, а в женских так её перекорёжила, что её сигмой стали называть. Дис, милый мой, а скажи-ка мне, кто надоумил учёных создать омегу? Я снисходительно усмехнулся. -Ну, это просто. Учёные стали изучать местную флору и фауну. И выяснили, что только у некоторых видов насекомых и амфибий есть разнополость, а у большинства животных – её нет. - Ага, зато растения почти сплошь двуполые, - перебил меня Джон. – Уму непостижимо, планета-перевёртыш! - Не перебивай, - строго сказал я. – Так вот, животные Серпеи – это самцы, все способны к оплодотворению, а половина самцов каждого вида имеет в своём теле орган для вынашивания потомства: зародышевые камеры, подкожные карманы, или, в случае крупных млекопитающих – плодная полость. - Матка, - задумавшись, снова перебил меня Уиллард. – Это называется маткой. Не понимаю, зачем понадобилось переименовывать? - Ну и словечко, - хмыкнул я. - Дис, вот ты частенько говоришь: «мать честная», или «иди ты, Джон, к чёртовой матери», ты хоть знаешь, что это за выражения, откуда они пошли? Я почувствовал, что краснею. - Это ругательства неприличные. Дядька за них по губам бил, только он сам так ругался. Я очень рад, Джон, что ты меня за это не лупишь. А что, ты знаешь, что такое «мать»? Это смерть, да? - Дурак, это жизнь! - А за что же тогда по губам? - Ай, не важно! Дис, я никак понять не могу, как же древние создали омегу? Представляю, сколько было неудачных опытов, и какие монстры поначалу выходили. - Взяли и создали. И первый омега был прекрасен, так во всех учебниках написано. Но Уилларда не устраивали наши учебники. Он признался мне, что хотя я для него – подарок судьбы, но его истинной мечтой остаётся заполучить омегу. - Мне даже бракованных, бесплодных не дают, - пожаловался он. – Вот что вы за дикари, а? Ваши омеги – предмет торговли, у них ни свободы, ни работы, знай сиди дома и детей рожай. Даже школы эти омежьи – чистое зомбирование бедных парнишек: дети – альфа, альфа - дети, как накормить, как ублажить… тьфу! Ни одна женщина на Земле не потерпела бы такого. Дис, за что вы так с ними? Я аж присвистнул от возмущения: - КАК это мы с ними? Как? Конечно, продают их, но семья, Джон, тратит средства на выращивание омеги, почему же альфа не должен возместить расходы? - Да? А альфы что, как трава растут, на них средства не тратятся? Почему бы омегам не покупать себе мужей? - А на какие шиши? – вылупился я на него, - кредитки заработать надо, за-ра-бо-тать! А какой с омеги работник? Они же маленькие, слабые, им нельзя тяжести поднимать, переутомляться. Вижу, Уиллард зубами скрежещет от возмущения. - Переутомляться нельзя, говоришь? – орёт, - а то я не видел, как омеги по пять-шесть детей на шею себе вешают и таким вот макаром по дому управляются! Ты вот, возьми и попробуй жратвы наготовить на всю ораву, всех выкупать, спать уложить, в доме убрать, а на ночь ещё мужика своего ублажить, хочется тебе этого, или нет! - Ты чего орёшь? – разозлился я, - ничего не понимаешь, а орёшь! Омег специально создали для такой работы, они от неё не переутомляются. Им не тяжело, им без альфы и детей тяжело! Их в школе не зомбируют. Там их как раз и учат, как время своё распределить, как здоровье своё сберечь… - Ты про приёмы мастурбации забыл… -Нет, не забыл! Почему бы и не отдрочить мужу, коли нет настроения зад подставлять?! - Ой, Дис, - поморщился Джон, - спорить с тобой нет смысла. Если человека скрестили с животным, животное и получилось. Вы все – узколобые полулюди, и омежки ваши – зверьки породистые. Ну, тут уж я не стерпел и врезал ему. Он так кубарем и покатился. Я не стал ждать, пока он поднимется, пошёл вещички собирать. Даже если не выгонит, я сам с ним не останусь, раз я для него животное. Хотя, так-то он прав, мы только наполовину люди, потомки землян. Но в земную ДНК вплетены гены животных Серпеи, таких, например, как ильвар – самый опасный хищник планеты: хитрый, смелый и умный. Такими генами можно только гордиться. Это всё от омег пошло. Древние учёные взяли лучшую генетическую информацию двух миров и вырастили первого омегу. Разумеется, он не был монстром, он был красавчиком, и обычный земной мужчина оплодотворил его. И омега родил первого альфу. Это был уже не хилый, болезненный землянин. Ребёнок вырос сильным, крепким, правда, чуть более агрессивным, чем его земной па. С ним, говорят, сплошное мучение было. Это потом уже поняли, что маленьких альф нельзя от папы-омеги отлучать. Постепенно земляне вымерли, и Серпею населили альфы и омеги. Правда, до сих пор иногда случается генетический сбой, и омега, ни с того ни с сего, рожает подобие древних переселенцев – бету. Беты редко бывают способны к размножению, но их всё равно на всякий случай стерилизуют. А у омеги и его потомства появляется неприятная пометочка в медицинской карте, что снижает им цену. Такая пометка была и у омеги моего дядьки, но, повторюсь, дети у них были замечательные. Сумку я собрал за минуту. Выхожу из домика, а навстречу Уиллард ковыляет, за подбитый глаз держится. Другим посматривает на меня так неловко, и улыбнуться пытается. - Дис, - говорит он, - ты меня прости, я глупость ляпнул. Не сердись. А знаешь, ведь земляне вообще непонятно как получились, то ли мы звери мутировавшие, то ли нас в какой-нибудь далёкой галактике в пробирках вырастили и для опыта жить оставили. - Ничего, - отвечаю, - я не сержусь. Я и сам тут вспомнил, что вы нашим бетам большая родня. А они у нас убогими считаются, неполноценными. Мы их стараемся не обижать. Так что прости за глаз, я в другой раз сдерживаться буду.