Белое солнце пустыни

Мы с Уиллардом часто спорили. Он говорил, что в споре рождается истина. Только мы редко соглашались друг с другом. Оба были упертыми, как тубуры. Особенно мне не нравилось, если он начинал из себя главного строить. Нет, не в том смысле, что он мой начальник, а я его подчинённый, с этим не поспоришь. Не терпел я, когда Джон начинал поглядывать на меня свысока, дикарём меня называть. Ясно, что их цивилизация покруче нашей будет, они, вон, в другие галактики летают, а мы дальше орбиты и спутников и не суёмся. А всё же мозги у нас нисколько не хуже. Я всему быстро учился, по правде сказать, я очень скоро заменил ему всех четверых помощников. На мне был и сбор образцов, и замеры, и систематизация данных. Мне это нравилось. Я иногда до утра зависал в их информационной сети, там столько всего узнать можно было! Их образовательные программы были путанее наших, я иногда разобраться в них не мог и просил Джона мне помочь. И вот что смешно – этот умник, такой всезнайка в естествознании, ни хера не петрил в математике и физике. И при этом брался доказывать мне, что вся наша техника допотопная, а вот у них на Земле – прям-таки опупенная, и нам нужно просто собрать всё своё в кучу и отправить на переплавку. Другие земляне никогда не задирали передо мной нос, поглядывали с уважением на мои мускулы. Только они совсем разбаловались, свалили на меня всю работу, и теперь уже безвылазно просиживали задницу у своих визоров. С некоторых пор я начал замечать, что они сменили привычку сидеть каждый в своём домике, а наоборот, собираются вместе, смотрят новости, а потом долго что-то обсуждают. Я их разговорами не интересовался, как оказалось – зря. Однажды на станцию залетел харр, уселся на гигрограф и стал долбить клювом по шкале. Я запустил в него камнем. Птица с криком взлетела, но тут же опустилась неподалёку. Из лаборатории вышел Джон. - Что за крик? Это что за птица? Я раньше такую не видел. - Это харр. Их страшно не любят, они питаются падалью и орут противно. Хорошо, что из сельвы они вылетают редко. - Знаешь, Дис, его крик очень напоминает крик одной земной птицы. Я снова швырнул в харра камень. - Пошёл! Вот зараза. Его появление, Джон, – плохая примета. Говорят, он чувствует смерть и часто его крик предрекает войну. - А ты уже знаешь? - Что? - Похоже, у вас тут нехилая заварушка образовалась. Кланы между собой перегрызлись и уже нескольких омег убили. - Джон, ты где такое слышал? Омег не убивают, их берут в плен для своего клана. - Это если альфы ножичками балуются. А тут некого пленять, ваши самцы в короткий срок настрогали бризантных бомб и выжгли уже четыре Города. Дис, мы тут с тобой по уши в работе, и совсем не следим, что в мире делается. А парни каждый день новости слушают и, говорят, что уже больше месяца передают о стычках и бомбёжках. Я ему сначала не поверил. А потом сам услышал и увидел. О войне по визорам говорили репортеры земляне. Иногда они подбирались на малых перелётках к местам боёв, и брали интервью у старост. Те уже называли себя Главнокомандующими, и орали в объективы камер, что не позволят ограбить их клан. Своих соседей они называли агрессорами и обещали всех оскопить, чтобы те больше не заделывали своим омегам таких же, как они сами, тупых ублюдков. Я содрогнулся, увидев такое. Что это, мир сошёл с ума? Ведь кланы постоянно обменивались омегами, а значит, многие теперь воевали со своими родственниками. Далее камера сняла кремацию погибших омег. И снова пламенные речи старост, что раз их омег не жалеют, то и они чужих жалеть не будут. - Джон, Джон, я сплю, да? – жалобно спросил я. – Это всё не может быть правдой. - Вот что я думаю, парень, - сказал биолог и поскрёб у себя в затылке, - репортёры у нас на Земле не самый порядочный народ, они и приврать могут, и смонтировать съемку, всё для каких-то своих целей. Слетаю-ка я в Город, там есть торговые представители одной крупной корпорации, мои знакомые, они наверняка располагают точными сведениями. А хочешь, и ты со мной. Возле единственной перелётки толпились остальные земляне. - Джон, мы решили убраться с этой планеты, пока не поздно, - загалдели они. Впервые я видел их такими оживлёнными. - Эти мутанты-переростки уже собезьянничали где-то вакуумную бомбу. Надо валить с Серпеи, а то они уже не разбирают, с кем воюют. Джон не стал никого отговаривать. Только сказал, что сначала узнает в Городе, где идут бои и не опасно ли в районе космопорта. - Только попробуй кинуть нас, Джон, - с угрозой сказал один из землян. - Да пошли вы! – огрызнулся биолог и полез в перелётку. Взлетали мы под красноречивое молчание мужчин и хриплые крики птицы-падальщика. Харрр, харрр… Станция была непривычно тихой и неопрятной. Холодный ветер гонял по ней обрывки пластиковой упаковки и связки пустых атмосферных зондов. Уиллард упаковывал последние приборы, хотя ему сказали так всё бросить, не возиться с ненужным теперь хламом. Я ходил между клеток и выпускал на волю животных и птиц. Они поспешно разбегались, расползались, скрываясь в густой траве на опушке сельвы, взлетали, исчезая в тяжелых моросящих дождём облаках. Скоро здесь ни одной живой души не будет, включая нас с Уиллардом. Я знал, что Джон нисколько не расстроен, а наоборот, ждет не дождется новой работы. Сбывалась его мечта, теперь он сможет вплотную общаться с омегами и изучать их, сколько влезет. Дело в том, что с подачи землян, в безлюдной пустынной зоне были организованы центры безопасности. Из всех кланов, даже из пока не затронутых Войной, туда свозили омег всех возрастов. Всё происходило под лозунгом защиты главной ценности на планете, омежьей жизни. Джон был очень доволен, когда его друзья из торговой корпорации предложили ему возглавить один такой центр. Правда, он не знал, куда меня девать. - Боюсь, парень, что тебя загребут в чью-нибудь армию, - сказал мне Джон. – Только как я тебя с собой возьму, ты же у меня ушлый, все цветочки в той оранжереи потопчешь. - Ну, топтун из меня пока не очень, - честно признался я. – Годик-другой у нас в запасе ещё есть. Уиллард хитренько прищурился: - Так сколько тебе лет, Дис? - Тринадцать исполнилось неделю назад. - Попробую протащить тебя в центр. Война всё равно больше года не продлится. Наш центр находился очень далеко, у черта на куличках. Мы пять часов на антиграве летели. А когда долетели, я в окошко глянул… матерь божья (это не ругательство, оказывается!), а мы, часом, не на другой планете? Куда не глянь – один песок, такой белый, что глазам больно. Солнце жарит, как помешанное, ни одно облачко его не прикрывает. Где вечные грозовые облака, где дождь, где вездесущая сельва, в конце концов? Там, где я рос, ее и вырубали, и жгли, чтобы дать место под посевы, а она всё равно перла отовсюду. За пару лет из брошенного семечка вырастали древесные гиганты, кроной застилавшие небо. А здесь любое семечко просто поджарится в песке и хрен прорастёт. - Ну и дыра! – ужаснулся Джон, - здесь же адова печка. Неужели получше места не нашли? Пилот антиграва усмехнулся: - Зато сюда бомбы не долетают. Эта пустыня никому не нужна, её делить не будут. Да вы не волнуйтесь, тут всё для жизни приспособлено, омеги будут довольны. Да уж, довольны! Само это место наводило жуть, каково здесь будет нежным омегам, к тому же насильно оторванным от мужей и детей-альф? Пилот был землянином, а значит, не просекал ситуации. Центр строили тоже земляне, и те в свою очередь ничего в омегах не смыслили. Мы с Джоном на какое-то время замерли посреди забетонированного двора между жилыми помещениями: серого, тоскливого и раскаленного. Ни травиночки, ни тени. - Ужас, - сказал Джон. Мы вошли в первый дом. Это был барак, казарма! Правда, там работали кондиционеры, и можно было не задыхаться от жары. Но обстановка убогая. Всё выкрашено в тоскливый серо-голубой цвет, ровными рядами стоят узкие жесткие кровати, несколько тумбочек, огромный многокабиночный шкаф, пара узких столов. Всё! Ни занавесок, ни ковриков, ни так обожаемых омегами плетёных из панпы стульев. - Кошмар, - сказал Джон. – Ну, я надеюсь, они как-нибудь всё сами обустроят, привезут любимые вещи… Надеялся Джон напрасно. Когда стали прибывать первые партии омег, оказалось, что из вещей у них только самый необходимый минимум. У каждого в руках одна небольшая сумка с одеждой. Всё остальное обязались предоставить торговые корпорации землян. И правда, когда мы с Джоном распаковывали контейнеры, то помимо еды там были и средства гигиены, и крема, и даже косметика, причём всё самое лучшее. Наши омеги всё это живо расхватали и разошлись по душевым кабинкам. У них так принято: мыться по нескольку раз в день. Оно и понятно, иначе бы им их альфы покою не давали. Я всё-таки ещё слишком молод был, чтобы возбудиться от их запаха, но всё же жадно принюхивался, так как пахли все омеги очень приятно. Каждый по-своему, но одинаково хорошо. Джон это заметил. - Дис, смотри мне, если замечу, что ты к ним пристаёшь… - и так глянул, что понятно стало – в случае чего, церемониться не станет. Помимо Уилларда и меня в центре находился взвод солдат для охраны. Все земляне, чересчур сдержанные и неразговорчивые. Ни они, ни мой Джон на запах омег никак не реагировали, большинство его даже совсем не чувствовали. Вообще наши предки мне казались на редкость несуразные. Невзрачные, слабые, ни зрения у них острого, ни обоняния. Ночью они были почти слепы, их только специальные очки выручали. Реакция у них вялая, двигаться быстро, как мы, земляне не могут. Не пойму, а почему бы ученым не усовершенствовать их тела точно также, как это сделали наши древние? Хотя, как говорит Джон, всё не так просто, и повторить опыт древних пока не удаётся. Я старался занять себя делом и отвлечься, но меня так и тянуло к омегам. От них веяло домашним теплом, хотелось, чтобы меня просто погладили по голове или сказали что-нибудь ласковое. Не так уж много в моей жизни было этого счастья. Джон не понимал меня и всё время строжился. Он деловито распихал омег по баракам и велел им готовиться к осмотру. Мне их так жалко было! Они старались сдерживаться, но их мужества хватало только на то, чтобы не рыдать. В глазах у всех была тоска, даже у самых маленьких, тех, кого папы несли на руках. Они почти не разговаривали, с недоверием косились на землян и на омег враждебных кланов. Зато во мне они врага не видели. Меня как-то сразу выделили из всего персонала центра, и мне это было очень приятно. Моя рослая фигура не вводила омег в заблуждение, для них я был мальчиком. У многих в кланах остались дети такого возраста. Для малышни я стал старшим братом. Только мои сверстники-омежки дичились меня. Это, опять-таки, у них в природе, чтобы раньше первых течек с альфой не сблизиться. Еще через пару лет войдут в возраст, и их запрут по домам вплоть до замужества. На улицу – только в сопровождении взрослого родственника-альфы, в школу и обратно – тоже под конвоем. Наверное, не очень-то приятно… но ведь это для их же блага! Сколько было случаев, когда вот так, похищали молоденьких омег, склоняли к близости, а потом отпускали: чего его дальше удерживать, если он весь запахом альфы пропитался, и теперь воспринимает насильника, как «своего»? Па таких омег, конечно, на говно исходили, но обычно долго не выдрючивались и отдавали похитителям своих кровиночек по весьма символичной цене. Так вот, омеги меня к себе приблизили, и все бытовые вопросы решались строго через меня. Я старался угодить им. Ещё защищал от Джона, который не оставлял их в покое. Я понял, что биолог чувствует не только научный интерес к омегам, но и особую ответственность за их жизни. Он вечно совал нос, куда не просят, готов был каждый их вздох контролировать. Всего у нас было более тысячи омег. Из них почти треть беременных на разных сроках. Джон замучил их осмотрами, следил, что и как они едят, как прибавляют в весе. На станцию завезли новейшее медоборудование, и Уиллард каждые несколько дней прогонял всех беременных на аппаратах диагностики развития плода. Первые роды взялся принимать лично и так, по рассказам папочки, волновался, что едва не уронил ребёнка. Всё это было ненужным и раздражало омег. За своим здоровьем и здоровьем детей они были приучены сами следить. Роды тоже все умели принять. Когда омеги немного отошли от разрыва со своим домом и мужьями, они перестали относиться к Джону, как к главному, и начали роптать. Что ж, опять всё логично – он не был альфой. Началось с того, что его демонстративно не пустили в спальные комнаты, и на его дурацкие осмотры никто не явился. - Дис! Иди к ним и скажи, что они обязаны меня слушаться! – орал биолог. - Спокойно, Джон, - я взял его за плечи и легонько встряхнул. Этот неженка зажмурился и заскрипел зубами. – Слушай, ты здесь только для общего присмотру. Омеги не дети, хватит их опекать. Сами покормятся, сами родят, а ты знай шли своим отчеты, что всё в порядке. А ещё попроси, чтобы нам шерсть завезли и побеги панпы. Омеги очень такому обрадуются и начнут тебя больше уважать. Джон ни с того ни с сего пошел поносить и меня, и омег, и весь наш мир, да таким цветистым языком, что я заслушался. Воистину, по многообразию ругательств можно было представить, насколько древнее их цивилизация. Но уже через неделю в центр привезли шерсть и панпу, и в придачу рулоны простенькой бумажной ткани. Наши омеги повеселели, занявшись привычным для себя рукоделием. Их спальни приобрели жилой вид, украсившись яркими занавесками на окнах и ковриками у кроватей. Примитивные пластиковые стулья были задвинуты в уголок, и их сменили красивенькие плетёные кресла. Один беременный омега принёс такое кресло Джону в подарок и даже извинился за саботаж. Правда, пообещал прийти на следующий осмотр не раньше, чем через месяц. Но при этом так мило улыбался, что Джон оттаял. Этот период жизни не оставил мне плохих воспоминаний. Я знал, что идёт Война, знал, что гибнут люди, но верил, что мир не за горами, альфы не смогут долго прожить без своих омег. И точно, нас однажды навестили представители разных кланов… и забрали всех новорожденных альф. Сколько слёз было, сколько воплей! Омеги просто обезумели и бросались на своих обидчиков в тщетных попытках вернуть детей… Я видел, как тяжко омегам в этом аду, война не про них! Но только радовался, что я альфа, и я сильнее этих бедолаг. Почти никогда не пустовал изолятор для текущих омег. Как же они, должно быть, там страдали! Только, сдаётся мне, некоторые солдаты втихушку пробирались к ним, но омеги никогда не жаловались. Сильно им навредить своими свистульками земляне не могли, ну, хоть немного облегчали их муки. Я постоянно чувствовал запах течных омег, он слегка беспокоил меня, но и только. Вечерами омеги выбирались из казарм на воздух. Днём находиться на солнце было для них пыткой. Но после заката в пустыне резко холодало. Тогда омеги разбредались по бетонированной площадке, тихо переговаривались и смотрели на звёзды. Ночные светила мягко очерчивали их фигуры серебряным контуром. Это было красивое зрелище. На нем обязательно присутствовал Джон и земной взвод в полном составе. - Дис, а мне ведь поначалу казалось, что все омеги похожи друг на друга, как клоны. Или как члены одной семьи, – сказал однажды Джон. – У них даже возраст толком не определишь. Все красивые, стройные, и характер схож. - Угу, породистые звери, - припомнил я его слова. - Ну чего ты, ей богу? Теперь я вижу, насколько это уникальные создания. Мужчины, без привычных мужских недостатков, настолько совершенные, что им женщина не нужна. - Им альфа нужен, - сказал я. - Ну да, в том-то и подвох. Всё-таки совершенства в природе не бывает. Тебя как, ещё не тянет к ним? - Да вроде нет пока. - Это хорошо. Война что-то затягивается. Вроде перемирие объявлено, а омег разбирать не разрешают.