Левиафан, или Взгляд из тени

Третий компонент нашёл ангелочек. Уж от кого, а от него Левиафан точно не ожидал такой полезности. Мальчишки как раз вернулись из школы и переодевались, горячо обсуждая какой-то то ли фильм, то ли мультсериал. Дверь они оставили полуоткрытой, и каждое слово далеко разносилось по коридору. – Нет, понимаешь, он оборотень! Человек и волк! – Так человек или волк? – недоумевал Феликс, прыгая на одной ноге и пытаясь стянуть с себя брюки. – Сложно сказать, – Филипп постучал козырьком кепки по кровати. – Ну, вот если оборотень превращается только в полнолуние, он, наверное, больше человек. А вот если каждую ночь, то как? Это же одинаковое время в том и другом виде. – Человековолк, – хихикнул Феликс. – Или волкочеловек. – Челолк. – Волковек. – Ночник. – А это ещё почему? – Ну, он же по ночам не спит. – Ну ты даёшь! Ночник – это лампочка, а ты балда. – Кто обзывается, тот сам так называется! – Филипп кинул в него подушкой-авокадо, и они устроили очередную потасовку. А Левиафан стоял у полуоткрытой двери и просто не мог поверить в услышанное. Так просто? Всё действительно было так просто? Он быстро восстановил в уме загадочную рунную вязь, над расшифровкой которой бился столько времени. Да, сомнений нет. Слово действительно может подходить двоедушнику – тому виду оборотней, которые перевоплощаются каждую ночь. Как правило, двоедушников проклинали ещё до рождения, и жили они, вопреки легендам, недолго: попробуй-ка каждую ночь ломать и сращивать заново все кости, а в промежутках ещё и носиться по местности, вредя окружающей среде! И это уж не говоря о том, что убить такого монстра всегда считалось милым делом, даже если монстру было лет пять. По сути, чем позже те начинали превращаться, тем больше у них возникало шансов дожить хотя бы до двадцати-тридцати. Правда, сейчас двоедушники повывелись, так что найти подходящий объект будет сложновато. Но зато они знают, что искать! Схемы давно составлены, порядок ритуала выучен наизусть, нужные ангел и демон – прямо за дверью. В уравнении не осталось неизвестных! Окрылённый, Левиафан кинулся на кухню: – Нашёл! Я нашёл! Оле, ставящий кастрюлю с борщом на плиту, глянул через плечо и чуть улыбнулся: – О, привет. Погоди, сейчас подогрею мальчишкам ужин, и поговорим. И не волнуйся так, а то кашлять опять начнёшь. – Да плевать! – Левиафан возбужденно махнул рукой. – Я разгадал третьего! То слово, которое вроде волк, но и не совсем, – это двоедушник! Осталось найти его, и мы можем завершать ритуал! Рука Оле замерла над плитой, спина напряглась, точно готовясь к удару. Он молчал, казалось, целую вечность, а потом повернулся. – Ну? – Левиафан вскинул брови, не понимая, почему тот не радуется. Почему не смотрит на него по-щенячьи преданно, почему не аплодирует демонической гениальности. Нет, не то чтобы Левиафану это было так уж нужно, просто... он привык. Оле медленно отодвинул стул, скрипя ножками по полу. Сел, опёр подбородок на сцепленные руки. И наконец посмотрел на демона. – Послушай, Леви, – он произнёс это как-то особенно чётко, проговаривая каждый слог. – Мы должны остановиться. Сначала Левиафан подумал, что ослышался. Он даже засмеялся: – Что? Остановиться? Оле, ты в своём уме? Когда мы так близко, зачем? Оле выпрямился. Незнакомцу голем показался бы совершенно спокойным, но Левиафан знал его не первое столетие и различал в голосе тщательно скрываемую дрожь. – Во-первых, – Оле загнул палец, – не забывай, что сам научил меня читать. Твоя затея может уничтожить нашу реальность. – Ох, – Левиафан досадливо поморщился, – вероятность этого очень, очень мала, особенно если выполнить ритуал без ошибок. А даже если и так, что с того? Там у нас будет другая, ничуть не хуже. – Во-вторых, она буквально будет стоить жизни беспомощному демону, а возможно, и ангелу. Если мир уцелеет, ты отпустишь его, а Небеса узнают, для каких целей послужило ангельское перо... – Небеса не убивают своих! – Изгоняют, – жёстко уточнил Оле, – это лучше? Левиафан осёкся, глядя на подчинённого так, словно у того выросли крылья. – И в-третьих, – Оле отвёл взгляд, – я... я просто не хочу. Повисла тишина. – Не хочешь? – эхом повторил Левиафан. После кивка тишина превратилась в угрожающую. Лампочка на кухне замигала, а темнота сгустилась так, словно на улицах вновь стояла зима. Борщ на плите зашипел и тут же притих, покрываясь коркой льда. Левиафан взмахнул рукой, запечатывая дверь, и, навалившись на стол, уставился голему в лицо. В глазах полыхал никогда прежде не направляемый на Оле огонь. – Ты же соглашался. С самого начала, когда я показал тебе эту чёртову книгу. Ни одного слова против. Или, может, скажешь, что я не давал тебе права голоса? Отвечай! Последнее слово хлестнуло, точно плеть. Оле вздрогнул и помотал головой: – Н-нет... но... – Тогда позволь спросить, что же именно не отвечает твоим ожиданием? Ты думал, всё будет быстро и легко? Думал, за власть не придётся ничем заплатить? Как ребёнок, который не понимает, что сладкое подают только после невкусного супа? Голос Левиафана клокотал и сочился ядом, он едва сдерживался, чтобы не ударить Оле, и даже не замечал, что уже фактически кричит тому в лицо. – Знаешь что? Мне начинает казаться, что ты не понимаешь вообще ни хрена! Не имеешь ни малейшего понятия, какой дамоклов меч висит надо мной каждый день, каждый миг, каждую секунду! Знаешь, за что мы восставали? Какие лозунги выдвигал трижды проклятый Падшими и не-Падшими Люцифер? Как и все идиоты – за свободу! А теперь я демон, и у меня нет ни хрена от этой долбаной свободы! Я даже не смогу защитить тебя, если Вельзевул вдруг решит, что я работаю недостаточно, и позволит остальным нас проучить! И знаешь что? Я возьму эту свободу сам, и никакие огромные глаза тупых големов меня не... – Ты хочешь убить Феликса! – наконец сорвался Оле. – Лучше бы... лучше бы ты его вообще не спасал, вот что! Бросил бы в Аду, и дело с концом! Это... честнее! Левиафан, только собиравшийся сказать, что с обретенной силой они могут опробовать и воскрешение, отшатнулся. Перед его глазами воочию пронеслись «девять кругов» – прекрасная метафора, придуманная смертным, чтобы описать то, как мучения раз за разом заворачивают на новый круг. Оле что, не понимает, как погибал бы ущербный демон, отданный остальным как игрушка, забава, кукла для битья? Как его рвали бы на части, день за днём, пока ничего не осталось бы от эфирной сущности? Феликс был бы обречён, не дай Левиафан ему эти два года. Мало он с ним возился, мало защищал? Два года счастья – да у самого Левиафана столько никогда не было, потому что для счастье нужно неведение! И пусть эти два года должны закончиться на алтаре, это хотя бы... не так больно. Оле действительно считает, что демона стоило бросить Внизу, потому что... – Забавно, – Левиафан сглотнул и нацепил на лицо кривую усмешку. – Забавно, что тебя так волнует честность сейчас. Забыл, сколько крови на твоих руках? Как подложил пустой патрон в пистолет того поэта, как выбивал показания из малыша Людовика по моему приказу? Не подумай, я верю, что тебе это не нравилось. Мне самому куда больше по душе пакостить издалека, каюсь, чистоплюйство. Но заделаться белым и пушистым? Не поздновато? Оле, кажется, понял, что перегнул. Его плечи поникли, и он уставился в стол. – Разве мы плохо живём сейчас? – тихо спросил он. – Почему ты всегда хочешь больше? Левиафан молчал. Видимо, приняв это за хороший знак, Оле положил руку поверх его ладони и жалобно попросил: – Отступись. Ещё не поздно. – Куда, Оле? Мы похитили ангела. Я подставился, защитив демона. Это не может длиться вечно. – Мы что-нибудь придумаем, мы... – Нет, – Левиафан вырвал руку. – Мне нужны не крохи и подачки, а нормальная жизнь. И если чтобы сбежать из Ада, нужно пройти по трупам, я пройду. Оле откинулся на спинку стула и гордо вскинул подбородок: – Тогда я не буду в этом участвовать! Левиафан хищно улыбнулся, чуть наклоняясь вперёд: – Нет, дорогой, будешь. Если помнишь, ты мой голем. Я в любую минуту могу просто приказать, и ты будешь выполнять всё, как миленькая кукла. Как тебе перспективка, м? Не подумал? Оле замер, уставившись на него широко открытыми глазами. В них было столько чистого детского изумления, столько незаслуженной обиды, что Левиафан сразу добавил, чуть не срываясь на мольбу: – Но я не стану. Я же... я хочу, чтобы ты понял, Оле! У тебя всегда получалось понимать. Оле глядел на него и молчал. Не выдержав, Левиафан резко отвернулся, одним движением распечатывая дверь. – Поговорим, когда я вернусь, – отрывисто бросил он и пулей вылетел в коридор. Там уже торчали детишки, Феликс стал возбужденно спрашивать, почему не открывали дверь, а более чуткий и проницательный Филипп тут же попятился, вжимаясь в шкаф с пальто. Левиафан рывком сорвал с крючка куртку и вылетел из дома, не оглядываясь.