Левиафан, или Взгляд из тени

Удивительно, но за всю свою долгую жизнь Левиафан ни разу не терял сознания. Оставим Падение и жизнь в Аду, в конце концов, там всё измерялось отнюдь не простым повреждением материальной оболочки. Но даже потом, живя на Земле столетиями, демон не позволял себе такой роскоши, как полная беспомощность. Поэтому приходить в себя ему было как минимум непривычно. Левиафан открыл глаза. Его окружал плотный серовато-белый туман, голова и грудная клетка привычно ныли, а к солёному привкусу крови во рту примешивалось что-то ещё. Что... что случилось? Он умер? Или победил? Левиафан упёрся рукой в поверхность, отмечая, что на ощупь она больше напоминает асфальт, нежели камень, и попытался сесть. Голова тут же закружилась, его тряхнула крупная дрожь, и странный вкус во рту стал сильнее. Какие-то подозрительно знакомые ощущения, вспомнить бы, откуда... Левиафан попробовал снова, на этот раз перекатываясь на бок, и чуть не ткнулся головой в свитер. Знакомый, серый, в катышках. Вик широко ухмыльнулся: – Бу! – О мой... – Левиафан прихлопнул себе рот ладонью, вздрогнул от вспыхнувшей на месте ожога боли и попятился, прямо ползком, уже не заботясь о том, чтобы сохранить достоинство. Где? Где чёртов пистолет, нож, кружка со святой водой, хоть что-то... Вик приподнял бровь и погрозил ему пальцем, не меняя позы: – Ну-ну, не так быстро. С порванным лёгким марафон не бегают, а я не для того тебе энергию перекачивал, чтоб ты бездарно сдох сразу после пробуждения. Левиафан остановился. Вик не нападал, не преследовал, что это ещё за игра? Он поколебался и всё-таки встал – медленно, осторожно, не отводя глаз. Вик всё ещё не проявлял агрессии, и невольно Левиафан почувствовал, что успокаивается. – Где мы? – спросил он, оглядываясь по сторонам. Со всех сторон, куда ни глянь, его окружало густое серое облако. Сильно пахло дымом, причём не успокаивающим запахом горящих дров, а чем-то куда более неприятным, напоминающим печи концлагерей и чумные костры. А вот Вика туман почему-то не скрывал совсем. – А ты уверен, что хочешь видеть? Ты же у нас не-ежный. Любишь, чтоб всё было чистенькое и целое. Хотя сейчас, – Вик смерил его заляпанную кровью одежду насмешливым взглядом, – так вот и не скажешь. Левиафан скрипнул зубами и поборол желание стереть пятна магией или хотя бы поискать платок. Это сейчас неважно. Он взмахнул руками, одним движением разгоняя туман. И его взгляду открылся город. Их окружали серые здания. Полуразрушенные стены, проломленные крыши, выбитые окна, трещины и пробоины на асфальте – словно бедную землю выбрали ареной все стихии мира одновременно. Левиафан не помнил этот город, не видел ни одной вывески или надписи, но одновременно всё выглядело удивительно знакомым. Над городом висело такое же серое, свинцовое небо, воздух застыл неподвижной тяжестью, кружились серые хлопья – то ли пепел, то ли очень грязный снег. А ещё – ни одного живого существа. Совсем. И тишина. Левиафан потянулся было к силе, чтобы просканировать вокруг сколько сможет, но замер на полпути. До него внезапно дошло, что именно не так. Обломки под ногами не были одинаковыми. Каменные, мраморные, кирпичные, глиняные, стеклянные, пластмассовые... Левиафан узнал сервиз, который он когда-то обрушил на голову Вику, узнал обломки журнального столика. А здания... здания вокруг попросту были собраны из тысяч разных городов! Ну точно же – это Константинополь, там Москва, а там... – Что это такое? – зашипел Левиафан, обернувшись к Вику. – Что ты, псих, натворил? – Я натворил? – Вик расхохотался, хлопнув себя по коленям. – Потрясающая оценка, змеёныш. Ты что, никогда не думал о том, чем кончится твоя затея? Левиафан попятился и замотал головой: – Враньё! Я к этому не причастен, и ты не купишь меня на такой дешёвый спектакль, – он зачем-то яростно потёр пятно крови на руке. – Думаешь, я поверю, что все мёртвые и живые города внезапно оказались в одном пространстве? – Ну-у... – Вик побарабанил пальцем по губе, – нет. Это нечто вроде проекции, застывшего между мирами памятника. Дивный новый мир, добро пожаловать и считай подарком! Он хлопнул в ладоши, заставив Левиафана подпрыгнуть, и радостно заявил: – В конце концов, от старого мира скоро не останется ничегошеньки! Просто огро-омная чё-ёрная дыра-а, бе-е... – Не-прав-да, – отчеканил Левиафан. – Если новый мир не открылся, то и старый не погиб. – Да ну? И с чего ты так уверен? В книге об этом не было ни слова, ручаюсь. Левиафан споткнулся. – Потому что... потому что Бог, это же его мир... – Бо-о-ог? – Вик буквально взвыл от смеха. – Брось, ты давно Ему не веришь! И, кажется, даже больше не боишься. И правильно – зачем бояться далёких Небес, когда так близок Ад? Он встал и хищно провёл языком по губам. В глазах сверкнули отблески пламени, и Левиафан сглотнул, снова поднимая руки и складывая их в защитном знаке. Вик без труда уделал его три с небольшим месяца назад, а сейчас может в пыль разнести, но в голову... в голову пусть не лезет! – Значит, не веришь, – Вик опять перестал улыбаться, и это действовало на нервы ещё сильнее. – Ну так я тебе покажу! Он одним прыжком очутился рядом с Левиафаном. Схватил за руку, и мир вокруг вздрогнул, с грохотом устремляясь вниз. Повсюду простирался космос – абсолютный, чёрный, бесконечный. Приблизилось и почти тут же пропало слепящее Солнце, проплыла Туманность Андромеды, закружились уже чужие, незнакомые планеты и астероиды. Левиафан, секунду назад яростно отдирающий руку Вика от своей, зажмурился и вцепился в неё до побелевших костяшек. Он не бывал здесь с начала времён, с тех пор, как они все Пали, и... тут всегда было так высоко? – Смотри! – голос Вика прозвучал набатом. Левиафан вздрогнул и открыл глаза. Небо погибало. Мерк Небесный свет, гасли звезды, пролетали мимо сгорающие кометы. Космические тела вращались, сталкивались, взрывались, им наперерез бросались белые ангельские фигуры, пытаясь удержать, и попадали под удары. Космос рушился, трещали основы мироздания, Вселенная сплющивалась в гармошку, точно картонная, и Левиафан бессознательно выругался, цитируя какое-то из высказываний Билли. Чёрт, Билли, он же... – А сейчас самое весёлое! – предвкушающе улыбнулся Вик, и Левиафан с ужасом увидел, что им навстречу несётся Луна. Она росла, затмевая собой планеты и звёзды, наливалась алым цветом, а потом в воздухе мелькнул нож гильотины, и всё вокруг окрасилось кровью. Как на старом рисунке Феликса... Чёрт возьми. Даже пахнет будто кровь. – Я не верю! Я не верю, это всё ложь, такого не бывает! Один ритуал не может сотворить подобное, это лишь твоя иллюзия! – Уверен? Они снова оказались на Земле, везде и нигде одновременно. Потоки лунной крови окрасили моря, повсюду крутились смерчи, города сносили волны цунами, сдвигались тектонические плиты, с гор сходили снежные лавины. Петербург... Венеция... Мальдивы... Стамбул... Париж... Ад, наверное, погиб тоже, но Левиафана не мог оторвать глаз от Земли. Его буквально парализовало от ужаса при виде трупов, количество которых умножалось каждую секунду – куда там чуме, Билли с его Штутгартом, брошюрам об Апокалипсисе и всем войнам на свете! Они снижались. В пролетающих мимо домах трещали окна, проваливались крыши, и Левиафану почему-то бросилось в глаза, как лопнули канаты на детской "лазалке". Крупным планом развернулся знакомый посёлок, море, которого уже было не узнать. Под землю ушёл бывший дом Оле и детей, а потом затряслось рукотворное здание на обрыве, где он почти неделю готовил этот ритуал. – Останови это! – Левиафан схватил Вика за свитер и затряс. – Останови, хватит! – А как, создатель миров? Ты не в курсе? Вик лёгким движением оттолкнул его, и на миг Левиафан почти поверил, что падает. Он раскинул руки и ни с того ни с сего наткнулся на верёвки. Схватился за них, опустил глаза и понял, что стоит на доске. Качели. Вот такие любили Феликс и Филипп. Оба. Чтобы без спинки. – Я ничего не могу сделать. Поздно. А тебя ведь предупреждали в кафе. Но нет, ты везде слышишь только то, что хочешь слышать. Вик крутанул качели, и Левиафана завертело – в свободном пространстве, посреди погибающей Вселенной и разевающей пасть изначальной Бездны. – У меня бы получилось! – закричал он, цепляясь за верёвки. – Ради них, ради всех! Я вернул бы Оле, и Феликса тоже! Это ты сдвинул свечку! – А вот и нет. Я ничего не сдвигал. Левиафан на миг даже забыл про содрогающийся в конвульсиях мир. Он выгнулся, пытаясь разглядеть лицо Вика. Качели двигались слишком быстро и не давали это сделать, но голос... голос звучал абсолютно серьёзно. – Я же видел... – Левиафан понял, что сейчас у него точно подогнутся колени. – Я тебя видел! Вик мигом очутился на доске, совсем рядом. Небрежно уперся пальцами в верёвки и стал медленно наклоняться вперёд, не отрывая глаз от Левиафана. – А ты можешь верить своим глазам и разуму? Уверен, что до сих пор различаешь, где вымысел, а где реальность? Уверен, что я настоящий? Губы Вика потянулись к ушам, растягиваясь в гротескной, нереальной, клоунской улыбке. Падение как-то сразу показалось ерундой, и Левиафан откинулся назад, выпуская верёвки. Он приземлился в город – тот, в котором проснулся. Разрушенный, мёртвый, серый. Но теперь его состояние не вызывало вопросов. – Я всё верну! – Левиафан зажмурился, вытянул руки, но даже слои реальности нащупать на мог. Пожалуй, такой же эффект можно было получить, делая искусственное дыхание скелету. Ну же, ну же, хоть что-нибудь... Он зажмурился сильнее, воссоздавая в памяти всё подряд, но могущество, которое было так близко в тот миг, когда на жертвенник хлынула демоническая кровь, исчезло без следа. – Ты бессилен, – пропел Вик точно со всех сторон. – И знаешь, что в этом самое прекрасное? Теперь ты моя кукла, и мы будем играть. Только вдвоём. До конца времён. Который не наступит никогда. Левиафан затравленно вскинул голову. Силуэт Вика проступил на сером небе, заполняя его от края до края. – Любишь музыку, Леви? – он подмигнул и взмахнул руками. – Неважно, я люблю. Начинаем. Город шевельнулся. Улицы заполнились звуками, ритмичными, отрывистыми, в них смутно угадывались гитарная мелодия, барабанный бой и что-то ещё, что у Левиафана уже не хватало сил разобрать. Он сжался, вцепившись в собственные плечи и даже не пытаясь сделать вид, что ему не страшно. Вика это только раззадорит. А так, может, ему надоест быстрее. В конце концов, что он сделает такого, чего Левиафан в это жизни ещё не видел? Перетерпим, подождём... Стоп. А почему Вик-то жив? Это вообще законно? Левиафан не успел додумать эту мысль. Пространство содрогнулось, начиная искажаться и сокращаться, ритмично, в такт мелодии. Город снова наполнил запах гари, воздух почему-то нагрелся, становясь горячим, как в духовке. Левиафан закашлялся – ну-ну, как оригинально, Вик, пугать его, умирающего уже несколько лет, перспективой одышки. Что ещё придумаешь? Город оскалил пасть и двинулся на Левиафана. Вытягивались и рушились башни, сужались и разветвлялись улицы, перед глазами то и дело выпрыгивали знакомые здания – кино, куда он водил Феликса и ходил сам, театр «Глобус», кабаки и рестораны всех времён, памятное кафе с круглыми белыми столиками, где в таких же круглых белых чашках подавали кофе... Город кружился в безумном вальсе, а Левиафан не реагировал, старался дышать равномерно и лишь криво улыбался в ответ на очередное движение. Подумаешь. Нормально. Не страшно. Можно потерпеть. А потом пространство разрезали крики. Левиафан почувствовал, как улыбка замерзает на губах. Кричали все. Кричал Оле, Феликс, Билли, даже Филипп, почему-то Григорий. Сначала тихо, неразборчиво, а потом всё ближе, громче и громче... – Помоги нам! – рыдал Феликс. – Твою мать, уберите руки, эй, на помощь! – матерился Билли. – Бегите! Леви! Чёрт. Только не Оле. Левиафан зажал уши и зажмурился. – Это всё нереально, – он начал задыхаться, чувствуя, как трясутся прижатые к голове руки. – Это всё нереально, нереально, нереально, они уже мертвы... давно мертвы... От этой мысли почему-то лучше не стало. Крики нарастали, Левиафан понял, что сгибается пополам и вот-вот сядет на асфальт. Это всё Вик, только Вик, это его игра... «А ты уверен, что до сих пор различаешь, где вымысел, а где реальность?» К крикам стали примешиваться новые звуки – лязганье оружия, грохот выстрелов, голоса демонов Снизу, причём почему-то исключительно тех, кто работал на пыточных устройствах. Да ещё Оле... он не слышал его голоса так ярко с той самой ночи... Левиафан не выдержал. Сдался, вскочил и кинулся бежать на крики, отпрыгивая от здания, перелетая через ямы и трещины, уворачиваясь от барабанного боя. Город не пускал. Город играл свою песню, свой реквием, мёртвый город, пожирающий собственных мертвецов. Между зданиями мелькнула тёмная голова. Феликс! Он протянул руки, Левиафан кинулся туда, но на пути выросло очередное здание, а сама улица свернулась петлёй, выбрасывая его в переулок. Они умирали. Раз за разом балансировали на краю крыш, срывались и расплывались кровавыми пятнами на асфальте, стучали в окна, задыхались в подвалах рушащихся домов, кашляли, кричали. Левиафан уже ни о чём не думал, не мог остановиться, бросался из стороны в сторону, создавая щиты, верёвки, и раз за разом не успевал. Каким-то диким образом крики вплетались в музыку, и очень хотелось заорать самому, но он молчал. Всё закончилось на площади – большой, круглой, кажется, из итальянского города. Они стояли в центре, прижимаясь друг к другу, у Феликса снова была чёлка, он цеплялся за Оле, а тот развёл руки, заслоняя остальных, и у него на рубашке не было кровавых пятен. А вокруг стояли, прямо по периметру, безликие каменные фигуры, стояли, направляя на них всё подряд – ножи, пистолеты, огненные шары... Левиафан застыл как вкопанный. Грохнули выстрелы, мелькнули ножи, заискрило пламя, Левиафан бросился вперёд, чтобы подхватить того, кто стоял ближе, но тело уже рассыпалось пеплом. Ветер подхватил прах, разнося его по улицам, каменные палачи растаяли в воздухе, и кровавые пятна на мостовой испарились тоже. Левиафан постоял ещё пару секунд, а потом медленно осел на мостовую, хватаясь за горло так, словно ему не хватало воздуха. Мираж. Всё мираж. – Тише-тише, – Вик похлопал его по спине. – Не пойму, чего ты переживаешь? Сам же всех их прикончил. Жертва порождает другую жертву, этот круг не разорвать. Левиафан не отрывал взгляд от земли. Лицо почему-то горело, в ушах стучало, он задыхался, давился, кашлял и никак не мог успокоиться. Воздух вокруг ритмично содрогался, точно стенка, в которую молотили кулаком, а иногда на краю сознания словно звучал чей-то голос – глухо, отдалённо, будто сквозь слои ваты. – Если хочешь знать, Леви, Ад до сих пор не заметил твои интриги лишь благодаря мне. Я прикрывал тебя. – З… зачем?! – Интересно было. Смотреть, как ты соскальзываешь всё ниже. Барахтаешься. Тонешь. Что, думал, можно просто так напасть на меня и отделаться лёгким испугом? Вик уселся напротив, скрестив ноги. – Знаешь, в чём наше отличие? Ты на все лады называешь себя монстром, выродком, подонком, но ты не он. Ты не мразь, Леви. А вот я – да. Поэтому тебе никогда не победить. Ну как, во что будем играть дальше? В салочки? В прятки? Левиафан медленно поднял голову, чувствуя, как его затапливает ненависть, слепящая, абсолютная, такая, какой он не испытывал никогда прежде. В ладонь ткнулась рукоять кинжала. – Эй, мы это уже проходили, – Вик снова погрозил пальцем. – Ножичек тебе дверь наружу не откроет, а я не люблю повторяться в играх. Кинжал с хлюпаньем вошёл Вику в живот. Тяжело дыша, Левиафан навалился на рукоятку, вгоняя лезвие как можно глубже и проворачивая его, чтоб уж наверняка. Вик прыснул: – Вот так, да? Ну ла-адно. Будем учиться по-другому. Вик отбросил руку Левиафана, а потом вдруг лёг на спину и уставился в небо. Рукоятка кинжала торчала у него из живота. – Я расскажу тебе сказку, змеёныш. Когда-то, давным-давно, жили на свете две овечки. Или два человека, тут уж как посмотреть. И им, как и всем дурачкам, очень нравилось смотреть на запретные яблоки. И потом он, этот тихий умный мальчик, упрямый, как и ты, своё яблоко всё же сорвал. Не побоялся даже вторую овечку прикончить, когда та разделить с ним яблоко не захотела. Люди глупые, Леви, а ты сейчас совершаешь людские ошибки. Сказка ещё не реальна, но знаешь, что достанется в награду тому пареньку? Пустота. А пустота, дружок, у каждого своя. Посиди тут и подумай о своём поведении. У нас антракт. С этими словами Вик исчез.