Левиафан, или Взгляд из тени

Левиафан остался один. На улицах свистел ветер, гоняя тусклые обрывки бумаги, напоминающие вырванные страницы книги. Он встал, оглядевшись вокруг. Это ловушка. Всё – одна большая ловушка, фантомный город, возникший на руинах погибшего мира. Надо найти выход, сейчас, пока ему дали передышку. Левиафан прерывисто вздохнул. Теперь он понимал, что раньше совсем не боялся Вика. Чтобы бояться, надо знать. Над головой едва слышно громыхнуло, и полил дождь. Сначала лёгкий, потом сильнее, сильнее. Дома скрылись из виду, потоки воды побежали по улицам, и вскоре Левиафан вынужден был остановится. Сразу стало хуже – ходьба всё же отвлекала, не давала отчаяться окончательно. Ведь если по-честному, идти ему некуда. Земли нет. Ада тоже. Даже Небес нет. А если бы и были? У него никого не осталось. И, если уж совсем честно... сам виноват. Нет, так стоять нельзя. Левиафан подергал дверь ближайшего дома, та не открылась. Он попытался пойти к другому, почти сразу поскользнулся и упал. Мокрые волосы липли к лицу, потоки дождя смывали кровь с рук и одежды, и вода вокруг окрасилась в красноватый. Странно, кровь должна была давно засохнуть... Левиафан попытался встать, не смог, и его внезапно охватила паника. Это что, навсегда? Дождь, и пустой город, и... – Ви-и-ик! О да, он знал, что это безумие. Но страх остаться одному душил хуже кашля, и Левиафан орал, захлёбываясь и срывая горло: – Вик, послушай меня, вернись! Пожалуйста, только выслушай, я не хочу оставаться один! Вик! Руки задрожали, соскользнули, Левиафан скатился на дорогу. На этот раз не получилось даже приподняться, и он сдался – лёг навзничь, на спину, глядя в голодную пасть неба. Там всегда было столько зубов? Дождь стихал, дома пропадали, вокруг прорастала трава – выше макушки и будто насквозь. Ничего не видно. И воздух почему-то продолжает вздрагивать, и приглушённый голос на краю сознания звучит всё отчётливее... Левиафану даже показалось, что сейчас он разберёт слова. – Так, а вот это лишнее, – чужая рука легла на затылок и резким толчком вернула Левиафана в сидячее положение. Голос исчез. Левиафан отшатнулся, потирая голову, и уставился на довольного Вика. – Понравилось? Будешь ещё умничать? Ты, знаешь ли, один, и твой големчик тебя защищать уже не кинется. Ах, големчик, големчик... – Вик причмокнул. – Столько веков, столько адских сплетен. Он ведь, по сути, ни в чём и не виноват. Рассказать? Левиафан промолчал. Кивать было как-то совсем уж унизительно, а ответить отказом – страшно. – Он часть тебя, отражение твоего сознания, твоих тайных желаний. Он бы никогда не встал на сторону детёнышей, если бы не твои собственные, – Вик изобразил в воздухе кавычки, – душевные метания. Твоё нежелание убивать сопляка перешло к нему, и... Сделать голема голосом собственной совести, вот умора! Ты такой забавный! Он снова захихикал, уткнувшись в кулак. – Неправда, – слабо пробормотал Левиафан. – Он... он всё мог сам. Он умел думать. Как эти... которые с душой. – Ага, ага, коне-ечно. Нонсенс, дружок. Единственное, что отличало твою марионетку от остальных, так это его преданность лично тебе, а не Аду. Вот и вся мысль. Не вся. Вик не знает главного. Не знает, что Оле сумел сломать формулу. Левиафан попытался собраться с мыслями, чтобы сказать хоть что-то, что остановит это безумие, но не успел. Небо стремительно потемнело, наливаясь южной чернотой. Город пропал, и вокруг легло бесконечное травяное поле, но ничего хорошего это значить не могло. Ад всегда отличался изобретательностью пыток. – Второй акт, господа! Фигуру Вика окутало серебристо-серое свечение. Он достал из-за спины укулеле, подбросил её, заставив зависнуть в воздухе, и Левиафан вдруг понял, что у маленькой гитары Вика нет ни одной струны. – Хочешь вернуть големчика? Как трогательно. Особенно учитывая, что это ты его убил. Левиафан приподнял плечи, но ответил ровно: – Я не убивал. – А кто? Свалишь на второго? Он такая же марионетка. Твоя. Которая бы не выстрелила, если бы где-то глубоко, в своем подсознании, ты не... – Замолчи! – Левиафан двумя руками толкнул его в грудь. – Это неправда, неправда, неправда! Ты специально меня путаешь! – Да ну? И что ты сделаешь? Позовёшь на помощь? Чего ты стоишь без своей армии, без призраков, големов, детей? Где-то на краю небес заиграла музыка – тихая, струнная, совсем не похожая на бодрый марш первого акта. Вик медленно поднял руку ко лбу и повёл ей сверху вниз, будто маску менял. Левиафан замер, не в силах оторвать взгляда, точно под гипнозом. А когда Вик отнял руку, на Левиафана уставились знакомые глаза. Голубые. Оле. Его вырвало. Сразу и без прелюдий, прямо под ноги. Он зажмурился, попытался заслонить лицо, но Вик без усилий перехватил его руки, разведя в стороны: – Ну уж нет, имей смелость смотреть своим жертвам в глаза! Ты и так слишком долго бегал от последствий. Время пришло. Напомни-ка, с чего мы начинаем беседы с грешниками Внизу? Левиафана затрясло, и он стал оседать на колени, отворачиваясь и безуспешно стараясь вырвать у Вика руки: – Хватит, прекрати... – Хватит? О-о, это только начало, мой хороший, – Вик резко нагнулся к его уху. – Чш-ш. Они уже здесь. Тени твоих мертвецов. Прислушайся. Шёпот зазвучал со всех сторон, не приглушая музыку, а по траве поползли чёрные пятна. Вик швырнул Левиафана им навстречу, тот упал и скорчился, заслоняя руками голову – совсем как раньше, тысячелетия назад, в Преисподней. Тьма росла, колыхалась, тянулась жадными пальцами, лязгала зубами... – Оу-у, ты боишься темноты, – Вик с показным умилением сложил руки на груди. – Бедный маленький Леви. Может, попросишь прощения? Давай, давай, попробуй. Скажи, что сожалеешь, что больше так не будешь. Им, теням прошлого, – скажи! Левиафан мотал головой, закрывался – руками, щитами, всем подряд. Он чувствовал, как его тянет к земле, словно в одежду вцепились ледяные руки, слышал, как хохочет разными голосами Вик, как шуршит засыхающая трава, а стоило хотя бы попытаться отвести взгляд от темноты, как его встречали эти глаза. Пронзительные, страшные. Не принадлежащие Вику. Никогда не смотревшие вот так. – Вершитель судеб! Ты даже свой игрушечный мирок не смог сберечь, хотя клялся им тысячу раз. Обмануть в самом важном, очень по-демонически, хвалю. И как чудесно, они ведь пытались тебя защитить! Предупредить ошибки, спасти от тебя же самого... Считаешь, ты заслуживаешь пощады? Хоть каплю снисхождения? Давайте подумаем вместе. – Вик взмахнул руками, и тени стали расти, почти достигая небес. – Какой пощады достоин тот, кто раз за разом отталкивает все шансы, предаёт доверие, не щадит ни чужих, ни своих? Тени зашипели, скалясь и выгибаясь, точно змеи. – Пра-авильно, – оскалился Вик. – Никакой. Мы заставим тебя вспомнить всё. Каждое имя. Каждое лицо. От самого сотворения времён. Смотри мне в глаза, ничтожество! Смотри! Вик танцевал. Кружил, точно коршун, говорил, водил пальцами над укулеле, касаясь струн самой реальности. Музыка нарастала, проникая под кожу, ввинчиваясь в мозг, и Левиафан уже не помнил, в какой момент сдался, перестал различать происходящее. Он не умолял о пощаде ни разу в жизни, даже в Аду, но сейчас фактически срывался на рыдания, выкрикивая бессвязные, бесполезные слова: – Пожалуйста, хватит! Хватит, не надо, прошу, пожалуйста, я не хочу, я не хотел! Лучше убей меня, не надо, умоляю, только не так! Что угодно, я всё сделаю, всё отдам, ради... Бога! Сквозь сбившееся дыхание, сквозь собственные всхлипывания и стук обезумевшего сердца он не сразу понял, что Вик перестал хохотать. Он молчал, казалось, целую вечность, а потом протянул: – Мда-а... Какое жалкое зрелище. Признаться, я удивлён, что ты сумел зайти так далеко. Заслоняться Его именем... Серьёзно? Ну и позор. Левиафан медленно отвёл руки от лица. Губы жгло, реальность никак не хотела складываться в целую картинку, но музыка стихла. Небо посветлело, а Вик... Вик снова выглядел нормально. – Зачем? – хрипло прошептал Левиафан. Воздух рядом снова почему-то вздрогнул, и Вик недовольно покосился в ту сторону. – Зачем ты это делаешь? – О-о, дружок, я могу сейчас много чего сказать. Что я каратель, который приходит к оступившимся демонам, например... Но правда не в этом. Мне просто весело. Ну и вообще ты немножко бесишь. Он фыркнул и сунул руки в карманы: – Подумать только, так старательно противопоставлять себя всему Аду и так этим гордиться... Мы все в одной упряжке, щеночек! А уж от демонстративности твоего жеста в защиту выжившего тогда демона меня буквально тошнило. Достаточно? И это я ещё про грузовик не вспомнил. Он вскочил и слегка пнул Левиафана в бок: – Вставай давай, трус! Помнится, ты что-то вопил о свободе, о великой цели? Левиафан не отвечал. Он сжимал руки на траве, держа голову опущенной, и пристально смотрел в себя, пытаясь разглядеть хоть крупицу прежних сил. О недавней истерике напоминали только частые прерывистые вздохи. Каждый раз звать Бога не будешь, и он прощупывал пространство, ища хоть какую-то лазейку в безупречной иллюзии. – Я не буду тебя слушать. Левиафан сказал первое, что пришло в голову. Просто чтобы отвлечь Вика, не позволить ему заподозрить, что Левиафан ещё готов сопротивляться, что он не совсем отчаялся. А он, к слову, как раз-таки наконец отчаялся, по-настоящему, настолько, чтобы совсем перестать бояться. – Я больше не хочу быть демоном. И твоей куклой тоже не буду. Ты распоследняя тварь, и у нас нет ничего общего. Всё. Нашёл. Лазеек не было, а вот немножко сил осталось. Вряд ли, конечно, поможет, но... пусть. Он всё равно это сделает. – Оу-у, как жаль, – Вик вытянул губы трубочкой. – Минус один безумец. А я уж подумал, ты готов. Придётся нам тогда продолжить игру! Левиафан осторожно, стараясь не привлекать внимания, начал плести тонкую ниточку заклинания. Из-под земли медленно поползли, набирая длину и толщину, древесные корни. Вик прервался, удивлённо глянул вниз: – Это ещё что за... Левиафан схватил ниточку двумя руками и дёрнул. Корни обвили Вику руки и ноги, опрокидывая на землю, и в тот же миг Левиафан вскочил и вскинул руки, обрушивая на Вика буквально всё, на что хватило фантазии – бетонную плиту, град льдин, снежную лавину, огромный автомобиль... Карма прилетела моментально и без предупреждения. Вспыхнули позабытые ожоги рук, грудная клетка точно взорвалась изнутри, пробил кашель – словом, заболело всё, что могло заболеть. Но адреналин бушевал в крови, напоминал – Вика не задержать надолго. Левиафан бросился вперёд сломя голову, на чистом инстинкте, не думая, куда и зачем. Далеко убежать ему не дали. По ногам хлестнуло невидимой верёвкой, и Левиафан грохнулся лицом об траву. Вик прыжком оказался рядом и поставил ногу ему на спину. – Можешь бегать сколько угодно, – вздохнул он, прокручивая ботинок и вдавливая его сильнее, – но я каждый раз догоню. Найду. Поймаю. Левиафан дышал – упрямо, хрипло, со свистом, чуть повернув голову, и с каждым вдохом всё отчётливей понимал, что не сдастся. Всё кончено, надежды нет, а значит, и терять ему совершенно нечего. Видимо, Вик эту эмоцию уловил, потому что резко снял ногу и толчком перевернул Левиафана на спину. – Я прямо поражаюсь... – вдруг сказал он, разглядывая Левиафана из-под шляпы. – Мы ведь правда похожи. Ты умный, в отличие от многих. Ты умеешь работать, хорошо работать, я глянул в личное дело, тишь да гладь. Почему тебе до сих пор не пришло в голову перенастроить энергетические каналы на себя? Чтобы вся сила, которую дают нам людишки, шла не в общеадский котёл, а на подпитку твоей собственной сущности? Зачем было подыхать от истощения и трястись, что Вельзевул отследит твои заклятия? Левиафан аж сел: – Ты... что?! – А ты думал, откуда я получил свою силу? – Вик подмигнул. – Жаль, тебе уже не пригодится. Особенно учитывая, что у тебя каким-то боком совесть вылезла. Всё-таки дети, фальшивые или нет, портят даже демонов. Левиафан только глазами хлопал, переваривая услышанное. То, что Вик назвал «общеадским котлом», по сути было постоянным источником энергии, таким же важным, как земное электричество. Каждый плохой поступок, каждая отрицательная эмоция служили подпиткой для Преисподней. Именно к это общей силе прикладывались демоны, чтобы творить свои заклинания, и именно она позволяла им сохранять относительное бессмертие. Замкнутый круг – демоны творили зло и поглощали его плоды, чтобы творить снова. Левиафан, разумеется, это знал. Более того, в тот далёкий и единственный раз, когда Оле сильно болел после их посиделок на холодном камне, Левиафан попытался подключить к адской энергии его – в обход всех правил, игнорируя законы мироздания. Здорово же ему потом влетело от Вельзевула, сам чуть в людскую больницу не лёг... Зато теперь всё стало яснее. Вот почему Вик, демон, которого Левиафан не помнил ни на восстании, ни в первые годы жизни в Аду, вдруг в одночасье сравнился с высшими. Вот почему его никто не трогал, вот почему он мог пакостить и искушать по личному графику – Ад уважает только силу. И, возможно, именно безнаказанность и свела его с ума. – Ну, поболтали и хватит, – Вик хлопнул в ладоши. – А то что-то ты подозрительно бодрый стал, а мне это не надо. В конце концов, не тратить же на твоё воспитание вечность, Леви. Левиафан вздрогнул, мигом возвращаясь в реальность. Нет. Нельзя. Нельзя позволять Вику ударить снова. Левиафан совсем не уверен, что на этот раз сумеет подняться. Допустим, силой Вика не взять, но что бы он из себя ни строил, он живое существо. А у всех живых существ есть слабости и секреты. Вот такие, вроде тех, по которым Вик с таким наслаждением ездил у Левиафана. – Имя, – вдруг сказал он. – Как тебя зовут? На самом деле? Вик осёкся: – Что?.. Левиафан выпрямился и посмотрел ему в глаза. – Сначала я думал, что ты скрываешь его нарочно. Так и другие делали, я помню, раньше верили, что это делает нас неуязвимее. Но всё проще, да? Ты больше его не помнишь. Ты не помнишь своё имя, Вик. Ни первое, небесное, ни второе. Сказать, что Вик отшатнулся или поменялся в лице, было бы сильным преувеличением. Однако улыбка из весёлой плавно перетекла в угрожающую, и Левиафан понял – в яблочко. Он выстрелил наугад и попал. Теперь оставалось решить, как после этого не сдохнуть. – Кажется, мы с тобой пропустили очень интересный раунд, – протянул Вик. – До сих пор я показывал тебе лишь скелетиков из шкафа и совсем забыл о боли. Обычной, физической – ну там знаешь, оторванные конечности, вырванные глаза и прочие столь «любимые» тобой гадости... А? По-моему, будет весело! Левиафан не успел ответить. Вик опрокинул его на землю, встал коленкой на грудь и нагнулся так низко, что дыхание обожгло лицо. – Знаешь... думаю, нам стоит начать с руки. Правой. Вик навалился ему на руку, и Левиафан тут же задёргался – разумеется, безуспешно. Что, интересно, Вик собирается сделать? Сломать, распилить, отрезать, оторвать? – Как же громко ты думаешь, – захихикал Вик. – И какая фантазия! Я бы похлопал, но руки заняты. А ты скоро хлопать вообще не сможешь. Хотя нет. Не интересно, ни капли. Левиафан зажмурился и приготовился к боли. Вместо неё по лицу ударил ветер. Он закрутился вокруг с диким воем, швырнул волосы на лицо, поднял полы пиджака. Он принёс с собой запах кофе, шум дождя и перебивающие друг друга строки. Ещё не поздно Настроить скрипку, Взять верную ноту, Исправить ошибку! Левиафан вздрогнул и резко открыл глаза. Это же... это... Я буду гореть в Аду, Он будет гореть в Аду, Мы будем гореть в Аду, Все мы будем гореть... – Так, блин, Вик! Слезь с него сейчас же!