***
Звук шагов послышался позади, ветка не поддаётся. Еще шаги, уже ближе, все уходит на задний план, но появляется надежда, когда ветка воспламеняется от когда-то костра. Шаги становятся совсем близкими, появляется свет и из-за деревьев слышен чей-то запах. Хруст ветоши под ногами, слышатся голоса людей. Кто-то окликает Чимина. Момент и раздается дикий крик боли, ветка с огнем прижата к метке на чувствительной коже омеги. — Чёрт! — кричит один из альф, подхватывая безвольное тело омеги и отодвигая края сырой рубашки, пытаясь разглядеть метку. — Что там?! — спрашивает другой воин. — Он прижег её, — с раздражением отвечает альфа, — Он кажись северный! Возвращаемся в лагерь. — А смысл, если метки нет?! — Заставим его обернуться и мы получим вознаграждение за его шкуру, — с оскалом отозвался тот же альфа, закинул тело омеги на коня. Чимин просыпается от ужасной боли в области ключиц, живота и раненной ноги. Он находится в центре какого-то поселения, это совсем отличается от слов альфы про лагерь Империи, тут целая деревня. — Очнулся наконец? — ядовито произнес уже ранее знакомый голос альфы. Только сейчас омега заметил, что его руки тоже ужасно ломит от боли, кисти находятся в оковах и подвешены над головой омеги. — Откуда ты? — задал интересующий вопрос альфа, на что последовало молчание, — Ты что, немой? А когда кричал, голос был так сладок, — Омега поднимает голову на собеседника, рассматривая того и вновь бессильно опуская голову. — Не хочешь по-хорошему? Будет по-твоему, — сказал воин, выливая ведро холодной воды прямо на омегу, — Так-то лучше, тебе идёт быть мокрым, — пошло ухмыляется альфа. Чимин начинает дрожать от холода, пар начал подниматься от его тела вверх, но он так и не поднимет взгляд, держа язык за зубами. — Ты северный? — следует вопрос, молчание и новая порция воды, — Ты северный? — уже раздражённо спрашивает альфа. — Нет, — хрипит омега, дрожа всем телом. — Ты северный, это утверждение. Но ты уже отвечаешь, это отлично, — Альфа хвалит Чимина, подходя ближе и запуская руку в его мокрые блондинистые волосы, поглаживая. Чимин уворачивается, как хватка альфы становится жёстче, и он разворачивает голову омеги к себе. — Ты обернешься и покажешь нам цвет своей шерсти, — омега смотрит на него с ненавистью. — Нет, — ядовито произносит омега, как следует пощёчина. Запястья нежных рук содранны, ноги безвольно болтаются, а из губы текла алая кровь. — Бить розгами, пока не решит обернуться. — Но, — было начал протест какой-то волк, как его прервали. — Это приказ! А я посмотрю, как эта омежка корчится от боли, — издевательски сказал альфа, желая услышать мольбы. Немного стушевавшись, альфы всё же берутся за пытку омеги. Нежная кожа не терпит такого напора, сразу после первого удара Чимин сжимает кулаки и подавляет стон боли, жмурясь от разливающейся по всему телу боли. — Обернись в волка! — следует удар. Так продолжалось пока омега что-то не прохрипел. А его тельце не походило на тряпичную куклу. — Что ты сказал? — остановил пытку альфа, он поднял голову омеги за волосы, всматриваясь в его лицо. — Лилия, — кровавая улыбка растянулась на губах Чимина. — Что за бред ты несёшь, ублюдок… — с яростью произнес воин, замахиваясь для удара. — Прекратить! — раздался громовой голос капитана великой пятерки Императора. — Господин! — было повернулся альфа, как начал отчитываться, увидев разъяренного Чонгука, который спешился со своего коня. Он приближался решительно, а его взгляд был устремлён прямо на омегу и руку солдата. — Что здесь происходит?! — повторил альфа. — О-он северный, — начал заикаться воин. — Ты видел метку? — почти рычит Чонгук, всматриваясь в глаза «собеседника». — Н-нет, он прижег её. — Тогда какого черта ты проводишь пытки?! — за три шага альфа в красном ханбоке преодолел расстояние между ними. Чонгук достал меч и разрубил оковы над головой омеги, подхватив того. — К-капитан, н-но он же, — меч в ту же секунду оказывается у горла солдата. — Пытки без позволения трибунала запрещены. Ты метку видел? — с ледяным спокойствием произнес Чон, смотря прямо в глаза. — Нет, — ответил альфа. — С дороги, — прорычал Чонгук, прижимая к себе безвольное тельце Чимина. Солдат в ту же секунду ушел с дороги, освобождая путь капитану, уж лучше смолчать, чем лишиться головы. Омега сжал своей маленькой ладошкой край одеяния альфы, привлекая к себе внимание. — Спасибо, — едва слышно произнес Чимин, прикрывая свои глаза и вдыхая столь чарующий и успокаивающий запах черных лилий.***
Вечером в трапезной воины собрались на ужин с хозяевами крепости. Камерный зал, освещенный только лишь свечами, посреди стоял деревянный стол с коваными ножками. — Зачем вы пожаловали в нашу скромную обитель, — поинтересовался Дэхви — хозяин крепости. — Мы приехали за вашим сыном Дио, — ответил Чонгук, отпивая вино из бокала. — За моим сыном? — в недоумении спросил альфа. — Император призывает его на службу в столицу. Он будет следующим советником. Вам следует собрать вещи, мы выдвигаемся на рассвете. — Но подождите, мы не можем покинуть эти места. Тут, тут же все наши земли, люди, крепость в конце концов, — начал беспокойно перечислять мужчина. — Меня это не волнует. У нас приказ сопроводить вас до столицы, — воины продолжали трапезу, не обращая внимания на диалог. Дорога была долгая и выматывающая. — Я отказываюсь покидать эти земли, — подскочил на ноги Дэхви, — это возмутительно! Звон металлического ножа, воткнутого в стол, заставил всех замолчать и остановиться. — Мне абсолютно все равно на все ваши возмущения, мне нужен ваш сын, — сказал Чонгук, томно вздыхая, даже не поднимая взгляда, — Император более не заинтересован в этих землях. Сюда движется войско степных волков. — Как войско?! — опешил альфа, — Император должен выслать армию за нами. — В вашей крепости не больше 20 воинов, мы перебьем их за пару минут. Потом я выволоку вас на площадь и прикажу Именем Императора дать 10 ударов плетьми за нарушение приказа его Императорского Величества. Заберу вашего сына и отвезу в столицу. Или, — командир сделал паузу, обращая внимание Дэхви, — вы можете пойти и начать собирать вещи, потому что к утру мы выдвигаемся. — Возмутительно, — альфа удалился, причитая что-то себе под нос. — Что мы будем делать с крестьянами, — спросил Намджун, отставив тарелку, — их больше шести десятков. — Мы не можем взять их с собой, там старики и дети, мы будем легкой мишенью, — возразил Хосок. — И что ты предлагаешь? Бросить их тут? — перевел взгляд Намджун на альфу. — Я хочу вернуться живым домой, — огрызнулся на друга Хосок, — они слишком медленные. — А значит не достойны жизни? — спросил Чонгук. — Ты же не всерьез? — Хосок смотрел пристально на капитана, но ответа не последовало. — Мы умрем все в этом походе, если они отправятся с нами, и ты это понимаешь, прекрати строить из себя хреново героя! — начал кричать Хосок. — Они поедут с нами, — не обратил внимание на вспышку ярости Чонгук. — Чонгук, твою мать! — Хосок ударил по столу руками. — Ты забыл с кем ты разговариваешь, — Чонгук встал из-за стола, серьезно смотря на товарища. — Нет, капитан! — Хосок поклонился и удалился прочь из трапезной, в которой повисла гробовая тишина. — Он в чем-то прав, Чонгук, — добавил Тэхен, — мы все хотим вернуться домой живыми. Мне жаль этих людей, но с ними наши шансы стремятся к нулю. Как мы доберемся до стены? — Через лес идти нельзя, — сказал Намджун, — северные волки не дадут нам пройти, а такое количество народа незаметно явно не пройдет. — Можно попробовать через горы, — предложил Юнги, игравший до этого с ножом, обращая внимание на себя, — Это опасно и там холодно, но шансов дойти будет больше. — Так и поступим, — кивнул Чонгук, — возьмите с собой теплые вещи и одеяла. На этом решено. После окончания трапизы в полной тишине воины начали расходиться в разные стороны. — Ну что ж, раз мы скоро сдохнем, надо провести вечер с пользой, — сказал Джин, глядя на омегу с кувшином вина. Обойдя территорию крепости, Чонгук поднялся на дозорную вышку, где стоял Юнги. — Луна сегодня прекрасна, — Юнги сидел на каменной стене. Он всегда мог отвлечь Чонгука разговорами или же наоборот, вселить уверенность в правильности его действий. — Ты думаешь так же, как и Хосок, что надо их бросить? — спросил Чонгук, оперевшись о стену руками. — Он прав, с ними наши шансы на возвращение низки… — выразил свои мысли Юнги. — Значит согласен, — огорчился Чонгук. — Я этого не говорил, я не думаю, что их надо бросать. Но ты играешь с огнём, друг мой. — Думаешь? А мне кажется, что это судьба играет с нами, и правила знает только она, а огонь лишь отговорка, — он выдохнул воздух, который паром разошелся вверх, поднимаясь к небу. — Что тебе до них? Они же просто безродные и никому не нужные крестьяне? — Ты и сам таким был, забыл? — кинул взгляд на Юнги Чонгук, — я спас твой белый зад. — Да нет, не было такого, — отшутился Юнги, — а вот я твой не раз спасал. — Кто? Ты? — скептически сказал Чонгук, подстегивая альфу. — А кто защищал честь какого-то омеги и нарвался на целую стаю? Кто прикрывал твою спину? — Дааа, знатная тогда была драка, ребра у меня долго еще болели, — рассмеялся Чонгук, вспоминая былое. — Надеюсь, что омега того стоит, потому что я кровью ещё неделю плевался, — Юнги смотрел на луну, как заворожённый, — Я не знаю сколько нам ещё отведено времени и сколько нам идти рука об руку… Я всегда следовал за тобой и не собираюсь прекращать этот путь, — Юнги протянул руку капитану. Они пожали руки друг другу, как делали не раз. Юнги действительно мог вселить в него уверенность. — Она зовёт тебя? — спросил Чонгук, смотря на луну. — Да, я ее слышу, — альфа смотрел на небо неотрываясь, — а ты? — Нет, — с досадой в голосе сказал альфа, — даже когда я обращаюсь в волка. Ничего не чувствую. — Время придет, — Юнги стукнул друга по плечу и спрыгнул со стены крепости, перевоплощаясь в белоснежного зверя. — Придет ли? — погладил ноющее плечо без метки Чонгук. Возвращаясь в крепость, Чонгук зашел в лазарет, куда он отнес омегу. Чимин лежал на кровати, где за ним ухаживал пожилой омега. — Что с ним? — спросил альфа. — У него жар, в рану от ожога попала инфекция, — сказал пожилой мужчина, — я дал ему отвар. Если к утру оклемается, то выживет. Он крепкий, так что восстановление быстро пойдет. Ему бы в волка обратиться. — Вы знаете, что говорите с Имперским воином? — В Империи не запрещено превращаться в волков, только лишь быть зверем, — хромал пожилой омега, наливая мутную жидкость в баночку. — Почему его пытали? — спросил Чонгук. — Они думают, что он северный. — Ради забавы? — скривился альфа. — Нет, ради его шкуры. Они хотели, чтобы он обратился, тогда они бы убили его и содрали шкуру, — расставлял стеклянные баночки по местам лекарь, попутно отвечая. — Но зачем? — Наш хозяин Дэхви платит солдатам деньги за шкуры синих волков. — Мерзкий ублюдок, — скривился Чонгук, — спасибо вам, идите собирайтесь, мы уходим утром. — Ох нет, сынок, я никуда не пойду, — омега присел с трудом на деревянный стул. — Сюда придет вражеское войско, они никого не оставят в живых, — пытался объяснить Чон. — Посмотри на меня, я уже стар, я хочу умереть на земле моих предков, а не в дороге в снежных горах, — Чонгук молчал, его искренне поражали слова и привязанность старика к его землям. — Я свое уже пожил, — омега поднялся со стула, опираясь рукой о край стола и вышел за дверь, — он крепкий, выкарабкается. — Чонгук смотрел на бледного омегу на кровати. У него были золотистые светлые волосы, челка спадала на лоб, покрытый капельками пота. Омега был такой маленький и хрупкий, и уже совсем не казался таким смелым, как тогда в лесу. — Как ты тут оказался? — спросил Чонгук, глядя на спящего парня. Альфа отодвинул край белой рубахи, чтобы посмотреть след от выжженной метки, как неожиданно омега схватил руку Чонгука. — Я не причиню тебе зла, — мягко сказал альфа. Омега лег обратно на кровать, часто-часто дыша, словно пытаясь урвать кусочек свежего воздуха. — Как тебя зовут? — Чи-чимин, — едва успел ответить омега и провалился обратно в сон. Капитан накрыл парня одеялом, чтобы того прекратило лихорадить. Наклонившись ближе, он вдохнул его запах. Гардения. Вдыхая этот запах, Чонгуку вспомнил детство: легкость и безмятежность, а также папины руки…***
На рассвете колонна из повозок и тележек стояла у ворот, десятки тележек, запряженных лошадьми, старики и дети, альфы, омеги и разная живность. Повсюду стоял шум и гам, народ что-то постоянно обсуждал. Каждый боялся покинуть родные земли, порой даже толкаясь, чтобы быть в безопасности и хоть как-то оградить себя. Маленькие дети с озорством представляли приключения, а старики пускали горькие слезы. Никто не мог предположить свое ближайшее будущее, но все хотели жить. Повозки были наполнены где травами, где специями, словно это караван с торговцами. Но здесь не пустыня и определенно не торговцы, здесь простые люди, что бросают родные края ради жизни. Вдалеке послышался тихий, но очень четкий звук, который волнами эха расходился в крепостях, заставляя кровь в жилах стыть. Это был стук сотен барабанов, который набатом повторялся в ушах. — Они здесь! — слетело с губ Тэхена. — Ты все ещё думаешь, что мы дойдем живыми? — спросил тихонько Хосок, смотря на всю эту картину.