Последний воин императора

Омега постучал кулаком в деревянную дверь. Спустя немного времени за дверью послышались шаги. — Мы можем поговорить? — спросил Чимин, глядя на альфу. Судя по распахнутому одеянию, Чонгук уже собирался отдыхать. На лице отражалась вся усталость, накопившаяся за этот поход. — Что ты тут делаешь так поздно? — спросил Чонгук, гладя на омегу, который мялся у порога. Чимин робко вошёл в комнату. — Я не мог уснуть и подумал, что ты захочешь прогуляться, — Чимин постоянно теребил свои пальцы и почти не поднимал взгляда. — Сегодня был трудный день, я устал, — ответил альфа, потирая шею. — Да, конечно, я понимаю.- Чимин развернулся и выдохнул, радуясь отрицательному ответу. В глубине души он все еще надеялся найти выход. — Хотя знаешь, — донеслось из-за спины, — я бы проветрил голову перед сном, — Чимина как ушатом ледяной воды окатило. «Чёрт!» — подумал он. Они шли по ночному лесу молча, наслаждаясь тишиной. Они не произнесли ни слова, это было и не нужно. Они просто шли рядом, погруженные в свои мысли. Им так необходимо было присутствие друг друга. Чимин все думал на десятый раз, как можно избежать этого разговора. В очередной раз взвешивая все плюсы и минусы проходя вновь и вновь через лабиринт в своем сознании, он раз за разом попадал в тупик. Как же он хотел чтобы все было просто. Просто, как говорил Юнги. Омега еще долго молчаливо шел, собираясь с духом, чтобы сделать самую большую ошибку в своей жизни. Но надежда вдруг на то, что что-то он сможет сделать никак не могла покинуть голову омеги, вдруг он сможет избежать всего этого, вдруг тайное желание, что теплилось в его сердце осуществится. Вереницу его мыслей прервал Чонгук: — Так странно не видеть звёзд на небе, — сказал альфа, подняв глаза на затянутое тучами небо. Чимин глянул в черное небо, и в правду. За все годы не бывало таких ночей, чтобы он не любовался на звездное небо. Раньше он часто убегал от своих нянек, чтобы просто поваляться на поляне среди цветов и наблюдать за небесными телами. Конечно Ыну его находил и задавал хорошую порку, но позже они ложись вместе на поле, и он рассказывал легенды северных волков. — Чимини, видишь ту большую полярную звезду? — Вау, она такая яркая, — по-детски удивлялся волчонок. — Легенды гласят, что когда-то наши предки жили здесь не одни. — Как не одни?! — поднялся на лапы волчонок, виляя хвостом от любопытства. — Раньше в наших землях были медведи-оборотни, — рассказывал синий волк, не обращая внимания на недюжий интерес волчонка. — Вау, медведи! Но Ыну, — волчонок залез на спину к альфе, — куда же они делись? — Со временем волки все чаще начали перекидываться в людей, отдаляясь от духов луны и природы. Медведи же остались верны своим предкам и навсегда остались лишь медведями. Видишь там на небе, — волк скинул со спины непоседу и ткнул носом в небо. — Где, где? — скакал вокруг Чимин. — У большой полярной звезды ты можешь увидеть большого медведя! Это их вожак! — Вау, — восхищался Чимин. — Ты же не видишь его? — вздохнул Ыну. — Неа, — беззаботно сказал Чимин. — Когда-нибудь ты все поймешь. Главное помни кто ты есть! — А кто я, Ыну? — малыш сел на попу, прижав уши, — в стае говорят, что я полукровка и чужак. — Да, ты полукровка, но это не значит, что ты не часть нашей стаи. И стая это знает, попади ты в беду, они придут тебе на помощь. Всегда защищай наши края и нашу стаю! — И тогда я тоже попаду на небо и буду там?! — воодушевился волчонок. — Это вряд ли, — Ыну толкнул лапой малыша, что тот перекувыркнулся через себя, — догоняй От этих воспоминаний внутри что-то съежилось до размера невесомой песчинки. Степные волки совсем рядом. Они пришли сюда, чтобы уничтожить его дом. Все эти края и речушки, Ыну и всю его стаю. Как может он предать всех их в угоду желаний своего сердца. Омега инстинктивно обхватил себя руками. — Эй, ты весь дрожишь, — Чонгук прижал Чимина к себе, — что с тобой? Молчишь весь вечер, ты все еще переживаешь из-за столицы? — руки Чонгука обхватили хрупкое тельце. Он был таким теплым, таким родным. Запах лилий наполнил лёгкие и на мгновение все мысли ушли. Все тревоги и заботы растворились. Так бывает всегда, когда альфа рядом. Чимин обретает покой. «О, нет, только не это» — взмолился омега, как он может обнимать его сейчас?! Сейчас, когда Чимин собрал все крохи своего мужества и смелости, чтобы сказать ему все. — Чонгук, я… — начал говорить омега, но мягкие губы не дали ему закончить. Чонгук поцеловал его, как тогда в лесу. Ах, если бы он знал, как гадко сейчас на душе у Чимина. Как мерзко и противно ему от самого себя. Почему все это случилось с ним?! Почему они встретились? Как мог Чимин позволить себе почувствовать что-то к этому альфе. И теперь он тут, и в голове у него кавардак, сердце рвется на части: Ыну, Чонгук, Юнги! И Он сдался. Он просто сдался. Он просто маленький омега, и он сдался почти без сопротивления. Чимин прижался как можно сильнее, обнимая его в последний раз. Омега попытался впитать всё тепло и нежность этого момента, ведь вряд ли есть хоть единый шанс на то, что Чонгук поймет и простит его. Он обвил руками шею Чонгука и начал тонуть в поцелуе, в Чонгуке, в предательстве. — Мне не нужны звезды на небе, когда я могу просто смотреть в твои глаза, — сказал альфа мягко улыбнувшись. И это была правда, весь сегодняшний день он провел в раздумьях. Этот маленький волчонок запал ему в сердце и покорил его душу. Он и сам не заметил, как начал искать его взглядом. Как его запах превратился во что-то родное и успокаивающее. И даже сейчас, вытирая слезы, которые не переставая катились с бледного лица, ничего красивее он не видел, — все будет хорошо, просто верь мне. — Чонгук, — слезы заполняли голубые глаза, — пожалуйста послушай. «Хруст» — раздалось позади альфы. Чонгук мгновенно среагировал на приближение чужака, схватившись за меч. — Мы тут не одни, — капитан перехватил рукой хрупкое тело омеги и заслонил своей широкой спиной, — оставайся позади, — принял он оборонительную позицию. Из темного леса неспешной походкой вышел тёмно-синий волк. Что-то в запахе приближающегося зверя показалось Чонгуку знакомым. Чонгук крепче сжал рукоять катаны. Волк был крупнее его, если завяжется бой, Чонгуку будет не сладко. Мощные лапы с когтями впились в землю, глаза зверя горели красным огнем. — Ыну, пожалуйста, — взмолился Чимин, стоявший позади Чонгука. Альфа не поверил своим ушам. В следующее мгновение северный волк перекинулся в мужчину чуть за пятьдесят. Его волос слегка коснулась седина на висках, но он все еще был крепок и полон сил, даже в облике человека он был крупнее Чонгука. — Тебе лучше оставить нас, Чимин, — вожак перевел взгляд на омегу. Рука альфы уже не защищала его от надвигающейся опасности. Капитан быстро сложил в уме что к чему. — Что это значит? — Чонгук схватил за шею Чимина, прижав спиной к дереву, — так это был твой план? — пальцы, что недавно гладили его щеки, сжимали чертовски крепко, — ты втерся ко мне в доверие, чтобы потом твоя стая могла меня убить?! Хитро. — Нет, я все объясню, пожалуйста, — прохрипел Чимин, хватаясь за руку Чонгука, но альфа лишь сильнее сжимал его горло. — Отпусти его, он тут не при чем. Я хочу лишь поговорить, — невозмутимым тоном говорил Ыну. — Ты меня за идиота держишь? Хотя я и есть идиот, если повелся на это, — Чонгук посмотрел на омегу взглядом полным боли и горечи от предательства. Это последнее, что видел Чимин, прежде, чем потерял сознание от нехватки кислорода. Он безвольно упал на землю, и даже не был удостоен взгляда Чонгука. — А ты больше похож на отца, чем я думал, — Ыну не обратил внимания на Чимина, он слышал, как бьется его сердце. — Не смей говорить про моего отца! Северные убили его, а теперь пришли по мою душу! — Злость и ярость застилала глаза Чонгуку, еще мгновение и он готов был сорваться и перегрысть ему глотку. Лишь остатки разума кричали, что это засада и он тут в меньшинстве. — Не буду отрицать, что твой отец погиб из-за меня, но я не убивал его, — на лице Ыну впервые проскользнула тень эмоций. — Что ты мелишь, я знал, что вожак северных безумен, но чтобы такой бред, — усмехнулся альфа, — я не намерен слушать сумасшедшего. Давай покончим с этим, где твоя стая? Ты же вряд ли пришел один, чтобы сразиться со мной, как с равным?! — Тут только ты и я, — Чонгук прислушался и не услышал ни посторонних звуков, ни запахов. Они и в правду были тут одни. — Тогда ты не безумец, а труп! — в один прыжок Чонгук преодолел расстояние между ними, но Ыну так же успел перекинуться в волка. Лапы Чонгука прошли в сантиметре от морды Ыну, но тот увернулся. Меж двух волков завязалась драка, мощные лапы били друг друга, не жалея костей. Шерсть черного и синего волка перепачкалась в земле и мокрой листве. Тела огромных волков сливались в драке в непонятное месиво. — Угомонись, щенок! — раздался голос Ыну в голове Чонгука. От удивления, молодой альфа пропустил удар. Отлетев в сторону, черный волк ударился об камень спиной. Волк попытался встать, но удар был слишком сильный. — Какого чёрта ты в моей голове? — тяжело дышал зверь. — Из-за таких же необдуманных поступков и погиб твой отец! — пытался отдышаться Ыну. — Это вы его убили! Я был там, я помню ту ночь, как горел наш дом и синие волки были там, ты был там! Я вспомнил твой запах, эти мерзкие азалии и запах горелой плоти еще долго преследовали меня ночами, — Чонгук попытался собрать все силы для рывка и напасть на Ыну, но синий волк был сильнее. Он повалил Чонгука и придавил его к земле, чтобы тот не смог вырываться. — Ты прав, я был там, той ночью, но я не успел… Я не успел помочь своему брату. «Брату?» — Что-то внутри Чонгука сломалось. Он не мог поверить в услышанное, что за бред. Чушь! Вздор! Да такого просто не может быть. Нет! В глазах альфы застыло непонимание. Он больше не вырывался. Ыну понял, что можно было отпустить его. «Быть того не может. Так не бывает, » — не веря шептал Чонгук, глаза бегали из стороны в сторону, словно ища подсказку или путь решения. Лапы то сжимались, то разжимались. — Врешь, — дрожащим голосом произнес Чонгук, отступя на шаг от Ыну. В следующее мгновение перед вожаком уже предстал могучий чёрный волк, как будто воскрес, как-будто не было предыдущего боя, его глаза отливали золотом, пасть была открыта. — Прямо как твой отец, — прикрывая глаза, сказал Ыну в пустоту. Чёрный волк сорвался с места, и снова бросился вгрызаться в шею старшего альфы, — Врёшь! — Зачем мне это? — уворачивался от нападения Ыну! — Ты хочешь меня одурачить, ты подослал Чимина, чтобы убить меня, — волк рыл лапой землю от злости. — Если бы Чимин хотел убить тебя, он бы давно это сделал. Ты видел его в бою. Ты просто не хочешь признать, что ты… — НЕ смей! — Чонгук снова бросился на синего волка. Тот лишь уворачивался, но не нападал в ответ. Бросок. Момент. Удар. И Чонгук снова повержен и лежит на земле. — Злость только забирает силы, а не придает их. В глубине души ты всегда знал ответы на все вопросы. Ты полукровка, как и Чимин. Ты северный. Глаза Чонгука расширились. «Не может быть». Он не слышал ничего вокруг, лишь биение сердца и пульс, что бил в ушах. Он не помнил сколько он простоял в этом трансе, он пришел в себя лишь на словах Ыну… — Ты один из нас. — Ложь! — прорычал Чонгук, умчась в глубину леса. Под ловкими лапами волка земля казалась пухом, зверь едва касался её. Все деревья были одинаковы, мир сломан. Армия, служба, Империя, семья — всё смешалось в голове, не позволяя вырваться из постоянных оков. «Ложь, » — крутилось в голове волка, пока холодный ветер охлаждал разум и заполнял лёгкие обжигающим кислородом. Вся сознательная жизнь оказалась обманом. Друзья, служба, долг — игра и вымысел, в то время как судьба стала насмешкой, а любовь превратилась в пыль. Кошмар превратился в жизнь или уже сама жизнь стала кошмаром? Рой мыслей прерывался только бегом и петлянием меж деревьев. Слова Ыну какими-то обрывками появлялись в его голове: «Он пришёл с востока, тот чёрный волк. Твой папа встретил его в лесу…» «Когда ты родился с чёрным окрасом, стая не готова была принять полукровку…»       Чонгук остановился только тогда, когда перебирать лапами было невозможно, а тело ломило от усталости и боли, весь путь альфа вспоминал отрывки своего детства: дом, папа, запах первых цветов, жизнь… — Ну здравствуй, мой кошмар, — прохрипел Чонгук, — Я дома.       Перед взором альфы оказался старый обугленный дом, едва держащийся забор и совсем заросший сад. «Твой отец покинул стаю и решил поселиться на окраине леса. Я не смог его уговорить остаться…» Ноги сами двинулись в развалины прошлого, стоило только прикоснуться к ручке двери, что ещё чудом держали ржавые петли, как совсем маленькое тепло начало распространяться по телу. От подрагивающих кончиков пальцев до самых кончиков волос, словно прошёл заряд тока. Перед глазами появился образ родителей, что вели, звали прямо в дом. «Я навещал вас, когда меня отпускали дела стаи. Я пытался уговорить брата вернуться, но он был непреклонен…» Сгоревший стол, угли от дерева, проваленная крыша и лунный свет, но из глубины дома пахнет таким родным, что идти дальше просто страшно, ещё чуть-чуть и тот день может вернуться. Шаг и вся картинка перед глазами: бой, пожар, спасение щенка и смерть родных. «В ту ночь, мы не успели помочь, когда напали отверженные волки…» — Не может же это быть правдой?! — Чонгук задал вопрос, сам не понимая кому он адресован. Картины прошлого смешались в голове, что правда, а что ложь было уже не разобрать. Чонгук вспомнил слова Чимина про метку, что когда волки теряют свою метку, они теряют себя, но если он никогда не знал кто он, то и метки у него нет. Резкая боль пронзает всё тело, отчего Чонгук не может сдержать стона боли и схватиться за плечо, место метки горит огнём. Тело сковывает агония, а в венах уже кипит расплавленный металл. — Не может быть! — Чонгук падает на колени, он развязывает пояс своей мантии и смотрит на красную метку на плече. Боль, агония и ярость. — Аааа, — дикий крик раздается эхом по округе. Лишь пару минут спустя, отдышавшись, Чонгук приходит в себя. На его плече и вправду проявилась метка, но она отличается от метки Северных волков. У Чимина на плече метка в виде синего полумесяца, у него же на плече полумесяц и звезды. — Так значит правда, — правда била больнее, чем тысяча мечей в бою. Столько лет он не знал кто он, а ответ был так очевиден. Он вспомнил ту ночь. Он действительно видел синих волков, он слышал их дикий звериный вой, но это был вой утраты…

***

Чонгук сидел на полу сгоревшего дома пока солнце с востока не начало его слепить. Боль с плеча переползла в его сердце. Как теперь жить с этой правдой? Он еще не знал. Он брел по темному лесу, пытаясь собрать остатки мыслей. Огромная дыра, которая была всю жизнь у него в душе теперь затянута тяжёлой свинцовой заплаткой. Забавно, когда всю жизнь просишь у судьбы дать тебе ответы, а в итоге она смеется над тобой, ведь лучше бы ты их не знал. В полнейшем забытье и бреду Чонгук проходит ворота, проходит заставу и каменные стены крепости. Он поднимается на обессиленных ногах в свою комнату. Отворив дверь, ему открылась неожиданная картина. Чимин сидел у него на кровати, притянув колени к груди. Его глаза припухли и были красные от слез. Он очень смел или невероятно глуп, раз не убежал и решил вернуться. — Чонгук, пожалуйста, выслушай меня, — попытался объясниться омега, вскакивая с кровати. — Пошел прочь, — холодным, безразличным голосом сказал Чонгук, — или клянусь всеми богами, я прибью тебя на месте. От этого безразличного голоса у Чимина пробежал табун мурашек вверх по позвоночнику. Только не он, только не этот взгляд, только не опять. У Чимина больше не было сил плакать, слезы не хотели катиться из его глаз. Все что ему осталось — безмолвно кричать. Он посмотрел в последний раз на острые скулы и чёрные как ночь глаза, и молча направился к двери. Чего он ожидал? Что Чонгук простит ему предательство? Как же ты наивен Чимин. У этой истории вообще не могло быть иного конца. А ведь он разрешил себе поверить лишь на мгновение в то, что будет иначе. Ему казалось, что путь от кровати до двери невероятно долгий. Каждый шаг давался ему с такой тяжестью, будто ноги у него из свинца. Омега остановился у деревянной двери, сжав ручку рукой, он так и не нашел в себе сил, чтобы обернуться в последний раз. Да и имел ли он на это право. Повернув ручку, он отворил дверь, вдыхая на последок запах лилий, но удар ладони около головы Чимина закрыл дверь обратно. — Почему? — послышалось позади. Сердце бешено забилось в груди. Чимин замер, как вкопанный. Ноги не слушались, он не мог повернуться обратно, как и не мог убрать руку с дверной ручки, — скажи мне, почему? — продолжал спрашивать Чонгук. Его горячее дыхание обжигало кожу. Он был так непозволительно близко, и так далеко одновременно. — Чонгук, я все объясню, я… — Чимин обернулся, но увидел не Чонгука. Этот человек уже не был похож на того славного воина и великого капитана при самом Императоре. Сейчас перед Чимином стоял самый обычный человек, самый настоящий Чон Чонгук, со своим прошлым и будущем. Он был разбит, уничтожен и похож на потерянного щенка. Сердце омеги пропустило удар. Он сам не заметил, как нежно обнимает столь грозного альфу, аккуратно поглаживая его голову, пропуская пряди темных волос через свои пальцы. Руки Чонгука сомкнулись на талии Чимина, прижимая того к себе как можно ближе, он вдыхал такой родной и любимый запах, пытаясь забыться. — Почему? — снова начал Чонгук, смотря прямо в глаза Чимина, — Почему я не могу отпустить тебя, почему ты мне нужен словно кислород? И почему я готов простить тебе всё? — Я…я не знаю, — последнее, что успел прошептать Чимин, прежде чем начал задыхаться в страстном поцелуе. Схватив омегу за ягодицы, Чон впечатал хрупкое тельце в дверь. Раньше поцелуи Чонгука были робкие и нежные. Они оба тонули в друг друге, продлевая момент единения, но не в этот раз. Чонгук зверски истязает пухлые губы омеги, он кусает их, упивается своей страстью, голодом и яростью. Он еще никогда его так не целовал, напористо и жадно. Чимин едва успевал хватать ртом воздух, как вновь и вновь чувствовал язык альфы. Это были все те же мягкие губы Чонгука, но движения их были грубы и требовательны. Кожа омеги плавилась под настойчивыми движениями рук, он весь дрожал от страха и нетерпения. Лишь с трудом заставив себя оторваться от них, альфа кинул Чимина на кровать. Его белые волосы небрежным веером оказались прижаты к кровати. Прекрасный невинный ангел лежит перед ним, но пелена смешанных чувств застилает альфе глаза. Он не отдает себе отчет, разрывая белую рубашку омеги, диким зверем, что добрался до жертвы, Чонгук набрасывается на омегу. Он целует его шею, ключицы, переходя на грудь. Альфа упивается стонами, когда добирается до сосков, облизывая и кусая их, он заставляет Чимина выгибаться от желания. Пальцы Чимина чувствуют напряженные рельефные мышцы по всему телу. Он конечно видел Чонгука полураздетым, но чувствовавть, ощущать и касаться его — это совсем иное. Одной рукой альфа сжимает хрупкие запястья над головой блондина, чтобы тот не останавливал его, другая же рука бесстыже расшнуровывает штаны, которые секундой позже летят на пол, и вот он теперь весь в его власти. Напористо и беспощадно Чон совсем не нежно разводит стройные ноги в стороны, нависая над омегой, проводит рукой по возбужденному члену и давит большим пальцем на головку. Что им движет сейчас? Голод, страсть, месть? Он и сам не знает, и не может остановиться. С покрасневших губ Чимина слетает стон боли и наслаждения в перемешку с тяжелым дыханием. Омега чувствует, как тонкие пальцы, проникают в него. Чимин мечется по постели, скулит и хватается руками за свои волосы, чуть ли с ума не сходит от близости. Он рассыпается на тысячу осколков от этих губ, что целуют его, от дыхания, что обжигает кожу, от рук, которые прикасаются к нему. Он готов отдать всего себя без остатка ему, лишь бы Чонгук был сейчас рядом, лишь бы упиваться им как можно дольше, больше, сильнее. Он вытерпит все, и если Чонгуку станет легче от выплеска этой злобы на нем, то Чимин готов принять ее всю. Просунув руку под спину, альфа рывком поднимает Чимина, который тут же оказывается на коленях у Чонгука. В чувства его приводит вид красных отпечатков пальцев на тонкой белой коже на шее у Чимина. Он останавливается, огонёк в глазах постепенно тухнет. Его взгляд становиться прежним. — Я все вспомнил, — выдыхая говорит Чонгук. Чимин замечает появившуюся метку, на которую упал свет из щелочки на окне. Чонгук роняет голову на грудь омеги, пытаясь осознать что произошло. — Я помогу тебе забыться, — нежно отвечает Чимин. Омега целует его, а в ответ получает нежный поцелуй, как и тогда в лесу, в их первый раз. Он простил.