Помоги: кажется, во мне — пожар

      — Либо раздевайся тоже, либо не приближайся ко мне, — выдал Лань Ванцзи с серьезным видом, заставив Вэй Усяня в очередной раз вспомнить, где он находится. Не то, чтобы он это забывал, но получалось особенно показательно.       Он с недоверием посмотрел на сверстника, прикидывая мысленно, следовало ли прислушиваться к словам такого же, как и он, пациента психиатрической больницы, который тратил время после отбоя на то, чтобы застирать свою одежду. В раковине. Руками. Пренебрегая существованием благ цивилизации, создавшими стиральную машинку. Кроме того, пижама очевидно была другой, нежели пострадавшая от столкновения с несколькими порциями теплого супа в столовой, и совершенно чистой, что не оставляло никаких причин для подобной срочности. Да и признаков помешательства или лунатизма, какими их знал Вэй Усянь, не наблюдалось, чтобы оправдать чужие странности хоть как-то.       На него выжидающе смотрели в ответ, стоя в полоборота, и ситуация с каждой прошедшей секундой становилась все более абсурдной, как раз из тех, в которые он обожал попадать. Вопрос «что мне, блин, делать?» оставался без ответа. Неловкость накалялась.       Раздеваться перед кем-либо Вэй Ин не то, чтобы не горел желанием, но этим человеком наверняка не должен быть малознакомый парень с недружелюбным взглядом из-под бровей. Вообще никакой не парень, начать следовало с этого. Но интерес тоже был силен, ведь если пойти по пути наименьшего сопротивления, то есть развернуться и отправиться обратно в палату, эта встреча останется нерешенной загадкой. Вдруг это единственный шанс извиниться и избавиться от единственного ненароком обретенного неприятеля?       Повод все-таки подойти ближе, проигнорировав выставленные собеседником условия, представился сам собой. Усянь продолжал рассматривать его, достаточно плохо запомнив в прошлый раз, как вдруг заметил красные пятна, ярко выделявшиеся на бледной коже. Неровные по краям, они выглядели не очень-то здоровыми и свежими. Воспаления расположились на спине, одно красовалось на плече, и они легко могли сойти за слабые ожоги. Собственно, этот вывод и пришел в голову Вэй Усяня, у которого сердце ухнуло вниз. Выходило, что это последствия, оставшиеся со злополучного ужина? Мало того, что он не дал Лань Ванцзи поесть, так еще и обжег?       — Ох, прости, я не думал, что та бурда была такой горячей! — действовал Вэй Ин быстрее, чем успевал что-то обдумать, поэтому он без тени сомнений потянулся рукой в сторону Ванцзи, сделав два шага вперед. Собирался ли он его коснуться? Вряд ли, это причинило бы боль, он не дурак. Тогда зачем он вообще ни с того ни с сего сделал неоднозначный жест, растопырив пальцы? Любой бы решил, что он без спросу полез своими лапами, куда не следовало, но спрашивать надо было у бессознательного. Оно, честное слово, и толкало его тощую задницу на приключения. Иного объяснения не было.       Лань Чжань смотрел на недоразумение, оказавшееся его полуночным компаньоном. Надеялся ли он получить от него каплю понимания? Нет, поэтому не попробовал объяснить, почему он занят тем, чем занят. Чудаковатая формулировка требований должна была отпугнуть кого угодно, а не притянуть к себе, это ведь не так работало с преобладающим большинством. Усянь не напоминал собой кого-то, одаренного неземным терпением, как тот же Сяо Синчэнь, сносивший всю бесчувственность соседа. Однако, Вэй Усянь не ушел, не собирался этого делать в обозримом будущем.       Он сдвинулся со своего места, неся вздор, и Ванцзи лишь посмотрел на обращенные в его сторону кончики пальцев. Под короткими ногтями различались темные полумесяцы грязи, и ведь Вэй Усянь взаправду мог расхаживать по больнице целые сутки, не заглядывая в уборную хотя бы раз в пару часов, чтобы смыть микробов. Брался за ручки. Касался края столов. Пожимал руки всем подряд, не зная еще их имен. Реагировать пришлось на опережение, защищая личное пространство от наглого на него покушения.       Вэй Ин честно хотел вскрикнуть, когда на него стряхнули волну прохладных брызг с выдернутой из-под крана рубашки, но сдержался из-за дежурившего неподалеку санитара. Чего доброго, тот счел бы кого-либо из них за буйного, или сразу обоих. Подобное купание не входило в планы, которые изначально предполагали прогулку с целью измотать себя и уснуть, скорее оно бодрило в самом плохом смысле слова. В тех участках, где влага успела впитаться, собственная одежда прилипла к телу, создавая неприятное ощущение.       — Ты чего творишь?! — возмущенно пробормотал Вэй Ин, оттягивая воротник и встряхивая за него несколько раз, затем вовсе отжимая края своей верхней одежды, оставляя на ней кучу складок. Мятый и подмерзший, он ошарашено хлопал глазами. — Лань Ванцзи, разве так ведут себя примерные молодые люди? Где твое воспитание?       — Я говорил тебе не подходить, — устало отозвался тот, смотря на свои испорченные труды. Ритуал был нарушен, и мозг, пусть и под воздействием длительной терапии, от нахлынувшей тревоги видел одно избавление. Следовало начать все заново, и он опять окунул руки, не желая продолжать бессмысленный диалог.       Вэй Ин смотрел с толикой обиды и непониманием на эту горе-прачку, пока, наконец, не перевел дыхание, расслабившись. Ладно, если кто-то решил блеснуть своим упрямством, он в состоянии ответить. Сунув руки в карманы штанов, он подошел к одной из раковин, дальней от Лань Ванцзи, и, таким образом, между ними оставалась еще одна. Прекрасный разделяющий барьер для них. Навязчивых попыток утопить его, как досаждавшего котенка, не последовало, поэтому Усянь мог с нового ракурса рассмотреть молчаливого юношу. Уловка с дистанцией показала себя, как рабочую.       — Меня зовут Вэй Усянь, если ты вдруг стесняешься спросить, — облокотившись о стенку, Вэй Ин пожал плечами. Теперь он видел, что следы на обнаженных участках тела вовсе не от пролитого на него кипятка, они шли, как обычное раздражение, с тонкими трещинками и шелушением. Такое бывало, если обгорал на солнце, кожа сходила потом с плеч и шеи такими же белесыми полупрозрачными лоскутками. Отдельного внимания стоили пальцы, ловко орудовавшие под несильным напором воды. Фаланги в местах изгибов и костяшки покрывали засохшие корки крови, где-то светлее, где-то более темные и толстые, от чего страшно было представить глубину ранки. Он участвовал в тайном бойцовском клубе, или что еще за дерьмо с ним приключилось? Часть болячек выглядела слишком недавними. — А что ты, собственно, делаешь сейчас, Лань Ванцзи?       Лань Чжань замер на миг, услышав свое имя из уст новичка, но, вспомнив болтливую часть состава палаты, рядом со своей, успокоился. Можно было бы не удивляться, если Вэй Ин уже знал половину всех местных слухов различной давности.       — Порошок, — лаконично пояснил он, словно это все исчерпывающим образом отвечало на все, и, в общем-то, так и было. В его представлении. Вэй Ин хлопнул глазами, как будто выпав из реальности от подобной честности. После чего, отмерев, он усмехнулся и щелкнул себя по носу указательным пальцем, вопросительно выгибая бровь.       — Серьезно? — суммируя все, вполне можно было поверить, что Лань Ванцзи принял что-то запрещенное, хотя это и не вписывалось в образ правильного, нет, идеального и безупречного мальчика, которому самое место в какой-нибудь частной школе. Но в этих стенах нечто подобное случалось, как Вэй Ину успели рассказать, так что почему бы нет. Тот, кажется, скрипнул стиснутыми зубами от негодования, но сдержанность не растерял. Использованное слово было с понятным определенным значением, по отношению к наркотикам употребляемое крайне редко, но Вэй Усянь нашел место для шутки.       Неуместной, как и он сам.       — Стиральный порошок здесь плохо вымывают из больничной одежды, я не могу носить ее так, — видимо, решив исчерпать свой запас слов на день, выдал на одной неизменной ноте Ванцзи. Его голос оставался, как и раньше, спокойным, как будто не было того раздражения, что плескалось во взгляде. — С твоими вещами тоже самое. И твои руки…       — Они-то уж точно ни в каком не порошке! — возмутился Вэй Ин, поднимая перед собой обе ладони, поворачивая их и так, и эдак.       — Убожество, — констатировал Лань Чжань, не находя другого определения для представления перед собой. — Они просто грязные, — он отвернулся, снизойдя до последнего объяснения. Но не прошло и полминуты, как он сам прервал повисшее молчание, шикнув себе под нос. Проследив за его взглядом, Вэй Ин аж присвистнул. Руки не выдержали усердия и буквально разошлись по швам, капая на светлую пижаму розовой сукровицей. Вынужденный вытащить их из-под воды Ванцзи выглядел обескураженно и забавно, хотя должен был привыкнуть к подобному. Теперь можно было хотя бы догадаться о причине плачевного состояния этих изящных ладоней. Он что, регулярно изводил их так?       Вэй Усянь оказался рядом в мгновение ока, боком потеснив Лань Чжаня, и, закатав свои рукава, подхватил его незаконченное дело. Стирать ему приходилось самостоятельно нередко, жизнь в разных приютах давала и разнообразный опыт, где-то воспитатели души не чаяли в детях, готовые носить их на руках круглые сутки, без страха заработать радикулит, в других заставляли помогать на кухне и в домашних хлопотах, прививая, по словам руководства, важные бытовые и социальные навыки. В целом, это была экономия рабочей силы, но умения все-таки пригодились, как минимум, никто бы из них не умирал с голода, не в состоянии сварить лапшу, рис или пару яиц. Или, как сейчас, можно было внезапно сделать что-нибудь полезное.       — Я закончу, если тебе так это важно. Давай, обрабатывай свои боевые травмы, я, конечно, не специалист, но сгожусь. Ну и чего ты смотришь на меня так? — Вэй Ин фыркнул, мотнув головой, чтобы скинуть упавшую на лицо растрепанную челку. — Я и руки помою, и в порядок все приведу. Разве будет лучше, если оно окрасится из-за твоей крови? Или останется с пятнами?       В общем-то, в этом была правда, но обсессивно-компульсивное расстройство работало иными механизмами, которые не всегда мог предугадать психиатр или психолог, курирующий на протяжении некоторого времени своего пациента. У каждого проявлялись навязчивые мысли и действия по-разному. Ему требовалось выполнять все самолично, без помарок, иначе приходилось начинать заново всю последовательность: например, Лань Чжаню требовалось, чтобы налитая в посуду жидкость либо доходила до самых краев, либо не оставляла брызг на стенках, иначе он попросту не мог этого пить. Приходилось менять чаши и стаканы, пока он не добился нужного внешнего вида. И так постоянно. И теперь Вэй Ин с его идиотскими предложениями лез туда, куда не следовало, куда его не просили совать свой нос.       Но руки и правда были в негодном состоянии. Оставалось не так много вариантов, и Лань Ванцзи выбрал из них наименее травматичный для себя. Он выхватил верхнюю часть пижамы из загребущих рук Вэй Усяня, закидывая ее на локоть, стараясь как можно меньше дотрагиваться до нее замаранными пальцами. На отжим не было времени, и на полу под ногами образовалась целая лужица от стекавших ручейков, но такие мелочи отошли на задний план. Панические атаки, стресс, негодование — все это за короткий промежуток времени было не тем, что требовалось идущему на поправку. Не после того, как у него получилось выкарабкаться из очередного срыва. Сейчас он был нужен другому человеку, который сам пытался быть для него опорой, в своем-то невеселом состоянии…       — Я просто помочь хотел, эй! Ты что, ну серьезно?!       — Нет нужды.       Лань Ванцзи развернулся на сто восемьдесят градусов, широким шагом направившись прочь, один в один повторяя сцену с вечера. Дежавю, оставлявшее тоскливый осадок на душе: неужто им суждено разбегаться подобным образом, оставаясь непонятными и недовольными друг другом? Затея помириться с треском провалилась, в коридоре раздался недоуменный голос дежурного, на которого налетел подопечный. Подслушивавший невольно этот разговор Усянь ждал, когда же посыплются претензии в его адрес, и он получит свой первый выговор. Ничего. Лань Ванцзи объяснил недомогание какими-то муторными терминами, которые не доводилось слышать прежде, заверяя, что направляется спать. Никаких лекарств ему не требовалось, хотя уж с этим утверждением перепугавшийся на него Вэй Ин готов был спорить до последнего. Прежде людей рядом с ним так беспричинно не заносило.       Понятным было одно. После общения с ним Ланю стало настолько тошно, что ему потребовалось уйти, чтобы привести себя в норму. Насколько чувствительным он был, если так легко выходил из равновесия? Или это особенность именно их взаимодействия?       Вэй Ин стоял, забыв о том, что нужно закрыть по-прежнему шумевший кран. Поток шелестел, с журчанием уплывая в водосток, и должен был успокаивать. Все предыдущие размышления пробовали отвлечь себя от другого, от прочно засевшего в голове ощущения. Только что Лань Чжань случайно коснулся его руки впопыхах и даже, ух ты, не заметил этого, со всей его-то брезгливостью. Это было каким-то откровением, и пришлось силой гнать странное чувство, колыхнувшееся внутри, от которого сердце споткнулось со своего размеренного ритма. Нет-нет, это просто недосып, обрушившаяся усталость. Испуг от непредсказуемости. Сказалось много всякого разом.       Когда Вэй Ин вернулся в палату, то сразу заметил приподнявшегося со своей кровати Не Хуайсана, который и не думал засыпать, несмотря на считанные оставшиеся до подъема часы. Как будто нашлось что-то поважнее бодрого самочувствия на утро без синяков под глазами и заторможенности. Ах да. Вправду нашлось.       — Вэй Ин, почему ты шлепаешь по полу так, словно нырнул в бассейн? Что случилось? — вот оно что. Увлеченный своими метаниями и сомнениями, он и не прислушивался к шагам, которые, наверное, можно было услышать еще на подходе. К тому же, топот и разговоры в коридоре также могли донестись эхом сюда, так как, уходя, Вэй Ин забыл поплотнее прикрыть за собой дверь. Не Хуайсан имел достаточно оснований быть заинтересованным в произошедшим.       — Ну… Я помогал Лань Ванцзи справиться с порошком, — честно ответил Вэй Усянь, заваливаясь на свою койку и сразу же морщась от того, какими противными были мокрые участки на штанах и рубахе. Оставалось надеяться, что те успеют высохнуть раньше, чем ему предстояло показаться на глаза всем остальным пациентам и персоналу.       Не Хуайсан хихикнул, тоже укладываясь обратно на подушку.       — Звучит. Если ты с Лань Чжанем решил пойти по стопам Сюэ Яна, то могли бы позвать…       — Либо вы оба заткнетесь, либо выметайтесь отсюда, — рявкнул не шелохнувшийся при этом Цзян Чэн, точно во сне отчитывая своих лишенных уважения к другим соседей, уже второй раз забывавшихся о наличии у них двух пар ушей под боком. Напоминать о чем-либо было не в его правилах, но с этими двумя он сделал исключение. Если того же Вэнь Нина, забывшегося сном, можно было с переменным успехом поднимать разве что выстрелами из пушки над ухом, то вот вспыльчивому и чуткому ко всему вокруг Ваньиню было гораздо сложнее. Просыпался он от любого звука.       Переглянувшись, Вэй Ин и Хуайсан ограничились кивками, принимая ультиматум. Выгнать их мог, конечно, никто иной, как врач, однако, спор им сейчас не нужен. Обсуждаемая тема потерпит, а приключений точно хватило с лихвой. Подождут до более позднего обсуждения, пусть и придется ворочаться на постели, гадая о своем. Не Хуайсан о таинственном времяпрепровождении друга, ушедшего проветриться, а вернувшегося в не пойми каком виде. Вэй Ин — о Лань Чжане. Чем все-таки болен он, изводящий себя и свое здоровье какой-то ерундой? Как так получилось, и почему бы не поговорить об этом? Поговорить нормально, а не вот так. Но не следовало бесить Цзян Чэна лишний раз, допытываться с поиском ответов можно только оставшись в живых.       Сон шел неохотно, глаза никак не хотели закрываться, и Вэй Ин продолжал пялиться в потолок, ни о чем толком не думая. Дело было не в обстановке, к новому месту он привыкал легко, но, видимо, событий оказалось в правду многовато, требовалось время, чтобы переварить их и рассортировать по полочкам. У него была врожденная способность к анализу и сообразительность, которыми, по словам всех отчаявшихся совладать с ним преподавателей, он пренебрегал пользоваться по прямому назначению. В любом случае, Лань Чжань явно будет избегать с ним встречи в будущем, и следовало отступиться хотя бы на пару дней… или приложить двойные усилия, чтобы пробить эту возведенную вокруг него стену. Разве он сам не страдал от нее? Ладно, как поступить с ним и не нажить себе заклятого врага, он будет решать по ситуации. Что еще оставалось?       Воспитатель сообщил, что ребятам из его группы не дадут разрешения на посещение больницы, так как это имело некие риски, и вообще было бесконечной бумажной волокитой, которой, администрация надеялась, никого не придется обременять. Само оформление здесь Вэй Усяня уже доставило хлопоты. Сами взрослые, сбагрив подростка на попечение врачам, не избавились от прочих обязанностей и оставшихся воспитанников со всеми их сопутствующими проблемами… Никто не станет приходить к нему раз в неделю. Точка. Пока остальные будут пользоваться часами для общения с семьей, Вэй Ину придется развлекаться в компании себя самого.       Вздохнув, Усянь встряхнул головой, отгоняя тоску прочь. Ночью всегда тяжелее, всегда что-то несусветное лезло в душу, как будто ночь поднимала самые темные, грустные и тоскливые мысли, вгоняя в апатию. Поэтому, наверное, в это время полагалось нормальным людям спать, чтобы ненароком не довести себя до самоубийства. В палате хватало одного очевидного неврастеника, поэтому Вэй Ин усилием воли заставил себя прекратить накручиваться. Все хорошо. Ему помогут, и, вылечившись, он сможет после выпуска начать самостоятельную жизнь, к тому же, как бы там его ни ругали учителя, учеба давалась довольно легко по всем важным предметам, грядущие экзамены не пугали. Он с ними справится, со всем. Даже если исключительно сам.       Когда ему, слава всем высшим силам, наконец-то удалось уснуть, за окном занимались первые всполохи рассвета, окрасившие серыми тенями потрескавшийся потолок. Дыхание четырех крепко спящих юношей переплеталось между собой, создавая какое-то необычное впечатление близости между ними.       После подобного времяпрепровождения ночью ничего удивительного не было в том, что все четверо встали в отвратительном состоянии. И тело, и его наполнение ощущалось разбитым. Настроение самого Вэй Усяня назвать откровенно плохим не получалось, он был настроен на еще один день, который дал бы возможность получше разузнать о внутреннем устройстве больницы, к тому же после обеда ему была назначена очередная консультация, череда которых вела к уточнению диагноза и подбору правильного лечения. Вот только в нем не было и толики вчерашней бодрости, виски болели, как будто их сжимали тисками, тело стало в тысячу раз тяжелее, намертво прилипнув к матрасу, не проявляя ни малейшего желания вылезти из-под тонкого одеяла. Расчесывавший короткие волосы прямо пальцами Цзян Чэн сидел на краю кровати и ногой искал тапочки, и выглядел при этом едва ли лучше. Видимо, воцарившаяся после его угрозы тишина не спасла от недосыпа. Не Хуайсан продолжал сопеть, уткнувшись лицом в подушку. Вэнь Нин признаков жизни вовсе не подавал, укрытый с ног до головы, свернувшийся калачиком.       Санитарка, стоявшая в дверях, обвела непроницаемым взглядом представший ей вид. Послушное соблюдение режима демонстрировали подростки нечасто, к тому же, на большинство из них здесь сказывались побочные действия тех или иных таблеток и уколов, вызывая то вялость, то непрекращающийся тремор, то бог знает что еще, все это тратило у них немало сил. Здесь полагалось выглядеть потрепанным. Но и с учетом перечисленного, выглядели парни на редкость ужасно в сравнении с предыдущими днями. Уж не заболтались ли они с новым пациентом допоздна, воспользовавшись лояльностью персонала к таким несерьезным нарушениям?       Это могло пагубно отразиться на здоровье, и физиологически, и психологически.       — Молодые люди, завтрак через полчаса, вам нужно привести себя в порядок, — девушка придала голосу суровой строгости, к сборам присоединились отлипшие от постелей Не Хуайсан и Вэй Ин. Вэнь Нину не требовалось много времени на то, чтобы быть готовым к выходу, он вставал самым последним, после чего в лучшем случае заходил умыться и отправлялся со всеми в столовую. — Вэнь Нин, послушай, пожалуйста. Сегодня в столовой с утра поставили А-Цин. Пожалей ее, хотя бы поздоровайся с ней.       Дождавшись, когда после сказанного санитарка исчезнет за дверью, Вэй Усянь перевел полный удивления взгляд на будто и ждавшего этого Не Хуайсана. Тот пока лучше всех справился с тем, чтобы выглядеть подобающим образом, то есть относительно прилично, ловко пересобрал часть волос в пучок широкой резинкой, оставляя другие в растрепанном, но все-таки довольно аккуратном виде. Пока бумажный веер покоился на тумбочке, можно было заметить, что он был, несмотря на бережное отношение, изрядно помят и порван с одного края.       — Старшая сестрица Вэнь Нина тоже врач, то есть учится на врача, точное направление я не знаю. Но ради младшего братика она вытребовала практику здесь, как я могу понять. Или это удачное совпадение, — по тону Не Хуайсана было понятно, что в такие прихоти судьбы он верил слабо, и скорее обеспокоенная родственница, имевшая какое-никакое начальное медицинское образование, стремилась по возможности опекать их молчаливого соседа доступными способами. Странно, как при такой заботе в глазах Вэнь Нина оставалась тоска? Она же явно пришла сюда, чтобы быть ближе к нему.       — И что, они не ладят? Почему та дамочка сказала, что он не здоровается с ней, раз уж они не чужие друг другу? — Вэй Усянь не хотел допытываться, просто вопрос показался ему уместным, но что-то, проскользнувшее во взгляде главного местного информатора заставило дать себе мысленный подзатыльник. Того и гляди, он нарвется на железобетонное «не знаю» и ничего больше расспросами не добьется. Докажи потом, что ему там на самом деле известно.       Но Не Хуайсан вновь улыбнулся без тени беспокойства, словно не было на его лице такого выражения, как если бы кто-то неожиданно ткнул его иголкой.       — У всех разные семьи и разные в них отношения, прости. Не знаю ничего на этот счет, — отговорка подтвердила опасения. Наверняка он что-нибудь да слышал об этом, но не было никакого права на то, чтобы требовать факты, касавшиеся чужой личной жизни. В конце концов, с ними, вот тут рядышком, была сама причина обсуждения, и всегда можно было разговорить его для уточнений. Выловить хотя бы для нормального знакомства, не через третьих лиц. Вэй Ин кивнул, соглашаясь, что эту тему можно считать закрытой. Не Хуайсан поднялся, стоя потягиваясь вверх, хрустя затекшими позвонками, привстав на носочки и зажмурившись. — Так что случилось между тобой и Лань Чжанем в туалете?       Специально ли это предложение было озвучено, чтоб его, так?       — О? — криво усмехнулся Цзян Чэн, одним звуком выражая весь доступный спектр эмоций для такой ситуации, лишенной для него контекста. — Я пропустил что-то важное?       — Нет-нет, ничего в общем-то. Мы просто опять немного повздорили, потом вроде помирились, а потом он убежал, — в общих чертах переданная Усянем суть была не искажена в сравнении с действительностью, но огромное количество более интересных и интригующих фактов он предпочел опустить. Становиться источником новых россказней, передававшихся между пациентами из уст в уста, он не собирался, не так скоро. Зарекомендовать себя легендой дело лестное, но не историями о похождениях в уборных.       — Не очень-то похоже, что вы поладили, — с заметно угасшим интересом резюмировал Цзян Чэн, направившись к выходу. Он разочаровался провокационной подачей Не Хуайсана, суливший нечто большее. Судя по всему опыту общения с ним, Вэй Усянь был из тех немногих, кто мог щелчком пальцев довести Ванцзи.       — Да-да, Вэй Ин, от друзей не убегают… Ах да! — озаренный воспоминанием Не Хуайсан от нетерпения подскочил, хлопнув себя сложенным веером по губам. Вэй Ин понял, что будет дальше, он же сам ляпнул эту ерунду, чтобы поиграть на интересе. Конечно, это же было самой занимательной частью, на этом Ваньинь начал демонстрировать свое недовольство, приструнив. — А что там с порошком в итоге?       Цзян Чэн замер, оглянувшись через плечо, и Вэй Ин вздохнул, поджимая губы. Видимо, все же придется рассказать немного больше о своих полуночных подвигах, чтобы на него не смотрели такими вот глазищами.       Меж тем, в столовую пребывали припозднившиеся пациенты, заполняя свободные места, звенели ложками, гремели погнутыми за годы службы стальными подносами. Вэнь Цин старалась контролировать себя от недопустимого нарушения субординации, потому что работа была не тем местом, где следовало демонстрировать родственные отношения, но прекратить оборачиваться на каждого нового вошедшего не могла. Из-за не совпадавших по месту и времени смен, в которые ее ставил главврач, она почти неделю не могла в живую убедиться, что состояние брата улучшилось. С тех пор, как заболевание впервые «выстрелило» своим чередованием фаз отличного, приемлемого и такого вот опасного самочувствия, нынешний депрессивный эпизод был наиболее серьезным. Так сильно А-Нина не подкашивало еще ни разу, и она была убеждена, что повлияло что-то из внешних факторов, не только наличие в медицинской карте ее бедного ребенка биполярного расстройства. Она не специализировалась на психиатрии, но в обязательном порядке знала ее основы, и могла сделать какие-то свои, конечно, непрофессиональные, но и не беспочвенные выводы.       Что же произошло? Для этого надо было пытать психотерапевта, содержание каждого проведенного с Вэнь Нином сеанса, требовать нарушение этики специалиста о конфиденциальности личных данных… В общем, без вариантов. Оставалось надеяться, что все объяснит сам брат, к которому она, с их небольшой разницей в возрасте, относилась с каким-то обостренным материнским инстинктом, и плевать, что у человека он вроде как отсутствовал.       Им всегда приходилось полагаться друг на друга, до смерти родителей и уже после перехода под опеку двоюродного дяди и его жены, которые, пусть и были состоятельными людьми, но занятыми ведением дел и воспитанием собственных детей. Они не имели возможностей, времени и, самое главное, желания возиться с упавшей под их ответственность мелочью. Органы опеки, легко прикрывая глаза благодаря состоятельности семьи, не обращали внимания на то, что осиротевшие брат и сестра уже в средней школе жили самостоятельно, отдельно от приемных родителей. Дядя и названная тетушка приняли решение снять недалеко от центра однокомнатную квартиру, предоставив им полную свободу. Вэнь Цин понимала, что жить за чужой счет позволено ограниченное время, поэтому все силы положила на блестящую учебу, безукоризненные хвалебные рекомендации и накопление средств. Подработка, школа, затем университет и полноценный заработок… Она делала все, что было в ее силах, заслужив вместе с тем уважение в глазах взрослых, в том числе оставшихся старших родственников. Целеустремленная, смышленая не по годам девочка, умевшая поставить себя. Именно ее усилиями отношения с новой семьей были налажены, в итоге те приглашали их переехать, проводить выходные вместе, частично оплачивали счета за высшее образование. Разумеется, не все. Поэтому Вэнь Цин продолжала, как бы грубо то не прозвучало, вкалывать. Пахать на ночных сменах, за которые платили больше, ночевать в библиотеках, чтобы с сумасшедшим графиком закрывать на отлично сессии. Вылететь с медицинского факультета за неуспеваемость было поразительно легко, по щелчку пальцев и решению одного-двух власть имеющих преподавателей, которым бы ты умудрился насолить.       Вэнь Цин не могла позволить себе никаких «хороших» оценок, только «отлично», только лучше, выше, сильнее.       Она знала меру, не требуя многого от других, стараясь полагаться в первую очередь на саму себя. Все шло идеально, пока в какой-то из месяцев Вэнь Нин вдруг не стал выглядеть хуже обычного. И без того тихий, заикающийся мальчик в свои четырнадцать стал бледной тенью самого себя. Тогда она была в старшей школе, еще раздумывая о поступлении на лечебное дело, прикидывая все плюсы и минусы, и, в какой-то мере, нестабильное состояние брата в чем-то подтолкнуло ее к выбору… И тот факт, что оба их скоропостижно умерших родителя были врачами. Мать угасла от рака на последней стадии, отец — от попавшего в сердце тромба, разница между смертями едва составляла год, как будто какое-то проклятье. Но нет. Иногда люди умирали просто так, просто потому что такое случается. Она точно так же, «просто так», захотела быть полезной, зная, что справится.       Сначала Вэнь Нин стал с трудом вставать за завтрак, сестре приходилось тормошить его всеми доступными и недоступными способами, тряся за плечи, стягивая одеяло и, иногда, вместе с ним утаскивая на пол и самого брата. Тот поднимался уставшим, как говорят в таких случаях, словно полночи разгружал товарные вагоны и лишь под утро забрался в постель. Однако, стоило заставить его отправиться в душ, впихнуть приготовленную свежую рисовую кашу, несмотря на заверения в том, что он ничуть не голоден, становилось лучше. В глазах появлялся здоровый блеск, Вэнь Нин послушно заканчивал одеваться и, подхватив свою школьную сумку, отправлялся на уроки. К вечеру он, правда, приходил еще более измотанным, нежели поднимался, и оценки скатывались к едва ли среднему показателю успеваемости по всей параллели…       Переходный возраст. Так оправдывала эту резкую перемену Вэнь Цин, сидя в час ночи за конспектами на кухне, постукивая пальцами по столешнице. Она всегда работала и училась здесь, чтобы не мешать А-Нину, который раньше нее укладывался спать в их общей комнате. Уже ближе к рассвету, поставив десяток будильников, и все равно поднимаясь в итоге раньше них, Вэнь Цин пробиралась на цыпочках к своей кровати и отключалась в блаженство отдыха на три, иногда четыре часа.       Ей хватало. Она приучила себя жить так, на правах единственной оставшейся старшей рядом с ним. Их попечители были не в счет, далекие и до поры безучастные, они не могли ручаться за безопасность и будущее неродных детишек. На тот момент их отношения не были выстроены от слова совсем, и полагаться приходилось на себя. Исключительно на собственные силы, рисуя тогда нереалистичные планы о поступлении, ведь отложенных средств хватало максимум на первый год подготовительных курсов к университету… Она привыкла ставить задачи и, поэтапно, выполнять их. Открывшиеся беспричинно хроническое заболевание Вэнь Нина не вписывалось в расписанные далеко идущие планы, но вычеркнуть его, закрыть глаза было невозможно. Дядя оплатил прием психолога, затем — психотерапевта, и, наконец-то, психиатра, который и выписал оказавшиеся довольно недорогими, но действенными лекарства. Аббревиатура БАР при поиске в интернете выдавала поток несуразной и неструктурированной информации, список героинь различных сериалов, которым фанаты диагностировали биполярное расстройство, возможные причины, форумы тех, кто был уверен в том, что болен сам. Много шлака, бесполезного мусора, в достоверности которого приходилось сомневаться.       Вэнь Цин вздыхала, напоминала брату выпивать лекарства, отслеживала чередование фаз, особенно пугаясь назревающей мании, когда Вэнь Нин вдруг сутки напролет загорался нездоровой работоспособностью, начиная перевыполнять все существующие намеченные планы на неделю вперед. Благо, он на тот момент не работал, потому что, сестра была убеждена в этом свято, в таком состоянии духа он бы с радостью взял кредит на миллион, убежденный в своей способности выплатить его в течение какого-нибудь полугода. К черту, этот энтузиазм был ничуть не лучше апатичных стадий.       Почему он вдруг заболел? Наверное, потому что не у всех расстройств есть серьезные основания для расцвета. Иногда такое случалось, что человек безо всякой драматичной предыстории вдруг начинал сходить с ума… Или ранняя смерть родителей смогла наложить такой отпечаток? Или то, что Вэнь Цин оказалась не в силах дать нужное тепло и заботу, неправильно расставив приоритеты? Все это было сложно, неподъемным грузом падало на плечи желание обвинить себя и одновременно перекинуть эту же вину на внешние, независящие от нее факторы. И вот. Вот Вэнь Нин вроде бы пошел на поправку. Стадии становились все менее выраженными, он пошел на подготовительные курсы, определившись, что хотел бы попробовать себя в психологии, откровенно боясь не потянуть из-за недостатка внутренних ресурсов медицинский, но безумно хотя быть похожим на сестрицу…       Все было хорошо. Затем он вдруг наглотался этих гребаных таблеток, и, если бы начальница не отправила ее домой пораньше, отменив ночную смену из-за каких-то проблем с пациентом в реанимации, где требовался персонал с большим опытом, если бы не это — случилось бы непоправимое. Так ей казалось в тот самый момент, когда она увидела скорчившегося на полу ванной младшего брата. Прочищая Вэнь Нину желудок самостоятельно, по костяшки пропихивая в сокращавшееся спазмами горло пальцы, она уже набирала скорую. Самоубийство. Черт подери. Сейчас. Когда все налаживалось. Вэнь Нин почему-то захотел умереть, не оставив какой-нибудь предсмертной записки, пожелав ей в тот день доброго утра, отучившись полный день и даже получив высокий балл за выступление с докладом.       Так ведь не бывает.       В наполовину бессознательном состоянии он то и дело шептал «от меня одни проблемы», заставляя бороться с растущим желанием дать хорошего подзатыльника, несмотря на всю плачевность его состояния. Заслужил, чтоб его. Как выяснилось потом, выпитого аспирина, невесть откуда взявшегося в таком количестве, запитого уксусом, для смерти бы не хватило. Максимум, который мог получить и, собственно, получил Вэнь Нин — ожог слизистой желудка, и, промучившись от изжоги и болей в течение полутора недели, он был направлен на вынужденное лечение. Провальная попытка покончить с собой — все еще попытка, требовавшая отметки в личном деле и пристального надзора со стороны специалиста.        Жизнь себе брат подпортил одним ненавистным вечером. Вэнь Цин готова была рвать на себе волосы, потому что… ну кто, если не она, могла спасти его от подобной глупости? Брату всего перевалило за шестнадцать, в таком возрасте решиться на что-то подобное — не более чем детская глупость, спесь, блажь. Помутнение рассудка, ни к чему не привязанное, а ему в итоге оправдываться об этой заметке перед работодателями. Кошмар.       Наконец-то, спустя томительное ожидание, брат появился в столовой, заставив Вэнь Цин тем самым встрепенуться. Она помахала ему рукой, сидя за отдельным столиком, Вэнь Нин кивнул и тут же остолбенел, вызывая недовольство идущих позади него. Напротив сестры стояли блюда, явно рассчитанные на двух человек. Увидеться, поздороваться, может быть перекинуться парой дежурных слов, на это Вэнь Нин успел настроить себя и подготовиться, но на полноценный совместный завтрак не приходилось надеяться. Нет, он скорее боялся подобного расклада, но просто не мог представить себе, насколько сестра соскучилась по нему. Отвертеться не было никаких шансов, ведь, во-первых, сама Вэнь Цин шла на риск, устраивая во время своего дежурства посиделки с пациентом, хотя Вэнь Нин и не сомневался, что всех необходимых людей она об этом предупредила заранее. Но старания требовали маломальского уважения. Во-вторых, если бы он просто прошел мимо, привычно усаживаясь за стол со своими соседями, привыкшими к его молчаливой фигуре рядом, девушка скорее всего пошла бы за ним. Легко представлялось, как ловко она усаживается напротив и начинает непринужденный разговор, как ошалевшие от подобного парни сначала тушуются, а затем принимаются поддерживать вежливую беседу.       Тошно. Ему снова останется потупить взгляд и держать на замке рот. Вэнь Нин все-таки предпочел сесть с ней, придвигая к себе надоевшую до тошноты кашу, не такую, как готовила сестра дома: больничное питание было пресным, без каких-либо специй, дабы быть универсальным для каждого здесь находившегося. На столах приправ также не находилось, здесь вообще нигде не было ничего лишнего. Вкус не то, чтобы волновал его, но воспоминания о доме все-таки отзывались почти забытым теплом.       Все тело вздрогнуло от неожиданности, когда девичья рука пихнула смазанную джемом булку прямо под нос.       — Ты отощал. Они разве не должны следить за твоим питанием? — она нетерпеливо надавила на его губы, и некуда было деваться, кроме как открыть рот и откусить небольшой кусочек. Сладость, первая за долгое время, легла на язык приятным послевкусием, ягоды чуточку кислили. Преследовавшая по утрам головная боль сдала позицию, сразу стало как-то проще думаться, видимо, он действительно недоедал. — Врачи сказали мне, что скорректировали твою программу. И почему ты опять такой хмурый?       — Потому что я ужасен, сестра, — одними губами произнес Вэнь Нин, и все-таки она расслышала каждый слог, тут же нахмурившись.       — Снова за свое. Ты не доставляешь неприятностей, А-Нин, я люблю тебя. Все хорошо. Почему ты решил так? — она заставила его откусить еще и теперь ждала, пока брат прожует, вяло, словно отвыкнув от этого. Нужно было обязательно попросить всех знакомых санитаров передать другим, чтобы следили за соблюдением приемов пищи для всех пациентов, особенно с депрессией, особенно с риском суицида или чего угодно подобного. Куда они вообще смотрели, хотелось ей возмутиться вслух.       — От м-меня ничего не требовалось. Просто учиться, просто б-быть норм-мальным, а я и с этим не смог справиться. Вылетел с т-тех курсов, на которые ты см-могла меня пристроить…       — Ничего подобного. С них тебя не отчислили, — Вэнь Цин понимала всю бессмысленность подобных увещеваний, но ничего не могла поделать, снова и снова надеясь переубедить его, — а дали академический отпуск. Потом ты сдашь экзамены и спокойно продолжишь.       — М-мне дали отпуск в учебе, за которую практически полн-ностью платишь ты! Как будто я не з-з-знаю этого, дядя никогда не покрывал с-счета полностью. Ты платишь за меня, за себя, — кто-то, сидевший за ближайшими столиками, обернулся. Вэнь Нина здесь помнили многие, еще бы, парень заметно выделялся на фоне прочих сверстников, этакий ходячий труп, который мог кого угодно напугать ночью, вынырнув из-за угла. Да и страдавших заиканием было всего двое на отделение. Обычно его голос напоминал шуршание, шелест, отдельные слова иногда нельзя было различить, и поэтому раздавшийся вдруг возглас резанул по ушам. От ударившей по столу ладони задребезжала стоявшая на нем посуда и столовые приборы, взгляд из-под сальной челки широко распахнутых глаз был такой, будто он вот-вот заплачет. Но слез не было. Не находилось, сколько бы он их в себе не искал. — Я не с-смог закончить нач-чатое, после… просто не смог. Без-здарное ничт-т-тожество…       — Я сейчас ударю тебя, честное слово, — прошипела Вэнь Цин, постепенно взведенная изменившейся атмосферой. Обычно она вскипала и того проще, но не здесь, не сейчас. Хотя руки впрямь чесались залепить пощечину этому чокнутом ребенку, который отказывался видеть, что все хорошо. И что вообще значило это «после»? После чего?       — Бей, — хрипло, твердо ответил Вэнь Нин, наклонившись к ней.       — Вэнь Цюньлин! — Вэнь Цин не стала останавливать его, когда младший брат вскочил на ноги одним удивительно быстрым рывком, вся унылость слетела с него, как не севший по размеру костюм. Его трясло. От злости. Она научилась считывать все то, что он старался тщательно скрывать, но не умел. Честный и искренний, как он успел накопить столько в себе, что едва сдерживался сейчас, чтобы не взорваться? Ее сердце болело и рвалось на части, не такого «пробуждения» она ожидала, когда планировала уютный совместный завтрак для них, как в былые времена. Она так надеялась вернуть робкого, тихого юношу, а подняла бурю. — Я не хотела обидеть тебя…       Вэнь Нин направлялся к дежурному у дверей, видимо, с просьбой проводить себя до палаты раньше времени. В таком состоянии его бы не отпустили одного из виду, он хорошо это знал, но и находиться в одном помещении с самым дорогим для него во всем этом мире человеком больше не мог. Ему было стыдно, ему было страшно смотреть в ее глаза, видя в них свое отражение. Пусть лучше сочтет его хамом, которому не досталось воспитания, пусть сошлет все на побочное действие его таблеток, пусть будет так. Прежде, чем он сможет разобраться со всем, в первую очередь, с самим собой. Внутри действительно зачинался настоящий шторм, не оставшийся незамеченным ни для кого.       И, конечно, в особенности для той троицы, с которой был вынужден проводить львиную долю своего времени.       Трещавший без умолку Вэй Усянь проследил за ним, поймав силуэт уже в проходе, направлявшимся к выходу. Контраст между двумя образами был таким разительным, что можно было бы предположить, что вчерашний Вэнь Нин и нынешний — были двумя разными людьми. Совпадали одежда и прическа, но сходство совсем незначительное. Взгляд, след жгучей обиды на лице, стиснутые кулаки и широкий, твердый шаг — все это противоречило тому, как он вел себя раньше. Ведь стоило спросить что-то неосторожное, он же тут же сжимался в комочек! Может у него раздвоение личности или что-то подобное? Как в человеке уживались такие крайности?       — Та девушка — его сестра, да? — отклоняясь от изначальной темы болтовни, вставил свой вопрос Усянь, кивая в нужном направлении. Медработница сидела, понурившись, ковыряя в своей тарелке, напротив окончательно остывало не съеденное братом угощение. Выглядело это все так, что пробуждало в душе желание подойти, обнять за плечи и заверить, что все обязательно наладится. Временные беды — в первую очередь временные. Вэй Ин приподнялся, намереваясь исполнить свой долг, подобно бравому спешащему прекрасной деве на выручку рыцарю, как вдруг был схвачен за руку Не Хуайсаном и усажен обратно.       — Не стоит ходить туда-сюда без причины. Да и Вэнь Цин твоя компания не нужна, — вместо друга сказал Цзян Чэн, на что Хуайсан энергично закивал, выражая редкое полнейшее с ним согласие. — Она предъявит тебе за домогательства или за нарушение порядка. Или еще чего. В общем, с ней все будет нормально, как только братишка перестанет творить полную херню.       — Ох, как будто здесь от нас зависит, что мы творим, — вступился Не Хуайсан, подбирая щеку рукой, упершейся в край столешницы локтем, — у нас свои винтики не на том месте, у него свои. Нужно подождать, когда они встанут, как полагается.       — Или захотеть отсюда выбраться, — отрезал Ваньинь. — Как, например, хочешь ты или ты, — он поочередно указал на Не Хуайсана и Вэй Усяня, а затем ткнул в самого себя, — или я.       — Хм, — не соглашаясь, но и не признавая поражение, оппонент предпочел отхлебнуть холодный чай, пряча слабую улыбку кружкой.       Оба они, по мнению Вэй Усяня, были правы со своих позиций, пусть и однобоких. Психическое заболевание не какая-нибудь шутка из юмористической передачи, не забавный анекдот, а удручающий факт, который некоторым приходилось принимать, как неотъемлемую часть себя. Как навязчивое желание стирки Лань Чжаня, или что там у него было, и как провалы в памяти самого Вэй Ина. Но и мотивация тоже должна быть, одними внешними силами на ноги не встанешь, никто не станет делать за тебя твою работу. Даже если работа эта заключалась в том, чтобы желать своего исцеления. Перекладывать ответственность на болезнь — признавать себя неспособным совладать с нею, и соглашаться с таким Вэй Усянь отказывался. Но как правильно сформулировать мысли, особенно после сегодняшней бессонницы, он не знал, потому предпочел соблюдать нейтралитет. Как-нибудь потом.       Да и дело одно оставалось не решенным, беспокоя в течение всего завтрака.       — И все-таки я отлучусь на минуту, — выдал Вэй Ин. Несмотря на последовавшее предсказуемое возмущение Цзян Чэна, почти поперхнувшегося от подобного заявления и буравящего взглядом игнорировавшего все предостережения новичка, он подхватил поднос и пересел на место через три столика от них. Сколько бы не заверяли его, что у всех здесь был ограниченный запас терпения, Вэй Усянь начисто этим пренебрегал и проверял существование границ и их прочность личным опытом с каждым по отдельности. Главным аргументом для него являлось название этого учреждения, оно было больницей, а не тюрьмой. Значит, и права на передвижения, как минимум, никто ограничивать не мог. Так ему, по крайней мере, все это представлялось. — Здравствуй! Сяо Синчэнь, верно? Вэй Усянь, очень рад.       Юноша с повязкой на глазах едва не перевернул собственный стул, врезавшись в его спинку, отскакивая назад. Повреждение его глаз было достаточно очевидным, чтобы никто здравомыслящий не лез к нему так, без предупреждения, пугая этим насмерть. Но и кого-то опасного держали бы отдельно от остальных, как, например… В смятении, Синчэнь не решался продолжить спонтанное для него знакомство, и вообще сидел ни жив, ни мертв. Чтобы отойти от шока, потребовалось сначала вдохнуть и выдохнуть, успокоив участившийся пульс, и неловко кашлянуть в поднесенный ко рту кулак, возвращая себе контроль над речью.       — Приятно познакомиться, Вэй Усянь. Не подскажешь, чем я обязан… — вежливую, подчеркнуто деликатную речь перебили следующим восклицанием, вынуждая подавиться недоговоренными словами. Ему не дали даже закончить предложение, видимо, предугадав, о чем оно будет. Собеседник оказался лишенным понятий об этикете. Что ж.       — Прости, что так внезапно подсел к тебе, мне только нужно кое-что уточнить. Ты ведь вместе с Лань Чжанем… То есть с Лань Ванцзи живешь? — за непродолжительное время Вэй Ин привык обращаться к едва знакомому ему человеку по первому имени, снова подчеркивая смутное представление о рамках, которые могли присутствовать у других. Сяо Синчэнь порадовался, что этого не слышал сам Лань. Получив в ответ согласие, Усянь перешел к главному. — Подскажи, с ним все нормально после вчерашнего? То есть сегодняшнего. Он не пришел с тобой, поэтому я решил, что могло что-нибудь случиться.       — Ты знаешь об этом? — Сяо Синчэнь нахмурился, прикидывая, откуда Вэй Усянь разведал подробности о случившихся недавно неприятностях, но никаких ответов у себя не находил. Лань Чжань повел себя странно, завалившись после непродолжительного шума снаружи в палату вместе с врачом, снова и снова уточнявшим о дозировках транквилизаторов. Почти сразу после этого он уснул без дополнительных лекарств. Все было так быстро. Лежащему без движения соседу оставалось притворяться, что он не стал ничему свидетелем, так как слишком хорошо знал, что никаких душевных бесед не предвидится. Ничего не нужно было выспрашивать. Это был срыв, слабость. Свои слабости Ванцзи не обсуждал никогда и ни с кем. — Ему нужно отоспаться, эти приступы тратят немало сил… Он позавтракает отдельно, не беспокойся. Когда вы успели поговорить?       — Вот как. Передавай ему, пусть поскорее поправляется. И мы с ним случайно столкнулись после ужина, потом ночью, я пытался извиниться, но он как-то странно отреагировал…       — Подожди-подожди, — прерывая поток слов поднятой рукой, Синчэнь оторопело уставился на Вэй Ина. То есть, уставился бы, если бы мог, а не страдал усилившейся резью в глазах от неконтролируемых крошечных движений мышц. — Это ты облил его вчера?       — Да, и я сожалею об этом. Правда.       — И после этого вы говорили ночью?       — В точку. Он рассказал об аллергии на стиральный порошок. Предложил раздеться, чем, надо сказать, напугал, черте что в голове у этого парня, так выражать свои пожелания не запачкаться. Затем он повредил руку, и все как-то завертелось само собой. Знаю, что звучит по-идиотски, но что поделать, — Вэй Усянь помахал поднявшимся из-за стола ребятам, пытаясь всячески показать, что вовсе не обязательно ждать его, он успеет нагнать их позже. Он подсел, чтобы осведомиться о здоровье пропавшего юноши, от которого веяло холодом и отчужденностью, нежеланием чего угодно, напоминавшего близость, просто потому что… Понимал, что где-то, вероятно, был не очень прав в общении с ним. Но, если судить по реакции Сяо Синчэня, во всей этой несуразной истории было нечто занимательное, что-то, что сначала не было замечено им самим.       — Уму не постижимо, — подтверждая догадку Вэй Усяня, на одном выдохе произнес Синчэнь, жалея о том, что не мог увидеть сейчас этого наглеца, допытавшегося до Лань Чжаня в такой степени, что у него вышло развести его на беседу из реплик, длиннее односложных ответов. Как же такое могло получится? — Стой. Еще раз, что он тебе предложил?       ***       Вэй Усянь мог поклясться, что ему редко не нравились люди с первого взгляда. Ни одного подобного случая в голову не приходило, кроме как с директором одного из бывших приютов, о котором он предпочитал не думать. Он не судил по внешности, ни целиком, ни по отдельным чертам, отдавая предпочтение личностным качествам, и потому в момент встречи воспринимал всех этакими чистыми листами. Ничего. Из слов и поступков складывался портрет человека в его голове, и уже потом он решал, как следовало вести себя с ним, прежде была какая-то универсальная схема. Он был общительным, ярким, шутящим и охотно смеявшимся над чужими шутками, понимающим — такие становились душой компаний в два счета. Конфликты у него случались, но редко. Крайне редко.       И на их созревание тем более требовалось время.       Сегодня по расписанию Вэй Усяня привели к знакомому кабинету, где должна была пройти консультация с лечащим доктором. Надо же, как ему повезло, по словам медсестры, его случай взялся курировать сам главврач! Это замечательный специалист, прославленный в своей области, мигом должен был разобраться в истоках и поставить его на ноги. Не о чем беспокоиться. Когда они остановились у нужной двери, оказалось, что предыдущий прием немножко затянулся, нужно было подождать.       Вэй Ин ничего не имел против, сам не отличаясь пунктуальностью, он редко следил за временем, и ожидание не казалось ему чем-то смертельным. Наоборот, он был рад поболтать с женщиной, которая, как выяснилось, уже много лет работала здесь. Она поделилась успехами доктора Цзинь Гуаньшаня, искренне восхищаясь его трудами. Самому Вэй Ину стало любопытно, что такого можно написать в медицинских исследованиях, чтобы вызывать восторг. Медицинские книжки казались ему скучными не только обывателю, но и знающим всю муторную терминологию. Последним просто по необходимости приходилось читать это. Но, быть может, ради такого он посетит библиотеку, о которой так же навязчиво упоминали с не наигранным восторгом.       Из открывшейся двери вышел незнакомый молодой человек, либо сверстник Вэй Ина, либо вовсе помладше него. Одет он был не в больничные однотипные пижамы, а в классические джинсы и рубашку, ничего примечательного. Кроме выражения лица. Усянь сдержался с трудом, чтобы не скривиться, как будто пришлось укусить лимон. Он не переносил наигранных приторных ухмылочек, сразу выдававших потенциальных лицемерных подонков с головой. Тот, поймав взгляд, поднял уголки губ выше, точно издеваясь, и вдруг хлопнул дверь, да так мощно, что Вэй Усянь не удивился бы трещинам, если бы те появились на стенах. И вот этот жест был уже куда правдивее, выдавая с головой все скрываемое раздражение.       Усянь предпочел не заморачиваться на этот счет, парень все равно ушел быстро, и сразу же его пригласили зайти.       Мало ли, кого тебе приходится видеть один-единственный раз в жизни...