Помоги: кажется, во мне — пожар

      Вэй Усянь сидел на стуле, откинувшись на его спинку, болтая ногой в воздухе, не в силах избавиться от навязчивого чувства повторения всего, точно по кругу. Неужели это такая данность больницы, что здесь каждый день выходил одинаковым? Если это так, то он не протянет долго, на здоровье его психики это уж точно скажется не самым лучшим образом. Одно радовало, это было не место заключения опасных малолетних преступников, а значит, без особых на то предписаний, им разрешались прогулки по территории, даже если под наблюдением, возможность посещения кружков и тренингов. О последнем он, честно говоря, не узнавал и не собирался этого делать, рассказывал ему обо всем воспитатель по дороге сюда, зачитывая что-то с сайта психиатрической клиники. Но Вэй Усяня можно было только в принудительном порядке отправить заниматься этой самодеятельностью, представлявшейся этакой подготовительной группой для дошкольников. Нет, добровольно тратить время на это он не стал бы, пусть свободного у него появилось в достатке. Хватало обязательных консультаций. Оговаривалось, что длиться они будут по часу. Но что еще хотел узнать от него врач, разве предыдущего обследования не хватило? Разве не его очередь все объяснять и раскладывать по полочкам? Раз уж его так нахваливали. Или теперь они станут говорить о другом?       Как здесь все работало?       — Добрый день, — Цзинь Гуаньшань был воплощением вежливости. Пусть взгляд и казался отстраненным, без очевидного сочувствия к пациенту, говорил он учтиво. Чаще всего такая любезность просыпалась в людях, которым было что-то необходимо. — Сегодня вы выглядите уставшим, плохо спали на новом месте?       — А? Нет, — Вэй Усянь сел удобнее, закидывая ногу на ногу, — то есть не совсем из-за места, просто думал о разном перед сном и увлекся.       — Да, такое иногда случается, — не нравился Вэй Ину этот тон, хоть ты тресни, какой-то заученный, тренированный. Он в первую встречу не обратил на него внимания из-за смятения, потом вовсе отключился. Теперь это начинало резать слух. — Как вам ваши соседи в палате, успели познакомиться?       — Ага, поладили, — но выходило не так неоднозначно. То есть с Не Хуайсаном подружиться определенно получилось, тут никаких сомнений, что со своим энтузиазмом они бы спелись в любом случае. Через него можно было достучаться и до Цзян Чэна, умевший прикинуться тихим и кротким Не Хуайсан вовремя предчувствовал назревавшую бурю и ловко выруливал в разговорах. С Вэнь Нином сложно было у всех вокруг. Слишком мало времени прошло, чтобы точно сказать, с кем он теперь приятель, поэтому Вэй Усянь решил эту тему закрыть. — Доктор, все правда в порядке, я достаточно бодрый, чтобы пообщаться с вами. И уже сегодня высплюсь, как следует.       — Я на это надеюсь. Если вы не против, — выдержав паузу и дождавшись, когда Вэй Усянь неопределенно, но точно не протестующее пожмет плечами в ответ, Цзинь Гуаньшань продолжил, — я бы задал вам еще несколько вопросов. Они могут повторяться с тем, о чем мы говорили ранее, но все равно постарайтесь отвечать максимально подробно. Договорились?       — Без проблем, — улыбка у Вэй Усяня вышла растерянной, он будто не до конца понимал, что происходит. Наверное, потому что не помнил, как закончилась предыдущая такая же беседа, что он мог рассказывать на ней.       — Тогда сначала мне нужно уточнить кое-что общее, это обязательная часть. Можете назвать сегодняшнее время и дату, свой возраст? И свое имя.       Вэй Ин моргнул. Это какая-то шутка? Впрочем, на шутника психиатр, смотревший на него с ожиданием, походил в последнюю очередь. Они точно представлялись в самом начале, неужто это будет повторяться снова каждый раз?       — Вэй Усянь, мне шестнадцать через месяц, сегодня девятнадцатое сентября, — любой человек, когда ему приходится давать ответ на легкий вопрос, в правильности которого он убежден на все сто процентов, почему-то всегда начинал звучать не очень-то уверенно, тушуясь. Как будто можно ошибиться в подобной чепухе. Вэй Усянь кашлянул, возвращая себе уверенный тон. — Сейчас около двух часов дня, может, два пятнадцать.       — Четырнадцать минут третьего, — на запястье блеснул циферблат поправленных часов, — вы точно ориентируетесь во времени. Извините, что пришлось заставлять вас ждать.       — Ничего страшного, я обычно сам опаздываю, так что если бы не медсестра, то я мог бы задержаться на дольше вашего, — рассмеялся он, махнув рукой. Слушать извинения старших неловко, особенно такие, ради вежливости. — Кстати, я вчера не очень-то понял, слишком плохо соображал от усталости. Вы определились с моим диагнозом? Что это в итоге?       — На ваши вопросы я отвечу немного позже, — уклонился врач от объяснений, и Вэй Усянь не нашелся, чему можно было бы возмутиться вслух. Сказали позже, значит позже, ничего не попишешь. — У вас есть какие-нибудь определенные жалобы? То, что вы перечисляли мне вчера, называйте тоже.       — Да вроде как я здоров. В общем-то, вся проблема в моих провалах в памяти, это успело даже здесь случиться, — Вэй Усянь, собираясь с мыслями, вздохнул. Это всегда было сложно объяснять другим людям, подобного не испытывавшим. Как будто его резко отключало от реальности и выкидывало куда-то глубоко во внутрь себя. Пару мгновений он еще как бы "существовал", мог поймать свои, но ставшие неконтролируемыми мысли, отделенные от него. Но кому стало бы понятнее после такого? Он бы и сам себя запрятал в дурку, как чокнутого лунатика. — Те, с кем я общался в тот момент, уверяют, что я продолжал с ними разговаривать, хотя я ничего об этом не знаю. Потом просыпался в кровати или еще где, и это стало повторяться все чаще и чаще. Паршиво не запоминать, что ты говорил или делал, как будто это вообще кто-то чужой… Нет, только не подумайте, что я верю в мистику и злобных двойников, все не настолько плохо.       Говоря о самой неприятной составляющей своей жизни, Вэй Усянь мог продолжать улыбаться и отшучивался. Хотя близнец, невесть откуда взявшийся и подменявший его после потери сознания, был бы настоящим спасением, не пришлось бы ломать голову, как нечто подобное случается постоянно. Но получалось бы все равно абсурдно, в духе второсортных сериалов, да и вряд ли судьба могла извернуться настолько.       — Кроме этого вас беспокоят другие недомогания? Например, головные боли?       — Бывает после того, как сильно устану, после отключки — редко, обычно я встаю в сносном состоянии, ничего сверхъестественного, — Усянь хмурился, пытаясь наиболее четко вспомнить свои ощущения до мельчайших подробностей, выловить среди них ценное. То, что могло иметь значение. — Мне казалось, что отключаюсь я как раз от перенапряжения, силы вроде как оказываются на нуле, поэтому и просыпаюсь довольно бодрым, отдохнув.       — Если это так, то хорошо. В том смысле, что у вас нет каких-либо проблем со здоровьем из-за этих эпизодов. А вы помните, в каком часу вчера оказались в палате? — Цзинь Гуаньшань придвинул к себе маленький блокнот, крутя между пальцев ручку. Какие бы пометки ни вносились, они все равно были под неудобным ракурсом и чересчур мелкими, чтобы их разглядывать. Не то, чтобы Вэй Ин был примером приличного поведения, но пялиться в открытую все-таки не решился.       — Так. Я проснулся незадолго до ужина. Это около шести вечера, правильно? Я проспал его начало, поэтому прямо точно сказать не смогу, — постукивая указательным пальцем по подбородку, он попытался прикинуть, что могло произойти и каким образом, но из головы напрочь выветрился момент того, как он переступил порог палаты. Вот они беседовали, ему протянули готовое заключение, а вот его тряс за плечо взволнованный Не Хуайсан. Между двумя точками отрезок, на месте отрезка бездонная пропасть. — Наверное, за пару часов до этого. Или за три. Я вырубился прямо здесь, или вы тоже говорили со мной, пока я не был в сознании?       — Мне не показалось, что вы были без сознания. Наоборот, я бы предположил, что вы чувствовали себя хорошо. Возможно, вас напугали графы с диагнозом, так как в них использовалась непонятная кодировка? Мне следовало учесть этот момент.       — Не помню, чтобы вообще видел эту графу, — Вэй Усянь закусил нижнюю губу, внимательно смотря на доктора. Он говорил ему правду, он не помнил ничего, после того как прочел общие рекомендации о его дальнейшей госпитализации, о некоторых особенностях лечения. Все. — Вы не могли бы позволить мне взглянуть на заключение еще разок?       — К сожалению, нет. Мы точно не знаем, что вызывает у вас такие приступы, скорее всего, что-то в заключении спровоцировало один из них. Да, дело не в вашей усталости, а в чем-то другом, более сложном, и, надеюсь, вы будете настроены помогать мне помогать вам, — пациент ответил очередным кивком, не найдя никаких в себе слов. От сказанного доктором Цзинь становилось как-то жутковато. Приступы звучали как что-то неподвластное ему, случающееся вдруг, непонятно как вообще проявляясь. Хотя так все и было. — Да, мы говорили с вами вчера до половины четвертого, после чего вас сопроводили в палату. Там вы уснули. Вы точно не можете припомнить содержания нашего разговора?       — Нет. Абсолютно точно ни единого слова, я даже не уверен, что смог нормально попрощаться с вами.       Цзинь Гуаньшань молчал некоторое время, с точки зрения Вэй Усяня это были какие-то секунды, он не придавал этой заминке значения, подозревая, что даже высококлассному специалисту требовалось подумать и сделать какие-то выводы. Может быть, поэтому такой важный человек и взялся за его случай, из-за сложности, и у других вообще не было никаких шансов разобраться в этом. С точки зрения Гуаньшаня, он прикидывал, как лучше всего, будет преподнести информацию. И стоило ли вообще начинать это так рано, пусть парень и освоился, и шел на контакт.       — Думаю, вам следует знать, что вчера мы подробно обсудили вашу биографию, вы были крайне открытым. Я давно не встречал молодых людей, так спокойно чувствующих себя в стрессовой обстановке, — Вэй Усянь не знал ничего о том, что говорил своему лечащему врачу, какие выражения использовал. Не знал, шутил он с ним или нет, и от этого становилось неловко, потому что… ну что-то в словах Цзинь Гуаньшаня проскальзывало ироничное, за что никак не удавалось зацепиться, чтобы спросить в лоб. — Сейчас я бы хотел тоже поговорить о вашем детстве, чтобы понять, когда проявились симптомы, и тогда назначим лечение, совмещая его с нашими консультациями.       — А разве мне не полагается специальная кушетка для рассказывания вам таких историй? Ну или хотя бы лечь вон туда, — он кивнул на диван, располагавшийся в кабинете вплотную к одной из стен. — И что мне вообще надо говорить?       — При желании можно организовать и кушетку, но это немного другое направление, им не занимается большая психиатрия, — тонкие губы тронула более очевидная улыбка, и Вэй Усянь вспомнил о хлопнувшем дверью на выходе незнакомце. Тот улыбался похожим образом, только как-то сразу вызывал желание осторожничать и не доверять слёту. Но врачи же априори не могли быть заносчивыми мудаками? Использовать маску в общении со своими подопечными естественно, как еще отстраниться от психов, если ты днюешь и ночуешь среди психов, суицидников и прочих. Вэй Ин старался сделать вид, что понимает. — Можете рассказать с самого начала. Какие у вас воспоминания о первых друзьях, что вам было интересно в их компании?       Первый коллектив, в который ему повезло попасть, каким он был? Вспомнить годы спустя было сложно, как будто что-то ускользало сквозь пальцы. Смазанные детали, наслоившиеся одна на другую, без определенностей. Кто были его друзья в тот момент? В самом первом приюте, в котором угораздило оказаться по какой-то причине, не самом лучшем, не самом худшем из будущих. Рассказывать с так называемого «начала» всегда сложно, гораздо проще откуда-нибудь с середины, ближе к концу, отправной точке, но такие компромиссы — «можно рассказать вам что-нибудь другое?» —  с психиатром вряд ли бы сработали. Пришлось напрячь память.       — На самом деле я мало что помню. Так у всех, когда речь заходит о детстве, да? — Вэй Ин замолчал, ожидая какого-нибудь одобрения со стороны, но Цзинь Гуаньшань молчал в ожидании продолжения. Ни кивка, ни другого согласия. Как же неприятно быть в такой ситуации, как подопытная мышка. — В общем, мне кажется, у всех все всегда происходит одинаково. Сдружились несколько ребят, играли в свои скучные игры, дергали понравившихся девчонок за косички, ничего, стоящего внимания, ну, вроде как, так у всех складывалось. Было у меня, наверное, до перевода три самых близких друга, моя команда, потом лет с… шести? Примерно так, с тех пор переводили меня слишком часто, чтобы особенное припоминать. Вам нужно что-то конкретное? Просто о тамошних ребятах я правда помню мало, наверное, лучше смогу рассказать о последних местах, если вам интересно.       — Давайте сконцентрируемся на вашем прошлом, — Вэй Усянь, намеренно или нет, уходил от заданной темы, как будто был шанс вывернуть разговор в удобную ему сторону. В менее неприятную, не такую тяжелую. Прежде он с готовностью шел на контакт, сейчас же отдалялся, держа дистанцию. — Вы помните своих товарищей по играм? Не обязательно по именам, просто расскажите, какие они, ваши друзья.       — Но это правда сложно, — поджимая губы, мотнул головой Вэй Ин. Он поёрзал на стуле, чувствуя себя более неловко, чем следовало бы, — все мы были мелкими, ничего выдающегося тогда не происходит. Всякие прятки, догонялки… какие тут могут быть подробности? Был пацан, с которыми мы стали лучшими друзьями, потом меня отправили в другое учреждение, такая история у всех приютских.       — Хорошо, — глаза все-таки действительно были странными, наверное, потому что в какой-то момент Гуаньшань начинал смотреть в пол-оборота, щурясь, да и улыбка казалась «острее». — Тогда расскажите о своих родителях? Мне нужно подробнее узнать о них, чтобы лучше представить картину.       Вот оно, один из случайно найденных рычагов. Цзинь Гуаньшань всегда был специалистом себе на уме, еще в годы учебы бравший не только привлекательные для него самого, но и наиболее выгодные направления исследований. Перед ним точно был занимательный случай, грозивший поднять шум в научном сообществе, если его изучить и грамотно преподнести на какой-нибудь конференции. Случаи множественного расстройства личности были редкостью, чем-то на грани фантастики, их диагностировали и изучали преимущественно за рубежом. Преуспела Америка со своим Билли Миллиганом и толпой из двадцати четырех человек, засевших у него внутри. В Китае диссоциативное расстройство не изучалось. Если у Вэй Усяня окажутся сформированными целых две личности, независимые друг от друга хотя бы наполовину, это успех. Это единственная причина, почему он здесь, почему не сбросил этого пациента на кого угодно другого. Ему повезло, повезло и случайно получить признание «Мо Сюаньюя», вдруг в лоб представившемуся ему своим именем.       Или Вэй Ин взаправду сходил с ума, и это был бред, пусть его поведение не тянуло на острый психоз и было все-таки относительно адекватным. Все разрешить мог только результат последнего вопроса: смерть родителей. Либо это та запретная область, на которую Вэй Усянь боялся вступать, изобретя замену, либо нет. Если же было именно так, как предполагалось, то подобный шанс — один на миллион.       Вэй Усянь моргнул, как и вчера, как будто в замедленной съемке. Когда его глаза снова открылись, он взглянул на сидевшего напротив мужчину, не сразу узнав его, затем улыбнулся и кивнул. Облизнув пересохшие губы, он пересел иначе, поставив ноги на пол, сведя колени и положив на них руки. Выглядел он менее напряженно, ладонь заправила за ухо прядь, взгляд смущенно потупился, быстро соскользнув с лица психиатра. Внимательно осматриваясь в кабинете, пациент вел себя так, как если бы только вошел, а не сидел здесь последние пятнадцать минут. На лице отразился весь тяжелый мыслительный процесс, и Цзинь Гуаньшань поздравил себя с победой. Началом череды свершений, он точно всю свою карьеру шел, чтобы выполнить возложенную на него судьбой миссию: стать в итоге известным и великим.       — Эм. Вы не могли бы повторить? Кажется, я немного прослушал вопрос, — кашлянув в прижатую к губам ладонь, Мо Сюаньюй склонил голову набок, неосознанно копируя жестикуляцию взрослого. Как следовало вести себя? Этот мужчина чем-то понравился ему еще тогда, он ведь теперь, получалось, один из миллиардов живущих на Земле людей знал о его существовании. Пусть знание это и грозило сплошными неприятностями, можно было потерпеть, просто… Впервые кто-то подтверждал его существование. В этом было что-то важное, неизведанное и, вместе с тем, что-то чертовски глупое. Пофлиртовал, ага.       — А мне кажется, что я с вами еще не говорил сегодня. Я общался с Вэй Усянем, но нам немногое удалось вспомнить о его детстве, поэтому мне захотелось уточнить какие-нибудь детали у вас, — манера речи у Цзинь Гуаньшаня осталась неизменной, он внимательно смотрел за каждой особенностью, за которую мог зацепиться при сравнении второго «Я» своего нового пациента, сравнивая в воображении двух разных юношей. Мо Сюаньюй вспыхнул румянцем, потер шею рукой, как будто это не он поправил доктора с обращением к себе.       Как было бы проще, если бы Мо Сюаньюй ничего не знал о Вэй Усяне, как и тот о нем, жил бы без этого идиотского чувства ответственности за них обоих, без необходимости что-либо решать. Почему же ему досталась память, за какие такие заслуги?       — Вы ставите меня в такое неловкое положение... В детстве не было ничего необычного, — нахмурившись, ответил Мо неуверенно. — Постойте, вы правда понимаете, что я и Вэй Ин — разные? Что такое возможно? Может быть, это Вэй Ин разыгрывает вас и придуривается.       — Очень сомневаюсь, но такой возможности не исключаю. И все-таки если бы это была симуляция, думаю, мы бы распрощались с вами куда быстрее, потому что далеко не все в поведении человек способен подделать. С этим мы еще разберемся. Так я спрашивал Вэй Усяня о родителях перед вашим появлением. Мо Сюаньюй, верно? — у Цзинь Гуаньшаня оказалась потрясающая память, услышав имя один раз, он тут же запомнил его и сейчас обратился без ошибки. — Давайте поговорим с вами с самого начала. Когда вы появились? Судя по содержанию медицинской карты, вы не были с Вэй Усянем с ранних лет или получалось скрывать это?       Смущенный количеством вопросов и пристальным к себе вниманием, Мо Сюаньюй сжал вспотевшими ладонями колени, перекатывая ступни с носка на пятку. Смелость и решительность выветрились, они оставались до тех пор, как оказалось, когда он мог сыграть другого, оказывался за Вэй Ином, как за стеной. Когда к нему не обращались вот так, напрямую, он чувствовал себя увереннее и свободней, сейчас выходило как-то скованно. И вспомнит ли врач об очевидных подростковых подкатах в его сторону, за которые хотелось сквозь землю провалиться? Это же было чисто ради забавы. Он надул губы от досады.       — Нет, провалы в памяти скрывать сложно. То есть у меня их нет, я запоминаю все, что было с Вэй Ином, но он ничего не знает обо мне. Я… наверное, я с ним недавно, не могу сказать точно. Это странно, как будто… все происходило по кусочкам, — такое и вправду сходу не сформулировать.       Мо имел в виду, что его становление было не чем-то, случившимся в один прекрасный день, наверное, скол в сознании Вэй Усяня появился в момент, когда родители покинули этот мир так внезапно. Он умудрился запомнить их совсем урывками, в мыслях сплошь лоскутное оделяло: как мать несла его на руках, идя бок-о-бок с отцом по парку, как тот придерживал ее за талию, обнимая, как гладил крохотного сынишку по голове. Трещина увеличивалась день ото дня, каждый смех в спину, подножка, каждая грубость воспитательниц и заведовавших приютами — это увеличивало разрыв, пока не развалило все на части. Так и родился он, сразу обладая каким-то уровнем зрелости, способный использовать чужие знания и умения, знавший, что он в этом теле не один. Тот же самый Вэй Усянь, просто под другим углом. Ни разу не он, совершенно новый человек.       — То есть вы помните, как формировались? Это подразумевается под «по кусочкам»?       — Вроде того. Он часто думал о родителях, это доставляло ему столько боли, да он и сейчас о них вспоминает, например, сегодняшней ночью… — Мо Сюаньюй запнулся, вспомнив некоторые из подробностей случившегося. Насыщенные выдались у кое-кого часы. Он поставил себе мысленную заметку кое-что уточнить у врача, который должен был заведовать этим отделением и, соответственно, знать о всех здешних пациентах. — Да. Но он не прячется, если решает думать об этом сам, может вспоминать что-то из жизни с семьей, или даже о самой аварии. Ничего. Только стоит вам или кому-то другому заикнуться, тогда… А еще собаки, —  доверительно кивнул Мо Сюаньюй, шире открыв глаза, подчеркивая значимость последнего слова. Еще бы, он хорошо ощущал страх Вэй Ина перед этими животными.       — Собаки?       — Да. Он боится их очень сильно, поэтому с ними так же, как и родителями. Нет, то есть это совершенно разное, но он реагирует одинаково: он уступает место мне, и это как будто, ну, как будто я просыпаюсь, — Мо Сюаньюй окончательно запутался и в объяснениях, и в своих чувствах, теперь сидя, вжав голову в ссутулившиеся плечи, и нервно жевал изнутри щеку. Гуаньшань смотрел на пунцового и задыхавшегося от смущения Вэй Усяня. Как можно было счесть такое за симптоматику дефицита внимания? Стоило уточнить как-нибудь при случае у директора учреждения, где воспитывался Вэй Усянь, о компетентности местного психолога и порекомендовать сменить его на того, кто смыслил бы в своей деятельности хотя бы базу. — Бродячие собаки в детстве напали на нас, наверное, все поэтому так.       Нас?       Цзинь Гуаньшань вздохнул. Если он и полагал сначала, что наладить контакт с Мо Сюаньюем не будет сколько-нибудь проблематично, и ожидания эти оправдались, то вот получение нужной информации шло скверно. Парень явно плохо структурировал в своей голове, что и как происходило, склонность к анализу не была сильной его стороной. Такого не хватит на публикацию, не то, чтобы на будущую книгу-бестселлер. Хотя до этого далеко.       — Значит, родители и собаки. Хорошо, я благодарен, что вы помогаете мне разобраться во всем. Только так я смогу помочь уже вам после. Я понимаю, как это все тяжело, — Гуаньшань улыбнулся немного теплее, поймав восторженный взгляд, такой живой и открытый, честный, как будто принадлежал ребенку, никак не почти взрослому юноше. Господи, еще немного, и Мо начал бы смотреть на него с нескрываемым обожанием, только бы не упал в ноги. — У вас есть какие-то жалобы на самочувствие? Насколько я понимаю, Вэй Усянь не чувствует неудобств, кроме самого вытеснения его из сознания.       — У меня все хорошо. Только я не могу быть долго, он и я как бы устаем от моего присутствия, на это уходит много сил, и поэтому через какое-то время я либо сам ложусь отдыхать, либо отключаюсь. Как обморок, и просыпается уже Вэй Ин, — Мо Сюаньюй ничего не смыслил ни в психологии, ни в психиатрии, ни в биологии соответственно, поэтому не мог предположить все причины тех или иных странностей, ставших нормой. Он пытался говорить максимально честно, просто надеясь, что врач окажется способным прекратить переживаемый Вэй Усянем его постоянных кошмар, может быть, придумает способ, как наконец-то позволить ему узнать о тесном соседстве. Было бы замечательно.       — Ничего удивительного. Все-таки вы, как я могу понять, его часть, и ваше самостоятельное существование не было предусмотрено с самого начала. Вы как защитная реакция на стресс, необходимая Вэй Усяню. Значит, ничего страшного после потери родителей не происходило? В первых приютах не было серьезных травм, каких-то проблем со взрослыми или другими детьми? — то же самое после нужно было бы спросить у Вэй Усяня, чтобы сопоставить честность высказываний, да и вообще содержание ответов само по себе, манеру повествования. Нельзя было так легко отметать, в угоду своим планам, риск, что кто-то просто имитировал редкое психическое расстройство, привлекая внимание или сбегая от страхов взрослой жизни.       — Удар качелей по голове считается? — Цзинь Гуаньшань вопросительно посмотрел в ответ, и Мо закончил историю, радостный, что вспомнил важное. — Это было года в четыре или в пять. Просто один мальчик качался на площадке, Вэй Ин подошел сзади, тот спрыгнул, и перекладина ударила по лбу с размаху. Кажется, было сотрясение, это могло заставить его сойти с ума?       — Я бы не торопился характеризовать это как сумасшествие. В том смысле, что вкладывается обычно. Такие травмы могут иметь последствия, но должны быть и другие предпосылки. Вам любопытно узнать подробнее? — Мо Сюаньюй так яростно закивал, что у самого потемнело в глазах. Само собой, ему было интересно, ему вообще впервые было так замечательно, ведь говорили, все уточняли и разъясняли только ему, исключительно. Его видели, его замечали. — Оно вряд ли могло привести к таким последствиям само по себе, но способствовать могло. Спасибо, об этом почему-то не говорилось в документах, нужно будет отправить вас на еще одно обследование, чтобы проверить, все ли сейчас в порядке. Головные боли не мучают?       — Нет, бывают, конечно, но очень-очень редко, как у всех. Разве у вас голова никогда не болит? — врач едва удержался от смешка. О, в самом деле, болит, вот прямо сейчас уже почти начинала.       Слыша заботу, или в большей мере надумывая ее себе, в голосе Цзинь Гуаньшаня, Мо Сюаньюй в самом деле проникался к нему доверием. Цеплялся за свой спасательный круг, потому что не видел никакого другого выхода. Этот человек стал его надеждой, пусть почему-то Вэй Усянь относился к психиатру со смешанными чувствами, от неприязни до легкого раздражения. Почему? Неужели тот так плохо разбирался в людях, хотя всегда казалось наоборот?       — Что ж, в таком случае я бы хотел…       — Простите. Не хочу перебивать, — Мо Сюаньюй хлопнул своими широко распахнутыми глазами, его голос звучал нежнее и тоньше, чем у Вэй Усяня. Вообще складывалось сильное ощущение, что он как будто бы был младше на несколько лет, едва достигнув отметки переходного возраста, который не успел разгореться во всем масштабе, такой весь неуверенный и чересчур самоуверенный одновременно, неловкий, но бойкий на дерзкие слова и поступки, сама спонтанность в рамках разумного, в то время как числившийся пациентом уже мог позволить себе за эти нормы вполне осознанно выйти. — Правда, мне очень жаль, но я сейчас очень сильно устал, я никогда не управлял телом два дня подряд. Это очень сложно, да и Вэй Ин не спал почти всю ночь, поэтому так. Мне кажется, я потеряю сознание прямо сейчас, и будет плохо, если это случится, да?       — Все хорошо. Я понимаю, что сам затянул этот разговор. Давайте вы приляжете и немного передохнете? Если необходимо, то поспите, я разбужу вас позже, — Цзинь Гуаньшань поднялся со стула, высокий, худощавый мужчина, весь состоящий из углов, он неожиданно плавно и мягко двинулся в сторону Мо, помогая ему встать на ноги, поддержав под локоть. Тот охотно облокотился о любезно предоставленную дополнительную опору, закрывая глаза, перед которыми все равно мир размылся и поплыл. Еще немного, и потемнеет окончательно.       Тело было расслабленным, от того не составило труда проделать шагов пять до дивана, хотя врачу и пришлось практически нести своего пациента, все сильнее оседавшего у него в руках в каждой секундой. Сидения скрипнули, когда на них буквально свалилось сверху тело, на грани последних сил, поддерживавших его в сознании, даже в ушах начинало шуметь. Внутри Мо появилась колючая обида, нечастое чувство в спектре тех, что испытывал он в отношении Вэй Усяня обычно. Но ведь тот потратил практически все отведенное на драгоценный сон время на общение со своим новым чокнутым дружком, который даже видеть его больше не пожелал бы! Зачем? Вэй Ин не был тем, кто набивался в друзья каждому, да, он общительный и открытый, но нужные люди сами к такому тянулись, а тут парень, стирающий вещи по ночам в раковине под проточной водой. Если бы Вэй Ин отдохнул по-человечески, у него бы хватило сил подольше поговорить с этим чудным доктором, который так рвется помочь им.       Которому он уже доверяет за одно то, что тот поверил ему первым.       — Я правильно понял вас, что проснется потом Вэй Усянь? Мо Сюаньюй, вы еще в сознании? — Цзинь Гуаньшань помог ему положить голову на подлокотник, устроиться удобнее, хотя вряд ли это имело сейчас какое-то значение. Он бы уснул и на голом полу, и рухнув на стол, бледнеющее лицо свидетельствовало о только усиливающейся слабости, дурноте.       — Да-да, верно… Да, кстати. Доктор, скажите, а вы знаете, что сейчас с Лань Чжанем?       — Лань Чжань? — он на секунду задумался, подняв глаза и прикидывая, про кого могла идти речь. Ах да, фамилия все-таки довольно звучная и известная, он просто отвык от использования первых имен. — Вы о Лань Ванцзи? С ним все хорошо, в это время он обычно занят в библиотеке. Вы подружились с ним?       — Не я, но… Поговорите о нем с Вэй Ином, пожалуйста. Думаю, это очень поможет вам, как вы сказали, помогать нам, — улыбка получилась откровенно вымученной, но все-таки неподдельной, он в самом деле ощутил свои силы, полезность, которую мог дать этому человеку, так сильно взбудоражившему его представления. Да и сам Вэй Усянь никогда бы не стал говорить о ночных приключениях, обо всем, что учудил сам вместе с этим своим енотом-полоскуном, которого довел до истерик. Или тот сам по себе был таким нервным, кто же его, блин, разберет? — Они ночью встретились в туалете и поссорились… Ох. В общем, поговорите о том, что было, обязательно.       — Да, само собой. Если это так важно, я поговорю даже с ними двумя, — Мо дрожащей рукой пригладил растрепавшиеся волосы, убрал челку с лица, ослабевшая ладонь так и осталась на макушке. На лице Цзинь Гуаньшаня отражалось идеальное беспокойство, в точности такое, какое показывают в фильмах на самых значимых сценах. — А теперь засыпайте. Вам необходимо это, вы сами так сказали.       Мо с легким сердцем позволил себе забыться, даже не уделяя времени, как обычно, ощущению утраты контроля над всем, что было подвластно его воле еще совсем недавно, только вот-вот. Все ресурсы были выжаты до нуля, наверное, так он не скоро сможет появиться снова, если общение с лечащим врачом станет настолько ощутимой встряской. Сам Гуаньшань вслушивался в выровнявшееся дыхание, следя за минутной стрелкой, бегущей по циферблату. Двадцати минут должно было хватить, у него не было в запасе лишних пары часов, чтобы позволить кому-то устраивать персональную спальню в его кабинете.       Едва ли отсутствовавший все это время Вэй Усянь был особенно измотан, уж добраться до выделенной ему официально койки он однозначно смог бы, на крайний случай, всегда найдется тот, кто проводит пациента. В конце концов, это обязанности здешнего персонала. Поэтому без чего-то, напоминавшего укол совести, Цзинь Гуаньшань потряс молодого человека за плечо, позвав по имени. Тот, совсем нехотя, поморщился, пробормотал нечто, характерно напоминающее ругань, звучный посыл по бесстыдному направлению, и открыл свои глаза, вскидывая растерянный взгляд. Тот метнулся от сжавшейся на плече руки вверх до локтя и дальше, пока не сфокусировался на лице нависшего мужчины, изображавшего беспокойство и участие. Причем именно изображавшего. Он это понимал, чувствовал каждой частичкой себя самого, но это нормально и знакомо. Взрослые редко бывали абсолютно искренними, а Вэй Усянь вдобавок умудрился еще и вырубиться прямо посреди разговора, заставив главврача тащить его до дивана. Какой, чтоб его, позор.       — Я рад, что вы очнулись. Все хорошо, все действительно хорошо.       Цзинь Гуаньшань протянул руку, чтобы помочь подняться на ноги. Вэй Усяню приходится бороться с чувством, что этот человек никогда не подает рук просто так.              ***              Последнее место в списке тех, где ему бы захотелось скоротать свободное время, была библиотека. Вэй Усянь не то, чтобы был глупым мальчиком, который всячески избегал обременять себя дополнительными знаниями, как говорилось, он в самом деле был достаточно смышленым, чтобы несмотря на безграничную лень легко осваивать программу. Но нужные книги он мог прочесть и валяясь в кровати, или за столом, попутно уминая завтрак и пачкая жирными разводами и крошками страницы. Зачем специальное место для усвоения знаний, если те поступали отовсюду? В общем, библиотечные залы ассоциировались с тоской, безрадостным взглядом библиотекаря, следящего за тобой меж стеллажей, дабы ты ничего не свалил и не стащил, запахом многолетней пыли и старины. Тысячи корешков, к которым месяцами не притрагивалась ни одна рука. И какое удовольствие можно получить от сидения за одним из свободных столов на неудобном стуле, щуря глаза в плохом освещении? Если, конечно, ты не какой-нибудь старик, которому все равно, по сути, некуда было бы торопиться.       Так как он тут оказался, со всей своей неприязнью? Сказать честно, сам Вэй Усянь плохо понимал, как это вышло. Кто-то проболтался, судя по всему, о недавних его приключениях, скорее всего — тот самый санитар, мимо которого сначала прошмыгнул в сторону уборной он сам, в кого врезался лоб в лоб вылетевший через несколько минут Лань Чжань. Некому больше, сам Ванцзи не походил на ябеду, вообще на того, кто охотно чем-нибудь поделится с посторонними. В общем, психиатр еще минут пятнадцать мягко расспрашивал приходящего в себя Вэй Ина о том, о сём, о чем угодно, что могло касаться вопроса его здоровья. Неожиданно речь зашла и о травмах, вдруг вспомнилось, что сильный удар по голове действительно был, но очень давно… Люди же не становились психами от подобного? Да и врач в итоге просто сказал о том, что следовало дополнительно осмотреться у невролога, чтобы выяснить, не были ли проблемы с повышенной усталостью вызваны последствиями сотрясения. А потом вдруг попросил обойтись без ночных путешествий и стычек с другими пациентами.       Вэй Усянь, просто оправдываясь, запротестовал, что никакой стычкой это не было, и пришлось объясняться в подробностях. Точнее, упуская все то, что могли счесть нарушением правил, в общих чертах набросав историю о том, что они не поладили с Лань Ванцзи, и что он сам за него беспокоится. Тот не появился на завтраке, повредил руку, выглядел в последние мгновения вовсе готовым выйти не через дверь, а окно. На все это Цзинь Гуаньшань лишь повздыхал. Теперь Вэй Усяню было известно о таком заболевании, как обсессивно-компульсивное расстройство, и стало понятнее. Ночная стирка была не просто забавой, а обострением. Выходило, что Лань Чжань вроде и был нормальным, но жутко зацикленным на порядке и чистоте. Со своей безалаберностью Вэй Ин и подумать не мог, что чья-либо аккуратность может быть такой проблематичной. В таком случае, ему еще повезло, ни себя, ни кого-то другого не калечит.       Именно доктор Цзинь посоветовал заглянуть в библиотеку, где после обеда и до самого вечера обычно задерживался Лань Ванцзи по делам. Он помогал следить за книгами, работа с ними успокаивала и отвлекала. Наверное, если Вэй Усяню было так необходимо поговорить лично, чтобы помириться с ним, то лучше всего наведаться туда, что он и, собственно, сделал. Странно было, он-то полагал, что ему не помогать станут, а отчитают, как нашкодившего ребенка за причиненные и персоналу, и пациенту неудобства, а никак не станут заботиться и помогать со встречами. Может быть, Цзинь Гуаньшань был в хорошем расположении духа из-за честных ответов Вэй Усяня? Черт его знает.       В нужное крыло его сопроводили, чтобы избежать долгих блужданий в не таких уж и запутанных, но все еще незнакомых коридорах. В этот раз никакой беседы не получилось, может быть, из-за молчаливой спутницы, может быть потому, что все мысли Вэй Ина вертелись вокруг другого человека, и сам он едва ли не вдвое быстрее шагал от нетерпения. Это какое-то наваждение, ну в самом деле, чего он так в этого Ванцзи вцепился? Даже ради этого поборол необъяснимую неприязнь к Гуаньшаню, поблагодарил его и пожал на прощание руку, сказав, что приятно было поговорить и обсудить так многое. Как будто на самом деле видел пользу, а не пустую болтовню.       «Говорите, если у вас будут приступы тревоги. Это пока что единственное, что мы будем корректировать, если они начнут усиливаться, но я пока сомневаюсь в нужности лекарственной терапии. Послезавтра с вами поговорит еще один специалист, полагаю, он поможет разработать программу…»       Снова обещания, что все обязательно получится, но когда-нибудь потом. Вэй Усянь гнал от себя нехорошие, но навязчивые мысли, что на самом деле его заперли здесь на всю оставшуюся жизнь, не представляя, как помочь на самом деле. Или что он уже сейчас в бреду, все вокруг галлюцинации, а в настоящем Вэй Ин забился в смирительной рубашке в дальний угол палаты, свернувших там калачиком. В таком духе. Потому что от прямых ответов увиливали.       Что ж, наверное, это была единственная библиотека, в которой Вэй Усяню удавалось спокойно дышать. Из-за небольшого пространства внутри места хватало только на три стеллажа, но и их оказалось достаточно, чтобы разместить скромные литературные запасы. Книг было мало, нижние полки вовсе оказались пустыми, наверное, именно поэтому нос не раздражал специфичный затхлый запах, который чем-то отдаленно напоминал сырость. Так, по крайней мере, пахло в городской библиотеке, куда воспитанников приюта хотя бы раз месяц вытаскивали на бесполезные мероприятия вроде чтения стихов или встреч посвященных какой-то значимой исторической дате, ради развития чувства к прекрасному и ответственной гражданской позиции. Честно сказать, подобные сборища тягу и к тому, и к другому отбивали напрочь. Здесь же было весьма уютно, светло, имеющиеся томики были либо потрепанными карманными форматами разнообразных легких романчиков, либо самиздатом: вручную прошитые блоки листов, вставленные в картонные обложки с выведенными аккуратным почерком названиями. Только зайдя и прикрыв за собой дверь, Вэй Усянь пробежался взглядом по ближайшей полке, оказавшейся на уровне его глаз, отмечая, что иероглифы выводили с явным усердием и одной рукой.       Ближе к окну был расположен стол, заваленный макулатурой и канцелярскими принадлежностями. Верхняя форточка была приоткрыта на ширину ладони, впуская теплый уличный воздух, все портили только силуэты решеток, как и везде здесь, с облезшей в некоторых местах краской. Меры безопасности, само собой, но вызывавшие ассоциации. Там замер стоящий Лань Ванцзи, удивление которого можно было разобрать только в слегка округлившихся глазах да приоткрытых губах. Длинные волосы были стянуты в высокий хвост, даже обрамлявшие обычно лицо две передние прядки сейчас были убраны. Он навис над результатами своих трудов: небольшая баночка клея, набор кистей, детские так называемые безопасные ножницы кричаще желтого цвета, нитки, какие-то распечатки и только-только доделанная обложка. Пальцы вокруг фаланг и на костяшках были плотно залеплены пластырями. Держа ими блок бумаги, он придавливал его к картонке. Вэй Усянь не сомневался, кто был автором большей части самопальных книг, замеченных раннее. Кто еще делал бы это так аккуратно, что только выведенные явно чьей-то рукой названия выдавали не работу профессионального издательства?       — Вэй Усянь, — звучало вовсе не как приветствие, а констатация удручающего факта. Однако, уйти Лань Ванцзи не попытался. Радоваться раньше времени Вэй Ин не стал, тот просто боялся испортить очередной переплет.       — Ух ты, не думал, что ты запомнишь мое имя, — он подошел ближе, но, заметив недобрый нахмуренный взгляд, остановился. И вдруг поднял в воздух руки, медленно протянув их вперед. — Смотри, я трижды помыл их с мылом, антибактериальным, с ними полный порядок. Я не хотел тебе мешать или еще чего, просто зашел извиниться. Я не знал, что мне нельзя прикасаться к тебе, да ты и сам ничего не объяснил по-человечески.       — Никого нельзя трогать без разрешения, — сурово, но в какой-то степени справедливо заметил Лань Ванцзи, не расслабляясь. Связано это с чужим присутствием или усердием, которое он прилагает, сжимая обеими ладонями книжный блок, чтобы лучше схватился клей?       — Да-да, поэтому я виноват сильнее, — Вэй Усянь закивал, после чего улыбнулся. — Мне жаль, что влез к тебе и все испортил. Давай попробуем подружиться еще раз? Я могу…       — Мне не нужно дружить с тобой, — губы сжались в тонкую линию. Лань Чжань опустил взгляд, хотя точно знал и без этого, куда положил нужную ему кисточку. Подхватив ту, он макнул ее в клей и принялся тонким слоем промазывать обложку с одной из сторон. — Извинения приняты, поэтому ты можешь идти и не тратить свое время на болтовню.       — Но мне нравится с тобой болтать! — честно заверил его Вэй Усянь. Теперь он подошел, заметив, что Ванцзи не выглядит готовым прорываться через решетки и стекла из-за сокращенной между ними дистанции. Оглянувшись по сторонам, он заметил отодвинутый стул и поставил тот у противоположной стороны стола. — Смотри, я могу помочь тебе с книгами, а потом мы пораньше отправимся на ужин. Несмотря на то, что Сяо Синчэнь сказал, что ты позавтракаешь отдельно, я в это совершенно отказываюсь верить. Ты же голоден, верно?       «Почему Сяо Синчэнь тебе что-то рассказывал обо мне? Когда вы успели заговорить?» — Лань Ванцзи готов был поклясться, что болтуном своего соседа по комнате не считал, тот был чрезмерно дружелюбен и доверчив, но все, что касалось других людей, умел сохранять в тайне опять же из-за своей правильности. Что это за волшебное умение, заставлять людей говорить с тобой? Или же просто вопиющая наглость давала такие результаты?       Отделяя первый лист, чистый, без печатного текста, Лань Чжань бережно прижал его к проклеенному месту, тут же разглаживая едва появившиеся пузырьки. Вэй Усянь внимательно наблюдал за каждым его движением. Пальцы ловко справлялись с задачей, отточив свое мастерство, чтобы ненароком не помять или порвать влажную бумагу. Теперь клей осталось нанести на вторую сторону, и можно оставлять книгу сохнуть, перейдя к следующей.       — Как ты хочешь помочь мне? — уточнил вдруг Лань Ванцзи, когда Вэй Усянь поверил, что его собрались игнорировать до последнего. Это воодушевляло.       Вэй Ин успел сесть, локтями опершись о край стола, и теперь подался вперед, притягивая к себе заготовки. Перехватив взгляд, он прыснул от смеха, заметив в нем то выражение, с которым не в меру подозрительные охранники в магазинах следят за подростками, боясь, что те совершат кражу среди бела дня. Можно было поклясться, что будь у него свободными руки, он бы шлепнул Вэй Ина по наглой ладони, напомнив, что именно за свою бестактность тому пришлось извиняться буквально только что. Однако, Лань Чжань даже ничего не сказал, будучи в полном смятении. С ним так общались впервые, никто среди новеньких и тем более уже знавших его ребят не был таким. Он просто не имел никакого отработанного поведения, а импровизация не была его коньком. Хотелось ругаться, прочесть нравоучительную лекцию и, одновременно с тем, получить ответ на заданный вопрос. Последнее в первую очередь.       — Смотри, я уже говорил, что многое умею. Я вырос в приюте, так что стирка-глажка-готовка мне не понаслышке знакомы. Да, я бы не испортил твою пижаму, не надо такие рожи корчить, — Вэй Ин закатил глаза. Он бегло изучил стащенный верхний из невысокой стопки пухлый блок бумаги, довольно увесистый, вчитался в название на титульном листе, затем пролистал страниц пять-десять. Судя по всему, художественный роман, ненавязчивый и обязательно со счастливым концом: слова «целую», «лепестки роз», «твои щеки» говорили сами за себя. Вряд ли литературу выбирал сам Лань Чжань, наверное, это заслуга местного психолога, благое побуждение собрать легкие истории, этакую «жвачку для мозгов», никогда самого Вэй Усяня не интересовавшую. — И чинить вещи тоже могу, хотя собирать книги мне не доводилось.       — Ты их испортишь, — не терпящим возражений тоном отрезал Лань Ванцзи, но Вэй Усянь так просто не сдавался.       — Ты прямо сейчас посмотришь, как я все сделаю, и если в какой-то момент тебе что-то не понравится, ты всегда сможешь меня остановить и поправить, — затем он еще раз оценил напряженную обстановку и откинулся на спинку стула, запрокидывая голову, — или выставишь меня вон, и я никогда-никогда больше не стану тебе надоедать.       Лань Ванцзи справедливо решил, что последнее было слишком обнадеживающим. Вэй Ина не останавливали озвученные напрямую просьбы убираться к черту отсюда, держаться подальше, так с чего бы вдруг он сам предложил подобное? Чертов Вэй Усянь. В самом деле, как он умудрялся сохранять такую непосредственность, если ничего вокруг к этому не располагало. Ванцзи задумался, по его меркам, надолго, обычно он не испытывал проблем с принятием решений. Но нашла коса на камень, на всю его сдержанность обрушился этот ураган абсолютной спонтанности. Прошла минута, прежде чем он кивнул.       — Попробуй.       Вэй Усянь, господи боже, буквально просиял от удовольствия, как будто ему сказали самый приятный комплимент в этой жизни. Он тут же выбрал из остававшихся в пенале широких кистей одну, проведя подушечкой пальца по взлохмаченному ворсу, и поблагодарил за пододвинутую к нему банку клея. Лань Чжань же искренне переживал за то, что тот сам мог перевернуть ее, если бы попытался подлезть к ней самостоятельно. Все заняло меньше времени, чем обычно требовалось ему для подобной работы, и это уже настораживало. Сейчас что-то точно пойдет не так, все развалится, а ему придется снова бороться с неудержимым желанием переделывать и переделывать чужие оплошности до совершенства. Однако, когда Вэй Усянь прижал щедро промазанный корешок, тот лег идеально ровно, не выходя за края обложки: он сделал это быстро, не примеряясь, как Ванцзи, на протяжении десятка секунд, а просто — бам, и оно получилось. Ничего даже не вытекло за пределы, клей не размазался по столу, выглядело очень и очень хорошо. Подождав, он продолжил, повторяя все в точности, как увидел, только как будто нажав на многократное ускорение. Кисточка ловко ходила верх-вниз, не оставляя пустых кусков, где потом бы вздымался не приклеившийся нормально форзац. Все это в молчании, которое нарушалось разве что сосредоточенным сопением Вэй Ина, который от усердия закусил высунутый кончик языка, точно увлеченный поделкой ребенок. Все вставало на свои места, и вот, на столе была законченная книга, оставалось переложить ее на подоконник, оставив на денек, а затем подписать.       Довольный собой Вэй Усянь нагло улыбался, покусывая деревянный кончик. Ему льстило, как изменился стоявший Лань Ванцзи, ни разу не попрекнувший его ни в чем, ни одного замечания на каком-либо из этапов.       — Ну как, здорово получилось, да? — сияя, как отполированная монетка, хмыкнул с нескрываемой гордостью Вэй Ин. С таким старанием он точно переплюнул всякие «убожества», и теперь ждал вердикта.       Лань Чжань прислушался к себе, ОКР, свербящее в подсознании без перерывов на отдых, молчало. Было противное покалывание вдоль позвоночника, в ладонях, но только от мыслей, что книги трогал кто-то посторонний. Сам итог не вызывал непреодолимого желания поправить его, выбросить, как ни на что не годный брак. Удивительно. Действительно удивительно, в самом ярком и настоящем смысле этого слова.       — Сносно, — выдохнул одно-единственное слово суровый критик, и Вэй Усянь рассмеялся в полный голос, так как получил тем самым согласие на свое предложение. Теперь до ужина Лань Ванцзи от него не отделаться, а ему оставалось собраться с духом и продолжить работать также безукоризненно.       Лань Ванцзи переключился на более привычное для него занятие, нежели диалог, который на ближайшее время был логически завершенным. По его мнению. Вэй Усянь поборол встрепенувшееся было сочувствие, это последнее, что нужно парню, который и так непонятно сколько был заточен здесь. Вообще казалось, что молчаливость и холодность тоже какое-то проявление расстройства, но о них врач ничего не рассказывал, упомянув только неконтролируемые повторяющиеся действия, наличие обязательных для выполнения ритуалов, да и посоветовал книгу на тему, раз уж так хотелось помочь своему приятелю почувствовать поддержку. Но все эти барьеры, выстроенные вокруг себя, были точно не просто так. Честно погрузившись в рукоделие, не шибко-то и любимое им, Вэй Ин оценивал, какой огромный путь был проделан сегодня. Пусть с Цзинь Гуаньшанем ничего не прояснилось, зато к нему прониклись чем-то большим, чем неприязнь, граничащая с ненавистью.       Там минус, здесь — плюс.       «Забавно», — подумал еще Вэй Ин, смотря искоса на Лань Ванцзи, который почему-то всю работу выполнял исключительно стоя, при том с идеально ровной спиной, как будто осанку держала привязанная между лопаток длинная палка. Когда тот сказал свою оценку, из его уст однозначная похвала, то мочки ушей, сейчас неприкрытых волосами, ярко покраснели, как от поднявшийся температуры. Он еще подумал, что это игра света, ведь эта часть тела у людей в норме вроде как не могла заливаться румянцем, как щеки или даже шея. Но пристальное изучение Ланя убеждало в обратном.       — Лань Ванцзи, ты хорошо себя чувствуешь? — тот, стоило обратиться к нему по имени, поднял голову. Без труда можно было прочесть его мысли, а именно «почему тебе все еще неймется, занимайся давай, если вызвался помогать».       — О чем ты?       — У тебя покраснели уши, очень сильно. Вот, как сейчас! Может быть, ты простудился? Я не уверен, но, кажется, у тебя температура, дай-ка я проверю, — но Вэй Усянь и дернуться не успел, чтобы встать и тронуть, как учили взрослые, тыльной стороной ладони чужой лоб, как Лань Чжань медленно качнул головой из стороны в сторону. Само собой, отрицательно.       — Ничего подобного. Душно. Капилляры близко расположены к коже, не обращай внимание на ерунду, — разве отважишься с этим спорить? Нет, он-то мог, но как-нибудь потом, когда они закончат и не будет риска перевернуть стол со всем, что было на нем. — Ты отвлекаешься.       — И все равно получается отлично.       В четыре руки дело пошло гораздо быстрее. Лань Чжань недоуменно смотрел на оставшиеся на столе обрезки, стаканы с водой и прочие инструменты. Позади него в ряд разложены под последними лучами пригревающего солнца готовые тома приключенческой серии, которую ему даже захотелось прочесть. Не такие, как он, целевая аудитория этого писателя, но факт первой совместной работы с кем-то… Это необычно. Хотелось закрепить новый опыт, запомнить его получше, потому что нескоро повторится что-то подобное. Угадывая ход его мыслей, Вэй Усянь, потягивавшийся только что до хруста позвонков, всех-всех затекших косточек и мышц, вдруг ему подмигнул. Вот так. Прямо по-настоящему, от такого обращения воздух аж вышибло из легких.       — Лань Чжань, а давай я теперь буду каждый день помогать тебе? Ну, а что, я все равно не хожу во все эти группы, мне нужно заниматься чем-нибудь. К тому же, посижу в твоей библиотеке и поумнею.       — Она не моя… — начал было глупое, бессмысленное объяснение Лань Ванцзи.       — Так как, ты не против? — Ванцзи начал прибирать оставленный ими двумя мусор, собирая кисти, которые следовало промыть, пока они не засохли окончательно, сбрасывая все ненужное в заготовленное у ног ведро. Приглядев у самого края тряпку, Вэй Усянь подхватил ее. — Молчишь? Я все равно загляну. Пойду намочу, раз уж ты так требователен к порядку, помоем еще и стол после себя, как порядочные. Это все твоя заслуга, видишь, как хорошо ты влияешь на друзей.       — Мы не друзья, — и в который раз протест Лань Ванцзи провалился. Конечно, зачем слушать его, голос разума ведь такая ерунда! Вэй Усянь ушел от разговора, выйдя из библиотеки, словно оставив за собой последнее слово, поставив перед фактом. И чего ему надо? У него в палате был такой «замечательный» коллектив, ему подходящий, почему нельзя было навязываться в компанию к ним, как сделал бы на его месте любой здравомыслящий человек.       «Да. Здравомыслящий», — поправляя уголок отклеившегося пластыря, повторил Лань Ванцзи. Самая важная характеристика.       Уже за дверью Вэй Усянь позволил себе поморщиться от боли, быстро озираясь в поисках санитаров. Не дай бог кто-то из них увидел бы, как он побледнел и как от слабости тряслись его коленки. Он никак не мог прийти в себя после потери сознания в кабинете Гуаньшаня, как будто не провалялся полчаса на диване, а бегал кросс вокруг больницы. Виски тянуло унылой болью, несильной и в тот же момент навязчивой, не ослабевавшей хоть немножечко. Сосчитав до десяти, Вэй Ин повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть спешащую к нему быстрым шагом незнакомую женщину в белом халате. Ему бы, сказал он, только до туалета добраться, просто задумался о своем. Они с другом несколько часов, почти с самого обеда, занимались безвозмездной помощью, вот он чутка умудрился устать. Ничего серьезного.       Говорил он это так воодушевленно, что поверил бы кто угодно, поэтому уже через пять минут он вернулся, чтобы завершить начатую уборку.       Когда через двадцать минут они одновременно, Лань Чжань лишь на шаг отставал, пропуская Вэй Усяня вперед, зашли в столовую, как минимум двое чуть не свернули шеи, резко развернувшись на них. Не Хуайсан чуть не выронил из дрогнувшей руки приоткрытый веер, чудом мимо тарелок, забывая вертевшийся на языке аргумент в разгоревшимся с Цзян Чэном споре. Ваньинь в свою очередь буркнул что-то не очень цензурное, но подходящее абсурдности ситуации, потому что был уже в курсе всех подробностей, которые об общении этих ребят успел собрать менее чем за половину суток его никогда ничего не знающий сосед, который на деле оставался в курсе всего. Вэнь Нин отсутствовал, но, несмотря на это, за столом сидело по-прежнему трое, только последний никак не отреагировал на парочку, направившуюся к подносам с едой.       — Почему все замолчали? Что-то не так? — Сяо Синчэнь подумал, что в столовую пришел кто-то особенный, кто-то, вроде Сюэ Яна. Иначе что бы еще могло вызвать такую реакцию разом у нескольких людей? Да, он вообще думал о нем часто, опасаясь столкнуться ненароком, и уже второй день его глодало изнутри плохое предчувствие, должно же было оно рано или поздно реализоваться.       — Кажется, у тебя конкуренция на звание лучшего друга. Вэй Усянь только что пришел с Лань Ванцзи под ручку, — само собой, Не Хуайсан утрировал, Лань Чжань держался чуть ли не на расстоянии вытянутой руки. Но звучало так куда привлекательнее. Исключительно для него, потому что Сяо Синчэнь едва не подавился только что отпитым горячим чаем.