***
— Ну, что ты так дёргаешься, Ино-кун? — сонно ворчал на него рыжий, слушая, как сосед неосознанно барабанит пальцами по спальному настилу. — Раз в неделю наставник должен проводить беседу с подопечным… хммм… беседу по вопросам лояльности, ага. Сегодня среда, значит, у него выходной… будет тебе свидание с начальством. — Ну, какое «свидание», Суги-кун! — возмущённо засопел младший. — Мы просто разговаривали. Он обещал ответить на мои вопросы в следующий раз. Вот и всё. — Ладно, ладно. Я верю в невинность ваших встреч, — махнул рукой Ясухиро, а сам с трудом сдерживал улыбку. Он-то заметил, как в прошлый четверг дежуривший на «глине» Оносэ-сан подолгу не сводил глаз с арестанта Иноуэ, пока тот был занят сооружением простой чашки на гончарном круге. Шинобу ушёл на работу, оставив сокамерника отдыхать, поскольку сегодня была смена Ямады-сана, а после ужина, как и в прошлый раз, Джун сам забрал своего подчинённого. — Садись, Иноуэ-кун, — приветливо улыбнулся он, едва переступив порог своего кабинета и закрыв за собой дверь. — Как прошла неделя? Есть что-нибудь, что ты хотел бы мне рассказать? Бывший курьер снова сел на самый краешек кресла, выпрямив спину и положив ладони на колени. Он с трудом собирал мысли в кучку, пытаясь вспомнить что-либо особенное, но в эту неделю всё было так же, как и в прошлую. Оносэ не торопил его, терпеливо ждал, сидя за своим столом и подперев голову рукой. — Ано… прошла… как обычно. Я уже умею делать простую посуду, — неуверенно начал Ино. — Ну… и пальцы больше не болят совсем, я делаю гимнастику для рук вместе с Суги-куном. Он хороший учитель, всё понятно объясняет и показывает, не ругается. Говорит, что скоро уже можно будет поручать мне несложные заказы. — Он не обижает тебя? Я знаю, что он бывает не сдержан на язык, — Старший сделал паузу, ожидая ответной реакции. — Нет, всё нормально, — Шинобу потупился, сунув кисти рук между коленей, но договорил: — Разве что он… нарочно смущает меня, называя вызов к наставнику свиданием. А ещё… он высказал подозрение о причине, по которой я в прошлый раз пришёл чистым, с влажными волосами… Голос Иноуэ становился всё тише, а голова опускалась всё ниже под суровым взглядом офицера, но потом тот поднялся на ноги и сказал спокойно: — Я скажу Ямаде, чтобы он доступно объяснил своему рыжему нахалу, что не стоит мерить всех людей по себе. Карцер всё ещё ждёт Сугихару — в любое время дня и ночи. — Нет-нет, Оносэ-сан, — заволновался узник, — пожалуйста, не надо Суги-куна в карцер! Он правда хороший, он потом сам извинился, а я его простил. Он ведь не мог знать, что я просто люблю… водные процедуры, а вы так добры ко мне… Джун подошёл ближе и вдруг присел перед арестантом на корточки, чтобы заглянуть в лицо чуть снизу. — Ты боишься сидеть в камере один? — Н-нет… но… боюсь, если это надолго, — совсем смутился Ино. Он ничего не понимал в том, что происходит, почему наставник так странно себя ведёт? Он ведь офицер полиции, вроде бы капитан или майор, он не должен сидеть ниже, чем заключённый, это противоречит всем правилам. — Ясно. Побудь тут немного, я сейчас вернусь. Поднявшись, Старший вышел в соседнюю комнату, и в течение нескольких минут Шинобу был предоставлен сам себе. Он, наконец, смог осмотреть кабинет начальства внимательнее и заметил то, что заставило его сердце забиться чуть чаще. На рабочем столе Оносэ-сана, возле основания массивного монитора компьютера стоял маленький глиняный домик, покрытый соломенной крышей кирпичного цвета. Дверь и наличники такого же цвета были гостеприимно распахнуты, а внутри виднелся немного сплющенный алюминиевый корпус свечки-таблетки, прогоревшей на две трети. Вернувшегося наставника словно бы озарило тёплой улыбкой Иноуэ. — Что? — невольно улыбнулся он в ответ, подойдя ближе. — А… откуда у вас это? — узник показал на подсвечник. — Это Хошино-сан принёс, сказал, что на продажу он не годится, а выкинуть жалко. Очень милый домик, мне сразу понравился, так что я решил оставить его себе. Видно, что делал хороший человек, которому хочется иметь свой собственный дом. Джун лукаво щурил глаза, не поясняя вслух, что знает, кто сделал этот фонарик, ему нравилось видеть смущение на лице подопечного, видеть, что он всё больше раскрывается и почти не терзает себя горькими сожалениями. — Пойдём. Вымоешься сразу, чтобы в камеру возвращаться уже сухим, — жестом позвал он Шинобу. — Твой час пошёл. Когда закончишь — выходи обратно, в кабинет, я буду там. Постараюсь ответить на твои вопросы. «Так не бывает. Не бывает», — твердил себе Иноуэ, подставляя горячим струям воды то один, то другой бок. «Наверное, нужно было упасть на самое дно, чтобы потом воспринимать даже самое простое доброжелательное отношение как милость богов. Они ведь ничего такого не делают… ни Оносэ-сан, ни Хошино-сан, ни Суги-кун. Но мне так тепло с ними, так легко и спокойно на душе. Может быть, Суги-кун прав, и это всё плоды кадровой политики Кумото-сана? Или… как он сказал… это потому, что для меня тюрьма — самое безопасное место…» Вода горячими потоками скатывалась по его телу, пар окутывал всё вокруг, хотелось забыть о времени вовсе, но Ино не мог предать доверие наставника, поэтому несколько раз выглядывал из кабинки, чтобы посмотреть на часы. Вытершись, он натянул чистое бельё и влез в свою робу, а грязное аккуратно свернул и убрал в тот же пакет, чтобы можно было его сдать в стирку. Потом тщательно сбрил колючую редкую щетину, умылся и, бесшумно ступая, прошёл через тёмную спальную комнату в кабинет. Заключённый воспользовался тем, что межкомнатная дверь была приоткрыта, и выглянул сперва, чтобы посмотреть, нет ли у Оносэ-сана кого-то в гостях? Но хозяин кабинета был один, что-то писал на листе офисной бумаги, а на дальнем от лампы краю стола ярко сиял окошками глиняный домик. Шинобу не сразу смог унять непонятное волнение. Ему пришлось потратить ещё минуту на то, чтобы успокоить дыхание, но перед внутренним взором всё ещё светился красивый образ молодого мужчины, сосредоточенного на деле и такого… мирного… если бы не офицерская форма… — Можно войти? — постучавшись, спросил арестант. — Да, конечно, — тут же отозвался Джун, отодвигая бумаги в сторону. — Садись на стул, так будет удобнее. К огромному удивлению Иноуэ, стул теперь стоял не напротив надзирателя, а сбоку от его стола, как раз возле фонарика со свечой внутри. Арестант, как зачарованный, приблизился и сел, протянул руку, отдёрнул. Поднял взгляд на Старшего. — Можно? Оносэ в который раз ощутил себя так, будто бы окунулся в тот самый «колодец Будды» — по телу прошла волна мурашек, а сердце забилось, как сумасшедшее. Он кивнул, не доверяя своему голосу… но потом в памяти всплыло предупреждение Иссэя: «Будь осторожен. Этот Иноуэ не так прост, как кажется». Наставник внимательно проследил за тем, как менялось лицо подопечного, когда тот аккуратно поднимал своё изделие на уровень глаз, с какой-то детской улыбкой заглядывал в окошки, поворачивал домик так и сяк, трогал нагретую свечкой крышу, потом тихонько поставил сувенир обратно на стол. — Да… Хошино-сан был прав, петельку я зря приделал, домик не нужно подвешивать, если он не кормушка для птиц, — задумчиво проронил Шинобу. — Домик должен прочно стоять на земле. — Ты хотел о чём-то спросить меня? — прервал затянувшуюся паузу Джун, видя, что узник снова задумался о своём. — Вопросы можешь задавать любые, если нельзя будет отвечать, я просто не стану. — Ано, — на миг растерялся Ино, но быстро вернулся в реальность. — Да… Оносэ-сан, если можно, то хотя бы намекните, что написал вам тогда господин директор? — Хм. Вопрос резонный. С одной стороны, это касается тебя напрямую, с другой… да, я могу намекнуть, — решился офицер. — Кумото-сан велел мне для начала проверить некоторые данные твоего дела. Разрешил использовать мои личные связи и возможности старшего надзирателя. В зависимости от результатов, я должен был либо отменить послабления для тебя, либо добавить какие-то новые… по своему желанию. Как ты успел заметить, тебя не переселили в одиночку и не отправили разбирать мусор… потому что я в самом деле выяснил, что твоё дело было весьма неоднозначным. Увы, пересмотреть его можно лишь в том случае, если кто-то сможет поймать настоящего наркоторговца с твоей внешностью. Я ответил на твой вопрос? — Да, спасибо, Оносэ-сан, — грустно улыбнулся заключённый. — Я всё чаще ловлю себя на мысли, что благодаря вашему участию в моей судьбе, мне даже в тюрьме живётся неплохо. Спокойно… размеренно… и даже случаются очень приятные бонусы в виде часа горячей воды, — он не поднимал глаз, как положено, но надзиратель мог видеть его смущение. — Могу я спросить ещё? — Да. — Если поступит разрешение… то есть, если выяснится адрес проживания моих братьев, вы сразу скажете мне об этом? — Как только тебе будет можно написать письмо, я принесу тебе бумагу и ручку, — кивнул Джун, легко скрыв, что сам-то уже знает этот адрес. — Ещё? Спрашивай, у нас есть почти час до отбоя. — Ано… простите моё любопытство, Оносэ-сан, — лукаво улыбнулся подчинённый, кинув на него короткий взгляд, — а почему вы носите длинные волосы? И что означает серьга в вашем ухе? — Однако… какие странные вещи тебя интересуют, — хмыкнул Старший. — Ничего секретного тут нет, я скажу. Года три-четыре назад господин директор внёс несколько поправок в устав тюрьмы Фучу, в том числе разрешив офицерам и мастерам некоторые вольности во внешнем виде… чтобы, так сказать, было проще отличать их от прочих надзирателей и работников. Имаи-сан считает, что это излишне, мол, достаточно формы с нашивками или мастерской повязки на голове. Но мы с Фуджисаки-саном тоже согласны с тем, что внешность имеет значение, а волосы могут служить отличием даже при отсутствии формы. Что же касается серьги, — Джун нарочито поправил колечко в ухе, — то это такой тонкий солдатский намёк на чеку гранаты. Если дёрнуть за неё, я взорвусь. «Вспыльчивый, резкий, опасный… но держит себя в руках, как на предохранителе», — мысленно расшифровал это послание Иноуэ. Сейчас наставник был открытым и доброжелательным, а его лицо вовсе не напоминало маску. Тем труднее было отвести взгляд и смотреть в область его шеи, как положено. — Есть ещё одно обстоятельство, которое меня беспокоит… но у Суги-куна я стесняюсь спросить… а сам он не говорит, только хмыкает и кривит губы, — неуверенно начал подход к новому вопросу Шинобу. — Ну-ну. Спрашивай, — кивнул Оносэ. — По средам, в дни дежурства Ямады-сана… — Я знаю. Можешь не продолжать, — прервал его офицер. — Это их личное дело. Они заключили договор… на основании которого Сугихара получает дополнительный выходной на неделе. Ты… тоже хочешь со мной договориться? — с подозрением сощурил он глаза. — Простите, Оносэ-сан, не сердитесь, пожалуйста, — узник невольно вжал голову в плечи. — Вы правы, это не моё дело. Мне нравится работать в мастерской Хошино-сана, я не стремлюсь получать дополнительные выходные. Наставник молчал довольно долго. «Этого следовало ожидать», — думал он, глядя куда-то мимо подопечного. «Раз этот рыжий по средам отсиживается в камере, Ино не мог не заметить и не спросить, в чём дело. Ками-сама, я уже один раз назвал его «Ино-кун», нужно быть внимательнее, не накосячить снова», — хмуро покусал он губу, но сам себе ответил: «Невозможно оставаться на дистанции, когда вот так раскрываешься. Он тоже в прошлый раз обратился ко мне на ты, а я не поправил его… было весело, я не хотел его отталкивать. Что же делать? Неужели, Ис-сама прав, и я начинаю увлекаться?» Бывший курьер тоже молча ругал себя за то, что влез в это тёмное дело. Он ведь и так подозревал, что там не всё так просто, но не думал, что его наставник так отреагирует. — Ещё вопросы есть? — нарушил тишину Джун. — Никак нет, — согласно уставу отозвался арестант. — Не бойся, спрашивай, — смягчив тон, добавил надзиратель. — Я не сержусь. Наука господина психолога не прошла даром, Оносэ знал, что даже по самим вопросам, по их формулировкам можно получать информацию о спрашивающем. Но Шинобу, похоже, снова замкнулся, ощутив резкий холод со стороны Старшего, — лишь помотал головой и снова выдохнул, уже тише: — Спасибо, Оносэ-сан, я всё спросил, что хотел. — Тогда я спрошу, — он чуть наклонился вперёд, чтобы лучше видеть печальное лицо подопечного. — Почему ты столько времени жил в ячейке, если так боишься оставаться один? Вопрос явно застал узника врасплох, но он отозвался после паузы: — Я выбрал этот отель, потому что он был ближе всего к моей работе… и там были менее строгие правила, чем в общежитиях, где я раньше жил. Можно было возвращаться в любой час, даже ночью… что я и делал. Я там не жил, только ночевал. А по выходным и по вечерам, если не было сверхурочной работы, я гулял… ездил по префектуре, изучал новые районы, где ещё не бывал, чтобы потом не блуждать в них, если будет новый адрес. — Ино понемногу снова приоткрывался, вспоминая свою вольную жизнь, даже едва заметно улыбался, рассказывая о себе. — По жетону курьера я мог покупать билеты дешевле, почти половину зарплаты тратил на эти прогулки, мне всё было интересно. Даже хотел купить себе цифромыльницу, чтобы фотографировать красивые дворы и домики… но всё откладывал на потом… Тут он снова скис, и Джуну пришлось опять тормошить его вопросом. — У тебя хорошая память на местность? — Да. Я обычно не путаюсь даже в районах типовой застройки. Хотя… бывало, что меня сбивало с толку время суток. Если я ездил по заказам до темноты, то мог и заплутать немного, разыскивая станцию подземки. А если там ходили электрички, то я просто шёл на звук. — Ты когда-нибудь встречал дом или местность, в которой хотел бы поселиться насовсем? — продолжал раскручивать земляка Оносэ. — Ано… сложный вопрос, — честно признался Иноуэ и перевёл взгляд на свой подсвечник, — но я постараюсь ответить. В самом деле, я встречал много уютных местечек и домов, где жили явно хорошие люди, умеющие создавать вокруг себя уют… Я пробовал примерять на себя эти места, но моё сердце всегда возвращалось в родительский дом в Хадано. Увы, там теперь живут другие люди, родичи по отцовой линии, которые… Впрочем, это не важно, — сам себя оборвал Шинобу, чтобы не начать говорить гадости о той семье. — Тебе всё ещё неприятно говорить об этом, нэ? — Это так, да, — опустил голову арестант. — Мне кажется, что я простил их и всё забыл… но это неправда. Хотя я точно знаю, что всё равно не смог бы там жить, даже если бы они оттуда уехали, мне иногда очень хочется вернуться… — Ты не закончил учёбу по их вине. На кого ты учился, кстати? — На реставратора. Хотел работать со старинными гравюрами и рукописями… А откуда вы знаете, что по их вине? — вдруг перебил сам себя Ино, распахнув глаза. — Фуджисаки-сан сказал. Его, почему-то, очень возмутила эта история, он даже на тренировке не мог сосредоточиться, рассказывал нам. Возможно, среди его знакомых тоже были подобные типы… хмм… предприимчивых людей. Джун очень старался не выдать раньше времени свою маленькую тайну о посещении станции Накаяма. От младших братьев Иноуэ он узнал все подробности того дела — в отличие от своего слегка рассеянного старшего, эти двое сразу всё поняли, едва к ним переехал тёткин муж. «Мы только не знали тогда про деньги отца», — объяснял офицеру Коджи, который был ведущим в этой паре. Оносэ смог запомнить, кто из них кто, лишь по мелким деталям одежды, использовав профессиональные навыки составления словесного портрета. «А тётка, получив подпись Шинобу-куна, стала понемногу снимать их со счёта, причём врала в банке, что берёт эти деньги для оплаты нашей учёбы. Это был какой-то целевой вклад, но служащие, видимо, не требовали от неё отчёта. Впрочем, какая теперь разница», — продолжил мысль брата Кенджи. «Даже суд не сможет нам помочь — слишком много времени прошло, да и доказать что-то сложно. Пусть их судят наши предки», — оба синхронно махнули руками. В ближайшее воскресенье должен был дежурить Ямада, поэтому Оносэ заранее договорился с ним, чтобы он провёл видеозапись встречи братьев, если те, конечно, придут. А сегодня, покуда подопечный плескался в душевой, самолично накрутил хвост носатому эко-террористу, чтоб тот поостерёгся тревожить невинную душу Иноуэ-куна своими грязными намёками. Оторвавшись от раздумий, Джун глянул на часы, привычно натянул белые форменные перчатки и поднялся, показывая, что аудиенция окончена. Арестант послушно встал следом. — Идём. Постарайся отдохнуть и не думать о плохом. А я буду стараться сделать твоё обитание здесь приемлемым. — Мне не на что жаловаться, Оносэ-сан, — тепло улыбнулся в ответ Ино. Дверь с электронным замком, коридор, решётка, ещё один коридор, знакомая железная дверь с номером и двумя фамилиями на специальной досочке. Лязг ключа в замке, хмурое лицо Сугихары, темнота, чуть разреженная слабым светом ночника, и голос Старшего надзирателя, командующего отбой. — Ты какой-то грустный, Суги-кун, — тихонько откомментировал младший, ложась на своё место. — По тебе скучал, — проворчал рыжий в ответ. — Спи уже. — Оясуми… — Оясуми. Почти всё свободное время старший надзиратель по прозвищу «Царь зверей» посвящает теперь поискам. Сперва обзванивает знакомых, с кем учился в Академии или вместе проходил практику, аккуратно просит их выяснить кое-какие мелочи. — Юта-кун? Привет, это Оносэ. — О, Джун-кун, привет, ты вовремя. Я ждал твоего звонка. — Я рад, что успел. — Есть время поговорить о погоде — или сразу по делу? — Да, если можешь, расскажи, что нашёл. Времени маловато. — Хорошо. Есть видео очных ставок, я скопировал тебе на диск, в воскресенье отдам. И Такаши может организовать встречу с одним из этих свидетелей. Позвони ему сам, он тебе скажет, когда и где. — А почему только с одним? — Вроде бы, он самый перспективный из всех вариантов. — Спасибо, Юта-кун. Если дело выгорит, это будет огромный бонус нам в карму. — Ха-ха, странно слышать такое от тебя, Джун-кун. Ладно, до встречи, друг. Удачи тебе. — До встречи. Другой разговор ещё короче. — Добрый день, Хигучи-сан, это Оносэ. — Я слышу. Привет. В ближайшую среду, в полдень встречаемся в нашем баре, я приведу клиента туда. Будь готов применить силу, этот парень немного буйный. И не забудь переодеться в штатское, чтоб не провоцировать его. — Не забуду, Такаши-сан. До встречи. — Пока. Просматривая доступные материалы дела Иноуэ и кое-какие внутренние документы, копии которых удалось раздобыть через друзей, Джун делает некоторые выводы и догадывается, что лучше всего попробовать раскрутить тех, кто был на очных ставках. В официальном деле есть только два протокола опознания, а видеозаписей, добытых младшим Хигучи, почему-то три. Двое бывших наркоманов, прошедших лечение и согласившихся сотрудничать с полицией, довольно уверенно узнали своего поставщика, хотя и немного колебались вначале — на видео это осталось, а в протокол не попало. Третий, долговязый полукровка, сперва долго вглядывался в печальное лицо измученного недосыпом курьера, потом пожал плечами. «Вроде бы, он. Похож очень, да. Эй, Рё-кун, ты меня помнишь? Или тебе тут совсем память отшибли? А я-то помню, как ты мне первую дозу за бесплатно подарил!» «Меня зовут Иноуэ Шинобу. Я вас не знаю, извините», — монотонно произносит узник, а лицо свидетеля вдруг резко меняется. «Да нет же, это не он — голос другой!» — с сомнением произносит он. «Вы отказываетесь опознавать этого человека?» — с нажимом в голосе спрашивает следователь, и полукровка морщится. «Нет, не отказываюсь… просто… вы все для меня на одно лицо, я могу и вас опознать, господин следователь. Мало ли, на кого вы похожи. А вот голоса я хорошо запоминаю, у меня, между прочим, идеальный слух!» «Это можете не записывать», — оборачивается полицейский к секретарю, потом снова смотрит тяжёлым взглядом на наглого свидетеля. «Ещё раз спрашиваю: вы опознаёте этого человека?» «Пусть он скажет ещё что-нибудь», — упрямо хмурится тот. — «Например, «Когда деньги принесёшь, тогда и дозу получишь». Ну-ка, повтори». Иноуэ, до этого момента сидевший безучастно, немного оживляется и с молчаливого разрешения офицера повторяет эту фразу. «Другой голос», — качает головой полукровка. «Да, лицо очень похоже, но, кажется, это не он. И не надо на меня так смотреть, господин следователь. Я своё отсидел за дело, а невиновного человека в тюрягу не хочу отправлять. Так и запишите!» — невоспитанно тычет он длинным пальцем в секретаря, но тот, конечно же, не торопится выполнять это поручение, понимая, что в дело этот материал всё равно не пойдёт. — Юта-кун, привет! Ты знаешь, что ты — сокровище и умница? — Оносэ довольно улыбается, слушая смущённый смех друга в телефонной трубке. — Это очень ценный материал. Мне кажется, что наши шансы повышаются. — Я очень рад, что угодил тебе, Джун-кун. Удачи вам завтра с этим клиентом, береги себя. — Спасибо, Юта-кун. За мной не заржавеет. — Я знаю. Пока. — Пока. Старший надзиратель, решивший по доброте душевной поиграть в следователя, всё больше увлекается, распутывая дело своего подопечного. Директор всего лишь поручил ему разузнать некоторые подробности, но, узнав их, Лев-сан уже не может остановиться и бросить. С каждой новой встречей он всё больше привязывается к Ино-куну, и сам очень хочет вызволить его из тюрьмы. А заодно и наказать того, по чьей вине эта невинная душа попала сюда на столь долгий срок. Встреча в баре рядом с Академией проходит на удивление гладко. Ройду Кентаро соглашается помочь, узнав, за кого просят двое полицейских. — Знаете, я ведь потом долго думал про этого чувака, — вертя фотографию в пальцах, неторопливо цедит полукровка. В другой руке у него стакан с виски и сигарета, и он попеременно прикладывает к губам то одно, то другое. — Читал в новостях потом, что этого Иноуэ посадили на тридцать лет. Да, я тоже решил, что Кинко Рё — это просто выдуманное имя, но совесть моя иногда ещё грызёт меня. Я ведь мог прийти туда, ну, в зал суда. А потом думал, что всё равно ничего не вышло бы, потому что он уже подписал признание. Так ведь? — Он говорит, что его били и не давали спать, поэтому он подписал, — ровным тоном говорит Оносэ, хотя это даётся ему с трудом. — Но речь сейчас не об этом. У нас есть предложение. Если ты сможешь найти Второго, настоящего дилера, мы смягчим условия для заключённого Дайске Токумо. Знаешь такого? — А то, это ж мой кореш! Как он там? — обрадовано улыбается Кентаро. — Не очень. Работает на «металлоломе», живёт в тесной камере на двенадцать человек. Но если ты согласишься нам помочь, мы поселим его в отдельный номер и переведём на «краску», а ещё разрешим писать письма раз в месяц. — Э, ребята, вы умеете уговаривать, — ухмыляется полукровка, допивает виски и со стуком ставит стакан на стол. — Мне-то самому уже ничего не нужно, а ради кореша я готов постараться. Так, если я вдруг встречу того, кто когда-то поставлял мне «зелье»… кому звонить? — Мне, — сурово отвечает капитан Хигучи. — Ты у нас тот ещё артист, притворись, что тебе до смерти нужна доза. Уламывай его, как хочешь, пусть назначит тебе встречу. Сообщишь мне, где и когда это будет — я дам тебе меченых денег на один пакетик. Если возьмём этого гада с поличным, твоя совесть успокоится и не будет тебя больше грызть, — позволяет себе ухмылку сэмпай. — Супер. Я согласен, — почему-то серьёзно кивает дылда. — Заодно отомщу этому подонку за загубленную молодость. Это не вернёт прошлое, но мне самому будет легче жить дальше. — Да ты философ, оказывается, — уже иначе улыбается Такаши. — Твоя школа, Кэп, — уважительно козыряет Ройду вместо поклона. — Я никогда не забуду, что ты отнёсся ко мне по-человечески тогда. Рад знакомству, Оносэ-сан, — поднявшись вместе с сэмпаями, он протягивает руку, и надзиратель крепко жмёт её. — Теперь я в самом деле верю в то, что в Фучу что-то меняется, раз там работают такие честные парни, как ты. До встречи. Вспомнив о приличиях, молодой полукровка кланяется достаточно низко и первым выходит из бара. Двое полицейских молчат, выжидая время, потом Джун тоже прощается и уходит — ему нужно успеть вернуться до шести, чтобы забрать своего подопечного для очередной беседы. Когда молодому выпускнику Художественной Академии Хошино Хидэхико пришло письмо от дальнего родича, он и представить себе не мог, чем обернётся для него выгодное предложение Кумото-сана. Ознакомившись с требованиями и льготами, Хидэ думал недолго и согласился, поскольку других таких перспективных вакансий в его жизни всё равно не предвиделось. Переехав жить в Фучу вольнонаёмным подмастерьем, он через год уже смог подменять пожилого Мастера Тонегаву Ёчиро, а ещё через год Учитель со спокойным сердцем передал Хошино свою мастерскую, которой посвятил почти всю жизнь. Тонегава-сан ушёл на покой, а в сердце молодого мастера поселилась тревога за своих рабочих и подмастерьев. Многие из них были способными и трудолюбивыми, но их ками немного не уследили за ними, поэтому те и оказались в тюрьме. Несмотря на природную мягкость характера, Хидэхико быстро научился управлять своим часто меняющим состав коллективом, без сожалений избавляясь от тех, кто не желал подчиняться строгим правилам. Сблизившись с земляком Хисаши, мастер понемногу познакомился и с остальными старшими надзирателями, вошёл в их тесный круг, стал регулярно приходить на вечерние тренировки, занимаясь йогой и растяжками вместе с Имаем. После массового тестирования узников для выяснения индекса благонадёжности Хошино признал, что стало гораздо удобнее выбирать рабочих, ориентируясь на этот показатель. Почти сразу он попросил Фуджисаки-сана предлагать на «глину» только тех узников, чей индекс был выше 75ти. Господин психолог не стал возражать родственнику Кумото-сана, и устный договор был скреплен рукопожатием. Лишь через некоторое время Хидэхико заметил, что у лояльных арестантов в половине случаев очень короткий срок заключения, из-за чего в гончарной мастерской была постоянная «текучка». — Я не знаю, почему, но я каждый раз к ним привязываюсь, как к родным, — в очередной раз жаловался мастер своему другу Хисаши, когда тот ненадолго заглянул к нему в свою смену. — Вот, скоро ещё двое уходят, а у меня уже сердце болит — куда они пойдут, где они смогут потом устроиться? И ведь сколько раз предлагал — возвращайтесь, будете тут жить и работать, но уже на правах вольнонаёмных… но нет, никто ещё не вернулся. — Хидэ-кун, ты слишком многого от них хочешь. Там у них семьи и дети, а кто-то и вовсе из других префектур. — Не у всех же… — И это естественно, что они не хотят возвращаться в тюрьму добровольно. — Но почему, ведь им не было тут плохо? Разве же я не стараюсь создавать для них наилучшие условия, несмотря на то, что они преступили закон? — Вон, спроси лучше Иссэя, он тебе объяснит понятнее, что такое «страх заключения». У нормальных людей само слово «тюрьма» вызывает лишь ужас и оторопь, а мы с тобой — ненормальные, и для нас это просто работа, такая же, как любая другая. Живём на работе, никуда не выезжаем, сами тут, как узники. Теперь-то у многих надзирателей индекс высокий, да, но у нас он такой не за счёт эмотивных показателей, а за счёт лучшей психической устойчивости. Мы спокойнее переносим различные ограничения и не придаём значения страшным словам вроде «тюрьмы» или «казённого дома». А если б ещё мы были менее агрессивными, более эмоционально открытыми и послушными, то были бы, как этот… Иноуэ. Имай кивнул в сторону стола, за которым уже вполне уверенно обосновался Шинобу. — А что с ним не так? — невольно заступился за своего нового сотрудника Хошино и тоже посмотрел в его сторону. — Он почти не умеет скрывать свои чувства, не может держать их под контролем. Он слишком доверчив… хотя интуиция у него сильная, она не помогла ему избежать ловкой подставы. Он идеальная жертва для мошенников, — спокойно перечислял Имай. — Но, как я понял, ему очень важно найти «якорь» — человека, на которого он мог бы опереться. Тогда его стрессоустойчивость возрастает. Что мы и имеем в итоге: он легко сработался с Сугихарой и буквально «приклеился» к Джуну, поверил в его добрую силу и больше не похож на тихого самоубийцу. Улыбается, вон, за работой… и даже за едой умудряется о чём-то приятном думать. — Да, я заметил, — невольно улыбнулся Хидэ. — У него такая светлая улыбка, что губы сами расползаются в ответ, а настроение резко улучшается. — Кстати, я не удивлюсь, если именно он окажется тем, кто вернётся в твою мастерскую, — задумчиво потёр подбородок Хисаши. — Он в самом деле какой-то… оторванный от жизни. — Было бы неплохо. Но пока что сюда возвращался один только Сугихара — да и то, лишь по решению суда. Начальники дружно повернули головы, чтобы посмотреть на этого рыжего, чья шевелюра всегда выделялась на фоне остальных. Под его чуткими умелыми пальцами вырастал очередной изящный сосуд, точно повторяющий очертания вазы, напечатанной на листке с заданием. — Каждый раз хочу у тебя спросить, и каждый раз забываю, — произнёс вдруг Хошино. — Ты не знаешь, он в самом деле рыжий или всё же где-то краску берёт? — Ну и вопросы, Хидэ-кун, — усмехнувшись, Имай поправил белые форменные перчатки на руках. — Он же подопечный Ямады до сих пор. Шин-кун сам его и красит, нэ. Потому что, как нам было сказано: «Рыжий — это не цвет, а состояние души». Так что да, он в самом деле «рыжий» — в смысле, очень особенный. — Я заметил, — повёл бровями мастер. — Зато он талантливый и опытный работник, таких ваятелей-керамистов даже в академии мало. — Ладно, я пойду делать обход, осталось меньше часа. Хисаши вышел, а Хошино подошёл к Шинобу. — Как успехи, Ино-кун? — мягко спросил сэмпай. — Есть вопросы? — Всё хорошо, Хошино-сан, спасибо, — с улыбкой ответил новичок. — Думаю, я успею сделать ещё две миски до конца рабочего времени. — Тренируйся, не торопись, и всё получится, как надо, — спрятав ответную улыбку в уголках губ, спокойно отозвался Хидэхико. На субботу он уже запланировал день «сувенирки» для всех работников, поскольку заказы на эту неделю закончились, благодаря усилиям Сугихары и других опытных подмастерьев. Поэтому мастер и не торопил новенького. А в воскресенье Иноуэ внезапно вызвали сразу же после обеда — сосед лишь недоумённо проводил его глазами. Дежурный надзиратель повёл арестанта незнакомым путём, и тот начал понемногу пугаться, но сразу же успокоился, увидев в помещении, куда его привели, Ямаду-сана. Бывший курьер почтительно поклонился ему, а тот приветливо улыбнулся и нажал какую-то кнопку на своём столике. Другая дверь открылась, и оторопевшего Шинобу едва не сбило с ног вихрем по имени братья. — Ани-тян! Ани-тян! Как ты тут? Ты живой! Это самое главное! А мы тебе вкусняшек принесли! Мы видели твои фонарики в сувенирной лавке! Мы знаем, что ты не виновен! Нам офицер сказал! Такой высокий, с серьгой в ухе! Кои-тян, ты запомнил, как его зовут? Не-а, забыл. Я думал, ты помнишь! — Оносэ-сан? — не веря своим глазам и ушам, выдавил из себя ошалевший старший, слегка помятый братскими объятиями, но ужасно счастливый. — Он приезжал к вам домой? Только говорите по очереди, а то я уже почти оглох. — Точно, Оносэ-сан! — Он сказал, что с тобой тут хорошо обращаются. Это так? — Да… — Вот видишь, а ты не верил! — Давай по делу, Кои-кун. Мы ходили к знакомому юристу… — Он сказал, что ничего нельзя сделать… — Только если поймать этого, который похож на тебя. — Мы уже сделали сайт в Интернете, повесили твоё фото… — И написали, что ты пропал, что мы тебя ищем. — И нам ответили, что ты живёшь где-то в районе станции Ичикава-оно… — А ещё тебя видели в районе Миякубо… — И много ещё где, но чаще всего — в этих двух пунктах. — Мы хотели сообщить об этом Оносэ-сану… — Но кое-кто потерял его визитку! — Это ты её потерял, не надо на меня валить! — Так, стоп, — негромко сказал Шинобу, а офицер с любопытством покосился на него, потому что близнецы послушно умолкли, и в помещении стало слышно, как жужжит неоновая лампа. — Вы всерьёз хотите самостоятельно поймать… наркодилера? — Хай! — дружно кивнули оба младших. — Вы понимаете, что это опасно? Там, где большие деньги и преступность, там нечего делать простым гражданам. А главное — господин Ямада меня поправит, если я не прав, — этого Кинко Рё необходимо взять с поличным, в присутствии свидетелей, которые подтвердят факт перевозки или купли-продажи наркотиков. — Именно так, Иноуэ-сан, — кивнул со своего места Шинья и добавил: — У вас ещё десять минут. — Вот что, мои хорошие, — приобняв обоих за плечи, бывший курьер мягко улыбнулся, — я очень-очень рад вас видеть и слышать, но я очень прошу вас не лезть в это дело без официальной помощи полиции. Вы меня поняли? — Хай, — уже с меньшим энтузиазмом покивали близнецы, но также крепко обняли своего брата. — А я спросить хотел: тебе за проданные фонарики деньги отдают? — Да, Кен-кун. Если я правильно понял, то я получу где-то половину их стоимости — вдобавок к основной зарплате. — Тогда мы все их купим. — И подарим друзьям… — Чтобы они чаще вспоминали тебя… — И молились за то, чтобы тебя поскорее оправдали и выпустили. — Да, точно. — Спасибо, родные, — растроганно шмыгнул носом старший, уткнувшись лицом в плечо Кенджи, а Коджи ласково погладил его по голове. Младшие уже давно привыкли к тому, что их ани-тян такой чувствительный, что плачет иногда даже при просмотре боевиков, если там гибнут хорошие герои. — Ты, главное, держись тут, ани-тян, — рассудительно говорит Коджи. — Не думай, что мы про тебя забудем. Вот, кстати, держи. — Там немного сладостей и наш адрес… — Чтобы ты мог нам писать письма. — И передай Оносэ-сану, что мы хотим с ним поговорить ещё… — Насчёт расследования. Он ведь настоящий полицейский? — Ну… да, конечно же… — Значит, если он будет нам помогать, мы сможем найти этого подлеца. — И упрячем его за решётку… — А тебя вызволим отсюда. — Ох, братики… — Время вышло, — поднявшись на ноги, сообщил Ямада. — Встреча окончена. — До следующей встречи, ани-тян, — в один голос попрощались младшие и послушно ушли, оставив Ино потерянно стоять, сжимая в руках прозрачный пакет. — Иноуэ-сан, с вами всё в порядке? — негромко спросил Шинья и подошёл ближе. — Да… не знаю… извините, господин старший надзиратель, — едва слышно отозвался узник. — А когда… — Ровно через четыре недели они могут снова навестить тебя, — без слов понял его Ямада. — У тебя замечательные братья… и ты сам, как я вижу, хороший старший брат, раз они так тебя любят. Дежурный вошёл и увёл за собой в край смущённого Иноуэ, который смог отвлечься от своих сумбурных переживаний и спокойно дошёл до своей камеры. — Где был, что видел? Что в пакете? — едва закрылась дверь, отсекая их двоих от остального мира, приступил с расспросами Ясухиро. — Ко мне… братики приходили, — смог, наконец, снова улыбнуться кохай. — Им… ох… — Ну, что такое? — нетерпеливо поторопил его рыжий. — Оносэ-сан сам к ним ездил, чтобы сообщить обо мне… чтобы они не переживали и не ждали, пока мне можно будет написать им письмо. — Вот это да! — недоверчиво покачал головой Сугихара. — А откуда он адрес узнал? — Не знаю… может быть, по полицейским базам… — Вот что значит — настоящий Наставник, — улыбнулся Ясу. — А я всегда считал, что Джун-кун на такое не способен. — Он такой хороший… только я не знаю, как его теперь отблагодарить, — вздохнул Шинобу, разворачивая, наконец, свой пакет. — Угощайся, Суги-кун. Мне всё равно столько не съесть, жаль будет, если испортится… — Не нарушай и работай, — рыжий поднял вверх палец. — Вряд ли твой Оносэ-сан захочет получить от тебя что-то иное… в качестве благодарности. Так что расслабься. Он просто выполняет свою работу. Мне кажется, что ты его чем-то зацепил, всё же… он ведь сам вызвался работать с тобой? — Да… так и было. Но я ничем не мог его, как ты говоришь, зацепить. Он видел меня в первый раз на этой комиссии… мы не были знакомы до этого дня, как вы с Ямадой-саном. Поэтому мне не понятно, как реагировать на… столь интенсивную помощь. — Знаешь что? Отложи эту заботу до тех времён, когда ты сможешь покинуть это учреждение. Вряд ли у тебя есть шанс отблагодарить Джуна, сидя в тюрьме. — Ты прав, Суги-кун, — покивал Иноуэ. — У меня ещё есть достаточно много времени, чтобы обдумать варианты. Ясухиро улыбнулся, облизывая пальцы, которыми брал угощение. Его сосед понемногу приучается мириться со своей беспомощностью, а это, по его мнению, был хороший признак душевного равновесия.* * *
Обучение Сакураи проходит легко, он внимательно слушает объяснения, довольно быстро осваивает новые приёмы работы с глиной, и Шинобу отмечает про себя, что врождённое чувство ритма помогает Ацу-куну равномерно крутить педали, поэтому и ошибок он делает мало. Пальцы сэмпая, привыкшие к железным деталям моторов, оказались весьма чуткими, и бывший курьер некоторое время гадал, отчего бы это? Но потом, по некоторым вскользь оброненным намёкам догадался, что стеснительный автомеханик за свою жизнь почти не имел контактов с женщинами, предпочитая «ручную работу» всем прочим удовольствиям. Проведя в заключении несколько месяцев, сам Иноуэ вспоминал о потребностях своего тела лишь в душевой кабинке наставника, когда уверился в том, что за ним в самом деле никто не подглядывает. Горячая вода и уютная замкнутость кабинки с матовыми стенками, ощущение собственной чистоты и тепло от улыбок Джуна, который почти всегда был наедине с ним заботливым и чутким… всё это помогало Шинобу расслабиться настолько, чтобы немного похулиганить и сбросить накопившееся напряжение. Потом обычно накатывал стыд, и узник тщательно ополаскивал душевую после себя, тратя на это драгоценные минуты, отведённые на мытьё. Ещё жарче было от мысли, что Оносэ-сан, наверняка, всё равно догадывается о том, что делает Ино в уединении. Однако же офицер ни разу не намекнул ему на это, не выказал неудовольствия и не попытался проконтролировать процесс мытья. — Ино-кун, о чём ты думаешь? — выдёргивает его из воспоминаний приятный голос Ацуши, и доверенный подмастерье Хошино-сана понимает, что уже пару минут просто сидит за учебным столом и смотрит на сильные пальцы старшего, центрующие на вертушке очередную заготовку под миску. Какие-то смутные ощущения, похожие на воспоминания, проносятся мимо, порождая во всём теле странную дрожь, и младший поводит плечами, избавляясь от этого. — Извини, я… вспомнил кое-что… лишнее сейчас. Как руки? Не устали ещё? — Шинобу меняет тему сам, не дожидаясь дальнейших расспросов. — Немного, — честно признаётся Сакурай, который уже знает, что от интуиции бдительного сэнсэя ничего нельзя скрыть. — Давай тогда прервёмся на гимнастику. Вытри руки и повторяй за мной. Мастер Хошино разрешил новичкам короткие перерывы на разминку уставших с непривычки рук, сдавшись под убедительными аргументами Сугихары и Иноуэ, которые вместе добились очередного послабления для себя и тех, кого обучали. Чтобы не отвлекаться вновь на посторонние мысли и не строить ассоциативных цепочек, подмастерье старается не глядеть на пальцы Ацуши, поэтому замечает, что заглянувший в мастерскую Фуджисаки-сан очень внимательно смотрит в их сторону. Поймав взгляд арестанта, господин психолог вопросительно дёргает бровью — мол, чего пялишься? Ино тут же прячет глаза и поневоле снова цепляется взглядом за руки обучаемого. — В самом деле, я и не думал, что это окажется так здорово, — пальцы Сакурая заканчивают гимнастику и снова окунаются в плошку с водой, потом нежно касаются поверхности миски, которую он только что слепил. Мужчина так старательно разглаживает все неровности, что у Шинобу вновь появляются какие-то непристойные ассоциации. Он смотрит на свои руки, встряхивает кистями и начинает новое упражнение для Ацу-куна, который уже освободил свою вертушку и взял очередную порцию глины. — Сейчас будем делать более высокие стенки. Здесь очень важно соблюдать одинаковую толщину стенок на всей поверхности… Иссэй, нарочито пройдясь мимо учебного стола, услыхал обрывки реплик заключённых, но не усмотрел в них ничего предосудительного, поэтому спокойно продолжил обход восточного блока. Вернувшись сюда перед обедом, он сам подробно расспрашивает Хошино о процессе обучения новичков, выслушивает хвалебную оду педагогическим способностям Иноуэ и уже после первого звонка на обед задаёт важный вопрос: — Что тебе дарить на юбилей, Хидэ-кун? Хоть я и дипломированный психолог, но телепатом не являюсь, поэтому не могу угадать, чего бы тебе хотелось, помимо нового оборудования для мастерской? — Ой, ну что ты, Ис-сама, у меня ведь всё есть, — смущённо отмахивается мастер. — И всё же… я бы хотел получить ответ на свой вопрос, — мягко повторяет Казунари, незаметно для всех проведя ладонью в белой перчатке по плечу младшего. — У тебя есть время до конца рабочего дня. — Ками-сама, — невольно смеётся Хидэ, — вы все сговорились, чтобы свести меня с ума! Ну, подумаешь, 35 лет, экая важность. Зачем разводить из-за этого столько хлопот? Я в самом деле не знаю, что вам всем ответить. — Что, я не первый? — усмехается офицер. — Третий. Хиса-кун меня уже неделю мучает этим вопросом, а вчера и Сато-кун подкатывал. — Ясно. Тогда… ты можешь обещать, что решишь и скажешь нам всем на тренировке завтра? Нам ведь нужно время, чтобы успеть до субботы. — Хорошо, Ис-сама, я обещаю подумать. Просто во время работы вообще не могу сообразить ничего… по личным вопросам. — Я понимаю. Подожду до завтра… и передам остальным, чтоб не приставали. — О, вот это ценно! Спасибо, Ис-сама, ты настоящий друг. Хошино вытирает руки, белёсые от вечной возни с белой глиной, смотрит за тем, как работники гуськом выходят из мастерской, как Фуджисаки замыкает эту цепочку, выпроваживая идущего последним Сакураи. Покачав головой, мастер гончарных работ улыбается сам себе и бормочет под нос: — Не зря его кличут «Выниматель душ». Чуть не вынул ведь!* * *
Шагая впереди наставника, Ино кусал губу, стараясь не выдать своего волнения. Все эти дни после свидания с братьями он постоянно думал о том, как же выразить свою благодарность Оносэ-сану хотя бы на словах, чтобы он понял всю её глубину и силу. Шинобу казалось, что он никогда ещё ни от кого не получал такой помощи и заботы — только от родителей когда-то… и тот долг он уже никогда не сможет выплатить. А как быть с тем, кто выше его по всем параметрам? К тому же заключённый не располагает иным ресурсом, кроме своего тела, да и то, не вполне может распоряжаться им… Едва защёлкнулся электронный замок на двери кабинета, и Иноуэ вдохнул побольше воздуха, чтобы начать свою пламенную речь, как Оносэ резко развернулся к нему лицом и спокойно скомандовал: — Молчи. — Подождал, покуда подчинённый послушно выдохнет и опустит голову, прошёл к своему столу и сел, положив руки в форменных перчатках на тёмную полированную столешницу. — Я уже говорил о том, что не могу принять от тебя иной благодарности, кроме беспрекословного послушания и безупречной работы… и не хочу повторять. Все мои действия продиктованы приказами свыше, должностными инструкциями и соображениями целесообразности. Единственная лично моя инициатива — это разрешение пользоваться моей душевой кабинкой, чтобы ты не пропускал плановую помывку. Это понятно? Шинобу словно бы примёрз к месту, а невысказанные слова горьким комом застряли у него в горле, поэтому он только кивнул в ответ. Сейчас он вдруг вспомнил сказанное Суги-куном: «Вряд ли у тебя есть шанс отблагодарить Джуна, сидя в тюрьме». — Тогда иди мыться. Твой час пошёл. Было очень обидно, даже больно, но арестант честно постарался не раскисать снова на глазах у офицера. Повернулся, шагнул к двери, попытался отодвинуть её в сторону, забыв, что она не на роллетах, а на петлях, со второй попытки открыл, не вписался в проём, ударившись плечом и локтем, судорожно вздохнул и скрылся в темноте спальни. Надзиратель молча смотрел на это и чувствовал себя омерзительно, но был полон решимости предотвратить новый виток неуставных отношений. Он был уверен в том, что Иноуэ захочет предложить ему себя, чтобы отблагодарить за столь своевременную помощь в деле с братьями. Предостережения Иссэя не прошли даром, и Оносэ пытался убедить себя, что всё сделал правильно, чтобы не поддаться возможным манипуляциям со стороны подопечного. Вот только теперь на душе скребли кошки… а в душевой до сих пор было тихо, хотя прошло уже четверть часа. «Если он таким образом пытается приманить меня, то ничего у него не выйдет», — Джун крепко сжимал кулаки, пытаясь удержать себя на месте и не пойти проверять, что там происходит. Но сердце, которое господин консультант считал ледяным, билось нервно и тревожно, а интуиция подсказывала, что узник вовсе не притворялся, когда слепым котёнком тыкался в дверь. Не дождавшись истечения получаса, Старший, всё же, отправился в санузел, и если бы не включил свет сразу, то наверняка споткнулся бы о лежащего на кафельном полу Шинобу. — Ксо, — сквозь зубы выругался Лев-сан, садясь на корточки и пытаясь прощупать его пульс. Запястье было очень холодным, но жилка на шее слабо билась, и Оносэ выдохнул с таким облегчением, что сам слегка покачнулся. Потормошив Ино за плечи и не добившись реакции, он взвалил его себе на спину и унёс в кабинет. Там сгрузил в кресло, схватил свою рацию и набрал номер лазарета, чтобы вызвать дежурного врача… но тут же сбросил, спохватившись, что не сумеет объяснить присутствие арестанта здесь в этот час, не нарушив общей тайны. Пришлось вспоминать навыки оказания доврачебной помощи, курс которой он проходил в Академии, и кое-что из лечебных практик, известных лишь понаслышке. Растирание ушей в самом деле оказалось действенным способом вывести Иноуэ из обморока — он недовольно застонал, пытаясь вырвать свои уши из крепких пальцев наставника, сам схватил его руки, чтобы прекратить эту пытку. Но Джун легко высвободился и сел на стул рядом, наблюдая за тем, как заключённый приходит в себя. — Что… что произошло? — хрипло спросил он, сфокусировав, наконец, взгляд на офицере. — Ты упал в обморок, — негромко ответил тот. — Почему? — Не помнишь? — Н-нет… — Как ты себя чувствуешь сейчас? — Холодно… Оносэ отвёл взгляд и закусил губу. Такой реакции на свои слова он предвидеть не мог и теперь не знал, что делать. Вернуться к тому разговору, напомнить ещё раз о соблюдении субординации? Может быть, хотя бы выслушать то, что хотел сказать ему подчинённый?.. — Ты хотел мне что-то сказать, когда вошёл. Помнишь, что? Лицо Шинобу исказилось вдруг, словно бы он окунулся в ледяную воду опять, но, с трудом сделав вдох, кивнул. — Если вспомнил, то можешь сказать. Я снимаю запрет, — устало махнул рукой Старший. — Я просто… хотел… попытаться, — с трудом подбирал заново рассыпавшиеся слова Иноуэ, — выразить вам… свою благодарность… за то, что вы… лично… разыскали моих братьев… и сообщили им… обо мне. Я все эти три дня… не мог найти себе места, — понемногу голос узника становился увереннее, он видел, что наставник больше не хмурит брови, — потому что осознавал свою беспомощность. Да, я знаю, что ничем не могу по-настоящему отблагодарить вас, Оносэ-сан… но уверяю вас, если когда-нибудь ками дозволят мне выйти отсюда, я найду способ вернуть вам этот долг. Я просто хотел, чтобы вы об этом знали… и не думали, будто бы я воспринимаю как должное всё то, что вы делаете для меня. Пусть даже и согласно должностной инструкции, — добавил он, прямо глядя в лицо Джуна. Тот вдруг ощутил, что краснеет, и резко поднялся, чтобы скрыть эту реакцию. Машинально потёр ладонями лицо, сделал глубокий вдох… и мысленно обозвал себя придурком. «Кто бы мог подумать, что он в самом деле настолько невинная душа? И упадёт в обморок оттого, что я не дал ему высказаться и оттолкнул… невероятно. Ладно, в следующий раз лучше уж выслушаю всё, что он там себе напридумывал. И вообще, получается, что я больше не могу от него закрываться эмоционально? Вот это, конечно, подлянка. Но я как-нибудь выкручусь, что-нибудь придумаю». Пообещав себе это, он успокоился и перестал напряжённо ходить из угла в угол, тем более, что Ино не сводил с него своих бездонных глаз и почему-то улыбался. — Чем это ты так доволен, а? — не всерьёз нахмурился Оносэ, возвышаясь над ним. — Выговорился — и полегчало? А ну, марш в ванную, и чтоб через 45 минут вернулся чистым. — Слушаюсь, господин старший надзиратель! — согласно уставу откликнулся Шинобу и поднялся на ноги. — В обморок больше не собираешься? — догнал его на пороге вопрос офицера. — Никак нет, Оносэ-сан, извините меня за несдержанность, — потупился заключённый, задержав шаг. — Иди уже. Времени осталось мало. За эти две минуты Иноуэ успел немного согреться, наблюдая за тем, как метался по кабинету его наставник, будто хищный зверь по клетке. Прозвище «Лев-сан» очень ему подходило, хотя чаще всего он умело держал на лице маску невозмутимости. Быстро раздевшись, арестант включил воду погорячее и снова блаженно зажмурился. Уши всё ещё горели после массажа, а тело внезапно вспомнило о том, что давно уже не получало никаких удовольствий, кроме еды и сна. Шинобу не смог заставить себя отказаться от этого, он опять и опять трогал себя, тяжело дыша, но чутко прислушиваясь к звукам со стороны двери — не войдёт ли сейчас начальник?.. Чуть позже, тщательно намывая кабинку от возможных следов маленького преступления, узник ругал себя всеми словами, какие знал. Было очень стыдно, что позволил себе делать такое в чужой душевой… но ещё более стыдно было оттого, что рисовало в этот момент его воображение. От воспоминаний об этом горели не только уши, но и щёки Ино. Поэтому, прежде чем вернуться в кабинет Оносэ, ему пришлось потратить пару минут на вдохи и выдохи, чтобы успокоиться. Старший надзиратель за это время успел ещё раз проанализировать все сегодняшние события, начиная с момента возвращения «домой». Первой ошибкой было то, что он не дал заключённому высказаться, а сразу же заткнул его, хотя было ясно, что тот долго готовился и собирался с духом. Второй ошибкой была попытка резкого отторжения. После всех тёплых слов и мягкого обращения с собой подопечный в самом деле мог очень сильно испугаться такой отповеди. Он такой чувствительный, ранимый… но нельзя позволять ему и дальше сокращать дистанцию, чтобы не вышло в итоге, как у Ямады с этим рыжим. Они ведь не были дружны в школе, а после её окончания и вовсе не пересекались, встретившись снова лишь в тюрьме. И вот, чем всё закончилось: Шинья почти ни в чём не может отказать своему эко-террористу, сделав его ещё и любовником. Джун был твёрдо намерен не допустить подобного сценария, но как быть с таким обидчивым и уязвимым человеком, как Шинобу, он не знал. В ручке, которой он в задумчивости рисовал какие-то невнятные угловатые схемы, закончились чернила, и офицер, убедившись в этом, полез в ящик стола, где хранил всякую полезную канцелярию — от скрепок до маркеров. Не глядя, нашарил там что-то, похожее на ручку, и вдруг вытащил запасной мундштук от кальяна, который ему в прошлом году подарили друзья на юбилей. В придачу к кальяну был также презентован красиво оформленный набор разных составов, — и как только коллеги умудряются протащить такое через охрану на входе? Большую часть подарка Оносэ уже выкурил, а кое-что оставил, едва попробовав — не понравился привкус. Судя по наводящим вопросам, заданным впоследствии Иссэем, набор покупал он сам и был очень рад, что младшему коллеге почти всё понравилось. «А это идея», — улыбнулся сам себе Джун и положил мундштук возле глиняного домика, чтобы не забыть ту мысль, что мелькнула в его голове. Потому что как раз в этот момент в межкомнатную дверь постучали, и робкий голос Иноуэ спросил разрешения войти. — Да, можно. Садись в кресло, расслабься. Насчёт твоих шумных братьев. Я свяжусь с ними сам, благо у меня есть все их координаты, и постараюсь убедить их не вмешиваться. Я правильно понимаю, что ты тоже не одобряешь их чрезмерную инициативу в этом опасном деле? Арестант усердно закивал, сосредоточенно кусая губу. Офицер очень тщательно выбирал формулировки, чтобы не заронить в нём преждевременную надежду на досрочное освобождение. — С одной стороны, они очень нестандартно подошли к решению этой сложной задачи, но их активные дилетантские поиски могут лишь спугнуть того, кого они хотят найти. Да, я в курсе вашего разговора, Ямада-сан мне всё подробно доложил. А в следующий раз, когда они придут, я сам буду дежурить там, поговорю с ними ещё раз, если это понадобится. — Ну что вы, они на самом деле послушные, — невольно заулыбался Ино. — Они уважают старших… и старших по званию тоже… я думаю, вы легко сумеете убедить их не встревать в это дело. — Хорошо. Теперь насчёт твоего чувства обязанности по отношению ко мне. Постарайся привыкнуть к мысли о том, что ты ничего не можешь мне предложить… в качестве благодарности или оплаты морального долга… а всё, что я захочу от тебя получить, я потребую сам. Мои требования ты уже знаешь: соблюдение всех правил, послушание и работа. Надеюсь, мне больше не понадобится это повторять. Шинобу снова кивал, слушая этот голос, который сейчас не был таким холодным, как тогда, в начале аудиенции, а сам думал, что будет очень сложно смириться с такой мыслью. — Так, время вышло… пойдём. Наставник поднялся, привычно натягивая белые перчатки, отпер дверь и также привычно пропустил вперёд узника, чтобы отвести его в камеру.