NF ft. Britt Nicole – Can You Hold Me
Кому: giganticbunny
Никого не водить. Ящики помеченные стикерами не открывать. Вечеринки не устраивать. Девственности не лишаться.
От кого: giganticbunny У тебя стоит автоматическая отправка?Кому: giganticbunny
Писать мне каждые два часа. К алкоголю не прикасаться. Инструменты не трогать.
От кого: giganticbunny Когда меня отправляли к тебе, меня не предупреждали о старом и нудном старике с деменцией.Кому: giganticbunny
У меня артрит, а у тебя будет красная задница. Мне переслать список ещё раз? У меня запланировано ещё аж три отправки.
От кого: giganticbunny Как доедешь, позвони, дядя.Кому: giganticbunny
🔪
Дорога оказалась бесконечной и муторной, от чего глаза ужасно слипались и жгли, словно в них щедро насыпали по горсточке песка. Пару раз Юнги пытался вникнуть в текст прихваченной в путь книги, но слова акварельным пятном расплывались, укутывая разум в подобие тревожного сна. Прислонив голову к запотевшему стеклу, получалось уловить лишь тупую боль в виске от звука и вибраций стыковки рельс, но никак не призрак сновидений. Утро не задалось с самого пробуждения, и даже «та нога» не помогла: обожженный кончик языка слишком горячим кофе, прищемленный подбородок молнией на воротнике куртки, так ещё и опоздание на поезд. Благо хоть в беге Мин Юнги был не промах. Только вот от бега слишком короткие носки, наспех вытянутые из верхнего ящика комода, сейчас скатались в кроссовках где-то к середине стопы. Мин не решался оголить свои пятки, чтобы поправить раздражающий кусок синтетики в мчащемся в светлое-светлое будущее вагоне поезда, который был наполнен такими же людьми с иногда сползающими носками. – У нас есть замечательная светлая гостевая комната на втором этаже. Я думаю, тебе нет смысла дергаться и тратить деньги на съёмное жильё, – сказал Намджун, выворачивая руль до щелчка. – У вас двое детей. Да и вообще вам только пары лабрадоров не хватает для семьи с обложки какого-нибудь типичного журнала о семейных ценностях. – Я настаиваю. Юнги смутно припоминал путь до дома, и даже угадал расположение некоторых зданий. – У меня достаточно средств, чтобы позволить себе снять на срок обучения квартиру. Я не инвалид в конце концов, чтобы за мной присматривать, – фыркнул, словно большой кот, Мин. С его гордостью играются, как перышком с кошкой. Джун улыбнулся – уж если его нервы выдерживают даже супруга, то эти споры его искренне веселят. Признаться честно, Джун сильно соскучился за своим старым другом. – Джин будет очень рад, он постоянно спрашивает о тебе. И вообще-то хочет показать тебе наполовину свой сад. – Его можно посмотреть, приехав из съёмной квартиры на транспорте. Я могу взять машину на этот срок. – Мы живёт в чёртовых ебенях, Мин, в чём твоя проблема? Юнги, время от времени поглядывающий на своего друга, отвернулся к окну, натягивая на руки рукава куртки с широкой резинкой. – Открой бардак, – сказал Джун. – Это твой новый прикол? – альфа фыркнул, но открыл бардачок, откуда на него блеснул глянцевой окантовкой рукояти чёрный пистолет. – Я тебя вынесу прямо здесь и сейчас, если твоя капризная возвышенная задница не согласится и будет портить настроение. – Эта шутка была жива и проживёт ещё столько же. Прекрати возить с собой это барахло, – Юнги захлопнул бардачок. – Я согласен. – Зато работает, – засветился, словно лампочка, старший альфа. Боже, иногда он просто не узнавал его. – Детей своих брокколи есть тоже так заставлял? Весь путь до будущей работы не покидало ощущение чего-то упущенного, может, даже потерянного. Как казалось Мину, безвозвратно. Сотый раз проверив в голове список взятых вещей и убедившись, что ни единая зарядка, ни очки на смену контактных линз, ни таблетки обезболивающих не были забыты, мужчина обратил всё внимание на своё отражение в окне машины. Откуда на него в ответ смотрел не менее заебанный человек. В последнее время, решил альфа, его вечно несёт куда-то, куда он сам не в силах поспеть разумом. Он только начал привыкать к неуёмному ребёнку, который чуть ли не в корзине с запиской оказался на пороге его дома. «...большой город – это знакомства, друзья, поступление в конце концов». Нет, Мин ничего не имел против своего драгоценного племянника. Гуки был умным подрастающим альфой, очень даже с головой для своего возраста, по-детски наивный, упёртый и с оленьими глазами. Мину они всегда напоминали глаза оленёнка из диснеевского мультфильма. Но его присутствие в размеренной жизни незадачливого музыканта немного тревожило. Это сворачивало и переворачивало весь прежний порядок вещей. Юнги как человек постоянный принадлежал к группе людей не очень склонных к спонтанным решениям, хоть он и позволял в последнее время вести себя по течению обстоятельств, в своей принадлежности к этой группе он всё ещё не сомневался. Юнги интроверт до, надо отметить, не секущихся кончиков тёмных волос. Любитель тишины, покоя, собственной мягкой широкой постели, кофе без молока и сахара, произведений английского драматурга Уильяма Шекспира, книга чьего авторства сейчас была засунута в наспех закинутый в багажник рюкзак поверх чемодана с биркой в виде непонятного мультяшного персонажа картофелины. Можно насчитать длинный список, к чему сердце музыканта не было равнодушно, но в его жизни всегда было, и как клятвенно пообещал себе Мин, будет только две любви. Карьера и музыка. Тот звонок раздавшийся с номера «брать по необходимости» внёс ещё большую суету в жизнь альфы. Юнги всегда считал себя излишни ответственным, да и идея вырастить себе ученика за столь короткий срок была похожа больше на вызов, чем на предложение. Мин Юнги любил вызовы. А давний хороший друг Джун прекрасно знал об этом. В принципе, это мог быть его последний вызов. Юнги не любил вспоминать свою жизнь, единственное, по чему он ностальгировал, это были не времена не бурной молодости, нет, а времена яркой вспышки творческой самореализации, когда альфа мог чувствовать себя живым, дышащим, настоящим. Он мог творить, вкладывать частичку души, он мог жить миром музыки, посвящать себя своей страсти без остатка, жить ею. Как ни странно, мозг всячески игнорировал попытки сохранения положительных воспоминаний, Мин Юнги помнил только горечь. Да и любовь имеет свойство проходить. Только теперь Юнги любил безответно, проклиная себя. Между сыплющимися проклятиями альфа смог поклясться не на крови, но от всей души, что больше никогда не позволит себе этой слабости. А карьеру можно продолжить и немного в другой области, нужно только пораскинуть мозгами. Справится. Иногда на Джина накатывала какая-то щемящая тоска по бывшему семейному гнездышку, явно не рассчитанного на быстрорастущих птенцов, которые так внезапно появились в его жизни. Хоть и родителем он не собирался становиться ещё лет пять, а может, и все семь, но омега ни за что бы не вернул всё вспять. Поэтому, скрепя сердце, в тот пасмурный день Джин в последний раз захлопнул за собой дверь квартирки, чьи ключи он по сей день хранил в коробке из-под рождественского сахарного печенья вместе с другими личными маленькими воспоминаниями. Также райский омега весомо дал понять, что продать бывшую квартирку будет возможно только через его немаленький труп. А Джин собирался ещё ой сколько прожить. Супруг же Джина – Джун, не умел отказывать своему омеге, да и вообще не умел говорить ему «нет». Он возводил истинного до ранга божественного создания. Иногда альфу посещали тягучие липкие мысли, что же он смог сделать в жизни такое, чтобы до него снизошло поистине святое существо, такое чистое и нетронутое создание ни от мира сего, пахнущее светлейшим райским садом. В тот момент первой встречи ещё в школе альфа подумал, что он умер и явно находился не на этой земле, когда из всей толпы подростков эти светящиеся счастьем глаза были направлены только на него. Иногда Джун задумывался, какая его ждёт расплата за это создание в его жизни, которое просто ворвалось и разорвало его душу на бесчисленное количество частей. Иногда Джун задумывался, всё ли ещё он не верит в божественное? В тот самый день захлопнувшейся за спинами супругов двери в прошлую жизнь, в часе езды их ждал уже новый мир, на который возлагались большие надежды. Честно говоря, омеге до комка в горле не хотелось покидать это дорогое его сердцу место. И тот горшок с раскидистым цветком спатифиллума, который омега последним забрал из квартиры, выглядел до нелепости неправильным в его руках, которые прижимали растение к груди. В тот момент Джин подумал, что признайся он обо всех своих переживаниях ещё раз, его супруг точно напоит его хорошей порцией травяного успокоительного. Было затрачено столько усилий для нового места, для их места, что язык не поворачивался высказать все свои сомнения. Он тоже усердно трудился для достижения этой цели, но не так, как его истинный. Совесть свернулась в липкий комок и утихла. Сославшись на чрезмерную сентиментальность, Джин решил, что в силах создать для своей семьи ещё одно новое гнёздышко, пусть даже лучше предыдущего. Тем более, Джун обещал ему зимний сад, а это обещание было дано на мизинчиках. Иногда Джин задумывался, чем же ему придётся расплачиваться за такую любовь, которую, как ему казалось, он не заслуживает. Но как же он любит. Ещё в тот момент, впервые поймав взглядом такие уже родные глаза, Джин решил, что не задумываясь рухнет в любую пропасть, которую только не даст ему жизнь. За него. Ради него. Для него. – Оставь вещи у двери и пойдём. Я думаю, они все на заднем дворе – сегодня хорошая погода. Тот самый дом, символизирующий для необыкновенной семьи новую жизнь, состоял из двух этажей и небольшой мансарды, простой архитектуры и имел большую территорию, спрятанную преимущественно в величественных соснах. Территория, принадлежащая семье Ким, не имела и уголка без любовного отношения к себе. С особой тщательность и кропотливой работой, благодаря трём парам талантливых рук, даже без участия главы семейства, который как-то уже был пойман за поломкой садового инвентаря, был создан островок умиротворения, наполненный травами, кустарниками – с северной стороны, а с южной наполнялся благоуханием и необыкновенной красотой цветами, цветниками и кустами. Эта часть территории была отдана младшему из детей семьи Ким – Тэхёну. Джин был безумно счастлив, когда маленький замкнутый омежка наконец-то начинал медленно таять и проявлять интерес к такому незатейливому занятию. Всё живое будто тянулось к нему, его слушались даже капризные розы, в то время как придирчивые орхидеи цвели у его папы. Они находили гармонию, создавая свой Эдем*. Как и обещал Джун, к южной стороне дома примыкал хрустальный зимний сад – личный домашний Эдем, через который сейчас и вышли на задний двор двое альф. Когда-то старшему омеге семейства очень захотелось заиметь один цветник, может, это было влияние валяющегося журнала по садоводству в приёмной аллерголога, но Джин загорелся желанием, перед чем и не устоял его маленький Чимин. Перед этим подарком сейчас и расположились двое омег, сидя на пледе в большую розово-белую клетку. Это был цветник душистых лекарственных растений, который словно приподнимался, как небольшой холмик. Центром композиции служил куст лаванды, а рядом душистым одеялом тут и там проглядывались неброские травы и кустарники. Другие же растения в цветнике наоборот поражали не только ароматом, но и своей красотой, их изящные тонкие травинки ласкал лёгкий чуть ощутимый ветерок. Люди часто недооценивают всю сложность и важность растительного мира. Он обладает таким же эффектом, как шум прибоя, классическая музыка, тем же эффектом успокоения и нахождения умиротворения, если не всей жизни, то хотя бы на момент. Так пахнет чёрный чай с цветками липы, так пахнет лаванда, даже тимьян даёт минутное душистое спокойствие. Целый язык цветов посвящён чувствам и их передаче с ноткой таинственности. Ведь что же может быть более интимным, чем то, что могут знать только двое? Две фигуры остались незамеченными группкой занятых своим творческим делом омег, позволяя вдоволь насладиться прекрасной и эстетической картиной. Двое омег, удобно расположившиеся на пледе с плетёной корзинкой на фоне лекарственного цветника, заставляли сердце Джуна пропускать удары. Пышный цветок лиловой сирени* был аккуратно закреплён заколкой и путался в волосах прямо над левым ухом лежащего Чимина. Омега, вытянувшись не хуже настоящей натурщицы, возлежал головой на коленях папы, пока тот облокотился назад о руки. На завитых волосах Джина нимбом лежал яркий и душистый венок из садовых цветов. Эту идиллию и застал Мин Юнги, от чего его сердце ёкнуло не хуже, чем у рядом стоящего Джуна. Хоть у того и горел взгляд диким обожанием, сам же Мин смог сделать только рваный вздох. Кажется, он пялился на всё это так долго, что его линзы начали подсыхать, от чего глаза больно резануло. – Хватит отвлекать моих натурщиков, мой слух, как у слона*! – раздался голос из-за стоящего этюдника*, который расположился недалеко от идиллии на клетчатом пледе. – Дышите, как лоси. Из-за холста, стоящего на этюднике, выглянула почти смоляная макушка, которую украшал синий французский берет с задорно торчащей штучкой посередине. Омега положил кисти в кармашек на своём переднике и вытер об него испачканные краской руки, выходя из своего рабочего места, чтобы поприветствовать гостя. Юнги пропустил ещё одно сокращение сердца, когда со своего места ему удалось увидеть, как омега с цветком сирени сел, выпрямляясь чуть ли не идеальной осанкой. Мин стоял за плечом владельца всего этого цветника, и из-за того, что был незначительно ниже ростом, ему не открывался такой удобный обзор. Готовый признаться самому себе, Юнги испытал настоящий страх от этих натурщиков в белых просторных одеждах с объёмными полупрозрачными рукавами, заканчивающимися обхватом на тонких запястьях длинными тюлевыми оборками. Воздух был наполнен переплетением различных ароматов, и альфа не мог отчётливо понять причину сосущего чувства под рёбрами. Но с первых секунд в этом доме Юнги ловил себя на мысли, что, может, ему всё-таки удалось погрузиться в рваный сон под мерный стук колёс поезда. – Я не пугаю, – лицо Джуна озарила улыбка с ямочками, он сделал шаг назад, позволяя рассмотреть своего гостя. – Дорогой райский сад, Мин Юнги доставлен в целости и сохранности. Хочу отметить, что даже без сопротивления согласился остановиться у нас. – Без малейшего сопротивления, – запоздало ответил Мин, наконец-то открываясь от разглядывая спины в белом хлопке. – Я был польщён, что выбрали именно мою кандидатуру. Ответно улыбнувшись хозяину дома, Юнги скользнул взглядом по всем фигурам омег. Кивнув Тэхёну в французском берете, альфа дал понять, что больше не отнимет у его творчества ни минуты. Хотелось даже поскорее увидеть законченную картину. Переведя, взгляд на старшего омегу, альфа улыбнулся шире, обнажая дёсна. – Ох, дорогой Юнни! – звонко пролепетал Джин, попытавшись встать со своего места, за что был награждён суровым взглядом художника. Омега со вздохом опустился обратно, от чего нежная пятая точка отозвалась болью. Всё-таки плед был слишком тонкий, но всё ради искусства, как сказал тигрёнок. – Юнни, дико рад тебя видеть! Ты совсем не изменился, я смотрю, только похорошел. Где же твои очаровательные щёчки? – Па! Не вертись! Ноги в рваных чёрных джинсах, которые так не подобают учителю, почти подогнулись к стыду Мина, когда севший вполоборота Чимин заинтересованно посмотрел на своего отца, а затем – на рядом стоящего брюнета, который стал белее загрунтованного чистого холста. Зрачки медовых глаз расширились, позволяя затопить собой радужку, Чимин откинулся на руки назад, вытягивая затёкшие ноги, чуть приподнимаясь на руках, чтобы напрячь мышцы и потянуться носочками. Блядство. – Это были тяжелые времена, но, спасибо? – со смешком выдавил из себя Юнги, понимая, что уже сбит с ебанного толку. – Я тоже дико рад вас видеть, вы буквально цветёте, семейство Ким. Юнги проследил, как хлопковая ткань, выглядящая, как некая белоснежная накидка с воздушными тюлевыми рукавами, запахнутая на широкий пояс в цвет, опоясывающий талию омеги, легко обласкала обнажённые ноги. Блять. Действие, которое длилось не более и половины минуты, заставило перевернуться все внутренности альфы с ног на голову. Это было сродни бабочек в животе, это было на грани панической атаки с потеющими ладонями в карманах куртки. Сколько бы Мин здесь не стоял, он никак не мог объяснить, из-за чего так сосёт под рёбрами. Не придумав ничего лучше, а также позорно испугавшись своей реакции на омегу, которого он даже не чувствовал, альфа ринулся в три шага к кусту лаванды, один из которых находился у края цветника. Мин опустился на корточки, резко отломил веточку с соцветиями, поднялся и вернулся обратно. Ему показалось, что от паники у него выступила влага над верхней губой, которую альфа поспешил стереть ребром ладони. – Лаванда, люблю её. Там валялась, я не смог удержаться, – альфа поднёс соцветие к носу, глубоко вдыхая успокаивающий аромат. – Аромат просто божественный, не находите? Смешок, к счастью не услышанный остальными, вырвался у Тэхёна, который почти прыскал в ладонь от сдерживаемого веселья, поглядывая то на гостя, то на родных. Джун, до этого наблюдавшийся с удивлением эту картину, лишь смерил друга странным взглядом с ноткой замешательства. Он чувствовал себя отлично, но Юнги, видимо, устал от долгой дороги. «Да, – подумал Джун, – творческие люди они такие, с изюминкой. У самого ведь таких двое». – Па, больше задумчивости! – Пойдём, – уже тише сказал Джун, обращаясь к другу, который мыслями был явно далеко не здесь, – не будем мешать. Я всё покажу. Вышагивая чеканным шагом за другом, Юнги придумывал различные способы, как хотел бы провалиться под землю сразу в Ад. Он не мог выкинуть из головы самое странное знакомство в своей жизни. Скорее приветствие. Хоть Юнги и жил достаточно далеко от семейства Ким и их профессиональные сферы разошлись, Мину удавалось иногда увидеть, как говорит Джин, щебеча не хуже самой настоящей птицы, птенцов. Но вечно хмурого мужчину они вряд ли помнят, зато вечно хмурый Мин Юнги был в удивлении от раскрывшихся бутонов райских цветов. Чужие дети растут так быстро. Юнги с этим полностью согласен. Эта нелепая ситуация ещё долго будет преследовать альфу перед сном. Возникла острая необходимость обдумать всё ещё раз. А лучше – познакомиться ещё раз, не представляя себя в свете маразматичного старика. Кому: giganticbunny Я проебался с порога, не успев снять куртку. Познакомившись с обстановкой дома, также изучил свою гостевую комнату, которая была уютной, домашней, с собственной ванной комнатой. И самое главное в его комнате – большая двуспальная кровать с удобным матрасом. Для достоверности Мин пару раз плюхнулся на неё, проверяя жёсткость пружин и, оставшись довольным, растёкся по постели, раскинув руки в стороны и прикрыв глаза. Альфа вздрогнул, когда почувствовал вибрацию телефона, зажатого в ладони.От кого: giganticbunny Старческое недержание?
Кому: giganticbunny Ты такой храбрый, когда далеко, малец. Гу, я сунул в нос кусок лаванды, пока на меня были направлены четыре пары глаз. Потом вспотел и чуть не умер на корточках от разрыва сердца, пока воровал ту самую лаванду.От кого: giganticbunny Лол Я это заскриню
Кому: giganticbunny Я позвоню твоей матери и попрошу забрать тебя или заблокировать твою карту. Телефон разразился мелодией, оповещая о звонке. Мин поднялся с кровати и потрусил в ванную комнату. Зная этих братьев, альфа закрыл за собой дверь, сев на закрытую крышку унитаза. Не успел провести пальцем по зелёной кнопке на экране телефона, как от кафеля на стенах отразился звонкий смех с той стороны громкой связи. – Господи, это так смешно. Ты пьян? – послышался сиплый от смеха голос из динамиков. – Как ты разговариваешь со взрослыми? – устало проговорил альфа, облакачиваясь спиной в тонкой чёрной футболке о холодный сливной бачок. – Гу, спрашиваю тебя как нестабильно гормонального подростка... – Эй! – У тебя бывало нечто подобное? Чтобы сосало где-то… под неизвестной ложечкой? – Из-за чего? – прошуршало из динамика, альфа на том конце провода явно открыл свой любимый пакет с мармеладом. – Из-за омег? Ванную комнату снова разрезал заливистых смех, от чего Юнги только поморщился. Он запутался ещё сильнее, что его, любящего контроль, невероятно пугало. Но написать племяннику Мин посчитал достойной идей. Он доверял ему, как себе, а Гук платил ему доверием с пелёнок. Юнги принялся ковырять пальцем дырку в джинсах на колене. Господи, ему слово снова 16. – Диагностирую у тебя сперматоксикоз, видишь, это последствия твоего вечного сидения в студии. – Откуда ты понабрался этого дерьма, Гук? – Не будь язвой, дядя, это мне 18, это я должен звонить тебе в панике по поводу омег. Дырка на джинсах с характерным рвущимся звуком поползла дальше. Что же за день-то такой? – Дядя, тебе 32. – Мне 32. – Ты устал с дороги. – Я устал с дороги. Чонгук вздохнул. – Я думаю, – сказал он без тени веселья, – ты достаточно морально вымотан за последнее время. Я знаю, что твоя боль в руках вернулась, а ты взял не те таблетки. Ещё я думаю, ты повёл себя не дурно, а нормально. Всякое бывает, правда? Юнги, сидевший ссутулившись и внимательно поглощая каждое слово, кивнул в пустоту. – Ты рассказывал, что у них очень душистый сад. Мне кажется, ты как хлорофилльный убийца просто немного… эм, поехал от запахов. И тебя немного занесло. В этом нет ничего зазорного. Расслабься, старик. – Надеюсь, мармеладка пойдёт у тебя не в то горло.Lana Del Rey – Gods & Monsters
Чимину было откровенно скучно этим вечером, даже заинтересовавший младших гость так и не спустился к ужину, ещё и под таким дурацким предлогом – мигрень. Омега, валявшийся в разобранной, готовой ко сну постели, лениво повернул голову, чтобы понаблюдать за снующим в вечернем туалете младшим братом. Эту пижаму, что сейчас была надёта на Тэхёне, омега придирчиво выбирал несколько часов, внутренне изнывая от невозможности выбрать между принтами с двумя вишенками на черенке или с дольками персиков. В любом случае Чимин был доволен и удовлетворён подарком, а уж брат – тем более. На столике, стоящем у окна, тлели с тонкой ветвящейся струйкой дыма на деревянной подставке несколько аромапалочек с запахом тягучим и тяжёлым, словно восточные фрукты растворяли в ладане. От сочетания с ночным сквозняком, размывающего аромат по всей комнате, у Чимина поджались пальцы на ногах. Ароматы всегда были его слабостью. Светлую голову юноше, что сейчас придирчиво рассматривал свои колени, перевернувшись на спину и подняв в воздух ноги, мучили мысли о незнакомце. Хоть он и мог смутно припомнить или выкопать из своих воспоминаний это лицо, но вот запах никак не улавливался. Чимин по своей натуре был любопытный, даже слишком, а незнание его тяготило не хуже жажды в душный день. Омега надул губы. – Вчера я так долго стоял на коленях, что на них появились синяки, – капризно протянул Чимин, коротким ногтем надавливая на фиолетовое с багряным пятно около коленной чашечки, пока от нажатия не появилась белая обескровленная полоса. Из-за приоткрытой двери в ванную комнату выглянул Тэ, удивлённо вскидывая брови, скрывающиеся под пенистыми пузырьками средства для умывания. Чимин повернул к нему голову, не переставая вонзаться ногтями в покрытые синяками колени. Кожа его щёк и скул расцветала розоватыми пятнами. – В этом где-то моя вина? Иди умывайся, мне завтра рано вставать. – Сейчас только двенадцать ночи. – И не спим здесь только мы, – фыркнул младший, растирая ладонями пенку. Как только за младшим закрылась дверь, Чимин уронил ноги обратно на постель, потягиваясь всем телом. Спать не хотелось от слова совсем. Чимин никогда не был против гостей в их доме, даже наоборот, для его любопытства это было крайне интересно. Родители не имели привычку обзаводиться знакомствами с серыми людьми, они все были удивительны по-своему, зачастую достаточно интересными и умными собеседниками. Часто младшие омеги наблюдали за гостями, вслушиваясь в завлекающие разговоры и смех, удобно устроившись на верхних ступеньках лестницы, откуда открывался вид на гостиную. Чимина это будоражило. Знание того, что за дверью в противоположном конце коридора, почти напротив их спальни, спал незнакомый альфа, который, решил Чимин, должен пахнуть просто одуряюще, распаляло искру веселья и похоти. Поставив «узнать аромат» как пункт в мысленный список «to do», омега резко сел на постели, придвигаясь к краю и проезжаясь промежностью по углу матраса. Это было даже больше, чем веселье, это было сродни веселья вкупе с играющим адреналином. Вытащил из шкафа накидку с будущей картины, ставшей любовью с первого взгляда. Ту самую из воздушной ткани, в которой омега тонул днём на коленях и клетчатом пледе. В глубине души он надеялся увидеть расцветающие цветами сирени свои колени изображёнными на холсте, он не сомневался в умениях своего художника. Бросив вещь на кровать, омега, подгоняемый разливающимся по телу жаром возбуждения и нетерпения, стал стягивать с себя домашнюю одежду, ногой отбрасывая ненужные шорты. Кожа от сквозняка, только обнажившись, сразу же покрылась мурашками. Отражение в зеркале во весь рост, стоявшего около вешалки с множеством разнообразных вещей, полностью устроило Чимина. Пару раз покрутившись вокруг своей оси, с эстетическим удовольствием отмечая плавное движение лёгкой длинной ткани в пол, омега направился в ванную комнату, по пути взлохмачивая волосы. Слегка подрагивающими руками открыв дверь, Чимин резко ворвался в душное пространство, но застопорился на первом же шаге. Помещение заволокло ощутимым паром от горячей воды, от чего зеркало, в которое рассматривал вошедшего омегу Тэхён, запотело. – На земле Богов и Чудовищ, он был ангелом, жаждущий жёсткого траха?** – пропел пудровый омега. Прикрыв за собой дверь, но не защёлкивая её, Чимин направился к брату, придерживая подол накидки. – Я хочу твою руку сюда, пожалуйста. Чимин протиснулся между краем раковины и бёдрами омеги, притираясь. – Пожалуйста, – повторил он. Нежный старший братец просиял любовью к этому белому кучку ткани, в котором почти полдня позировал для картины на твёрдой земле. Зажав зубную щётку между зубов, не заботясь о стекающей пасте с уголка рта, Тэхён взялся за узел широкого пояса, быстро развязывая его. Края накидки легко разъехались без поддержки, а пояс ненужным куском материала упал к ногам. Собрав большим пальцем стекающие остатки пасты со своих губ, пудровый омега мазнул перепачканым пальцем по губам Чимина, размазывая, касаясь подушечкой чуть неровных, но от этого только более очаровательных передних зубов омеги. – Тебе понравился этот Мин? Свободной рукой скользнув под лёгкую ткань, чуть касаясь, Тэхён провёл костяшками согнутых пальцев от ямочек Венеры* до середины поясницы, слегка потянув за светлые волоски. От этого движения Чимин вздрогнул, поджимая пальцы на ногах. Он даже здесь мог чувствовать стоящий в спальне аромат. – Мин забавный, – задумчиво кивнул омега, облокотившись руками о раковину, – и странный. – Не страннее, чем мы с тобой. Левой рукой пудровый принялся дочищать зубы, пока правой выводил восьмёрки на тёплой спине. Это странно, но Тэхён проникся каким-то дружеским чувством по отношению к своему будущему учителю, что-то в нём показалось ему таким же сломанным, как и у него самого. Он пах располагающе? Омеге удалось пересечься с альфой ещё раз, когда тот помог с затаскиванием этюдника и холста по лестнице, за что Тэхён был искренне благодарен, но также очень удивлён, что его брат не услышал аромата альфы. Сославшись на разумный и логичный вывод про разыгравшуюся в саду аллергию Чимина на пыльцу, Тэхён сплюнул пасту в раковину, включая воду, от чего попавшая в раковину часть тюлевых рукавов намокла, прилипая к коже. – Я хочу быть самым странным только для тебя, но в любом случае... – заговорщически зашептал Чимин на ухо брату. – Он спит. Сейчас. Совсем рядом с нами. – Хочешь явиться дурманом в его снах? – расцвёл квадратной улыбкой Тэхён. – Это ты хочешь этого. – Безусловно. Переключив воду на более горячую, младший убрал руку с талии брата. Он принимал правила игры этого жаждущего ангела. – Если я стану чуть более хорошеньким, я смогу стать твоей деткой?* – Я теку от тебя, как самая блядская блять, мой дорогой братец. Не успев и рта раскрыть, Чимин оказался развёрнут лицом к зеркалу и больно прижат нежной кожей низа живота к холодному краю раковины. Омега мелко задрожал, приподнимаясь на носочках, как только чувствительной кожей на сгибе коленей почувствовал чужое тяжёлое дыхание и руки, что комкали и задирали длинный подол накидки. – Ты мне льстишь, – выдавил из себя Чимин. Прогибаясь и подставляясь под широкие мазки языка, проходящие по влажным, даже мокрым, бёдрам и промежности, иногда балуя ягодицы, омега упёрся в дальний край раковины, почти ложась на неё. Он обожал чувствовать себя таким. Как ебучее эскимо, поглощённое горячим ртом. Тэхён дрожал не меньше брата, он всегда был звонкий, не важно, отдавая или беря, омега любил щекочущие вибрации в горле от стонов и звуки нетерпеливого скулежа. Чимин любил его голос в эти моменты также сильно, как и его язык внутри себя. Чимин так любил его, что казалось мог в любой момент возненавидеть. Омега мог чувствовать кожей, как трепещут ресницы брата, как его дыхание становится прерывистым, а аромат смазки вспыхивал удушением. Захватив с собой пояс от накидки, Тэхён поднялся на негнущихся ногах, почти пошатнувшись. Вытерев рукавом пижамы следы от сладко пахнущей смазки с кончика носа, Тэхён намотал на кулак конец пояса, перекидывая ткань через голову брата и затягивая за концы на затылке на манер кляпа. Часть пояса, что оказался во рту Чимина, начал пропитываться скопившейся слюной. По запаренному помещению раздался протяжный стон, несколько прядей оказались затянуты вместе с узлом, отдавая тупой болью. Тяжело дыша, Тэхён перевёл взгляд с оголенных ямочек Венеры на своё отражение, откуда на него в ответ смотрел раскрасневшийся, взъерошенный и до предела возбужденный омега. Иногда младший начинал тонуть в себе, путаясь всё больше, почти касаясь песчаного дна. Но это не отменяло того, каким пятном по внутренней стороне его бёдер растекалась вязкая горячая жидкость, но и не отменяло желания, которое так пугало его. Которое так не свойственно таким, как они. Тэхён посмотрел на брата, встречаясь распалёнными взглядами в отражении. Его сжирали заживо. Не прерывая зрительного контакта, Тэхён принялся дрожащими в возбуждении руками распутывать узелок из ленточек на поясе пижамных брюк под тихое поскуливание почти под собой. Это было горячо и до одури скользко, это заставляло ресницы трепетать, а глаза закатываться почти до боли. Тело его омеги под ним казалось обжигающим, ради этих звуков он был готов сам сожрать заживо. С каждым толчком, который заставлял блестящие от слюны губы приоткрываться в протяжных стонах, заглушаемые потоком горячей воды из крана, в младшем омеге, Тэхёне, цвело требовательное и чуждое желание, но такое простое. Кто ещё может похвастаться, что вонзил свои зубы в загривок самого падшего ангела? Задрав полы белоснежной накидки чуть выше, что вместе с пышными тюлевыми рукавами походило больше на чёртово облако, чем на элемент одежды, Тэхён, скользя ногами по матовому кафелю, сильнее вжался бёдрами в содрогающегося брата. Он трахал ангела на ебанном седьмом облаке. Стон получился высокий и почти сорванный, горло сводило спазмом. Чимин, чью голову так грубо запрокидывали, намотав на кулак концы пояса, так и не посмел ни на секунду позволить себе прикрыть от удовольствия глаза. Он изучал, поглощал, не разрывая зрительного контакта, губы дрожали и от этого дикого удовольствия вперемешку с собственными частыми высокими стонами. От переизбытка ощущений и звуков, и поднимающейся в маленьком помещении температуры Чимину казалось, будто его разделывали на самом шипящем камне Ада. Он трахал его глазами, за что вытрахивали всю его душу. От размашистых толчков несколько раз омега проезжался взмокшим лбом о зеркало. Его поглощало целым букетом чувств, но самым большим удовольствием, которое доводило его до внутренней дрожи у основания члена, было наблюдать, как над ним, накрывая своим телом, вжимая в себя до ярких синяков от пальцев, склонялся его омега. Чимин мог чувствовать себя в безопасности, чувствовать себя любимым, он мог чувствовать себя живым. С ним. Это доводило его до исступления каждый раз, стоило члену его омеги проехаться раскрасневшейся головкой ровно по заветному местечку. Уперевшись ладонью в ещё сильнее запотевшее от горячего дыхания зеркало, Чимин застонал так тягуче, насколько позволял мокрый кляп во рту. Тело омеги затрепетало и крупно задрожало, заставляя выступать на ресницах соленым каплям, когда небольшую ладонь накрыла другая, чуть больше, крепко переплетая пальцы, от чего костяшки больно прижимались к поверхности зеркала. «Так звучит любовь, Минни». ______________________ *Syringa (лат.) – Сирень, сем. Маслиновые. Символика сирени неоднозначна. С одной стороны она является символом весны, вечной любви, с другой – символом печали. *На языке цветов сирень – первый букет любви. *Лиловый цвет – лиловая сирень на языке цветов символизирует «первые волнения любви» *Слух как у слона – у слонов не только великолепный слух, но и выдающийся нюх. Согласно другому исследованию, которое недавно обнародовали генетики из Университета Токио, слоны обладают рекордным количеством генов, отвечающих за обоняние: их около 2000. Это в два раза больше, чем у собак, и в пять раз больше, чем у человека. *Этюдник – небольшой (деревянный) ящик с принадлежностями для живописи и местом для этюда. *«На земле Богов и Чудовищ, он был ангелом, жаждущий жёсткого траха?», «Если я стану чуть более хорошеньким, я смогу стать твоей деткой?» – Чимин и Тэхён цитируют строчки из песни Lana Del Rey – Gods & Monsters. *Ямочки Венеры – сагиттальные симметричные углубления, иногда видимые в нижней части человеческой спины, сверху от ягодичной расщелины. Скандинавская легенда рассказывает, что сирень была создана богиней Весны. Разбудила она Солнце и радугу Ирис, смешала их лучи и, идя с юга на север, стала осыпать ими Землю. И тотчас повсюду – на лугах, полянах, ветвях деревьев появились яркие цветы. Но когда богиня добралась до Скандинавии из всех красок радуги остались только лиловая и немного белых лучей солнца. Она сбросила их на растущие там кусты. Ветки сразу же покрылись благоухающими лиловыми и белыми гроздьями цветов, которые так пышно покрывали кусты, что даже не было видно листьев. Вот так все северные страны покрылись лиловой и белой сиренью.