Oshibana

Can We Kiss Forever? – Kina feat. Adriana Proenza

      – Вам нравится?       Юнги чертыхнулся, вздрагивая.       – Ещё слишком рано, я думал здесь никого нет, извините, – альфа замялся. – Я никогда раньше не видел подобного в живую. Обычно только читал об этом или видел что-то наподобие общественных. Но частного никогда.       Омега расплылся в улыбке, плотно прикрывая за собой стеклянную дверь. Около небольшого высокого столика на прорезиненных колесиках лежал секатор и несколько пар садовых перчаток с ярким принтом, рядом с которыми стояла пузатая лейка с длинным тонким носиком и ручкой, изогнутой широкой дугой. Запахнув потуже халат, Чимин подхватил заполненную отстоявшейся тёплой водой лейку.       – Я хотел полить растения до полуденного солнца. Иначе мои бегонии могут случайно обжечь листья.       Серьёзный вид растрёпанного после сна омеги в атласном халате лилового цвета с персиковым оттенком, с широкими рукавами с бахромой по краю манжетов и грубой вышивкой в районе локтей, а также с кисточкой на концах пояса, что болтались от каждого движения, позволил смешку вырваться из груди альфы. Мин Юнги уже серьёзно склонялся к мысли, что в этом семействе какой-то чёртов дресс-код, а он тут не краше репы трёхнедельной давности, забытой в холодильнике между баклажаном и цукини. Ох, а эти омежьи тапки…       – В смысле обжигают листья? – недоверчиво поинтересовался альфа, пытаясь выхватить взглядом в зелёном море нечто, под названием «моя бегония», но безуспешно.       Чимин поманил к себе пальцем.       – Потрогай, – омега схватил мужчину за запястье, направляя руку к цветку в глиняном горшке кирпичного цвета. – Что чувствуете?       Юнги осторожно огладил поверхность листа.       – Они… немного пушистые?       – Всё верно. Поэтому капли воды могут задерживаться на их листьях, что и обжигает солнце под действием лучей.       Юнги так увлёкся рассматриванием бегонии с рыжеватыми цветками по имени Ив (в почву цветка была воткнута специальная садовая палочка, похожая на маленький указатель, на которой и было написано имя цветка, во всяком случае краем уха Мин услышал то же самое обращение к этому цветку и из уст омеги), что и не заметил исчезновение Чимина рядом с собой. На секундочку Юнги даже стало немного завидно от этого бушующего сада, который хоть и состоял без всякой экзотики, но просто имел растения, которые можно найти в ближайшем садовом магазинчике. Лично у альфы никогда не было такого тесного понимания с этой сферой. В последний раз, когда Юнги притащил домой захудалый кактус, который, как он сказал «показался таким же одиноким», тот через неделю уже пожелтел и чуть не испустил дух прямо на подоконнике гостиной. Благо, что Гу, проходящий мимо с бутылкой воды, сжалился над некогда зелёным существом и забрал его себе, напоследок кинув, что теперь кактус носит имя «Грег».       Зимний сад семьи Ким – это просторная стеклянная пристройка к зданию дома, которая имела двускатную крышу, пол с подогревом и выход на улицу. Снаружи этот маленький домик выглядел ничуть не хуже сказочного и хрустального, а вечером и вовсе, благодаря освещению, создавал образ яркого огня, к которому хотелось, как мотыльку к свету, полететь, размахивая тусклыми крыльями. Здесь было уютно и в каком-то смысле дико, все эти растения, расположившиеся на всех доступных поверхностях, включая в себя столы, сколоченные ящики, стелажи, даже просто на полу, создавали образ островка успокоения, где можно было бы спрятаться от всего мира и даже самого себя. В двух углах сада, точнее сказать, оранжереи, находились места для отдыха и созерация в виде ротанговой мебели с мягкими белыми подушками. На пару кресел были накинуты пледы и даже несколько пушистых белых искусственных шкурок, над ними склонялись растопыренные ветки высоких фиников. Островки скрывались и словно исчезали в буйстве цветов рододендрона и горшков с бугенвиллеями.       Сейчас на центральном столике с чёрной стеклянной поверхностью, между растениями в плетёных кашпо, остывал забытый на подносе заварочный чайник. А между креслом и диванчиком, на котором лежала раскрытая книжка с закладкой из фантика конфеты, стоял в большом узорчатом горшке цитрус с яркими плодами, которые даже со своего места мог сейчас видеть гость.       Опустившись на высокий деревянный табурет, стоящий между стойками с многочисленными растениями, альфа глубоко вздохнул, любопытно разглядывая пространство в поисках омежьей фигуры в лиловом халате. На ногах Чимина были пушистые тапочки по образу похожие на тигра или даже – тигрёнка, они тихо шуршали подошвами о напольное покрытие сада. Даже спустя время альфа чувствовал себя всё ещё не в своей тарелке, но ловить шлейфы отдалённых, почти глухих запахов, было приятно. Ему здесь было уютно, намного уютнее, чем в собственной пустой квартире с серо-голубыми стенами, хоть и новый жилец в виде племянника оживлял её, но здесь его будто окутывали пуховым стёганым одеялом в морозный вечер.       Альфа посмотрел на свои раскрытые ладони, несколько раз сжимая и разжимая пальцы. Чуть грубоватые подушечки с вертикальным полосками на рисунке кожи ощущались замерзшими, хоть в саду и поддерживалась постоянная комнатная температура. Здесь даже дышалось как-то иначе.       Как-то легче.       Коснувшись розоватого кончика замёрзшего носа и поправив очки обратно на переносицу, альфа плотнее завернулся в кофту, пряча ладони под манжеты. Фигура в атласном халате то появлялась, то исчезала в зеленоватом цветущем море. Даже если снаружи этот сад казался не таким и большим, то зайдя внутрь, он мог оказаться бескрайним.       Альфа никак не мог уложить в голове, как можно запомнить и уследить за таким количеством растений, если в этом зимнем саду была только часть, а ещё были в доме и в саду на заднем дворе, какие-то ещё имена… Ничего в этом месте не работало, как надо, даже кактусы цвели регулярно. Из собственных размышлений музыканта вывел тихий, но высокий голос омеги. Чимин на ладони протягивал большой лист с крупным черешком. Юнги даже удивился, насколько глянцевый был лист и насколько насыщенный цвет тот имел.       – Что это? – спросил Юнги, со всей трепетностью принимая принесённый подарок. – Это мне?       – Почему так много вопросов с утра? – насупился Чимин. – Это Вам. Будем укрощать Ваш страх растений, а то Ив гладили так, будто она способна откусить пальцы.       Юнги поднял на омегу взгляд, но тот лишь поставил руку с лейкой в бок.       – Спасибо?       – Это лист фикуса каучуконосного, и сейчас Вы пойдёте за мной вместе с этим листом и желанием стать родителем.       – Каким родителем? – запястье альфы снова было схвачено маленькими цепкими пальцами, заставляя последовать за омегой.       – Пока мы идём, придумайте имя, – Чимин обернулся, серьёзно посмотрев на мужчину. – Только красивое. Вы ещё же не завтракали, да? Ну и отлично. Знаете, когда все уходят утром по своим делам, становится так пусто, а папа отсыпается чуть ли не до обеда. Мне скучно, а значит, Вы становитесь новой жертвой. Омлет?       Юнги остановился, вкладывая листок обратно в ладонь омеги.       – Омлет.       Можно сказать, что это даже было больше похоже на побег через две ступеньки по лестнице в свою гостевую комнату, чем на просто бег. Вечно эти таблетки забываются. Также Юнги испытал и толику радости на минуту перевести дыхание от такого болтливого и активного юноши.       Наверняка и запах у него был такой, что достигал тебя на другом конце дома. Но Юнги мог только догадываться.       Спустившегося Мин Юнги с картонной коробочкой в кармане мягких штанов встретил широкий наполненный водой стакан, в котором уже гордо стоял тот самый зелёный листок. Данный подарок расположился ровно на середине пустующего кухонного острова.       – Это омлет?       Чимин обернулся на мгновение от плиты и снова отвернулся обратно.       – Не омлет, а фриттата*, это итальянский омлет, хотя да, сути дела это не меняет. А это, – омега указал лопаточкой себе за спину, – Рудольф. Поздравляю с отцовством.       Рудольф, мать его.       Кинув пачку таблеток на столешницу, мужчина уже хотел подойти и помочь с приготовлением своего же завтрака, только вот второе действие ему так и не дали совершить, омежье тело резво отпихнуло Мина от поля готовки.       – Нет, – сказал Чимин, – я хочу поесть из этой чудесной вычурной сковородки, так выглядит более атмосферно. Вы не против разделить завтрак со мной?       Юнги опешил.       – У меня есть какой-то выбор?       – Ни в коем случае, – разулыбался Чимин.       Когда сковородка, отчасти похожая на старинную и отчасти на чугунную, стояла на специальной подставке, а омега во всю копошился в ней своей вилкой, облокотившись локтями на стол, то Юнги боялся поднять на того взгляд. Возникло странное чувство, похожее на страх от того, что его выверенный режим, даже если альфа был в отъезде, так грубо испортили, не спросив разрешения. Как будто если бы он выполнил всё по своему личному обычному порядку, то ничего плохого не могло бы случиться. Это было как традиция на удачу. Но надо заметить, что кофе здесь был отменный. Юнги вытянул носом аромат напитка – хоть что-то он мог почувствовать.       Чимин, сидевший вполоборота на барном стуле и закинув ногу на ногу, слегка покачивал одной, от чего болтающийся почти на пальцах тапок бил по пятке.       – Следите за уровнем воды Рудольфа, – повторил в который раз омега, прожевав и отпив воды. – Если всё получится, то я даже научу Вас пересаживать этого чудесного мальчика, как только у него появятся беленькие корешки.       – Почему мальчика? – отправив в рот кусок омлета, спросил альфа.       Надо отметить, альфа почти внутренне трепетал в блаженстве, так давно он не ел нормальной домашней еды. Юнги, конечно, умел готовить, да только настроение было на это почти никогда. Или просто не для кого. Юнги ещё не решил, но за рационом племянника следил усердно и исправно.       – Что у Вас за вопросы такие? Это же естественно. Смотрите, это мальчик, – Чимин указал рукой на растение, округлив в недоумении глаза, будто это было самое элементарное во Вселенной.       Юнги посмотрел на лист, стоявший по левую руку от него и ароматно пахнущего омлета, от которого, кстати, осталось совсем чуть-чуть. Честно сосредоточившись на зелёном существе и посмотрев с минуту, Юнги, к сожалению, ничего не почувствовал и не понял, мальчик это или девочка. Но перечить не стал, чтобы не усугублять.       Мужчина кивнул.       – Вот-вот, видите, и я о том же, – покивал Чимин, разделавшись со своей половиной завтрака.       – Что я должен с ним делать? Разговаривать? У меня не очень с этим, честно говоря.       Омега фыркнул, следя за тем, как альфа вытащил блистер из упаковки.       – Слишком много у Вас вопросов, теперь моя очередь. Я могу полюбопытствовать? – спросил юноша, сложив руки, как прилежный ученик.       Вытащив две таблетки, альфа поднял усталый взгляд на омегу.       – Пожалуйста?       Юнги кивнул, закидывая таблетки в рот и запивая их приличным глотком воды.       – Вы простудились, пока ехали к нам? – спросил омега, потянувшись, чтобы посмотреть название упаковки таблеток. – Знаете, если да, я могу заварить один вкуснейший чай с имбирем.       – Нет, – перебил альфа, мягко забирая из рук омеги картонную коробку, даже не обратив внимания на секундное замешательство Чимина, – я не простудился, но спасибо за беспокойство.       Омега нахмурился.       – А что тогда?       – А ты не слишком любопытный для незнакомца или в этом семействе все такие? – упрекнул младшего Мин.       – Вообще-то все такие.       – Оно и видно.       Чимин надул губы, спрыгивая со стула под вздох альфы.       – У меня артрит пальцев рук или как-то так, – ответив на интересующий Чимина вопрос, Юнги проткнул вилкой последний кусочек омлета.       Омега замер, поставил грязную посуду обратно на стол и залез на стул. Он во все глаза уставился на сидящего перед ним альфу, от чего тот немного смутился.       – А как же Вы согласились? – недоуменно спросил омега. – А можно посмотреть?       Юнги подумал, что уже превысил лимит удивлений за сегодняшнее утро, поэтому согласно протянул омеге свои руки.       – Пока я могу позволить себе такую роскошь как игра, – Юнги проследил за осторожными касаниями мягких пальцев омеги. – В скором времени это прекратиться. Я посчитал, что было бы хорошей идеей воспитать себе ученика на замену, твой отец говорил раз сто слова «талантливый» и «Тэхён» в одном предложении. Я не смог отказать.       – Тэ очень талантливый, он не подведёт Вас. Я ручаюсь за него, – закивал Чимин.       Дыхание альфы замерло и затрепетало, словно крылья бабочки, когда нежные касания обласкали воспаленные костяшки рук и подарили своё тепло больным пальцам.       – Мне очень жаль слышать это, – продолжил Чимин.       Он положил широкие ладони альфы на свои раскрытые, аккуратно сжав пальцы и продвигаясь вперёд, чтобы погладить большими пальцами почти бесцветными запястья с узором из вен, скрывающийся за манжетами кофты. Юнги не мог и вспомнить, когда его в последний раз держали так. И держали ли вообще.       – Всё в порядке, – выдавил из себя альфа нечто наподобие улыбки. – От этого ещё никто не умирал.       Омега нахмурился, аккуратно высвободив одну руку только затем, чтобы мягко стукнуть Юнги по лбу, сразу же возвращая на место, чтобы продолжить одаривать своим теплом.       – Поэтому у Вас нет запаха? Я никак не могу почувствовать.       – Ты со всеми незнакомыми людьми ведёшь такие беседы? Это немного бесцеремонно, знаешь ли.       Юнги не хотел признаваться себе, до какой степени это тепло было обжигающим и приятным. Какой раз по счету он уже испытал непонятный страх в этом доме? Альфа сбился со счёта на втором десятке.       – Когда я был маленьким, у меня был период слишком сильной любви к различным бантикам. У папы в альбоме есть эта фотография, где я и большой бант прямо на макушке, – Чимин кивнул, поиграв бровями. – теперь Вы знаете мой секрет. Знаете мой за Ваш, Ваш – за мой.       – Отчасти это правда, – вздохнул альфа, чуть шевеля пальцами и разминая их. – Как мне напомнил Гу, я по своей глупости взял не те таблетки, так что, как только накопительный эффект от тех пройдёт, ты сразу это учуешь. Проще говоря – побочки.       – А как же эти? – Чимин поворотом головы указал на пачку, осторожно укладывая руки альфы на столешницу, чтобы сразу накрыть их своими, не теряя тепло. – А кто такой Гу?       Юнги потёр о предплечье чешущийся кончик носа.       – Ох, подождите, – омега потянулся ещё сильнее, поправляя сползшие очки альфы. – Вот так, – улыбнулся юноша.       Прокашлявшись, Юнги всё-таки продолжил и даже ни на тон не покраснев.       – Гу мой племянник – альфа восемнадцати лет, тот ещё засранец, если честно, – губы Юнги коснулась тень улыбки, а лицо расслабилось. – Контролирует меня, как будто я какой-то недееспособный старикан. А эти таблетки – просто обезболивающее, не такие сильные, как те, что я по ошибке оставил дома.       – Да Вы ещё и дядя, – улыбаясь, сказал Чимин, осторожно похлопывая по раскрытым ладоням альфы.       Где-то в глубине дома хлопнула дверь, а затем послышалось шарканье подошв розовых тапок о пол. Ещё раз улыбнувшись, Чимин спрыгнул со стула.       – Мне было очень приятно с Вами познакомиться, Мин Юнги, – тихо сказал Чимин, одаривая альфу глазами-полумесяцами, от чего тень улыбки Юнги почти исчезла, а на её замену приходила настоящая.       – Как вкусно пахнет, Минни! – раздался звонкий голос старшего омеги, – Господи, как же я обожаю твои завтраки. Клянусь своим садом, вот честно.       Явив себя сыну и гостю, Джин засветился от счастья. Его пижамная рубашка была застёгнута с ошибкой на одну пуговицу, сбивая весь ряд.       – Доброе утро, сладкие мои, – пропел омега, бодрым шагом направляясь к своему месту. – Юнги, Минни, я голоден, как волк, и как только я убью в себе это голодное чудовище, мы все... – Джин посмотрел на сына, а затем – на гостя, положив свои руки на их, продолжил: – Мы отлично втроём проведём время. У нас гостей не было сотню лет, я безумно истосковался.

***

Such a Whore (Stellular Remix) – Jvla

      – Что это за кошмар? – альфа содрал с омеги бейсболку с рисунок из пальм и белой сеткой с задней стороны. – Это что, розовые волосы?       – Отвали, – Чимин выдрал вещь из цепких рук, водружая её на место.       – С чего такие перемены?       – Мне не идёт? По-моему, даже очень идёт.       Покопавшись с минуту в рюкзаке, омега выудил белый чехол с солнцезащитными очками.       – О нет, – протянул Хосок.       – О да, – Чимин вытащил из чехла очки с бело-розовыми полупрозрачными стёклами в виде сердец, и надел их, покрасовавшись своим отражением в боковом зеркале автомобиля. Он протянул альфе раскрытую ладонь. – Открытку, пожалуйста.       Со вздохом достав из внутреннего кармана пиджака открытку, Хосок вложил её в ладонь юноши.       – Мадрид, – воскликнул Чимин, вертя в руках кусок картонки с яркой фотографией. – Он красивый.       Мужчина хмыкнул.       – Зачем все эти условности? Неужели я не могу позвонить тебе или написать в ебанное приложение?       – Потому что это красиво, Хо. Знаешь, как быстро я бегу, чтобы сразу забрать это, – Чимин потряс открыткой, – из почтового ящика. Это романтично. Почти, как письма голубями.       – Они везде гадят, – поморщился альфа.       – Не только голуби гадят, Хо. Гадит и этот Нунг, но я его не помню.       Вздохнув, мужчина вытащил из переднего кармашка джинс салфетку, протянув сидящему по правую руку омеге.       – Я не потерплю жвачек на работе. Это некультурно и опасно.       – Ты нудный.       Чимин сплюнул розовую субстанцию на салфетку, после чего та была скомкана и засунута в маленькое переполненное отделение на панели, что использовалось, как пепельница, и Хососку пришлось приложить силу, чтобы закрыть его.       – Клубничная, – улыбнулся Чимин.       Хосок закатил глаза.       – Я делаю это только из-за того, что не хочу лишиться головы от руки твоего отца. Кто поверит мне, что я от большой любви не убил его прекрасного птенчика, а ты всего лишь подавился этой мерзостью?       – Так как гадит Нунг? – хихикнул омега.       – Он не является чей-либо рукой или что-то в этом роде, хоть это и мелкая сошка, но достаточно меткая, – Хосок кивнул на ничем не примечательный многоэтажный дом, – как видишь.       – Что-то вроде посредника? – Чимин проследил за взглядом альфы.       – Что-то вроде. Даже больше чем бумажная работа. Нунг один из тех, кто помогал подготавливать документы для следующей продажи. Перепродажи.       Чимин пожевал губу, насупившись.       – Старше или младше?       – В основном дети.       Обычная серая типовая многоэтажка среди нескольких таких же располагалась в районе без излишков, где была возможность свободно пройти в подъезд, стоило только дождаться выходящего жильца. Здесь всё состояло исключительно из серых, грязно-синих тонов и оттенков, и дело не в покраске фасадов или облупленных детских зон с песчаным покрытием. Дело в людях, которые могли харкнуть дальше, чем видели.       Предварительно оставив очки как раздражающий подарок для альфы, ожидающего в машине с кондиционированным воздухом, Чимин направился к подъезду, закинув в рот ещё одну пластинку клубничной жвачки, не забыв выкинуть обертку наподобие фольги в ближайшую ржавую мусорку. Прилипчивая песня из рекламного ролика пачки хлопьев никак не хотела прекращать свой круговорот, поэтому, толкая тяжёлую дверь на лестничную клетку, Чимин уже пел себе под нос её припев. Юношу в полосатой кофте нужный этаж встретил затхлым запахом духоты и мигающей лампочкой, которая висела на проводах где-то в середине коридора.       Подскакивая от нетерпения, юноша играюче пересёк узкое помещение и остановился напротив двери болотного цвета. Переведя дыхание, омега обрушился кулаком на дверное полотно, от чего висящие на ней цифры с номером квартиры брякнули. Только спустя минуту и нескольких продолжительных нажатий на звонок, от которого собаки в соседних квартирах взвыли не своими голосами, хозяин квартиры решил появиться на пороге.       – Вы меня заливаете, – сказал Чимин.       Мужчина смерил омегу презрительным взглядом, проигнорировав вопрос, он попытался закрыть дверь, но был остановлен ногой в массивном кроссовке, которую всунули в проём.       – Я тебя впервые вижу.       – Зачем тогда открывали? – омега склонил заинтересовано голову на бок. – Живём в благополучном районе, не правда ли?       Попытавшись закрыть дверь ещё раз, мужчина вздохнул:       – У меня нет никакой течи.       – Это уже я сам посмотрю, мои обои на кухне в полном дерьме теперь, – Чимин толкнулся плечом в дверь, протискиваясь внутрь. – Фу, ну и вонь. Когда я въезжал, мне сказали, что это свежий ремонт. Что я скажу хозяину? «Извините, у меня оказался тупорылый сосед сверху, точнее у Вас?»       Бета.       Задев плечом юношу, мужчина двинулся на кухню, которая скрывалась за поворотом прихожей. Это было что-то вроде однокомнатной квартиры, только перегородка между кухней и единственной комнатой была снесена. Здесь не пахло чистотой или свежевыстиранным бельём, здесь словно не было запаха вовсе. Словно вакуум. Улыбнувшись, омега направился за хозяином дома, по пути осматривая пространство.       Тусклые обои на неровных стенах с иногда встречающимися жёлтыми пятнами от жира с грязных рук вокруг выключателей. Плотно закрытые окна и газеты – здесь они были почти на любой горизонтальной поверхности. Чимин потёр лоб. Иногда объявления о продаже породистых котят не были о котятах вовсе.       – Вы живёте один? – спросил полосатый омега.       – Я не заинтересован в твоей дырке, малыш, – со смешком сказал бета, раскрывая дверцу под раковиной.       Чимин поморщился.       – Женщина на фотографиях была единственная, кто Вам дала? Надеюсь, это был хороший опыт.       – Заткнулся бы ты, – бета указал рукой на пространство под раковиной. – Убедился? Теперь проваливай ко всем хуям.       Кивнув, омега деловито прошёлся в обуви через ковёр в комнате, оставляя следы с подошв. Он подошёл к окну и посмотрел вниз, поймав взглядом знакомую крышу автомобиля, спрятанную за листвой деревьев. Сегодня было пасмурно. Чимин развернулся на пятках, широко и белозубо улыбаясь бете.       – Даже не угостите меня чаем? Из Вас никудышный хозяин.       Бета облокотился бёдрами о кухонную столешницу, выжидающе смотря на омегу перед собой, который уже удобно расположился на диване, закидывая ноги на кофейный столик, предварительно скинув с него все газеты. В его руках уже красовалась рамка с фотографией, которую тот с интересом рассматривал. У мужчины от злости заходили желваки.       – Я могу вышвырнуть тебя, не задумываясь.       – Ох, давайте, я люблю пожёстче. – весело хихикнул Чимин, разворачивая рамку фотографией к хозяину квартиры. – А это тот самый плод Вашего единственного опыта?       Хихикающий омега заливисто рассмеялся, наблюдая за стремительно багровеющим лицом беты. Это доставляло ему неописуемое удовольствие, как бесплатное представление. Утерев подушечками пальцев выступившие от смеха слезы и выдохнув, Чимин поставил фоторамку обратно, сразу укладывая фотографией вниз. Он не хотел, чтобы она видела это.       – Милая девчушка, не переживайте. Она пошла не в отца.       Мужчина, наблюдавший за весельем, взял со столешницы свою кружку с недопитым кофе и, дыша через стиснутые зубы, направился к сидящему на диване омеге.       – Убирайся, – процедил бета. – Как ты сказал, здесь район неблагополучный. Куда побежишь залечивать побои, к мамочке под юбку?       – А Вы бы залечили свои побои под моей юбкой? – Чимин убрал ноги со столика. – Нонг?       Кожу скулы резко обожгло горячим ударом, зацепив собой внешний уголок глаза. Чимин зашипел.       – Вставай.       Бета схватил омегу за ворот кофты, резко ставя на ноги и встряхивая. Остатки недопитого кофе в кружке с отколотым куском края от удара оказались выплеснуты в лицо вместе с гущей, оставшейся от заварки молотого порошка. Под омежье шипение бета грубо толкнул юношу в плечо по направлению к двери.       – Захлопнешь за собой дверь, малыш.       Сделав пару шагов, скрываясь из поля зрения разъярённого беты, Чимин остановился, чтобы перевести дыхание и выгрести остатки кофе из глаз, теперь они безумно слезились, а из носа потекло. Так удачно подвернувшийся шарф, который висел, видимо, на крючках в прихожей со времён зимы, оказался свернутым жгутом. Нос Чимин вытер рукавом любимой, но к сожалению, напрочь испорченной кофты, и широким шагом направился обратно.       Заприметив маячевшую спину мужчины, с короткого разбега омега запрыгнул на спину бете, скрещивая ноги на животе мужчины под новый приступ звонкого смеха. Шарф оказался перекинул на шею беты, а концы намотаны на кулаки омеги, которые он затягивал со всей силы.       – Малыш соскучился по папочке и не смог уйти, папочка простит его? – весело взвизгнул Чимин, цепляя плечом угол стены.       Чем сильнее затягивалась удавка, тем сильнне и яростнее раздавался почти звериный рык, вздутые вены на виске и шее беты пульсировали, пот скапливался каплями на висках. Мужчина вцепился в удушающую ткань в попытках освободиться, падая спиной на вертикальные поверхности, пытался скинуть вцепившегося юношу, чьи зубы уже вонзились в ухо, прокусывая его и пачкая кровью подбородок вместе с воротом одежды. Больно приложившись об угол навесного шкафчика прямо между лопатками, Чимин пронзительно вскрикнул, спрыгивая с задыхающейся туши. Ненависть вскипела в нём, забурлила и, лопаясь большими пузырями, омега отпихнул от себя мужчину, от чего тот, не удержавшись на ногах от запинки от край ковра, рухнул на придиванный столик и проломил его в щепки под своим весом.       Тяжело дыша, Чимин рухнул сверху на стонущего бету, садясь и смыкая руки на его шее, впиваясь ногтями и утробно рыча. Дёргающееся распростёртое тело под ним затрагивало безумные чувствительные нотки. Он любил это ощущение, бьющееся пульсом под кожей, он всегда отказывался от холодного оружия, делая исключение только для изысканных ножей с закалёнными лезвиями, но и то редко. Чимин считал, что искусство должно твориться кожей, без всякого посредника.       – Сука, – прошипел бета, обхватывая мозолистыми руками шею омеги, сжимая удушающе сильно, до искр в глазах.       Кофта неприятно липла влажной тканью к вспотевшей спине, вызывая дрожь у перевозбужденного тела. Это было немного стыдно признать, но там, внизу, всё наливалось колющимся теплом и скручивалось в тугой узел, а по рёбрам и бокам пробежались мурашки, заставляя припасть пахом к чему-то твёрдому, создавая приятное давление.       – Сильнее, урод, – просипев, юноша втянул носом воздух, сдавливая руками шею жертвы сильнее, прикрывая глаза.       Эти красные свиные глазки наливалось кровью и закатывались, создавая поистине прекрасное зрелище, но оно не могло быть сопоставимо с тем, как в пик давления пальцев беты в месте сонной артерии в голове омеги взрывался целый фейерверк. Настолько яркий, что ослеплял своей вспышкой, обрывая все органы чувств. Только там, где в твёрдую ткань джинс упиралась максимально до яркой красноты возбужденная и чувствительная плоть, создавалось ощущение адского пламени, гореть в котором Чимин хотел бесконечно. Чем дальше уплывало сознание омеги, тем ярче становилась вспышка удовольствия, она концентрировалась дрожью в руках, скользя до локтей и лаская бёдра.       Слабеющая хватка на собственной шее вырвала из груди рваные вздохи и затуманивала взгляд, всё расплывалось, поглощая омегу в сладкую, тягучую, как солёная карамель, негу. Как только руки исчезли с расцветающий синяками кожи, рухнув со слишком громким грохотом на остатки от стола, Чимин выпрямился, на мгновение запрокидывая голову с протяжным удовлетворённым стоном. Коснувшись побелевшими от напряжения пальцами своего паха, омега широкими движением растёр его, чуть сжимая, вырывая этим дрожащие стоны, крупно содрогаясь всем телом.       Чимин упёрся взглядом в потолок, пытаясь проморгаться, надрывно дыша. Посидев с минуту, он перевёл взгляд на замершее лицо мужчины странного мутного цвета, похожего на грязную палитру. Широко замахнувшись, до острой колющей боли в ладони Чимин отвесил бете звонкую и яркую пощёчину, от чего голова мужчины завалилась на бок. Чимин скатился с тела, растягиваясь рядом, подобно до отвала наетому коту на нагретом участке солнцем.       Выудив из заднего кармана чудом уцелевший телефон с чехлом хеллоу кити, Чимин разблокировали его и открыл меню, где и нажал на значок в виде персика.

Приложение peachy

«Звонок»

«Помощь»

«Готово»

      Щёлкнув по кнопке «помощь» и подписав про рюкзак, омега раскинул руки и ноги, довольно улыбаясь. Разморенный, пролежав так всё время до звука приближающихся шагов, Чимин приподнялся на локтях, продолжая улыбаться, только теперь одаривая улыбкой ошарашенного Хосока.       – Не говори подробностей отцу, – подмигнул омега.

***

Castle in the Snow – Kadebostany

      – Что ты сказал им?       Голос Тэхёна звучал приглушенно и прерывался на мелкую безобидную ругань, упаковка с ватными дисками никак не находилась. Задумчиво тряся баночкой с антисептиком, омега пересёк комнату, чтобы поискать нужный предмет в комоде. Распаренный и румяный после принятия горячей ванны в накинутом на плечи халате, Чимин сидел в подушках на разобранной кровати, перебирая пальцами бахрому с пояса халата. Его влажные волосы слегка завивались на кончиках.       – Я сказал, что упал, а потом убежал, – ответил Чимин, вздыхая.       – Убежал, когда упал?       – Убежал, когда сказал папе, – омега поднял глаза на присевшего рядом брата, который уже раскладывал вокруг себя необходимые вещи. – Сильно видно?       Тэхён поднял брови, опрокидывая баночку на ватку, чтобы та пропиталась раствором.       – Сильно ли видно? Ты издеваешься?       Плечи старшего омеги опустились, а затем виновато опустилась и голова, от чего с волос упали несколько капель. Тэхён отложил ватку на упаковку дисков, чтобы простыня не намокла, и придвинулся ближе к брату. Нежно огладив ладонями узкие плечи, младший поднялся касанием выше, поглаживая тонкую кожу шеи, покрытую чужими следами. Со вздохом он приподнял голову омеги, касаясь чужого лба своим и оставляя руки на скулах, поглаживая большими пальцами щеки с горячим нездоровым румянцем.       – Будешь плакать – я уйду спать к родителям.       Убедившись, что прозвучал нечленораздельный, но вполне себе отрицательный ответ, Тэхён улыбнулся квадратной улыбкой, от чего губы старшего задрожали ещё сильнее.       – Прекрати, – сказал младший, оставляя звонкий поцелуй на спинке носа Чимина.       Прервав бубнёж благодаря приложенной к ранке ватки и услышав шипение, Тэ довольно кивнул и подул на ссадину, чтобы ослабить жжение. Как можно менее безболезненно обработав участок с содранной кожей и засыпав его специальным порошком, омега натёр шею брата мазью, слегка поморщившись от запаха, и достал из кармана толстовки гигиеническую помаду.       – Бонус для самого красивого цыплёнка.       С громким чпоком открыв крышку помады и слегка выдвигая сам ментоловый бальзам, Тэхён прижался губами к губам напротив, унимая их дрожь. Только после этого, омега принялся со всей осторожностью покрывать губы тонким слоем бальзама, придерживая голову брата за подбородок.       – Я не цыплёнок, – только это смог выдавить из себя старший треснувшим от сдерживаемых слёз голосом.       Кивнув, Тэхён принялся убирать разложенные вещи, сваливая их на тумбочку возле кровати. После сразу же забрался обратно к брату и достал из-под подушки скомканный комплект пижамы. Задрав рукава своей толстовки, Тэхён стянул с плеч брата халат и кинул вещь за пределы кровати. Не теряя тепла, он надел просторную футболку тому через голову, позволяя самостоятельно просунуть руки в рукава.       Оставшись в пижамной футболке, Чимин рухнул на подушки, зарываясь в них лицом и сворачиваясь во что-то похожее на маковый рогалик.       – Стой, – Тэхён развернул брата на спину, затем просунул ноги в штанины, надев на того пижамные шорты, и шлёпнул по бедру резинкой. – Теперь ложись.       Опустив рукава, младший расправил одеяло по всей ширине кровати и лёг, выключая свет на тумбочке. Пушистое пуховое одеяло в шуршащем пододеяльнике создавало целый уютный кокон, больше походивший на целый мир, но только для двоих. Удобно устроившись, Тэхён загрёб в свои руки подрагивающее тело брата, слегка надавливая тому на макушку, чтобы тот мог зарыться носом в ворот его толстовки. Переплетая ноги, младший лёг поближе, склоняясь к Чимину, почти пряча старшего в своих руках.       Волосы пахли родной чистотой, хмелевым шампунем и немного – пеной для ванн. Втянув носом аромат, Тэхён прижался щекой к драгоценной макушке, слегка укачивая брата в своих объятьях. Как бы ни хотелось младшему, он мог чувствовать, как намокает ткань его толстовки, как под успокаивающими поглаживаниями мелко дрожит с трудом согретое тело, как родные пальцы сжимают короткие волосы прямо за ухом, даря ощутимую боль. От этого в собственных глазах собиралась непрошенная влага.       В спальне по потолку с проблесками уличного света, погруженной в ночную синюю тьму, гуляли тени двух ветвей плакучих ив*, которые гнулись и переплетались между собой под напором ветра.       В такие моменты Чимин всегда пел колыбельные, баюкая в своих руках, поглаживая по волосам, по ямочке над верхней губой, проходился кончиком пальца по закрытым векам с россыпью капилляров у корней ресниц, спускался по спинке носа снова к губам. В такие моменты Тэхён мог чувствовать любовь, что висит сверкающей золотистой пылью в воздухе.       Тэхён пел сладко, заворачивая в пуховое одеяло посильнее, не давая прохладному воздуху коснуться кожи. Омега спустился по подушке чуть ниже, чтобы можно было коснуться чужого лба своим. Прикрывая глаза, младший слегка потёрся кончиком носа, слепо целуя тёплую кожу. Детские колыбельные лились тихим полушёпотом, иногда соскальзывая на немые слова, они ласкали слух до тех пор, пока дыхание не стало спокойным и равномерным. Поймав пальцем убежавую последнюю соленую каплю, Тэхён прижал своего омегу сильнее, тепло выдыхая тому в сонно приоткрыты губы.       Около пяти лет назад в такую же бессонную и беспокойную ночь Чимин укачивал в своих руках никак не хотевшего успокаиваться – даже под действием растительных успокоительных, – своего младшего брата. Даже тёплое молоко с ложечкой мёда, которое было выпито Тэхёном под звук стучащих зубов о стекло стакана, никак не помогало.       В тот день Тэхён достиг пика своей подростковые проблемы.       Всё началось с того, что однажды ночью, проснувшись от неясного самочувствия, Тэхён слез с тёплой постели, шлёпая босыми ногами по полу и держа курс на спальню родителей. Как ему казалось, у него поднимался жар, но брата, у которого и так был суматошный день, Тэхён не хотел будить и беспокоить по такому пустяку. Сейчас ему очень хотелось оказаться в объятьях папы или отца, полностью отдавая себя на растерзание противным микстурам.       Но младшему омеге так и не удалось осуществить свой план – он был застигнут врасплох приглушенными неясными звуками, что исходили прямиком из приоткрытой двери родительской комнаты.       В тот момент Тэхён захотел это попробовать так же сильно, как новый вкус его любимого йогурта.       У Тэхёна – младшего брата Чимина, был лучший школьный друг, конечно, он не шёл ни в какое сравнение с братом, но не иметь друзей Тэхёну казалось печальным. Поэтому, хорошо подружившись и даже обменявшись тонкими сплетёнными друг другу браслетами дружбы, омеги Джонхан и Тэхён начали своё стремительное развитие. Они были на хороших местах в рейтингах потока, не имели проблем с дисциплиной и не имели дурных привычек, только до одного момента, пока голова Джонхана не вошла в цветочно-романтичный период. Нет, их хорошие, даже отличные рейтинговых места, остались за ними. Только заблагоухав, как кондитерский магазинчик на углу, Джонхан заявил своему лучшему другу: «Я достаточно взрослый, чтобы обзавестись своим первым парнем».       Поэтому, крепко схватив своего лучшего друга Тэхёна за локоть, Джонхан отправился в путешествие в мир сексуальных познаний, подбадриваемый бурно бушующими гормонами, а Тэхён был только рад, его любопытство трепыхалось, тем более это было что-то такое новое и даже, можно сказать, запретное. Правда, об этом Тэхён умалчивал и не рассказывал Чимину, как и о том, как сбегал во время уроков погулять и даже попробовать один раз закурить, но вот только вкус оказался на редкость омерзительным. Тэхён сразу же отмёл эту идею.       Так как познания младшего омеги заключалась только в теоретическом виде, Тэхён стал чаще витать в мечтательных облаках, раздумывая, что же в эти моменты чувствуют люди, а также, приятно ли это, как пишут, и как же это все…       устроено.       Джин хоть и был, как курочка-наседка, но притормозил с рассказом про пестики-тычинки для своего тигрёнка. Ведь он, как думал Джин, ещё совсем малыш.       Только у этого малыша разворачивались нешуточные волнения, что в штанах, что в мыслях. Под играющие подростковые гормоны Тэхён чувствовал себя странно и необъяснимо, он мало понимал, что происходит с телом, и почему там так влажно и требовательно. Тэхён честно не прикасался к себе, лишь иногда потираясь обо что-то, когда оставался один, чтобы снять мучающее его напряжение.       В тот день, нервы тигрёнка семейства Ким были на пределе, и, когда омега намывал овощи, как попросил папа ещё утром, чтобы сделать к ужину салат, его голову посетила одна мысль. Она заставила щёки подростка пылать так сильно, что по цвету Тэхён мог сравниться только с помидором на разделочной доске. Его бурная подростковая фантазия дала намокнуть одежде не только от воды.       Намывал Тэхён под струей воды из-под крана огурец, только осознав, что это похоже не только на грёбанный овощ, но и на то, что занимало юную голову, омега вспыхнул ещё сильнее. Тигрёнок бросил всё, быстро выключая воду и сбегая в свою комнату, оставляя за собой следы от мокрых рук. По пути, забежав почти зажмуренным в родительскую спальню, Тэхён вытащил из корзины с грязным бельём кофту папы, после этого хлопая уже дверью их с братом комнаты.       Плюхнувшись на пол прямо около двери, под волны панической атаки вперемешку с потными ладонями, младший омега с каким-то внутренним ужасом наблюдал на расползающимся мокрым пятном на шортах, и не только пятном. Успокоившись и переодевшись, и даже проведя весь вечер в относительном спокойствии под родной аромат с нежно-розовой кофты папы, Тэхён даже на секунду испытал сожаление, что ему приходиться делить комнату с братом. Ведь ему некуда было не спрятаться со своими стыдливыми секретами. Омега никогда не видел своего старшего брата в подобном состоянии, поэтому до дрожи в коленках боялся обмолвиться про свои проблемы при нём.       Кое-как дотерпев до момента, когда вечером Чимин перешагнул порог их комнаты, Тэхён разразился слезами, как настоящая грозовая ливневая туча, утирая нос тыльной стороной ладони и выдавая всё-всё, начиная с той самой злополучной ночи и до того, как бежал домой и сломал ивовую ветку* ногой, чуть не запнувшись. Даже спустя час слегка испуганный Чимин, сидя на кафеле перед переполненной пенной ванной, недоумённо смотрел на сотрясающего подростка, никак не сопоставляя в голове этот страх с реальной проблемой.       Сумбурный рассказ брата и достаточно долгий срок до начала первой течки, наводил его на одно единственное воспоминание, и, честно говоря, омега не видел в этом ничего ужасного. В какой-то научной статье Чимин читал про подростковую гиперсексуальность* и то, что ей подвержен достаточно большой процент подростков. А самое главное, подметил тогда Чимин, это возрастная проблема, которая потом сама сходит на нет.       Они справятся и с этим.       Поэтому, наглаживая угловатые плечи мягкой мочалкой в виде малинового медведя с жёлтым сердцем в середине, Чимин шептал всё самое нежное и ласковое, что мог найти в своей напуганной реакцией его маленького брата голове, иногда убирая кусочки пены с промытых волос своего тигрёнка.       Тогда они лежали точно так же, даже поленившись убрать из высушенных волос Тэхёна полотенце, Чимин прижимал к себе дрожащее тело в большом пуховом коконе в хаосе из подушек, напевая на розовое горячее ушко пропитанные любовью колыбельные. _______________________ *Salix (лат.) – Ива, изображение двух переплетенных между собой ветвей ивы служило символом нерасторжимой любви. *Фриттата – итальянский омлет, который готовят с начинками из сыра, овощей, колбасы или мяса. Обычно фриттату готовят на плите, затем доводят до готовности в духовке. Неаполитанскую фриттату часто готовят с использованием макарон. Традиционная крестьянская фриттата содержит лук-порей и сыр пармезан. Для приготовления идеально подойдет толстостенная глубокая сковородка. Фриттата – высокий «омлет», в котором очень много начинки. Высота размером с блинчик – это не классическое итальянское блюдо. *«сломал ивовую ветку» – сломать ветку ивы имеют значение: «узнать плотскую любовь». *Гиперсексуальность – Чаще всего наблюдается подростковая, или пубертатная гиперсексуальность, проявляющаяся в подростковом возрасте в форме фиксации психики на сексуально-эротических впечатлениях и фантазиях. Она связана с максимальной возрастной продукцией тестостерона и проявляется в спонтанном сексуальном возбуждении, снах эротического содержания, поллюциях и другими проявлениями повышенной половой возбудимости.