Lana Del Rey – 13 Beaches
До блеска и скрипа начищенные витрины небольших магазинчиков, что прятались на первых двух этажах жилых невысоких домов, кипели жизнью, переплетались запахами кофе, мыла ручной работы и художественных материалов. Улочка, сверкающая огнями, была узкая, но ужасно уютная. Даже вывески с названием магазинчиков выглядели, как настоящие произведения искусства, наполненные индивидуальностью своей истории. Здесь часто кто находил отдых для усталой, переполненной неоном, души и приходил за поиском частички вдохновения для своих будущих шедевров. Когда колокольчик, висящий над дверью в книжную лавку, звякнул, прохладный воздух тут же забрался под ворот куртки, приятно холодя кожу после душного, но приятного, книжного мира. – Я устаю от музеев, честно признаюсь. Не представляю, как людям удаётся посещать их, когда там почти никого нет, чтобы насладиться спокойствием и созерцанием перед картиной, – омега задумался, засмотревшись на разложенные книги в витрине магазина, откуда только что вышел не один. – Ну, знаешь, все эти фотографии, когда люди фотографируются в пустых музейных залах, не представляю. Джин помолчал, задумчиво поправляя увесистую холщовую сумку на плече, и продолжил, развернувшись к альфе: – Поэтому я больше люблю читать и рассматривать книги самих музеев, а лучше – художников, – мужчина похлопал по сумке и, подумав ещё, отдал Юнги висящий на своей руке зонт-трость. – Понеси, пожалуйста, а то у меня сейчас точно что-то отвалится. Юнги забрал из рук мешающую ношу и поправил омеге кончик соскользнувшего от ветра шарфа, одной рукой закидывая его куда-то за спину задумавшемуся мужчине, пока второй рукой балансировал в удержании своего бумажного пакета с книгой в твёрдой обложке и зонтом. – Я люблю вечерние вылазки куда-либо. Терпеть не могу время, когда солнце слепит так, что его нельзя увидеть. И эти толпы даже выглядят удушающе. Только дождливая погода и спасает от всего этого. – Ох, вечерние это да, – вздохнул омега, – никакого хаоса и чистый воздух. Поудобнее переложив в руках бумажный пакет с ароматной выпечкой, омега осмотрелся по сторонам в поиске двух одинаковых беретов и насупился, не заприметив таких поблизости. – Сказал же не расходиться далеко, – недовольно пробурчал Джин, под смешок от раскачивающего зонтиком альфы. – Чего? – Забавные они у тебя, – зонтик громко щёлкнул металлическим наконечником, когда альфа с мягкой ухмылкой поставил его между уличных плиток. – Не при детях будет сказано, но они ещё та боль в заднице, – улыбка омеги была сладка, как кусочек медового торта. Юнги хмыкнул. Давно он уже так никуда не выбирался, тем более добровольно. И был вполне счастлив от этого и сопровождающей его компании. Облака набегали на серое полотно неба, становясь по краям тёмными, будто набрали чернил и скрывали за собой рассеянные лучи света. Альфа любил подобную атмосферу, и стоящий рядом Джин, чьи глаза блестели счастьем, точно разделял его мнение. В такие дни, когда рыжий свет на витринах и в окнах домов становился будто бы глубже и насыщеннее на фоне приглушенной серости с запахом будущего дождя, хотелось оставить это мгновение себе, потому что дышалось как никогда легко. Мысли отходили на задний план, замирая беззвучным шумом, а чувства начинали плескаться разбушевавшимся морем с пенящимися волнами. В дни, подобно этому, они собирались комом в горле, а сахар, кристаллами разбросанный по коричной сдобе, становился удушающе сладким. – Хлеб! – Да, пап, нам нужен хлеб, мы всё равно весь не съедим! Голоса возникли словно из неоткуда, от чего Юнги встрепенулся, выныривая из омута своих мыслей. Ему показалось, что он прослушал добрую половину речи омеги, пока блуждал слепым взглядом по отражению деревьев и прогуливающихся людей в цветастых витринах соседних магазинов. Плечо задели и даже не извинились, только посылая на это действие квадратную улыбку. – Там ещё есть утки и они точно не сытые, можно нам взять хлеб для них, пожалуйста? Громкий вихрь из двух юношей в одинаковых лёгких пальто, беретах и даже ботинках щебетал, перебивая другу друга и обступая замершую пару со всех сторон. Альфе, застёгивающиму молнию на воротнике куртки до самого конца, показалось, что юные омеги появились по щелчку пальцев, что по его мнению не самое хорошее умение. – Где «там»? – райского омегу обступили с двух сторон те самые береты, беря того под руки и утаскивая в неизвестном направлении. Один из без умолку щебечущих омег цепко схватился короткими пальцами за рукав куртки Юнги, не принимая никаких возражений на свои действия. – В конце улочки есть пруд и скамейки, где можно отдохнуть, – голос Тэхёна звучал счастливо и гордо из-за своей чудесной находки в виде возможности покормить явно оголодавших птиц. – Я ещё не устал, – надул губы Джин, послушно давая увести себя. – И вообще вам двоим было сказано не расходиться далеко, а вы были у каких-то уток, надо было договориться хотя бы о времени встречи, чтобы потом не искать вас по художественным лавкам под горой кисточек. – И не надо! – весело отозвался Чимин, поднимая бумажный пакет с торчащей длинной кисточкой. – Все кисточки уже здесь! – А ещё даже холст! – добавил младший омега. – И краски! – О мой Бог. Юнги посмотрел на руку, что крепко держала его одежду, и на необычно светлый цвет кожи пальцев, что от приложенной силы окрасился красноватым у ногтей. А затем перевёл взгляд на омегу, глубоко вдыхая уличный воздух. Знакомая тень хаоса, что недавно повстречал альфа в прихожей в доме Кимов, щёлкнула того по носу, принося горсть мыслей для раздумий. Разглядывание аккуратного ушка с заправленной за него пшеничной прядью, что торчала из-под берета, прервал яркий, почти светящийся в серости дня, лазурный взгляд из-за плеча Джина. – Это для Вас, – одними губами произнёс Тэхён. Под ветвями раскидистого дерева неподалёку от пруда с полукруглым мостиком и целым морем из уток и селезней, что медленно заполняли шумящим покрывалом зелень берега, расположилась старая скамья с краем заваленным принесёнными пакетами, которые подпирал собой зевающий альфа. Мужчина сложил руки на груди, от долгой прогулки и большого количества свежего воздуха клонило в сон. – Подождите вы, ну, – Чимин попытался заклеить обратно упаковку влажных салфеток, под мельтешение с двух сторон у того под боком. – Утки никуда не денутся от вас. – Их могут переманить другие люди! Может, у них хлеб вкуснее, – младший омега прижался щекой к колющемуся материалу на плече Джина, когда с другой стороны повторил его действие брат, обхватывая райского за локоть. – Самый вкусный хлеб здесь только у меня, прошу прощения, молодые люди, – Джин фыркнул, разворачивая свёрнутый пакет в своих руках и ставя его на скамейку, чтобы отломить кусочек хлеба и передать детям. – Держите. – Этого малого! – синхронно и возмущенно возникли голоса, несколько птиц плюхнулись своими немаленькими перистыми телами в воду, распустив крылья. – Ничего не мало. Вы что, хотите, чтобы бедные птицы пошли ко дну от хлебных крошек? – По-хорошему, им действительно нельзя есть много хлеба, – сказал Юнги, давя в себе зевок. – Он может разбухнуть, как губка в их желудках, конечно, никто из городских птиц от этого не умрёт, но будет не очень приятно плавать с комом внутри живота. – Понятно вам, птенцы? – серьёзно посмотрел на детей райский, сворачивая пакет обратно под пыхтение со стороны омег. – А вы пойдете с нами? Мы только чуть-чуть, даже половины от этого не потратим, – насупленный Тэхён сейчас больше походил на утку, которая распушила свои перья, стоя на камне прямо около берега. Совсем поникнув от отрицательно ответа райского, Чимин помялся, выходя из укрытия спины Джина и беря под руку младшего. – Вы тоже не пойдёте? – робко спросил Чимин у сидящего альфы, слегка краснея кончиками ушей. – Ох, простите, мелкие, боюсь, что не в этот раз, – увидев точно такие же надутые от обиды губы омег, как у их папы некоторое время назад, Юнги поспешил добавить: – В следующий раз обязательно, и возьмём что-то более полезное, чем хлеб. – Ловлю на слове! – лицо Чимина озарила яркая улыбка, а глаза-полумесяцы вызвали у папы умилённый вздох. Убрав пакет к остальным вещам, Джин устало упал на скамейку, он не переставал улыбаться, закинул одну руку на спинку скамьи, чтобы подпереть голову, и повернулся к теревшему лицо Юнги. – Они лохматые теперь. – Кто? – Брови твои, дурак, – наклонившись, Джин аккуратно провёл пальцами по бровям альфы и щёлкнул того по носу. – Выглядел, как воробей после взбучки. И, раз уж мы в ожидании, я могу продолжить нашу беседу или ты сейчас уснёшь и нам втроём придётся тащить тебя домой на себе? – Продолжай, – расслабленно улыбнулся Юнги, наблюдая, как Джин обратно садится в своё удобное положение, довольно потягивая уставшие от ходьбы ноги и закидывая одну на другую. – Как там твой малыш племянник? Ты почти толком ничего не рассказал о нём, а я этого крольчонка, между прочим, помню ещё его пушистым комком в джинсовом комбинезоне в начальной школе. Утоли моё любопытство, молчун. – Какой там малыш, Джин, это целая кроличья туша, – альфа полез в карман за телефоном. – Мне сбагрили его с запиской. – Не шути так, – брови омеги насупились, – показывай давай свою тушу. Забрав из рук телефон, Джин откинулся на спинку скамьи, вытягивая ноги. С экрана на омегу смотрели оленьи искрящиеся глаза, от чего собственные губы непроизвольно складывались в бантик. Юноша на снимке, одетый в джинсовый комбинезон и белую с чёрным воротником кофту, гордо указывал на кактус, стоящий на подоконнике, держа лист с надписью «2 недели». Рассмеявшись, мужчина увеличил фотографию, чтобы рассмотреть имя на горшке растения. – Ничего не изменилось, – весело заключил Джин, – всё такой же. Не ожидал от тебя живых растений, друг мой. Ты серьёзно? – Это не моё, – поморщился альфа, забрал телефон обратно и спрятал в карман. – После того, как он удачно полил этот несчастный кусок хлорофилла, Гу не отрывается от него, возится, как с ребёнком. Вот, как видишь, вторую неделю не отлипает. Джин прищурился, подозрительно оглядывая альфу перед собой. – Я думал, вы с сестрой слишком одинаковые. – Гу пошёл в отца, – пожал плечами Юнги, следя за утками на берегу, которых окружили омеги. – На самом деле, я горжусь им. Хороший малый. – Так и зацвести может. Тёмные тучи набегали на небо всё быстрее, поднимая ветер, что с шумом гнул длинные ветви с шорохом листьев. Посильнее закутавшись в куртку и спрятав подбородок в воротнике, Юнги сонно моргнул, кивая сидящему сбоку омеге. Раздавшийся визг заставил мужчину перевести взгляд на источник шума, которым оказался спрятанный за спину младшего Чимин, чей берет съехал совсем на макушку. Утка, недовольно расправив свои крылья, открыла клюв с линией острых зубов, чтобы тут же поймать брошенный из-за спины хлебный кусочек. Эта картина вызывала непонятное чувство умиления и домашнего спокойствия. – Я могу задать личный вопрос? – спросил Юнги. Мин перевёл взгляд на махнувшего рукой омегу, с секунду рассматривая светлое и расслабленное лицо Джина, что с улыбкой следил за своими веселящимися детьми. – Почему мы все ещё называем их детьми, когда те уже способным жить своей жизнью? – вся легкость, казалось, просто испарилась, этот вопрос уже давно поселился в голове мужчины, глупая привычка слишком много думать не давала покоя. – Я думаю, ты согласишься со мной, если скажу, что до сих пор просто вижу в них детей. Твоя кроличья туша, даже будучи не твоим родным ребёнком, все ещё учится читать по слогами и ездить на двухколёсном велосипеде в твоей голове, верно? На промычавшего в согласии альфу, Джин повернулся, снова подпирая голову рукой. Взгляд омеги оказался потускневшим так резко, что Юнги укусил себя за внутреннюю сторону щеки, коря за длинный язык. – Я не могу развидеть в них образ первой встречи, – омега глянул в сторону птенцов и снова повернулся к альфе. – Тебе говорил Джун про то, что их не искали дольше двух недель? – Что-то было, – мужчины повёл плечами, поджимая губы. – Маленьких детей не искали больше двух недель, понимаешь? Просто закрыли дело и отозвали все документы и материалы, будто ничего не было. Как будто котят утопили в оцинкованном ведре, – потерев висок, райский вздохнул, умолк и погрузился в свои мысли. Тошнота подкатила к горлу. – Им повезло встретить тебя в тот день. – Это мне повезло встретить их в тот день. А если бы всё получилось не так, что если бы Мингю не поленился приготовить себе обед? Я понимаю, что поступил довольно, – райский замолчал, пытаясь изобразить свои мысли жестами, – странно. Всем с детства талдычат, что нельзя брать конфеты у незнакомцев, а этот, представляешь… – Джин указал рукой на сидящего Чимина, горько рассмеявшись, от чего у альфы под слоями одежды на руках волоски встали дыбом. – Этот ещё и отчитал тигрёнка, что тот меня не поблагодарил за дурацкую конфету! Альфа издал нервный смешок, наблюдая за братьями, которые, поленившись даже что-то подстелить, плюхнулись на кусочек травы между гуляющими птицами и продолжили отламывать маленькие кусочки от куска хлеба, что лежал между омегами. – Их глаза были такими пустыми, как старый колодец, – голос долетал до Юнги словно через вату, активно работающая от кричащих мыслей голова подсовывала картинки-воспоминания. – Когда открываешь скрипучую дверцу с потрескавшейся краской и заглядываешь во внутрь, где пахнет сыростью и стоячей водой, а всматриваясь в черную гладь воды, ты чувствуешь страх от этой бескрайней пустоты, что скрывается за спокойной водой, – омега поежился, невидящим взглядом упёршись в землю между ног. – За ними и тогда никто не пришёл, сидели два воробья и прижимались к друг другу. Мне потом брат сказал, что их посчитали какими-то уличными, представляешь? Звонили в что-то там опеки, чтобы приехали за ними и забрали. – В тот день они же не были одни, верно? – Юнги повернул голову к омеге. – Они были с мужчиной. Разве никто не решил, что они приехали с ним? – Так не реагируют на отцов, – нахмурился Джин. – Честно говоря, Джун не очень даёт мне засовывать свой нос во всё это дело, да и я сам… Боюсь, – омега ударил пяткой землю. – Единственное, что он сказал мне про тот день, это то, что птенцов чудом обнаружила проезжавшая мимо женщина, они были в запертой машине с тем самым мужчиной не при лучших обстоятельствах. Юнги замолчал, пытаясь переварить мысль ещё раз, спустя десять лет это звучало так же ярко, как в первый раз. – Ты думаешь, это сделал кто-то из них? – Ох, не думаю, – отмахнулся омега. – Посмотри на них, это же чёртовы одуванчики в беретах. – Почему никто не снял блокировку с дверей машины, чтобы сбежать? – Заклинило, – усмехнулся мужчина. – Они и вправду выглядели как… Знаешь, забито и болезненно? Я всё ещё помню маленькие, такие не по размеру, носки с тёмной, явно грязной тканью на стопе. Разве так кто-то содержит детей? Покачав головой, Юнги спрятал руки в карманы, сжимая ткань подкладки в кулаки. В то время он не был ещё слишком далёк от дел Джуна, но и не обладал вакантным местом правой руки. Скорее он был тем самым другом, что обладал определённой информацией, ролью и был вечерним слушателем, но не был постоянным местом в далеко не бумажной работе супруга своего друга. Друзья у Мин Юнги были очень специфичные. – Там были ещё дети? – Только двое. Даже если было бы пять, я бы всё равно забрал всех, – не задумываясь ответил омега, – я совершенно не считаю их чужими, для меня они самые что ни есть родные. Иногда дело не в родственной крови и в прочем бреду, а дело в том, что они, как родственные души, с которыми год идёт за пять. Я не вижу ничего постыдного в том, чтобы называть их своими детьми. Знаешь, все эти мнения, уф, полная чушь для меня. – Иногда некоторые люди не могут стать настолько близки за пятнадцать лет, как некоторые за полгода, – почувствовав только тень от всего веса начавшегося разговора, светлая гордость за таких друзей затопила душу альфы. – И я об этом. И что, если, например, такой лазури в глазах тигрёнка нет ни у кого из нас или таких пшеничных волос, как у цыплёнка. Это не меняет того, что они стали для нас настоящей семьёй, – возмущённо вскинул руками Джин, – Эти птенцы навсегда останутся моими птенцами и я сделаю всё для их счастья и хорошей жизни. – Я только сейчас заметил, что они смотрятся, как близнецы, ну почти. По одежде, – мягко улыбнулся Юнги. – И ты прав, Джин, я согласен. Значение слово «семья» почему-то воспринимается по-разному. – Ой, да дураки они все, кто не так воспринимает, – фыркнул омега. – Кстати, раньше я всегда не любил всю эту лабуду с одинаковыми вещами, потому что считал это глупым и бессмысленным, но сейчас эти двое изменили моё мнение, и теперь, глядя на птенцов, я считаю это очаровательным. Они часто балуются этим и меня втянули. Представляешь, теперь у меня и Джуна есть парные комплекты пижам, носков и шапок, – посветлевший райский показал Юнги три пальца перечисляя вещи и ослепляя улыбкой. – И это так мило! – Не представляю, – поморщился альфа, зажмурившись от картинки с такими супругами перед глазами. – Да брось ты! – Джин пихнул того в плечо. – Просто у тебя парного рождественского свитера не было!***
Madilyn Bailey – Dusk Till Dawn
– Простите, Вы свободны сегодня вечером? Из-за полок плотно забитых разнообразными горшками с растениями выглянула смоляная макушка. Омега сверкнул своими лазурными глазами и смахнул от лица свисающие ветви какого-то ампельного растения. Из своего тайного укрытия за стеллажом в зимнем саду Тэхён наблюдал за потерянно ходившим братом почти час, забросив книгу на оставленном тёплом полупледе. Длинные белые штанины светловолосого омеги волочились по полу, из-за чего юноша часто наступал на них, но не обращал и малейшего внимания. Чимин продолжал с отсутствующим видом протирать влажной ваткой листья своих подопечных. Младший омега беспокоился и расстраивался одновременно, затаившись за зелёным укрытием. Видимо, дело было вовсе не в ночных кошмарах. – У меня было несколько важных запланированных дел, – натянуто игриво улыбнулся Чимин, приподнимаясь на носочках, чтобы полить верхний ряд горшков.– А Вы что-то хотели? – Да. – Что же Вы хотели, незнакомый юноша? – театрально изумился Чимин, потрепав по волосам брата. – Тайное свидание на велосипедах или за кустом роз, – серьёзно сказал Тэхён, проследив, как оголилась линия кожи над поясом брюк от задравшейся кофты. – Звучит романтично, но, может, в другой раз, тигрёнок? – Что с тобой сегодня целый день? – младший омега выбрался из своего укрытия, обходя брата и оглядывая его. – Ты чернее грозовой тучи, чего ты? – Я в полном порядке, – кивнув самому себе, омега осмотрел листья на предмет незваных насекомых. – Думаю над тем, что нужно пересадить парочку, что я недавно принес, они уже привыкли. – Кого обманываешь? – поднял бровь младший. – Цветы свои или себя, может быть? Тэхён забрал из рук замолчавшего старшего брата лейку и поставил ту на столик, чтобы утянуть омегу на диван. Пока зимний сад находился без присутствия взрослых, была возможность спокойно поговорить. Как бы Тэхён не любил этот дом, иногда он неописуемо давил на плечи. – Я же не сдвинусь с этого места, пока ты не расскажешь. А если бы ты хотел побыть один, мне бы уже прилетело лейкой в лоб, – Тэхён залез с ногами на другой край дивана, усаживаясь поудобнее и хмуро сводя брови на переносице. Вздохнув, Чимин растёр ладонью место под ключицей и растянул высокий ворот, цепляя его край, будто ему не хватало воздуха. Жар, который поднимался по шее вверх, оседал на скулах, заставляя нос неприятно щипать, а губы сохнуть словно от жажды. – Ты это из-за, ну, – Тэ указал на шею, – из-за этого расстроился? Из-за того, что я сделал? Чимин спохватился, убирая руки от одежды. – Конечно же нет! – он хлопнул по коленям. – Просто я много лишнего думаю в последнее время и это не даёт мне покоя. На самом деле мне не на что жаловаться. Младший придвинулся ближе, чтобы забраться рукой под длинный рукав Чимина и переплести пальцы. – Но что тебя беспокоит? – мягко спросил он. – Тогда я буду эгоистом, если скажу. – Заканчивай своё дерьмо, Минни, пока я сам не врезал тебе твоей же лейкой, – как бы хмуро не выглядел младший, в его словах не было и тени злости, лишь скребущее волнение. – Я чувствую себя одиноким и потерянным сейчас, – выпалил старший, поднимая взгляд на Тэхёна, но не находя в ответ ничего, кроме растерянности, как у щенка перед своим первым отражением. – Я смотрю на тебя, я смотрю на родителей. У вас у всех кто-то есть, ты сам бегаешь к своему другу на поболтать. А я? – У тебя есть я, – ещё сильнее нахмурился омега. – Тигрёнок, это другое. Ты когда-нибудь видел, чтобы я уходил с кем-то гулять? Тэхён помялся, потупив взгляд. – Давно, ещё в школе. – Вот именно. Ещё в школе, – омега вздохнул, облокачиваясь о подлокотник дивана. – Я знаю, что мне не на что жаловаться, ведь у меня есть дом, семья, ты. Ещё я вполне здоров и у меня есть наш с папой прекрасный сад. Но мой круг общения это вы, мой хороший, и вредный Хосок. Тебе не кажется, что это достаточно мало для человека моего возраста? – Я не очень понимаю, почему так получилось, – плечи младшего опустились. Каким бы внимательным он ни был, об этом Тэхён никогда не задумывался, принимая присутствие грасской розы всегда рядом с собой, как что-то само собой разумеющееся. – Это нормально, когда люди, с кем ты имел связь, отсеялись. Значит, это просто не твои люди, – Чимин обхватил двумя руками ладонь брата. – Это всё нормально. И мне просто немного грустно из-за этого, и, может, ещё я немного ревную. – Почему? – У меня никогда не было лучшего друга в отличии от тебя, – старший улыбнулся. – К тебе тянуться люди, это восхитительно, тигрёнок. – Чушь какая-то, мне совершенно не нравится, – утянув Чимина к себе на колени, младший обнял того так сильно, насколько хватило силы в руках, от чего тот наигранно захрипел, прячась в импровизированном коконе. Старший омега искренне рассмеялся под вздох облегчения Тэхёна, у которого на душе стало чуть легче. – Не чушь, а правда. Я очень горд тобой. И таких, как я, много, и это тоже в порядке вещей. Просто ещё мне так же становится грустно, потому что я не могу сказать лично всем этим людям, насколько они прекрасны, из-за того что не знаком с ними лично. Все мы чувствуем себя одинокими. – Не смей говорить, что это нормально. – Но это нормально, – Чимин опустил голову на плечо брата, прикрывая глаза. – Знаешь, когда-то мне казалось, что друзья это что-то вечное, как разложение пластика. Приятно чувствовать за своей спиной кого-то, кто разделил бы с тобой часть груза. Все эти ночёвки, ночные поездки, совместный просмотр фильмов. У тебя же это было, верно? – почувствовав кивок, Чимин продолжил: – Это разгружает твою голову, правда? Не даёт всему навалиться на тебя. Это должно быть у каждого. Как бы не чувствовал себя комфортно человек наедине с самим с собой, ему нужен хотя бы один друг под боком. – А как же я? – обида легко кольнула Тэхёна. Старший обвил руками шею, придвигаясь ближе к уху своего тигрёнка. – Разве твой лучший друг может заменить тебе меня, тигрёнок? Тэхён резко замотал головой, насупившись. – Любовь любовью, а дружба дружбой. Это разные связи, но обе необходимые. Я уверен, что где-то там в глубине ты дуешься на меня за всё, что я сказал. – Разве я не даю тебе всего, что ты перечислил? – не унимался омега. – Даёшь, но это иной мир, близкий и интимный, который только для тебя и меня, разве такие же чувства ты испытываешь, когда остаёшься на ночёвку у друга? Нет. А я просто хочу выпить с кем-то кофе для души, поговорить и пожаловаться на тебя и твой характер. Тэхён обиженно надулся под смешок Чимина, сказав: – Господи, цыплёнок жалуется на то, что не может ни с кем подружиться, – волосы брата пахли так приятно, а с вкраплениями пудровой розы, становилось до дрожи родным запахом для старшего омеги. – Да, и я признаю это. И я признаю то, что у меня нет друзей. И я признаю, что завидую тем, кто уходит на дружеские посиделки. И я признаю, что уже слишком старый, чтобы с кем-то подружиться близко. – Тебе нет и двадцати пяти, не драматизируй. Буду каждого, кто попадётся мне в заявки твоих друзей, рассматривать под лупой. Чимин хихикнул. – Я тут подумал, – хитро сказал он, – есть же такое, что целоваться учатся с лучшими друзьями, теперь у меня появляются кое-какие сомнения. Младший вспыхнул щеками и шеей, жар смущения коснулся кончика носа Чимина, которым тот водил по нежной коже. – Прекрати говорить подобную чушь, ничем я таким не занимался. Даже близко. – Ну-ну, а я-зто ещё подумал, откуда же такие… приёмчики, – смешок оказался заглушен ладонями, в которых Чимин спрятал лицо. – Подозрительно. Чуть отодвинув брата от себя, чтобы разглядеть лицо, Тэхён охнул в недоумении. – Ты что, плачешь? – всполошился младший. – Цыплёнок, не было ничего подобного. Ты чего? Чего за ливень из грозовой тучи? – Я чувствую себя отвратительно виноватым из-за того, что у меня есть ты, а я смею жаловаться на какую-то чушь, – Чимин усмехнулся, утирая лицо промокшими манжетами рукавов и рвано вздыхая. – Ты делаешь для меня всё, я не смею жаловаться на свою жизнь. Обо мне заботятся. Мне дают свою любовь. – Как из такой маленькой мухи, можно сделать такого слона? Я не представляю, что творится в твоей чудесной голове, Минни, но это какой-то хаос. Чимин шмыгнул, чуть не подавившись воздухом. Аромат розового дерева вспыхнул и сразу же растворился в воздухе, оставляя после себя смутный шлейф. – Ты сам меня уверял, что это нормально, а теперь роняешь сопли мне на плечо и винишь себя. Мне кажется, кто-то слишком извёл себя какой-то мелочью, пока был один, – от брата так пахло искренним волнением, что чувство вины снова скручиволось в тугой узел где-то в глубине тела Чимина, тот жмурился до разноцветных пятен, пока нежными касаниями стирали влагу с его лица. – Я запутался, – вздохнул омега, говоря в нос от пролитых слез. – И я чувствую себя одиноким. – Не думал, что из всех тем, у нас будет разговор об этом, – по-доброму усмехнулся Тэхён. – Вставай, мы идём умываться. – У тебя нет дел сейчас? Я хотел бы побыть с тобой, я боюсь оставаться наедине сам с собой сейчас. – Не нуди и заканчивай. Куда я могу деться? – Тэхён вручил лейку обратно цыплёнку, который излучал беспокойство не хуже настоящего прожектора. – Дома цветы тоже нужно полить. А друзья… Они будут. Понял меня? А из носа твоего прямо капает, пойдём быстрее, не знаю, что с тобой в последнее время, но я, пожалуй, заведу привычку носить с собой салфетки. Похлопав по пояснице, Тэхён подтолкнул брата, чтобы тот поднялся со своей ношей на ноги, и поднялся сам, сразу разворачивая своего омегу к себе. – Это просто какая-то невозможность, – младший зацепил край своей футболки на пальцы и задрал её, чтобы промокнуть лицо Чимина, приговаривая: – Какое-то ходячее бедствие, честное слово. Чимин всхлипнул от заботливых касаний брата, почему-то именно забота в таких ситуациях заставляя литься слезы ещё сильнее, и Чимин точно не мог сказать, как это работает. Омега закусил дрожащую губу и отдёрнул футболку брата. – Спасибо, – тихо сказал он. – Ты никогда не думал, что это может быть из-за твоего хобби? – в нерешительности протянул Тэ, заглядывая в блестящие от влаги медовые глаза. – Как давно ты проходил осмотр? – Одиночество не отсюда, – фыркнул Чимин, за что был схвачен ладонями за щёки, от чего влажные от постоянного терзания зубами губы омеги стали похожи на пухлую трубочку. – А откуда, а? Что у тебя в голове, а? – Я просто пересмотрел фотографии в новостной ленте, – омега обхватил запястья брата. – Всё со мной в порядке, я же говорил! – Ты только что расплакался у меня на плече, это называется в порядке? – топнул босой ногой Тэхён. – Да. – Нет, ну это вообще какой-то беспредел, молодой человек, – Тэхён звонко чмокнул в раскрасневшиеся губы, сразу же обхватив брата за шею, прижимая к себе, от чего лейка с грохотом упала на пол, – Давай, скажи, что ты недостоин меня ещё. – Вообще-то, да, я хотел. – Ой, заткнись ты, – поцелуй пришёл куда-то под подбородок, а укус в скулу задравшего голову брата. Скромно расцветающая улыбка на заплаканном лице подбадривала младшего. – Но я правда так считаю, – сквозь смех от щекотки с трудом проговорил омега. – А я считают, что кто-то в зимнем саду дурак и это явно не я и не ваши сто тысяч триллионов цветов здесь, а значит, это ты, – Тэхён легко укусил в сгиб шеи и плеча через ткань кофты. – И ты явно напрашиваешься на молоко с мёдом. – Ох, не надо, я больше не буду, – завозился в руках Чимин, пытаясь выбраться из объятий и задевая ногами лейку. – Пап! – крикнул что есть сил Тэхён, заставляя веселящегося омегу закрыть уши от громкости голоса. – Пап! Быстрее, это очень срочно! – Я больше не буду, честно! – Папа! Звук спешащих шагов старшего омеги, раздавшийся недалеко от входа в зимний сад, развеселил Тэхёна ещё больше, и тот, обхватив лицо брата ещё раз и сминая мягкие с соленым привкусом омежьи губы, довольно зажмурился. Как только звук шагов стих и послышалась ругань, от того? что главный омега семейства Ким запнулся за свой же с любовью уложенный коврик у входа в зимний сад, Тэхён отстранился под разочарованный вздох брата, но не удержавшись, подарил ещё два коротких поцелуя, и, подняв с пола лейку, вручил ту Чимину и развернул брата лицом к вбежавшему в сад папе. – Что случилось? – взволновано спросил тот, переводя дыхание и разглядывая детей. – Минни, ты плакал? – Нам нужно два стакана твоего молока, пожалуйста, – подтолкнул Чимина, наблюдая за вновь стоящими слезами в глазах и дрожащей нижней губой, стоило тому только увидеть запыхавшегося старшего омегу, от чего Тэхён ободряюще улыбнулся папе.***
Gracie Abrams – I miss you, I'm sorry
Раскрытая книга выпала из ослабевших рук страницами вниз, сминая своим весом тонкую бумагу на уголках с заметками владельца. Мужчина, запутавшийся в вязаном пледе, встрепенулся, резко садясь на диване. Густая тишина коснулась его горячего лица, лизнув тревогой около губ. В попытках полностью выбраться из сна, Юнги осмотрелся потерянным взглядом, никак не ожидая оказаться здесь, уснувши глубоким коротким сном из-за любимой книги. Гостиная, погруженная в вечернюю темноту, имела только небольшой круг жёлтого цвета от стоящего торшера, освещая замерзшие ноги мужчины под колючей тканью крупной вязки. Громкий звук отразился эхом по пустому дому, полностью вытряхивая альфу из приятного забвения. Шум повторился ещё несколько раз, в последний раз громко хлопая дверью, из-за чего та стукнулась о стену и со скрипом пошатнулась. Разбудили Юнги громкие шаги, раздавшиеся со второго этажа, поэтому, растерев лицо рукавами толстовки, альфа поднялся и прошёлся, шаркая пятками, к первой ступеньки лестницы, не забыв прихватить упавшую книгу с собой. Поднявшись на несколько ступеней, Юнги осторожно посмотрел по сторонам, вглядываясь и стараясь не спугнуть проснувшегося Чимина. С внутренней тревогой медленно поднимался по ступеням и вглядываялся в тёмный коридор. Альфа замер, облегченно выдыхая, стоило увидеть приоткрытую дверь своей комнаты с жёлтым лучом света из неё. Этим вечером здесь были только двое, от одного из которых Юнги ожидал что угодно, поэтому, приготовившись даже к тайной ночной вылазке омеги из окна его гостевой комнаты, чтобы остаться незамеченным. Альфа прошёл к своей двери, прислушиваясь к звукам, которых, к удивлению мужчины, не оказалось. – Что ты тут делаешь? – тихо спросил Юнги, замирая на пороге. Сидя на заправленной кровати, Чимин обернулся, вяло улыбаясь гостю. Он выглядел так, словно его топили, давая на макушку, секундой ранее. Залёгшие глубокие тени под тусклыми глазами, смотрящие куда-то через, и сухие губы со стянутой кожей оказались обкусаны, на щеке красовался след от подушки. Омега был мыслями не здесь и даже близко не рядом. – Привет, – отозвался омега. – Привет? Положив книгу на край комода, альфа сделал несколько мягких шагов к кровати, рассматривая незваного гостя. Не смотря на стоящее на проветривании окно и глухое обоняние, Юнги почувствовал отголосок эмоции, не кислой и не жгучей. – О, – взбодрился Чимин, потряхивая в руках стаканом с листом и выдавая речь, как из рога изобилия. – Я тут пришёл проверить, как моё растение поживает, знаете, корешки и всё такое, может, воды стоит долить или пыль с листа стереть. Понимаете, когда там много накапливается пыли он плохо развивается и начинает болеть и вообще ему становится плохо, вот, а ещё тут и правда появились небольшие корешки, я очень счастлив. Вы открываете окно, чтобы свет на него падал или, может, днем ставите на подоконник? Смерив юношу странным взглядом, альфа подошёл чуть ближе, становясь на расстоянии вытянутой руки. В воздухе витал какой-то густой непонятный аромат. – Ты счастлив? – голос альфы сочился спокойствием. Пахло страхом. – Конечно, – Чимин поставил стакан обратно на тумбочку и хлопнул в ладони. Его взгляд бегал по комнате, не останавливаясь ни на чём. – Я тут успел задремать, когда ушёл Тэхён, а родители ещё не приходили? А скоро должны, да? Тигрёнок точно скоро должен. Простите, что я сюда явился, это грубо с моей стороны, я прошу прощения, мне не стоило так делать. Чимин хотел было подняться, но в его плечо упёрлась чужая рука, а вторая легла ладонью на лоб. – Странно, – хмыкнул альфа. – Что странно? – замерев испуганным зайцем, омега затаил дыхание. – От тебя веет таким страхом, что должно сбивать с ног. А ещё ты ужасно болтливый, я решил, что у тебя температура. Мой Гу ведёт себя точно также, когда у него жар, но твой лоб холодный. У тебя что-то болит? Чимин распахнул глаза, рассматривая взволнованное лицо альфы. – Вы переживаете за меня? – удивлённо спросил Чимин. – Почему я не должен этого делать? Юнги мало понимал что сейчас происходило, мало того что вытащили из сладкого сна, так ещё и принесли загадок горсть в этот вечер, который должен был быть на редкость спокойным и проведенным почти что в приятном одиночестве за чтением книги. Эти два омежьих урагана вместе всегда производили впечатление полнейшего хаоса, переворачивая весь дом дном кверху, Юнги не представлял как семейство Ким справляется с ними. – Потому что я для Вас чужой и даже не Ваш ученик? – светловолосый, совершенно сбитый с толку, проследил, как хмурый альфа скрылся в ванной, и вернулся оттуда с влажным полотенцем в руках. – Я знаю вас с тех пор, как вы появились в этой семье, Чимин. Несколько раз я был вашей нянькой на вечер, когда жил неподалёку. Губы омеги сложили в удивлённое «о», пока, приподнимая его волосы, Юнги заботливо проходился влажной тканью по испарине на лице юноше, оставшейся после сна. – Тебе же приснился кошмар? – получив неуверенный кивок, альфа продолжил. – А здесь тебе не страшно? – Почему я Вас не помню? – А кто запоминает нянек? – пожал плечами Мин. Юноша насупился, забрал из чужих рук полотенце и опустил рядом с собой и поднялся с кровати. Отступив назад на один шаг, чтобы пропустить омегу к двери, Юнги замер, когда вокруг шеи обвились руки, а сам омега приподнялся на носочках, заглушая свой голос тканью чужой толстовки. – Я пахну страхом, я знаю, простите. Ещё я знаю, что у Вас кошмары, как у меня, поэтому мне очень жаль, что я пришёл сюда и оставил здесь свой аромат на целую ночь. Из груди будто выбили весь воздух, светлые завитки чёлки щекотали шею, пока омега устраивался головой на плече. Нелепо расставив руки в стороны и боясь выдохнуть, мужчина задрал голову в недоумении разглядывая потолок. Подумав с минуту под ощущение всем телом непривычного тепла, Мин всё-таки опустил свои ладони на спину омеги в большой нерешительности, слегка похлопывая. Юнги никогда не умел успокаивать людей. – Если тебе здесь спокойнее, то это хорошо, – руки альфы дёрнулись, когда Чимин опустился всей стопой на пол, но объятия не разорвал, лишь теснее прижался, слово прячась. – Если хочешь, ты можешь остаться здесь, а я подожду прихода остальных в гостиной. – О, я знаю, что это, – ткнувшись носом в тёплую ткань, омега улыбнулся, словно оживая. – Я так и думал. Сандаловое дерево! – Ах, это, – уголки губ мужчины дрогнули. – Я ещё не совсем слышу запахи, если честно, не думал, что аромат вернётся быстрее, чем обоняние. Когда-то мне сказали, что это нота сандалового дерева из Шри-Ланки. Омега потёрся о ткань щекой и носом, растирая тот до красноты. Древесная нотка оказалась как никогда подходящей и такой, как нужно. Создавалось впечатление, что Чимин когда-то знал весь аромат в сборе, только никак не мог вспомнить и воссоздать его заново. – А у меня калабрийский бергамот, он очень вкусный. Такой тонкий и цитрусовый, отец говорит, что никогда не встречал такого, и папа тоже. А ещё это нота, я никак не могу понять… Приподнявшись снова на носочки, омега, полностью погруженный в новый ароматный мир и любопытство, ткнулся в шею мужчины, даже не обратив внимания, как кадык того дёрнулся от этого движения. – Как будто горячая карамель смешанная с материалом кожи, я не знаю как это назвать, – омега нахмурился. – И почему он разный, что на коже, а что на одежде и… Ой. Чуть ли не подпрыгнув, Чимин вспыхнул, а кончики ушей заалели. Лёгкий чуть заметный румянец коснулся скул альфы. – Что-то такое, – неловко выдавил из себя Юнги, откашлявшись. – А у меня, – омега замялся, – когда я злюсь, мой аромат становится сильнее в нотах розового дерева. – Это должно быть интересно. – Я… – Чимин взволновано заломил пальцы, перекатившись с пятку на носок и поднял глаза на мужчину. – Можно обнять Вас ещё, пожалуйста? Вы пахнете спокойствием. – Вы такие странные, мелкие. Юнги расставил руки, принимая в свои объятия взлохмаченного омегу, который тут же уткнулся в полюбившееся за этот вечер местечко. Пахло ненавязчиво и спокойно, отгоняя тревогу. Чимин подобрал под себя руки словно большой кот и прикрыл глаза. Чего-то не хватало, что не делало знакомый образ аромата завершенным. – Почему я не слышу Вашу доминанту? – спросил он. – Для этого нужно больше времени, Чимин. – А моя – грасская роза. – Роза? – Ага, – омега кивнул, потеревшись щекой, – у меня и у брата. Только у него пудровая. – Тосканский ирис*. Но я даже не помню, как он звучит. Необычные ощущения роились в взволнованной душе омеги. Всё ещё не приходило такое, казалось бы, простое осознание, почему ноги принесли его сюда, стоило только раскрыть глаза от преследующего кошмара. Вдыхая ноты сандалового дерева, спокойствие разливалось по телу словно морской прибой, затапливая весь страх и нервозность. Чимина не покидали мысли о извинении за своё бестактное поведение, но голова будто бы отключалась, а тело двигались само к чувству защищенности и безопасности. Зарываясь в мягкую ткань толстовки, окутанный новым ароматным миром, омега разрывался изнутри от чувств тоски за своим братом. Оно было ярким и тягучим, словно младший омега не оставался всего лишь на вечерних занятиях, а сменил страну, планету или целую вселённую. Эта мысль кололась, словно репейник. Покачиваясь от задумчивости, Чимин почувствовал, как сильно он скучал и как необъяснимо тревожно билось сердце. Настолько это было противоречиво, насколько знакомо, но забыто. Прямоугольное зеркало, висевшее на противоположной стене от затихшей пары, ловило мягкие отблески света от лампы на тумбочке и из приоткрытой ванной комнаты. Дом звенел незнакомой для него тишиной. Опустив подбородок на светловолосую макушку, Юнги взглянул в зеркало, рвано выдыхая. Всё это пугало, в глубине души альфа жалел, что вообще поднялся сюда и последовал без претензий прихотям юноши в своих руках, который смотрелся ужасно правильно здесь и сейчас. Здесь больше не было холодно, будто все окна в доме были открыты настежь, здесь не было жгучего аромата страха, сбивающего с ног. Здесь не было кислой неловкости. Юнги, чьи ладони широкими движениями поглаживали спину омеги, глубоко вздохнул, снова утыкаясь в глухоту. Глухота и вакуум из окружающих ароматов, изредка сменялись буквально лавиной из запахов. Их было настолько много, что голова не была способна обработать всю информацию. Пахло всем – от нарезанного лимона на кухонном столе и до смешения роз. Это смешание не выходило из головы альфы, стоило в тот день переступить порог дома. Это смешение было невнятное, яркое и глухое одновременно, с вкраплениями кофе, что мешало разобраться в этом непонятном хаосе. Но самое яркое в этом была непонятная боль, острым лезвием входящая между рёбер и выходя острым кончиков под лопаткой. На пробу вдохнув ещё раз так же глубоко, Юнги замер, а сердце пропустило удар, отозвавшийся эхом в грудной клетке. Земля содрогнулась под ногами, заставляя прижать к себе затихшего омегу ещё сильнее. Где-то в животе завозилось нечто тяжёлое, а от холода, пробежавшего вдоль позвоночника, подгибались ноги. Рано выдохнув, мужчина кинул взгляд в зеркало, откуда на него смотрело собственное отражение, что белее, чем первый снег в ноябре. Вплетая пальцы, отдающие ноющей болью, в мягкие волосы, Юнги не мог оторвать взгляд от отражения, которое обязано обернуться сном, запоминая каждый миллиметр и каждый рыжий отблеск света. Услышав разочарованный вздох снизу, мужчина поднял голову с белой макушки. Мелодия дверного звонка плавно разлетелись по тишине дома. – Ох, – Чимин осторожно отстранился, потирая глаза рукавами кофты, – простите. – Всё в порядке, – хрипло отозвался Юнги, опуская руки и пряча те в карманы кофты, – тебе следует поторопиться. _______________________ *Iris (лат.) – Ирис. Чистота, вежливость, благодарность, уважение, восхищение, любовь и с годами не погасающие чувства. Согласно Д. П. Ознобишину, автору книги «Селам или язык цветов», ирисы буквально говорят: «Зачем ты нарушила покой моего сердца?» Они значат зарождающееся чувство.