I'm Not OK – H.E.R.
– Стой! Тэхён! Юноша капризно фыркнул, разворачиваясь на каблуках у входной двери. Омега уже был одет в застёгнутую до конца куртку, с накинутым шарфом на одно плечо и завязанными высокими ботинками на два бантика. За спиной омеги болтался рюкзак, что дребезжал бесконечными вещами, когда его владелец перекатывался с пятки на носок в ожидании папы, который, так и не стянув красный фартук, в утренней спешке метался по первому этажу дома. – Тигрёнок! – Да тут я! – почти что простонал омега, хныкая. – Я ведь могу опоздать. – Со своим отцом ты никогда не опоздаешь, – голос Джина потонул в бумажном шорохе, – стой смирно, мне только найти упаковку. Сейчас. Сложив руки на груди и шурша рукавами куртки, Тэхён закатил глаза, всеми силами сдерживая озаряющую лицо широкую улыбку. Юноша часто замечал, что этот дом имеет особенность быть совершенно одиноким и пустым без одного единственного человека. Будто он был самой душой этого дома. Семьи. – Ты же знаешь, – чужую руку обвили в объятьях, прижимаясь к ней всем сонным телом, и растрёпанный Чимин, что щурил от мягкого света прихожей свои медовые глаза, сладко зевнул, клюнув поцелуем место за ухом, – что ты не уйдёшь отсюда без достаточного запаса еды, чтобы героически продержаться целых восемь часов? Голос старшего брата казался для омеги схожим с тёплым переливчатым мурчанием гигантского кота или просто небольшого. Ткань пижамы была достаточно нагретой, чтобы почувствовать сонное тепло через слои одежды. Сдунув светлую прядь волос со лба брата, Тэхён обвил чужую талию, притягивая к себе и зарываясь носом в взлохмаченный беспорядок, который ароматно пах душистым хмельным шампунем и самую малость восточным маслом. – Папа почувствует, что твой живот заурчал от голода, даже если будешь находится где-нибудь вне досягаемости этой Вселенной, – вздохнул Тэхён, на секунду замирая в наслаждении ощущениями, – не видно? Светловолосый юноша отрицательно покачал головой. – Тебе лучше? – чуть слышно продолжил младший омега, слегка покачивая Чимина, словно укачивая, боясь заполнить чужую голову непрошеными воспоминаниями. После того дня на душе всё ещё скребли когтями кошки, и никакой душ или поцелуй не хотел смывать этот противный осадок. – Да, – подняв голову, юноша широко улыбнулся, оказавшись нос к носу, – будет лучше, если бы ты сегодня прогулял. – Не в этот раз. Хотя, это ты выгонял меня тогда, припоминаешь? – Ложь, – фыркнул Чимин, – поцелуйчик. Звонко чмокнув родинку на кончике носа, старший омега, уловив момент, всё же повис на шее брата, издав смешок. Холодное и промозглое утро за окном работало в обратную сторону в этих белых, цвета молока, стенах. Нижний свет создавал ощущение отдельного уютного мира, пока весь дом наполнялся различными звуками будь-то хоть приготовление завтрака умелыми руками райского омеги, чья готовка всегда сопровождалась тихим пением незатейливой песни. Краем глаза наблюдая за поисками папы, Чимин, вспомнив, что при вчерашнем разборе продуктов положил ту нужную вещь достаточно глубоко, спокойно приподнялся на носочках, чтобы накрыть губы омеги своими в утреннем и ещё не проснувшемся поцелуе, ловя удовольствие от подаренного времени. – Ещё один, – выдохнул тигрёнок. – Только один. Чимин любил, когда младший омега запускал свои длинные прекрасные пальцы в копну взъерошенных волос, массируя шею и затылок, изредка оттягивая самые кончики светлых прядей. Этим серым утром Чимин проснулся со стойким чувством выплеснутой нежности. Самую малость усталость ощущалась свинцом в теле и залёгшими под глазами тенями, но тот лёгкий вздох, что делал голову приятно опустошенной, заставил Чимина снова почувствовать себя живым. Омега боялся возвращаться мыслями к тому дню, только лёгкое нытье боли от порезов возвращали юношу назад. В тот день омега был благодарен всем пузырькам и блистерам, что имел в своём запасе Джин, любому теплому молоку с мёдом, глупым ласковым словам и тому блаженному сну, которому удалось погрузить в себя обессиленное тело омеги. Никто не возвращался к тому дню. Как не возвращался и Юнги. – Не ходи много, договорились? И чтобы был в своих мягких носках. И проверь повязки, не забудь принять таблетки, я не смогу пережить ещё одну такую твою головную боль, – прокашлялся Тэхён, кусая обеспокоенно губы, большими пальцами поглаживая полоску оголенной кожи у края пижамной кофты, – папа же присмотрит за тобой сегодня, я всё верно понял? – Ты перегибаешь, – капризно простонал Чимин, легко кусая омегу за гладкий подбородок, – школьник мне не указ. Склонившись к уху старшего брата, Тэхён звонко поцеловал в самую ушную раковину, заставив омегу почти что взвизгнуть, прижимая голову к плечу. В груди наконец-то расплывалось знакомое тепло. Тэхён так скучал. – Что-то сегодня цыплята слишком активные с утра пораньше, – Джин, выпорхнувший из-за угла кухни, привычным жестом скользнул ладонью под светлые волосы омеги, укладывая ту на лоб, удостоверившись в отсутствии температуры. Одновременно с этим райский омега протянул тигрёнку, что веселился от фырканья брата, бумажный пакет с размашистой подписью, которая гласила имя владельца данного пакета, что скрывал в себе восхитительный на вкус и вид обед. – Ну, хорошо что нет. – Ну конечно! – воскликнул Чимин, взлохматив собственную чёлку. – Со мной ведь всё в порядке, я даже на завтрак спустился. – Игнорирование наивкуснейшей яичницы от собственного папы, – упрекнул омегу Джин, – не считается за завтрак, малыш. – Вот да, – поддакнул тигрёнок, сминая в руках свой обед, – она была просто, как с седьмого неба, как будто её готовили те самые ангелы, что не носят белья. – Когда зовут малышом, это не считается за упрёк! – повысил голос юноша, топая ногой в мягком тапке. – Ты не малыш! – Почему я не могу быть им? – Потому что с тебя уже сыпется песок! Громко охнув, Джин щёлкнул младшего сына по носу, возмущённо вскидывая руки. – Молодой человек, вы сейчас при свидетелях заявляете, что нет никого старше на Земле, чем я? – Я не это имел в виду! – покрепче обнял свой бумажный пакет Тэхён, словно оберегая. – Он сказал, что ты был рожден до сотворения Земли, – кивнул Чимин. – Нет! – Да! Джин вздрогнул, почувствовав глухую вибрацию в кармане фартука. Стоило вытащить телефон, как омега почти сорвался на бег, возвращаясь обратно к шорохам на кухне. Проследив за действиями папы, Чимин поднялся на носочках и, обвивая руками шею брата, подарил младшему омеге ещё один наполненный трепетом поцелуй. Вовремя отпрянув, Чимин не мог перестать улыбаться от вида вспыхнувшего румянцем юноши, чьи губы очаровательно блестели, слегка причмокивая, когда омежьи руки опустили в них ещё один пакет. – Отцу. Твой с рисунком тигрёнка, у него коала, не перепутай животных, ты уже взрослый. – Да, – издал смешок Чимин, – не перепутай, зоолог. – Было то, один раз всего, – пробубнил Тэхён поправляя рюкзак на плече и получая тёплый поцелуй в самую макушку от папы. Выпустив из домашнего тепла младшего омегу, Чимин протиснулся между косяком двери и боком папы, вставая на порог рядом. Поджидающая машина приветливо мигнула фарами, а если присмотреться, то там во всю улыбающийся Джун гордо демонстрировал свои ямочки на щеках, усердно помахивая собственному супругу, который ничем не уступал ему, размахивая ладонью с широкой улыбкой. Чимин отчего-то смутился, заправляя прядь волос за ухо. Когда глупый воздушный поцелуй слетел с руки Тэхёна, скулы старшего брата покрылись нежным розовым румянцем. Дом словно опустел наполовину, наполняясь тишиной, даже голос райского омеги становился более приглушенным. Он коснулся слуха задумчивого омеги, когда вода почти заполнила собой стеклянный стакан до самых краёв. – Минни, сможешь? – тёплая ладонь ласково огладила острое плечо. – А? – осоловело спросил Чимин, фокусируясь на лице мужчины, оставляя опустевший кувшин в сторону. – Ты сможешь побыть один несколько часов? Я только доеду до работы вашего дяди, потому что он чертовский балбес. – Что случилось? – взволновано спросил юноша. – Он сам, – рассмеялся Джин, приобнимая юношу за плечи, укладывая подбородок на светлую макушку, – я только принесу ему обед. Сегодня мои кулинарные шедевры, как я вижу, нарасхват, поэтому, когда я приеду, мы обязательно что-то приготовим вместе. Кивнув, Чимин прикусил губу, пытаясь всеми силами сдержать рвущуюся любопытство и самую малость обиду. – А когда придёт Юнги? Или он уехал навсегда? – А вы разве не подружились? Младший омега резко пожал плечами, пряча пальцы в манжеты пижамной кофты. – Цыплёнок, всякое бывает, не стоит, – Джин растёр ладонями предплечья омеги, снова обнимая, – на творческих личностей не обижаются, уж слишком эти личности себе на уме. Он тоже нам ничего особо не сказал, только что-то не чёткое про аллергию на пыльцу. – Он уехал и даже не попрощался? – Он не уехал, Минни. Юнги написал, что остановится на несколько дней у своего друга, чтобы разобраться со своим недомоганием. – Аллергии не возникают на пустом месте, – омега прижался крепче, зарываясь в ворот кофты и обиженно сопя в острую ключицу, – он так долго у нас пробыл, а сейчас аллергия? Папа, это бред. А как же занятия? Джин глубоко вздохнул, ободряюще и легко похлопал юношу по спине. – Вернётся и восполнит. Он обещал, а Юнги свои обещания выполняет. Хочешь я заеду к нему? Мне нужно только спросить адрес, может, ему что-нибудь нужно. – Не надо! – омега резко поднял голову. – Всё хорошо. – Точно? – Да, – кивнув, Чимин упёрся руками в плечи райского омеги отталкивая от себя улыбающегося папу, – всё прекрасно, а теперь иди, тебя ждёт голодный и злой человек. Театрально вздохнув, Джин стиснул тело юноши в крепких объятиях ещё раз под громкий писк и отпустил, щёлкая по носу. – Никому я тут не нужен, – продолжал мастерски играть свою роль Джин, – и забота моя не нужна, и любовь. – Папа, иди, всё, – Чимин навалился всем весом на неподвижную фигуру, – и я совсем не это имел в виду! Знаешь, чем быстрее начнём, тем быстрее закончишь, всё такое. – Все вы так говорите, – вздыхал райский, всё же принимаясь развязывать тугой узел фартука на пояснице, – никто не ценит мои бессонные ночи над вашими температурными телами в лихорадке. – Температурный и есть в лихорадке. Джин многозначительно посмотрел на просветлевшего и развеселившегося сына. – Цыплёнку лучше, это замечательно, – нежно улыбнувшись, райский растрепал светлые волосы, оставляя поцелуй на взъерошенной чёлке. Помявшись, Чимин приподнялся на носочках, чтобы оказаться на уровне уха омеги и чуть слышно доверительно и робко зашептал. – Я люблю тебя сильнее, чем Тэхён. – Откуда ты знаешь? – в тон зашептал омега, вспоминая сладкие моменты таких же детских, таких важных, словно тайну сказочной кроличьей норки, секретов. – Ты спрашивал у него? – Потому что люблю сильнее всех, – опустившись обратно, Чимин прижал указательный палец к губам, выражая всю серьёзность своего секрета. Изобразив, как закрывает на замок свой рот и с размаху выбрасывает ключик, Джин заулыбался ещё шире, озаряя лицо юноши искорками в бездонных тёмных глазах. – Возвращайся как можно скорее, – шепнул Чимин, – я очень жду тебя домой.***
Breathe. - Are You All Good?
Зацепив взглядом собственное отражение в зеркале, что висело над комодом в прихожей, Чимин облокотился локтями на край мебели, придвигаясь к зеркальной поверхности ближе. Оттуда смотрело нечто, больше походившее на существо, чем на цельного человека. Придирчиво осмотрев лицо, отодвигая веки вниз, оголяя алую полоску слизистой глаза и оттягивая губы до мелькающих розовых дёсен, Чимин хмыкнул. Всё то уютное впечатление от атмосферы утреннего дома буквально испарилось окончательно, стоило закрыть двери за шлейфом аромата райского сада. Становилось зябко, словно приходилось выбегать босым на первый снег. Помотав головой из стороны в сторону, Чимин послал воздушный поцелуй своему отражению с громким чмокающим звуком, и опустился обратно на целую стопу, чтобы направиться в спальню. Забежав на верхние ступеньки, омега, зажмурившись, закрыл ладонью лицо, чтобы не увидеть ту самую комнату, и скользнул за приоткрытую дверь собственного маленького мира. Поежившись, юноша в несколько шагов оказался у окна, закрывая его и раздвигая светлые гардины, чтобы наконец-то впустить тусклый серый цвет порезвиться в беспорядке комнаты. Настроения что-то убрать не было совсем, как и любой другой продуктивности, кроме некоторого уныния и всё ещё тлеющей обиды. Уперев руки в бока, омега составил мысленный план действий для этого часа и сразу же принялся за дело, начиная с уборки постели, расстилая мягкое покрывало и наваливая сверху стопку разнообразных пледов. Подняв с пола рюкзак, Чимин вытащил из переднего кармашек кусок картонки, и направился к столу, зажигая по пути неароматические свечи прихваченной зажигалкой. Когда тонкая цветная картонка оказалась любовно уложена на стол, в ожидании одного единственного человека, Чимин развернулся на пятках. Коробка с зимними вещами, точно. Нельзя было сказать, что Чимин страдал постоянно холодными руками или ногами, может, если только кончик легко становился таким, приобретая красноватый оттенок. Но отказать себе в любимом свитере, когда погода наконец-то позволяла это, омега не мог. Поэтому, опустившись на колени перед шкафом, Чимин погрузился в исследование, казалось, самого безграничного пространства во Вселенной. Но разнообразные забытые вещи легко переманивали внимание юноши, и тот, беря их в руки, совсем забывал о своей цели, погружаясь в собственные воспоминания. Игрушка, блокноты, личные дневники, папка с гербарием, одиночный носок, который Тэхён отказывался выкинуть из-за слишком красивого принта, коробка красок, футболка. Чимин вздрогнул, коснувшись ткани. Футболка. Почти не дыша, юноша поднялся, одной ногой задвинув обратно упавшие из шкафа вещи, и замер, рассматривая вещь в своих руках. Так старательно спрятанное воспоминания и о недавнем дне, тут же расцвели прекрасным садом из боли, благоухая тягучими и кислыми разочарованиями. Если бы Чимин мог хоть каплю своего груза отдать на чужие плечи, это было бы самым прекрасном вариантом, но сейчас, стоя без возможности высказаться, юноша копил в себе эмоции, которые грозились перелиться через край, превращаясь в нечто иное, непознанное, страшное. В тот момент, когда стекло стакана свечи коснулась пола, что-то оборвалась в сердце юного омеги, то, что он больше не в силах исправить или хотя бы понять. Чимин чувствовал себя чужим и потерянным, находящимся словно в вате, паря ногами над землёй. После того дня, как бы сильно не согревалось тело в родных объятиях, Чимин не мог почувствовать своё собственное существование, словно в то мгновение осознания крови под собственными ступнями его покинула душа. Присев в изножье кровати, омега не сводил взгляда с вещи в своих руках, осторожно проводя по ней кончиками пальцев. С одной стороны, этот безжизненный кусок ткани был не больше, чем бывшая хлопковая коробочка, и не имеющая даже того самого сильного аромата, кроме как всё ещё мятного запаха подтёка зубной пасты в районе груди. Но с другой стороны это было тем, что любят одинокие дикие звери. Силы слово покинули все тело, заставляя омегу рухнуть на спину, укладывая себя ближе к подушкам. Удивительно странно метался разум в приступе жгучей тоски, что собирала солёные капли во внешних уголках медовых глаз. В груди всё сводило судорогой. Чимин мог ощущать мир так, словно бы остался без кожи. Повозившись, чтобы найти более удобное положение, Чимин раскинув руки в стороны, уложил на грудь мятую чужую футболку. Юноша чувствовал себя до смешного маленьким в этом большом и пустом доме, одиноким и таким же пустым. Словно то место, где должно находиться сердце, затолкали пожухлой листвой. Проводя ладонями по покрывалу, сминая его, юноша забрался под соседнюю подушку, чтобы вытащить оттуда такую же спальную футболку, какой и была вещь Юнги. С любопытством покрутив ту в руках, омега только хлопнул ресницами. Чимин чувствовал себя на грани двух пропастей, в вакууме из чувств, притупленных запахов и вездесущей тишины. Чимин не чувствовал ничего, кроме ломающихся собственных рёбер. Поднося вещь брата, юноша зарылся в неё лицом, прижимая к себе и вдыхая полной грудью родной пудровый аромат. Пахло домом. Пахло любовью. Застонав, омега грубо растёр ткань по своему лицу, царапая нежную кожу до красноты. В этом хотелось раствориться. Надышавшись до лёгкого головокружения, Чимин резко убрал ткань от лица, вдыхая прохладный воздух комнаты. Чёрная ткань казалась манящей, как самый яркий свет для ночного мотылька, который засиял только ярче, ослепляя. Схватив её, омега сжал ту в ладонях, поднося к лицу. Незнакомый новый запах заставлял глаза юноши закатываться, а веки трепетать. Аромат обволакивал, въедаясь в слизистые, даря послевкусие. Это было так незнакомо. Чимин терялся, зарываясь лицом в ткань, медленно отпуская себя. Мелкая несдержанная дрожь прошлась по телу, теряясь где-то под коленями. Перевернувшись, Чимин сел на постели, чтобы стащить собственную кофту и заменить её на ту самую футболку брата с маленьким рисунком водяной лилии* у сердца, чтобы до костей пропитаться пудровой красной розой. Смесь ароматов сбивала дыхание не хуже хорошей пробежки в дождливый день, раскрашивая лицо омеги жгучим румянцем. Опустившись обратно, Чимин подтянул футболку альфы к подушкам, утыкаясь в неё носом, жадно вдыхая рай, что пах цветочными ирисами. Чимин не чувствовал себя собой, словно его подменили, оставляя совершенно в ином мире, который сейчас стремительно сужался. Тело, познавшее новое и непознанное, быстро приходило в себя, подгибая омежьи пальцы на ногах. В тот момент, когда новая нота коснулась обоняния омеги, мир сузился настолько, что любые чувства и эмоции испарились, оставляя только запах белых фиалок. Холодная дрожь проходилась волнами по разгоряченному телу, приподнимая маленькие белые волоски на руках. Покрывало медленно сбивалось под омежьим беспокойством и натягиваясь от упирающихся в себя колен. Пройдясь кончиком носа по подтёку зубной пасты на футболке, Чимин вымученно застонал, проводя по ней широким мазком языка. – Тебе так идёт мята, сладкий, – губы омеги сложились в приторную улыбку. Чимин так любил, насколько сильно его тигрёнку шли некоторые цвета, будто он был рождён для них. Будто они создавались для только него. Сейчас на бледной светлой коже нежная голубая ткань смотрелась не так, как на обласканной солнцем, создавая зрительный обман. Чуть задравшись, ткань опустилась до талии, оголяя узкую спину с выступающими позвонками, некоторые из которых были украшены маленькими старыми синяками , что поминали собой бутоны васильков. Зарывшись лицом с вспышку ароматного горячего ириса, Чимин рухнул грудью на постель, в спешке вздёргивая бёдра вверх и проникая под резинку мягких розовых штатнов с принтом из вишен. Желание, не имеющее плоти, накатывало всё сильнее, сжирая собой. Омега чувствовал собственную мягкую холодную ладонь, от контраста горячей с плотью, тело дергалось, напрягая мышцы. Цветок пах так хорошо, как никогда прежде, он не позволял ослушаться. Он не запрещал. Глухо простонав, юноша, вытащив руку, собрал ворот своей небесно голубой футболки, чтобы просунуть этот комок себе в рот, крупно вздрагивая от яркого смешения ароматов. Штаны медленно пропитывались благоухающей смазкой, грозясь растечься к коленями, облизывая собой бёдра. Шире расставив ноги, юноша почти касался бёдрами постели, сменяя свои движения на более размашистые, зарываясь лицом в чёрную ткань всё сильнее. Чем больше начинало не хватать воздуха для очередного глотка, тем сильнее и ярче гремели вспышки, подобных которым юноша видел и ощущал только во сне, сотрясаясь от незамысловатого наслаждения. Чем быстрее приближался пик, тем больше под веками, словно кадры плёнки, всплывал знакомый образ, возвращая юношу в моменты тихого спокойного счастья. Но фон этих кадров всегда оставался размыт, предлагая воспалённому разуму самое болезненное наслаждение, которое с острой болью окропило напрягшийся оголившийся живот из-за задравшейся голубой футболки. И создало самый жалобный стон, потонувший в чёрной ткани и окутывающий собой Тосканские ирисы, что пахли мокрым асфальтом. _______________________ *Viola (лат.) – Кувшинка, или Нимфея, Водяная лилия — род водных растений семейства Кувшинковые. Это растение с крупными плавающими на воде сердцевидно-овальными или сердцевидно-округлыми листьями и крупными, как бы плавающими на поверхности воды белыми цветками. На языке цветов водяная лилия — красноречие, убедительность, искренность; «Ты никогда не должен меня обманывать», «Чувства в моей душе бушуют». Кувшинку дарит человек, который хочет убедить вас, что он ваша «половинка». Даритель просит довериться ему и обещает быть нежным и заботливым.