Oshibana

      – Не могут же они так часто давать эти дурацкие тесты. Мне кажется, эти недели никогда не закончатся, я так устал.       – Но ты же получил сегодня такое большое количество баллов, дорогой, – отвлекаясь от дороги, Джин с мягкой улыбкой и поющем от гордости сердцем потрепал птенца по взлохмаченной после долгого учебного дня волосам, – это же отлично, так почему бы немного не расслабиться в честь этого?       – Что-то вкусное к чаю? – воодушевился юноша, выпуская из рук ремень безопасности, что оттягивая и мял за все время поездки.       Джин задумался, складывая губы трубочкой.       – Лично мне уже очень давно хочется чего-то такого сладкого, чтобы была угроза диабета.       – Иу, – тигрёнок издал смешок, – слипнется.       – Это ты мне сейчас говоришь? – райский значительно повеселел, наслаждаясь приятной и уютной атмосферой салона мчащегося автомобиля, а воспоминания тигриного детства сделало этот момент поистине чудесным. – Тебе напомнить?       – Что?       – Как у тебя была паника из-за жвачки, которую ты проглотил? Ты так сильно боялся, что всё внутри тебя склеится, поэтому мне пришлось сидеть с тобой на руках целую ночь, потому что свою привычку выворачивать себя наизнанку от нервов ты не перерос, в отличие от болей в ушах.       – Лишняя информация! – воскликнул омега, смущённо закрывая ладонями уши, на что его только снова потрепали по волосам, создавая волнистый хаос.       – Твоё одеяльце было белое и мягкое, на нём были нарисованные большие бутоны флоксов*, а ещё ты его очень любил. В тот момент ты отказывался отстраняться от него даже на секунду, – Джин счастливо улыбнулся, вздыхая, – прекрасное было время.       Отняв одну руку от головы, Тэхён подозрительно посмотрел на излучающего умиротворение папу, прищурив лазурные глаза.       – Ты закончил? – с опаской спросил он.       – Но вы были такими очаровательными детьми, дорогой, я не могу отказать себе в этих прекрасных воспоминаниях. А про конфету, помнишь?       – Какую ещё конфету?       – Набор конфет, вам на двоих был подарен один большой набор в рыжей коробке, помнишь? Ты ещё так пищал от радости, – омега мечтательно поглаживал пальцами руль. – Нужно обязательно напомнить Юнги об этом как главному действующему лицу.       – Да, пап! – возмущённо воскликнул Тэхён, перебивая нарастающей звонкий смех.       – Это был восхитительный звонок! Как сейчас помню, это так удачно, что Мингю работает в той больнице, но так неудачно, что не запечатлел для нас этот момент! Я должен был видеть это своими глазами, – омега издал странный звук, выдохнув слишком много воздуха. – Бедный Юнги, мне кажется, после того раза он с неохотой был вашей нянькой.       – Все, – чётко отчеканил тигрёнок, – что-то запихивали в свои носы.       – Я не уверен. Только особо одарённые, а ты у меня как раз такой, дорогой.       – Мне будет не удивительно, – обиженно пробурчал юноша, – если ты эту конфету всё же сохранил где-нибудь в коробке.       – Да, лежит.       – Что?       – Шучу, – райский подмигнул, – а может, и нет. Вылезай, а рюкзак оставь сзади. Сегодня будет диабетический вечер, и мы идём сейчас за его причиной.       Можно ли быть уверенным настолько, чтобы отдать руку на отсечение, в том, о чём думает человек, сидящий рядом по левую или по правую руку? Будет ли работать время в его пользу и можно ли утверждать, что тот никогда бы не поступил так, как не приходило в голову? Реальна ли эта шкура овцы, истекающая красным вязкими ручейками между плотной колючей шерсти?       – Мы будем искать носок для Юнги? – подал голос младший, скользя пальцами по глянцевым бокам алых коробок на своих коленях, перевязанных золотой лентой.       – Конечно.       – У нас хватит места?       – Подвинемся.       Удовлетворённо выдохнув, Тэхён на минуту прикрыл глаза, чтобы вообразить свою сказочную картину рождественского вечера, как делал всё время, сколько мог себя вспомнить. Даже тогда, в те далёкие дни, уголёк был лучшим подарком на этот праздник, ведь те, кто не получали его, больше никогда не подавали свой голос.       – Именной?       – Даже у нас не именные, тигрёнок.       – А надо бы, – вздохнул Тэхён.       – У меня где-то в шкафу даже есть лишний свитер с бубенцами и огоньками, которые мигают. Не знаю, как сейчас, но на тот момент он не подошёл никому из нас.       – С таким разворотом плеч не занимаются подобной ерундой.       Джин стрельнул взглядом в птенца, отрываясь от мигающих цифр светофора, что мчались к нулю.       – Жду не дождусь твоего отъезда в университет.       – Пап, ты совершенно не умеешь врать, – махнул на заалевшие уши омеги тигрёнок, – хуже чем ребёнок, честно говоря.       – Говорит мне тот, у кого ломается голос, даже когда спрашиваешь, выпил ли ты витамины сегодня?       – Это другое, – юноша смутился, покрываясь румянцем.       Шины тихо шуршали гравием подъездной дороги, ведущий прямиком к дому, где на первом этаже почти незаметно сиял пятнами свет. Чем больше сокращалось расстояние до пункта прибытия, тем больше черты старшего омеги заострялись, а брови нахмуренно сводились на переносице, делая взгляд колючим и жёстким. Тэхён встречал подобное всего несколько раз, но даже сейчас это никак не могло его напугать, только инстинкт защитить срабатывал моментально. Ещё некогда нескладный подросток, начинающий только-только приобретать окончательные взрослые черты, больше похожий на серого птенца с пушком из перьев в районе пупка. Только этот птенец был не менее опасен, чем тот, что звенел чашкой с чаем через несколько толстых стен.       – Вам нужно его как можно скорее пересадить, – звук ударившейся ложки о край чашки больно резал по ушам мужчины, что крутил в руках опустевший блистер с продавленными окошками таблеток, – если в вашем графике будет время, то я не против такой компании для поиска дома для малыша.       – Я не разбираюсь.       – Мне плевать, – Чимин откусил печенье, осыпая стол под собой мелкой крошкой, которая частично покрывала пухлые губы, – мне кажется, вопрос был не об этом.       Подняв взгляд на юношу напротив, Юнги съехал со стула ниже, расставив колени шире, чтобы ударять пятками о ножки стола, нервируя звуками звуком своего собеседника.       – Взаимность – это хорошо.       – Да, – Чимин сладко улыбнулся, впиваясь в лицо мужчины колючим холодным взглядом. – Так у Вас есть пропуск?       – Был. Но сейчас не мой, он временный.       – А когда истекает?       – Чимин, – альфа сжал переносицу, – тот диалог был достаточно информативный, из чего следует, что у твоего чудесного папы может появиться такой же новый чудесный цветник в его саду.       – По цветам тут я.       – Мне плевать.       – Такой старый, а культура речи болтается где-то в районе сухих пяток.       – Они не сухие.       – Спасибо, Господи, хоть за это, – с причмокиванием омега все же допил травяной чай, и, оттопыривая мизинец, звонко водрузил посуду обратно на блюдце.       Юнги фыркнул, морща нос.       – Условия такие же как в тот раз.       – А как ты хочешь? Я достаточно высоко квалифицированный специалист. Слышал моё последнее дело? Я вдохновился выставками по искусству, всё это благодаря моему тигрёнку.       – Как раз хотел сказать, что было достаточно безвкусно. Будто тебя держали на цепи и вдруг спустили.       – Было со вкусом.       – Если бы он вообще был.       Чимин дёрнулся на стуле, скребя ножками мебели по полу, и резко поставил локоть на стол, от чего посуда звякнула, а омега задрал рукава лиловой кофты.       – Обещание на мизинчиках.       Юнги вскинул брови.       – Нет.       – Не хочешь клумбу?       – Я не хочу играть в игры, Чимин. Зачем так выпячивать свою маленькую грудку, когда я могу сломать твои рёбра голыми руками?       – Этими руками? – хохотнул юноша, сразу же сдуваясь и опуская виновато голову, а щека изнутри слегка кровоточила от резкого укуса. – Прости.       – Спасибо, Господи, хоть за это, – передразнил омегу Юнги.       Оторвавшись взглядом он сжавшегося сгустка недоразумения, Мин не успел подняться, как был пригвождён к стул обратно. Мужчине казалось, что он был полностью окружён чем-то странным и необъяснимым, так он никогда не чувствовал себя в квартире на другом конце города. Словно его толкнули в какую-то бездну.       Взъерошенная фигура явила себя в широком проёме, всего через несколько секунд после оглушающего удара двери о стену, разлетевшегося в хрупкой атмосфере спокойствия. Со скрипом подошв, в бок распалённого райского омеги резко уткнулся младший птенец, что бежал следом, цепляя мужчину за что только мог дотянуться. Джин чувствовал себя в дешёвой комедии, когда из наспех поставленной на ручник машины тот выбежал на свежий снег, чтобы, сметая со всей злостью чужие следы, кинуться в дом на еле уловимый шлейф фиалок и мокрого асфальта, смешанного с колючим морозом. Джин как никогда ясно и чётко понимал нерациональность своих действий, но ему казалось, что любой поднятый шум, любой громкий шаг, только на одну десятую сможет выразить клокочущий в теле гнев. Этот аромат не был похож на тот, что можно встретить на каждом углу, он тянулся, почти незаметно, и до странности далеко, омега даже удивился, услышав знакомые ноты в собственной машине, в панике щелкая кнопкой, чтобы отключить забор уличного воздуха в салон.       Скинув свои вещи на водительское сидение, Тэхён следом выбрался из машины, распахивая дверцу и ударяя по порожкам ботинками и обтирая их форменными брюками. Шарф быстро лёг к ногам юноши, когда тот ринулся к кипящей злостью фигуре омеги, что почти сломал ключ от поворота в замочной скважине. Тэхён был уверен, что чудом уцелевший ключ не смог спасти саму дверную ручку, что отошла от полотна из-за сильного рывка, свободно держась на не таких уж и прочных крепежах. Лишь бросив пару успокаивающих фраз, омега поморщился от острого цветочного аромата горького рая, цепляясь за папу в попытках остановить или хотя бы забежать вперёд для защиты то ли разгневанного мужчины, то ли самого дома.       Оглушающие шаги райского омеги отражались от стен. Мысленно перебрав висящую верхнюю одежду в прихожей, Джин посмотрел вниз, носком ботинка перебирая стоящую, не спрятанную в галошницу, обувь. Тэхён мог поклясться, что слышал не только скрежет зубов, но и рычание, почти такое же, как когда зрачки Чимина расширяются, а дыхание младшего перехватывает от одного вида. Задумавшись, Тэхён вскинул голову на папу, когда тот нервно облизал губы, всматриваясь в отражение зеркала над комодом.       – Воняет блядством, – сказал он.       Мысли ослепляли, отключая разум, поэтому, развернувшись, Джин широкими шагами направился по следу шлейфа, закипая всё сильнее. Нервный румянец забирался под воротник белоснежной рубашки, которая неприятно липла к спине под слоем пуловера и шерстяного пальто. Преодолев расстояние до кухни, Джин замер, изумленно осматривая двух опешавших и замерших, словно в испуге, людей. Только они больше походили на расплывчатые образы с яркими ароматами, один из которых выбивал воздух из вздымающейся груди омеги.       Если бы мужчина мог оказаться сторонним наблюдателем, он бы смеялся высоко и заливисто, ведь это напоминало ему самую глупую сцену из самого глупого фильма. Только влезая в эту шкуру, Джин не мог подумать, насколько сильно чувствительная душа может отключить любое рациональное восприятие ситуации. Страх делает из людей настоящих сущностей, дураков и до одури наивных.       – Пап? – подал голос цыплёнок, вжимаясь в спинку стула, чем изумил гостя, который только переводил взгляд с одного на другого, чуть слышно скрипя шейными позвонками.       Под ногами в чёрных кожаных ботинках, что доходили до щиколотки, скапливалась прозрачная лужа тающего снега, что проникала в швы половых досок.       – Слушай, – тигрёнок аккуратно сжал в руке колючую ткань чужого пальто, проглатывая вязкий аромат горькой цветочной груши, – пап, чего ты? Пойдём вернемся хотя бы в прихожую, а я вытру снег, пойдёт? Иначе мы испортим пол, тебе же он так нравится.       – Нравится, – омега хлопнул ресницами, слепо переводя взгляд на вихрастую макушку у своего плеча. – Чем здесь пахнет, мой дорогой?       – Сухостью.       – А ещё?       – Сладкой пудрой, – Тэхён на секунду прижался к тёплой ткани щекой, вздыхая обострившийся горький аромат, что вселял беспокойство и тревогу. В тишине, нарушаемой только хрустом пальцев, которые от волнения заламывал Чимин, тигрёнок отпрянул, всматриваясь в брата пустым и отрешенным взглядом.       Мягко отстранив от себя смуглую руку, Джин ровным шагом направился к гостю, оставляя за собой мокрые следы. Остановившись в метре от стола, Джин жестом усадил птенца обратно, который почти подпрыгнул, словно кот от встречи с огурцом.       – Привет, Джин, – Юнги кивнул, улыбаясь уголками губ.       – Привет, Юнни, рад тебя снова видеть в нашем доме.       Кадык омеги рядом дёрнулся, от чего Чимин взволнованно сцепил пальцы.       – Встань.       Юнги недоуменно посмотрел на юношу за противоположным краем стола, ища поддержки и объяснения, но тот не сводил обеспокоенного взгляда с другой фигуры, которая прижималась плечом к белой, покрытой декоративной штукатуркой, стене.       – Я сказал – встань, – повторил Джин, ровным и громким голосом, который был редким гостем в этой семье.       В этот момент мужчина ни на миг не сомневался в родственных тесных связях, что связывали собой этих троих людей. То, что играло в холодных и стальных глазах, он видел над собой в клубах пыли в образе светловолосого юноши, а лазурь светилась остро и ещё более угрожающе. Юнги скрипнул стулом, поднимаясь, когда райский стянул со своих рук кожаные чёрные, в тон пальто, перчатки.       – Привет, – ещё раз произнес альфа, упираясь ногами в мебель за собой.       Тёмные волосы на затылке оказались сжаты в кулак с некой странной бережностью, утягивая голову в сторону, чтобы открыть вид на белую шею с тёмной нитью сосудов под кожей. Юнги не мог позволить себе сбросить чужие руки, мужчина чувствовал обязанность в послушании, сколько бы за его спиной не было лежащих изуродованных тел. Так ли чувствовал себя Намджун? Это никак не могло сравниться со слабостью. Веки оказались плотно прикрыты, когда тёплые, согретые гневом и домашним теплом пальцы, коснулись обнаженного чистого участка кожи, оттягивая воротник свитера.       – Германика*?       – Я не знаю.       Склонившись над заинтересовавшим участком, Джин коснулся кончиком носа кожи, вдыхая и перекатывая на языке причину своих бессонных ночей. Если после первого вдоха всё казалось более трезвым, то сейчас образы медленно начинали приобретать привычные очертания. Вдохнув ещё раз аромат фиалки, что обмакнули в пудру, Джин отстранился, резко убирая руки. Стоило распахнуть глаза, как Юнги зажмурился от яркого дневного света, он ничуть не чувствовал себя униженным или оскорбленным за подобное послушание перед другим человеком. Кто бы не оказался на его месте, он попросту был обязан.       – Сядь.       Юнги опустился обратно на стул, укладывая ладони к себе на колени. На секунду райский омега развернулся к альфе снова, пряча перчатки в глубокий карман.       – Почему? – спросил он у гостя.       – Мы вместе просто работали.       – Ты закончил свою работу.       – Вспоминали прошлое непосредственно на базе. Я всё ещё имею допуск, а там, как ты знаешь, в некоторых местах проблемы с вентиляцией.       – Тосканский?       Мужчина кивнул, на что Джин глубоко вздохнул, отворачиваясь и широкими шагами направляясь из дома, аккуратно прикрывая за собой входную дверь. Юнги позволил себе ссутулится, растирая лицо до белых пятен под веками.       – Кто вместе работал? – спросил со своего места Тэхён, поджимая губы.       Альфа заметил как плечи цыплёнка опустились, тот неловко поскреб ногтями лиловую ткань свитера у ключицы.       – Твой отец и я.       – Как Вы узнали, что папа имел в виду?       Юнги по-доброму ухмыльнулся.       – Твой папа ждёт тебя, Тэхён, – Юнги снова поднялся, – мне кажется, ты должен спросить это у него самого.       – Но вы же оба альфы, – растерялся юноша, отпрянув от стены, – это не логично.       – А две омеги это логично, Тэ-Тэ? – одними губами произнёс Чимин, заставляя брата плотно сжать губы снова, превращая их в тонкую линию.       Направились вдоль стола к выходу из кухни, Юнги остановился на секунду рядом со светловолосым юношей, чуть слышно проговорив:       – Даже слишком.       Тэхён никогда не видел подобного, а сейчас ему казалось, что и вовсе перед глазами противный липкий сон, от которого с утра на лбу выступит испарина. Скинув в прихожей куртку и шарф, юноша кинулся из дома, оставляя за своей спиной брата, который был сейчас не более чем красивая тряпичная кукла. Его мысли были настолько далеки от этого мира, что, казалось, Чимин просто не дышал.       От пушистого белого снега всё представлялось более светлым, будто освещённым, словно вечера не наступали и вовсе. Тэхён любил эту одну из тысячей мелочей зимы. Даже ночью, если выглянуть сонным в окно, то тёмные улицы уже не казались такими страшными, а деревья выглядели дружелюбно и даже безобидно, зазывая прогуляться по чуть протоптанным тропинкам. В такое время в душе теплилась надежда на всё лучшее, на то, что если под омелой загадать самое искреннее желание, то оно непременно сбудется. Тэхён всегда хотел одну веточку омелы в свой гербарий, на самый красивый крафтовый лист.       Тигрёнок застопорился, прячась за угол дома.       Иногда омега обижался на судьбу, за то, что подумав о чём-то тёплом и сладком, уже в следующий момент она давала ему увесистую оплеуху.       – Ох, – выдохнул Джин, выпуская облачко пара.       На одной из дорожек, которые замысловатым образом переплетали собой задний двор, припорошенный снегом сидел райский омега, сжавшийся на корточках в комок. Его следы обрывались там, нечеткие и сбитые. Понаблюдав с минуту, сердце тигрёнка болезненно сжалось, когда горсточка снега упала с упругих прядей на руки, которыми Джин обхватил свои колени.       Так делал Тэхён во времена, которые не хотели укладываться в маленькую детскую голову.       Потоптавшись в нерешительности, юноша всё же направился к папе, опускаясь перед ним на колени, от чего тонкая ткань форменных брюк быстро пропитывалась влагой. Щёки мужчины были сухими и бледными, даже кончик носа был только чуть розоватый. Если бы тигрёнок не знал, то точно был бы уверен, что мужчина перед ним болен.       Младший омега вытянул вперёд руки, сжатые в кулаки, в одной из которых по-шпионски был зажат любимый леденец одного человека.       – Не сейчас, малыш, – донеслось откуда-то из множества слоев ткани – Джин всегда прятал в руках своё лицо, утыкаясь в колени.       – Я давно не малыш, и ты это знаешь.       Райский глубоко вздохнул и поднял голову, прижимая к груди замерзшие от мороза руки. Забытые перчатки печально лежали в кармане пальто, полы которого ровным слоем укрывали собой снег и собирая упавшие с неба снежинки. Юноша продвинулся чуть ближе, вглядываясь в лицо напротив.       – Не спорь со мной хотя бы сейчас, тигрёнок.       – Не буду, если ты выберешь руку, – Тэхён покачал в воздухе сжатыми кулаками с покрасневших костяшками.       – Прости меня, я снова подвёл тебя, – тихо проговорил мужчина, – я не должен был так поступать.       – Единственное, в чём ты виноват, – начал юноша, – так это только в твоём упрямом молчании.       – Прости меня.       Тэхён завозился, укладывая кулаки на колени папы.       – Знаешь, я очень счастлив, что спустя столько лет, ты всё ещё безумно влюбленный придурок.       Покрасневшие глаза омеги удивлённо округлились.       – Малыш, я не думаю, что тебе стоило употреблять данную фразу.       – Но ты влюблённый придурок, пап.       Джин, выдохнул пушистое облако, что взвилось к небу, принимая поражение из детских уст, которые расплывались в мягкой любящей улыбки и походили на очаровательное подобие сердечка.       – Я боюсь остаться один, – тихо начал райский омега, – когда вас нет рядом со мной, то чувствую себя самой ничтожной частичкой в этой Вселенной. Как будто меня не существует вовсе. Наверное, это прозвучит слабо и глупо, но я совершенно разучился жить без вашей любви и моих чувствам к вам. Когда я услышал тот аромат, моей первой мыслью было то, что моя жизнь конечна.       – Аромат Юнги, ты про него?       – Я знаю, что повёл себя глупо и совершенно неразумно. Юнги имеет слишком благородный и тонкий аромат, который полностью переполошил мои мысли. Мне уже не было важно, кто этот человек, было важно лишь то, что Джун находился рядом с ним. Тигрёнок, он пропах, как мудак.       – Я надеюсь, у отца сейчас не было инсульта.       – Нет, малыш, только непутевый супруг, – Джин потёр ладонями лицо, что затапливало румянцем стыда. – Мне жаль и мне стоит извиниться перед нашим гостем.       – А почему ты… Почему ты всё равно подумал об этом, даже когда понял, что этот аромат принадлежит альфе? – выдал своё любопытство тигрёнок.       Джин убрал от лица руки, удивлённо посмотрев на заснеженного птенца перед собой.       – А в этом есть какая то разница, малыш? – изумился омега.       – Ну, – протянул юноша, всё больше чувствуя себя родителем наивного подростка, – это немного не естественно?       – Брось, – фыркнул Джин, – когда это любовь обременяла себя рамками, дорогой? Первым делом они люди, а только потом владельцы гендерных различий.       Скулы юноши чуть порозовели.       – Ты мог бы полюбить омегу? – шёпотом спросил Тэхён, поглощённый румянцем и жгучим любопытством.       – Однажды на моем пути встала одна варёная морковка, – Джин тепло улыбнулся, накрывая тигриные сжатые кулаки своими ладонями, согревая, – на этом мои поиски были прекращены, не начавшись. А мой малыш?       Тэхён больше икнул, чем дал внятный ответ на такой простой вопрос.       – Возможно, – заикаясь, выдавил юноша на расцветающую родную улыбку, по которой так сильно тосковал.

***

      – Куда ты?       – У меня закончилась вода.       – Возьми мой стакан.       Тэхён насупился и застонал, выворачиваясь из чужих горячих объятий. Был второй час ночи и дом наконец-то приобрел то самое спокойствие, которым был всегда наполнен. Постельное белье приятно хрустело под активными действиями, в которых не было и тени прежней сонливости.       – Не хочу я пить твоё, – наигранно возмутился Тэхён, наваливаясь на брата, чтобы перекатиться на другую сторону постели и слезть с неё.       – У тебя такие перемены всего за два часа произошли? – Чимин потянулся, напоминая собой сытого домашнего кота, что ластился к своему хозяину. – Останься, я замёрзну.       – Спи.       – Не хочу, – капризно протянул Чимин, садясь на постели и прижимаясь губами к плечу омеги, – и не хочу, чтобы ты уходил.       – Прекрати, – отстранившись, юноша поднялся с постели, засовывая замерзшие ноги в чужие тапки, чтобы прямиком, даже не оборачиваясь на возмущённые возгласы, направиться к двери.       Как только фигура омеги исчезла, оставив за собой лишь щелчок замка, Чимин помотал головой, собираясь с мыслями. Странное чувство клокотало весь вечер под хрупкими рёбрами. Уперевшись локтями в матрас, юноша взглянул на чужую тумбочку, сводя взлохмаченные брови на переносице.       – Тигрёнок, а как же стакан? – запоздало спросил омега у пустоты.       Было большим облегчением исчезнуть здесь и сейчас из давящих четырёх стен. Тэхён, пройдя до лестницы, устало рухнул на ступеньку, укладывая подбородок на упёртые в колени руки. Нагрузка и проблемы оставшиеся в школьном рюкзаке сейчас казались какими-то райскими забавами по сравнению с тем, что творилось в смоляной лохматой голове. Пригнувшись, омега расслышал приглушенные голоса, что доносились с первого этажа, и пересел на несколько ступенек вниз, но только так, чтобы остаться полностью незамеченным. Часов у тигрёнка не было, поэтому он мог только предположить, что отец вернулся лишь несколько часов назад.       Джин не мог найти себе место, поглядывая то на потолок, то на настенные часы, уловив взглядом ещё будильник и наручные, что лежали рядом на тумбочке. На последок омега щёлкнул блокировкой экрана и цокнул языком, поднимаясь. Больше всего на свете мужчине хотелось оказаться плечом к плечу с одним человеком, который имел такую неподходящую привычку – быть до невозможности тихим, когда это было необходимо.       Выхватив с кресла рядом видавший виды, но от этого не менее любимый потрёпанный тёплый халат, Джин накинул его, свободно завязывая пояс и засовывая ноги в высокие тапочки. Закинув в карман телефон, омега направился из холодной спальни в гостиную, для принятия позиции в нетерпении преданного пса, но перед этим райский бесшумно поднялся по ступеням наверх, чтобы удостовериться в спокойном сне своих птенцов. Мерное дыхание наполняло собой комнату, создавая уютный и тихий мир, с чуть слышным сопением и полумраком. Бесшумно закрыв за собой дверь, Джин направился вниз, и, повернув за угол, замер, волнительно теребя в руках кончик пояса от халата.       Он не заготовил никаких оправданий или даже объяснений, никаких слов, чтобы выразить себя и свою вину. Уловив в темноте силуэт, что прятался под тонким пледом на диване, Джин резко выдохнул от затапливаемой его вины из-за от такой безумной мелочи, которая раньше казалась просто необходимой. Ослепнув от своей обиды, омега совсем забыл о чужих чувствах, поэтому осторожно пройдя к дивану, мужчина опустился перед ним на колени, укладывая ладони на чужой бок, бережно поглаживая.       – Пойдём обратно? – шёпот омеги дрожал в темноте комнаты. – Пойдём со мной?       Скользнув прикосновениями выше, Джин склонился над лохматой макушкой, что выглядывала из-под края одеяла, а если его опустить чуть ниже, то шёпот уже касался уха, опаляя его дыханием. Резко, в один единственный миг, плечи омеги почувствовали такое облегчение, будто за спиной, обтянутой тёплой тканью, появились два настоящих, нежных на ощупь, крыла. Слова лились, как из рога изобилия, слишком многое хотелось рассказать, невнятно, почти неслышно и не связанно, но так было нужно. Джин чувствовал, как дышать становилось легче.       – Всё?       Мужчина смутился, прикусывая кончик языка. Прядки, что накручивал на палец Джин, сделались такими запутанными, что мужчина неловко убрал руки, прижимая их к груди и наваливаясь на лежачего супруга, который завозился, тихо бурча от скрипящих под телом пружин, чтобы повернуться к болтливому пылающему омеге лицом.       – Что изменилось в тебе, пока меня не было? – задал свой вопрос Джун, выпутывая руки из-под пледа, чтобы обхватить ими лицо мужчины, чьи губы от пристального взгляда начинали подрагивать. Джун знал, что будет дальше.       – Мне так жаль, – выпалил райский, вспыхивая ароматом цветочной сладостной груши, сжимая в руках пояс своего халата. Эту дурацкую привычку давным давно перенял старший из птенцов. Альфу это невероятно забавляло.       – Почему тебе жаль?       – Я так виноват перед тобой.       – Расскажешь мне? – доверительно прошептал мужчина, поглаживая большими пальцами мягкие щёки супруга, чьё лицо казалось поистине фарфоровым в этом мраке.       Омега кивнул, закусывая нижнюю губу и садясь на пятки, чтобы поднять блестящие глаза на мужчину перед собой. Джин чувствовал себя чертовски крошечным.       – Из-за своих опасений и тревог я почти разрушил нас, нашу нить. Мне казалось, что люди говорили правильно, называя любовь привычкой. В тот день, когда ты поздно пришёл, я готов был умереть на месте от того аромата, что обволакивал тебя, словно вуаль. Я не слышал его ранее, я даже не понимаю, что со мной происходило.       – Может, я провёл слишком много времени с новыми учениками, мне жаль, что так показалось. Я буду внимателен.       – Это не так! – обеспокоенно воскликнул омега, сразу же прикрывая рот ладонью. – Он другой, ты не чувствуешь? Он вызывает страх. Такой весь обманчиво цветочный, с нашими пудровыми нотами. Я боюсь его, я испугался тогда так, что тем же вечером нашёл у себя серебряные нити на висках. Джунни, я думал, что больше не нужен тебе, что стал всего лишь твоей первой любовью.       – Мой нос, он немного… Я простужен на самом деле. Мне очень жаль, что тебе пришлось это почувствовать из-за меня, – альфа и сам ощутил гусиную кожу на своих руках, от такого разбитого и незнакомого в своей безнадежности мужчины перед собой. – Но почему ты услышал именно его? Мы знакомы несколько десятков лет, разве за это время возникали какие-то поводы для подобного?       – Я почувствовал в этом аромате безнадёжность.       – Что? – Джун сел, подтягивая к себе плед.       – Силу и безнадёжность, я не знаю, как это описать. Это больно, Джун. Я надеялся, что мы сможем избежать этого момента между нами, но всё отдалялось, словно я делю свою кровать с одним из своих растений, это так обидно, по-детски обидно, я ведь не заслужил этого!       – Тише, – взяв взволнованного омегу под руки, Джун затащил того к себе на диван, меняя местами с собой и, прижав к спинке мебели, уложил себе под бок, влажно целуя висок. – Здесь мало места, не дёргайся.       – Я ведь не заслужил этого, верно? – эти большие блестящие глаза цвета растопленного на жарком солнце горького шоколада, готовы были поглотить в себе целый мир, звезды и душу, принадлежавшую одному альфе, за спиной которого пряталось одно маленькое хрупкое гнездо, – я ведь так стараюсь. Я так нуждаюсь в вас, Джунни, я так тосковал, – сипло выдохнул омега, роняя голову на чужую руку потираясь о неё макушкой.       – Я был большим дураком, раз упустил то, как сильно ты нуждался во мне. Слеп и глух, – подушечкой пальца мужчина трепетно провёл по спинке носа, слегка нажимая на его блестящий кончик. – За это я должен извиниться перед тобой, за всё время этой разлуки я понял, что просыпаться в пустой постели совершенно незнакомо и непонятно для меня, а самое главное – я не хочу и не захочу этого. Спасибо, что не выставил меня с чемоданами по приезду, – Джун улыбнулся, от чего дыхание омеге перехватило. Ох, эти ямочки.       Собравшись с силами, Джин выпалил в лицо супругу:       – Я обнюхивал Юнги.       – Ему понравилось?       – Ты идиот, – удар пришёлся по крепкому плечу, – то что я услышал, было от него. И я потерял свой разум в тот момент.       Зарывшись носом в волосы, альфа коснулся губами чужого уха.       – Ты извинился перед ним за своё поведение?       Джин замялся, прикусывая уже припухшую блестящую губу, и ответил:       – Я убежал.       – А потом?       – Попросил тигрёнка помочь мне быть незамеченным.       – Ты просидел целый вечер в комнате?       На утвердительный кивок, Джун тепло рассмеялся, за что сразу же на его губы легла чужая ладонь.       – Хватит быть таким громким, и это не смешно! – возмутился омега.       Растолкав локтями себе место, Джин оказался крепко схвачен и повернут к супругу лицом, от чего кончики носов почти соприкасались. Это чувство, когда омега смог ощутить себя по-настоящему маленьким и хрупким рядом с этим человеком, сдавило приятной болью рёбра. Такое недостающее чувство защищенности сейчас укрывало Джина с головой, он чувствовал, как это, спрятаться за широкую спину от всех проблем.       – Помнишь, как в тот день после бала мы оказались точно в таком же положении, только твоя шея была более девственно чистой, чем ты сам?       Кончики ушей омеги заалели, что осталось совершенно незамеченным.       – Это было тесно.       – Это было потрясающе, Джинни, и сейчас, спустя столько лет, я готов уверить тебя в том, что мои чувства ни на миг не исчезли. Со временем ты стал частью меня, я буду чувствовать тебя за тысячью стенами и километров, я буду слышать твой голос в своей голове и чувствовать прикосновения этих очаровательно неровных пальцев к своей шее.       – Я всё ещё занимаю место твоей первой и последней любови? – робко спросил омега. – После всего, что тебе пришлось вытерпеть из-за меня?       – Я никогда не променяю тебя на кого-то ещё, откуда этот человек знает, какой позвонок у меня проблемный?       Джин, закрыв рот обеими руками, радовал супруга искрящимися от смеха глазами. Слёзы, готовые вот-вот пролиться, почти высохли, оставляя после себя лишь несколько подсыхающих дорожек.       – Ты весь проблемный, – с любовью произнёс омега, – от подушечек пальцев и до кончиков волос. Ничего не изменилось. Как твоя старческая спина после ночей на этом чуде мебельного искусства?       – Отвратительно. Могу я тоже рассчитывать на роль первой любви?       – Может быть, – коснувшись кончиками пальцев подбородка альфы, райский припал к родным губам, сминая в долгожданном поцелуе и отстраняясь, только чтобы задушено зашептать, – пожалуйста, люби меня, сделай меня своим снова. Я так хочу утонуть, пожалуйста, Джунни, покажи, каково это, прошу.       Поцелуи, такие горячие и пылающие, носили вкус мятной зубной пасты и послевкусие того самого отчаяния, которым были пропитаны дни. Джин не был против того, если бы завтра не существовало. Только если, находясь в до боли больных руках, он не был бы один, чувствуя, как его собственные руки крепко обхватывают две пары горячих ладоней.       Где-то там на верхних ступенях сидел одетый во флисовую пижаму один тигрёнок, что прислонился виском к стене, вытирая рукавом выступившую на ресницах влагу. _______________________ *Phlox (лат.) – Флокс — род красивоцветущих травянистых растений семейства Синюховые. Включает около 85 видов. В культуре — около 40 видов; в Европе некоторые из них были введены в культуре уже в середине XVIII века. В переводе с греческого φλόξ означает «пламя». *Флокс на языке цветов – «Сожжем наши письма!», расставание; но также - взаимность, единство, сладкие мечты. *Германика и Тосканский — сорта ирисов, используемых в парфюмерии.