Lana Del Rey – 13 Beaches
Когда мягкие пальцы с розовыми подушечками скользнули в копну волос цвета воронова крыла, мелкая дрожь прошлась вдоль позвоночника юноши. Ленивый серый день стекал по стенам дома, даря жильцам сонливость и широкие зевки. Тэхён приподнялся на руках, укладываясь удобнее и забирался замёрзшими ступнями под кинутый на диван плед. Вихрастая макушка омеги покоилась на коленях сидящего брата, что от глубокой задумчивости кусал сочную персиковую губу. Там, на противоположной стороне сидел гость, чьё внимание поглотила потрёпанная нотная тетрадь и такой же блокнот, что тот держал в руках, быстро скрипя о его страницы карандашом. Прикосновения касались нежной кожи за ухом, играясь с короткими прядями ниже, где шейные позвонки чуть проглядывались за широким воротом вязаной кофты. Сегодня самый младший птенец этого большого гнезда проснулся с пустыми плечами и головой, наполненной блаженством тишины. Тот человек в отражении, что прятался в тусклом свете ванной комнаты, подмигнул заспанному юноше, оставляя на губах ещё сонную, но мягкую и тёплую, улыбку. Повернувшись на коленях так, чтобы оказаться лежащим на спине, Тэхён потянулся, втягивая носочки и запрокидывая голову. Незатейливая ласка коснулась подбородка, очерчивая линию челюсти и прячась в тепло, что притаилось под воротником там, где прослеживались острые ключицы. Тэхён почувствовал тяжесть, когда на ворох одеяла, в котором прятались юношеские ноги, упала рука, прокручивая пальцами карандаш.4 года назад
Все прикосновения различаются. По звукам дыхания и шагов легко определить источник, как бы сильно ни были завязаны твои глаза. Прикосновения Чимина похожи на лето, на лёгкий тёплый вечер, когда мягкий ветер наконец-то коснулся кожи после обжигающего зноя, даря облегчение, что слетает тихим вздохом с губ. Юноша, чьи лазурные глаза светятся в полумраке густой лазурью, любит их до одури, ластясь. Они успокаивают, позволяя забыться и раствориться. Позволяя забыть, что прошлое существует, оседая за спиной. Сладкий светлый аромат окутывал юношу, то исчезая, оставив за собой лишь пустоту, то возвращаясь заново, взрываясь оглушающим фейерверком из бархатистых алых лепестков. В такие моменты румянец затапливал собой карамельную кожу, а ресницы дрожали от изнывающего жара, что расплывается по телу. Тэхёну становилось душно, а ворот кофты достаточно тесный, чтобы юноше приходилось применять усилие, глотая вязкую слюну. Тэхён любил тактильность чуть меньше собственного брата, но был не менее покладистым и счастливым, когда большая ладонь взлозмачивала волосы. Тэхён любил быть тем, кого любят, кем восхищаются, тем, кто принадлежит. Тэхён любил чувствовать плечом другого человека, который спрячет за своей спиной целую Вселенную. Тэхён любил вечера, когда диван проминался под тяжестью четырёх людей, что устало заваливались на него, укрывшись пледами и ароматами душистого чая. Иногда, тонущие в любви птенцы уплетали печенье, оставляя на губах лишь крошки и довольное мычание. Ещё с далёкого-далёкого момента в больнице, когда пахло остро и ярко, а ноги не касались пола, тигрёнок чувствовал не только тёплую ладонь, что обхватывала его собственную, но и эту связь, которая сковала маленькое тело, стоило мальчику возвести глаза к потолку, чтобы перехватить самый обеспокоенный взрослый взгляд, что только появлялся в его жизни. В тот момент перед совсем юным омегой не был обычный человек, чья холщеввя сумку легла на кафнльный пол, следом за коленями, а нечто большее, неземное, волшебное. Нечто, от чего перехватывало дыхание. Этой душе юноша, не колебаясь, мог отдать себя и брата, что прижался к боку. Та нить, перехватывающая кольцами тонкий безымянный палец была другой, необъяснимой, в отличие от той, что в тот самый момент прочно ощущаясь в глубине сердца. – Где мои малыши? – как-то спросил ласковый голос, чей источник появился в проёме приоткрытой двери. – Если ваше тёплое молоко выпито, то предлагаю завершить наше сумбурное знакомство. Омеги, закутанные по самый кончик носа в мягкие белые полотенца, переглянулись, оставляя от себя стаканы и планшет, где мелькал мультик. Старший из птенцов одобрительно кивнул, поджимая губы и наклоняясь чуть вперёд, чтобы плечом загородить фигурку поменьше. – Всё в порядке, – чуть слышно произнёс махровый ворох, касаясь ладонью чужого колена, – Минни, всё хорошо. Чимин послушно слегка отстранился, сжимая ладонь в своей и не переставая хмурить лохматые после горячей ванны брови. – Малыш, если ты не готов или не хочешь, я не буду этого делать. Старший из птенцов так резко замахал головой, что ткань, служившая светлой макушке капюшоном, упала с головы. – Ты уверен? – снова полюбопытствовал голос. – Он уверен. Улыбка потревожевшего спокойствие гостя стала шире и теплее, затапливая собой две небольшие фигуры. Когда дверь распахнулась шире, Чимин почти незаметно вздрогнул, поднимая голову вверх на вошедшего альфу, вокруг которого вибрировал воздух, ощущаемый кожей. Мужчина, переглянувшись с супругом, опустился перед постелью на пол, следуя чужому примеру. Небольшая ладонь уверенным жестом сразу же легла на лоб незнакомца, а медовые, такие серьёзные глаза смотрели прямо и даже чуть строго, от чего альфа опустил взгляд в пол. – Я могу называть тебя «Минни», малыш? – поинтересовался омега, что облокотился о край постели и протягивал руку раскрытой ладонью вверх. Не упустив момент, ладонь младшего птенца робко обхватила собой чужой указательный палец, слегка сжимая. – Он не будет против, – смущённо произнёс Тэхён. Убрав ладонь со лба мужчины, Чимин повернулся, чтобы шикнуть на брата, кутаясь в полотенце, словно в кокон. Приподнявшись, Джун ловко подцепил упавший край полотенца, чтобы аккуратно и бережно снова накрыть им голову птенца, который, казалось, на мгновение перестал дышать. Опустившись обратно, альфа положил свою руку также раскрытой ладонью вверх, чуть слышно звеня часами о пуговицы на манжете рубашки. Подобное маленькое бездействие больно сжало сердце райского омеги и тот, не выдержав пустующей ладони супруга, накрыл её своей, переплетая пальцы. – Этого большого и доброго альфу зовут Джуном, не подумайте, что он может откусить вам щёчки, – уголки губ омеги дрогнули, растягиваясь в улыбке, а уголки глаз защипало. Поддавшись ещё больше вперёд, Джин зашептал, словно рассказывая самый тайный секрет и стреляя взглядом на супруга: – На самом деле человек перед вами сравним с игрушечной коалой. Это самое мягкое и доброе существо, которое только существует, – райский омега сильнее понизил голос, – на самом деле один раз он даже отказывался зайти в ванную комнату, потому что там на стене сидел большой длинноногий комар. – Джун? – переспросил Тэхён, выглядывая из-за плеча брата и сжимая палец сильнее от беспокойства и волнения. – Папа, я полагаю? – подал голос альфа. Закивав, младший омега сел обратно, кусая щёки изнутри и крепко задумавшись. Любопытство закипало в маленьком теле, поэтому, тряхнув пшеничными подсохшими волосами, Чимин выглянул из-за капюшона, робко заговорив, от чего мужчине пришлось напрячь слух. – Вас напугал комар? – обратился Чимин к взволнованному альфе. – У него были десятисантиметровые ноги. Мальчик поёжился от бурной фантазии представления подобных ног во всей красе. – Справедливо, – согласился омега, добавляя ещё тише: – Я тоже боюсь таких. – С нами тебе больше не придётся их боятся, меня один омега обучил отличным приёмам самозащиты. Он не успеет и крылом пискнуть. – Омега не успеет? – обеспокоенно спросил Чимин, снова сбрасывая свой защитный капюшон. Джун почти икнул от вспыхнувшего в теле волнения. Общение с детьми он никогда не считал своей сильной стороной, это было настолько далёкое и неподвластное, что мужчина боялся выдохнуть в присутствии двух совершенно неоперившихся птенцов. Хоть улыбка супруга и становилась ярче с каждой минутой, но Джун всё ещё бы не отказался, если бы это было всё же щенком или котёнком. – Комар, конечно же, малыш, – тихо рассмеялся райский омега, забирая ладонь успокаивающего птенца в свои руки, ласково поглаживая. – Мы не позволим навредить вам даже комару. – А если у него будут ноги сто сантиметров? – Таких не бывает, Тэ-Тэ, – поправил брата Чимин. – Даже если двести. – А триста? – не унимался мальчик, разадорённый и согретый любопытством. Наклонившись к супругу, Джун зашептал в родное чуть покрасневшее на кончике ухо: – Что делать, если не существуют таким комаров? – волнение в голосе неимоверно забавляло собой улыбающегося Джина, что ласково поглаживал согретые руки птенцов. – Мне стоит ему сказать об этом? – Тэ, а как он будет летать, если у него ноги как верёвки волочатся за ним? – снова насупился Чимин, поглядывая на брата. – Это же нерационально, таких не бывает. – Жирафы существуют, и ничего. – Жирафов нет в ванных комнатах. – Даже если большой страшный тигр, – сказал Джин. За целую секунду Джун увидел такой калейдоскоп эмоций, на который не был способен даже его собственный супруг. Хотя и с по-детски забавными закатанными глазами второго птенца, альфа не мог не испытать чувство умиления, словно перед ним стояла коробка, переполненная самыми разнообразными щенками. – Я очень люблю тигров! – воскликнул Тэхён, изображая всплеск руками. – И медведей. Но тигров больше, ведь они такие крутые! – Тэ-Тэ без ума от них, – поспешил объяснить Чимин, – прямо совсем. – Ох, – только и выдохнул Джун, чувствуя, как на его ладонь ложится что-то достаточно тяжёлое. Гроздь из переплетённых рук. Эта ночь была самой странной и необычной. Возвращаясь с работы, альфа не мог и подумать, что будет засыпать с тёплым комком в своих объятьях, когда к супругу прижимается ещё один, что сопит громче всех. Мысль о том, что необходимо посетить с новоиспеченными владельцами фамилии Ким врачей как можно быстрее, отошла на второй план, стоило раскрыть после дремы глаза. Любовь райского омеги к гигантским* одеялам пришлась как нельзя кстати, помогая накрыть всех четверых, двое из которых отказывались покидать кокон из махрового полотенца. Напротив Джуна на боку, зарываясь лицом в подушку и пряча в своих руках комок, лежал уснувший от усталости и эмоций супруг. Только в его собственных руках происходило волнительное шебуршение, источник которого доверительно жался, словно пытаясь слиться в одно единое целое. Тэхён ещё никогда не был так ослепительно счастлив, обретя целую новую жизнь. Ещё никогда мальчику так сильно не хотелось рассказать кому-то ещё, кроме любимого брата, о всех своих обидчиках, плохих днях и разбитой коленке. Объёмный плед, под которым приютился омега, был немного колючий, но чрезвычайно уютный, словно укутывают всеми тёплыми вечерами необъятного мира. Пока экран телевизора мелькал картинками рекламы, чья музыка остаётся в голове ещё несколько часов, старший из птенцов расположился в противоположной стороне дивана, растягиваясь во весь рост и стекая по зевающему папе, слово растаявшее на жаре мороженое. Но Чимин не был Чимином, если под уютной тканью один омега на почувствовал игривые, но упорные толчки пальцами босых ног прямиком в ягодицу. Тэхён подумал ущипнуть старого наглеца, но слишком пригрелся на тёплом боку отца, который мягко перебирал пряди, увлекшись началом фильма. – У тебя мука после готовки, – раздалось сверху, а следом появилась и большая рука, что аккуратно со всей осторожностью смахивала крупицы муки над верхним веком одного тигрёнка, – может попасть в глаз, и будет больно, подожди, я сейчас. Когда прикосновение исчезло с нежной кожи, юноша распахнул небесные глаза, всматриваясь в отражение стекл очков, за которыми прятались блестящие глаза. Почти такие же полумесяцы от улыбок, какими блистал старший брат. Юноша тихо выдохнул, поднося руку к губам, чтобы впиться ногтями в сухую корочку, оттягивая её. Иногда юное тело чувствовало нарастающей жар, что вспыхивал так же быстро, как и исчезал, оставляя после себя подрагивающие коленки. Тэхён не чувствовал собственного аромата в такие мгновения, только пылающие щёки и то непреодолимое желание впиться пальцами в собственное бедро, чтобы до боли сжать кожу через ткань одежды. Омега пылал и плавился, словно его ласкали сами языки настоящего жгучего пламени. Тэхён терялся, оживая секундными чувствами, от которых в страхе билось сердце. Сейчас это маленькое сердце заходилось в нарастающем ритме, когда кровь стучит в ушах и приливает к карамельным скулам. Тот мягкий, но тяжёлый аромат, что касался нежного обоняния юноши, исходил от тёплого и родного тела к которому жался омега, тычась кончиком носа между рёбер, вызывая ямочки на щеках. Тэхён чувствовал, как мысли, подобно бесконечной нити фонарей на ночной улице, гасли одна за другой, оставляя голову с блаженной пустотой. Плед казался неимоверно горячим. Попытавшись скинуть свой край, чтобы вытащить из-под него хотя бы ногу, Тэхён наткнулся на одно прикосновение – та самая нога, что упиралась в мягкие ягодицы. Омега зафырчал и завозился от предчувствия накатывающей волны, что вот-вот должна погрести под собой одного юного омегу. Рука, которая трепетно касалась века, легка на висок, поглаживая мягкие волосы. Ещё будучи совсем новым для этой семьи, Тэхён заметил эту привычку отца, она была расслабляющая и успокаивающая, а большая ладонь до странного сильно позволяла почувствовать себя в безопасности. Но сейчас всё это чувствовалось по-другому, словно юный омега не обладал своим телом, а чужой сильный и чуточку терпкий аромат приятно щекотал собой горло. Что-то новое открылось перед лазурными глазами, но в то же время нечто стыдливое и незнакомое, а чужая нога, упирающаяся в ягодицу, казалась неимоверно приятной. Желание сесть на ноги, чтобы упираться в твёрдую пятку становилось почти непреодолимым. Тэхён не понимал, почему сейчас эта родная и явно тяжёлая ладонь казалась такой желанной. Юноша ластился, подставляясь под широкие поглаживания, беспокойно ёрзая на месте. Это было подобно цунами, когда резко возникшее желание ослепляло настолько, что юный омега расцветал инстинктами, закатывая глаза под трепещущими веками. Когда кончиками пальцев ноги Чимина соскользнули с ткани, попадая ударом в расщелину, Тэхён взвыл, впиваясь зубами в отцовский бок. Пахло спокойствием. Аромат дурманил собой, что так необыкновенно походил на аромат папы, только жёстче, сильнее и более терпко. Ладони юноши становились противно влажными, а спина взмокла. Чимин обеспокоенно поднял голову с груди райского омеги на засуетившуюся фигурку брата, что возилась под пледом в попытках подняться с помощью отцовских рук. Взволнованного Джина супруг жестом усадил обратно, наклоняясь к тигрёнку, что искал у дивана свои тапочки, кое-как вынырнув из некогда уютного вороха одеял. – Тэ-Тэ, – аккуратно погладив омегу по предплечью, Джун заглянул в покрасневшее лицо юноши, что покрылись тонкой плёнкой испарины. На боку чётко ощущался мокрым участком ткань футболки от неожиданного укуса, – тебе плохо? Мне стоит сходить с тобой, ты еле стоишь на ногах. – Всё в порядке, – выдавил из себя тигрёнок, убирая прядь волос за ухо, – это все мука. – Попала всё-таки в глаз? Давай я посмотрю. – Нет! – уверенно и быстро сказал юноша, почти отскакивая от обеспокоенно отца. – Всё в полном порядке, сейчас всё промою и вернусь. – Если понадобится помощь, позови кого-то из нас. Не со всем можно справиться в одиночку. Быстро шаркая тапочками, юноша направился в ванную комнату, обернувшись лишь раз на обеспокоенные фразы родителей и один взволнованный взгляд, что блестел из-за спинки дивана. Закрыв за собой дверь, Тэхён одним большим шагом оказался у раковины, выкручивая холодную воду на максимум. Он сгорал. Стыд заполнял собой тело, затапливая постыдными спутанными мыслями. Пометавшись, словно зверь, по небольшому помещению, Тэхён рухнул на бортик ванны, упираясь в него руками. Юноша не чувствовал себя собой, лишь какой-то пустой оболочкой, хаотичный разум которой подбрасывал юноше совершенно дикие непристойные вещи, которые концентрировались, стягиваясь узлом, внизу живота. Изнывая и прося большего, юноша почти завыл, кусая обветренные потрескавшиеся губы, всё чётче понимая, что вся огненная лава под кожей совершенно не принадлежит ему, словно он пьян, чертовски пьян. Прислушиваясь к шагам за дверью, омега в нетерпении пробрался прохладной ладонью под резинку домашних штанов и белья, чтобы накрыть ей пульсирующий пах, слегка вздрагивая и разводя ноги шире. Это всё было необычно и совершенно неосознанно. Кожа под подушечками пальцев казалась словно чужой. Запустив руку дальше и пересев на самый край бортика, Тэхён рвано выдохнул, когда под прикосновениями ощущалось гладкое, горячее и влажное, от чего хотелось свести колени вместе. Это чувствовалось так правильно и верно, что, не сдержавшись, омега надавил чуть сильнее, погружаясь глубже, почти касаясь косточками чувствительной, словно обострённой чувствами, кожи, уходя в кричащие ощущения с головой. Как бы омега не пытался остановиться, уговаривая себя на задворках сознания, рука двигалась всё быстрее, от чего под пальцами всё больше сочилась вязкая влага, а ткань рукава мягко дразняще обволакивала следом за своими движениями небольшой член с налившейся кровью от звенящего напряжения головкой. Когда голова юноши бессильно откинулась назад, а кончики витых чёрных прядей укололи собой обнаженную шею, Тэхён до боли закатил лазурные глаза, погружаясь пальцами всё глубже, что сгибаясь в первом суставе, массировали чувствительные стенки. Из груди, словно ударом выбили весь воздух, стоило крупной дрожи пронзить собой юное тело, концентрируясь под коленями. Тигрёнок вскинулся и подался вперёд, со звонким ударом резинки белья вытаскивая ладонь и разводя в истоме подрагивающие пальцы, между которыми густыми нитями тянулось белесое, почти полупрозрачное, но пахнущее так соблазнительно. Задумавшись на секунду, Тэхён поднёс пальцы к губам, чтобы легонько на пробу коснуться цветочной влаги кончиком языка. – Тигрёнок! – воскликнул райский омега, повернувшись на робкий шаг, что опустился на порог гостиной. – Господи, что с лицом моего драгоценного? – Я в порядке! – юноша поспешил к своему месту, по пути касаясь покрасневшей щекой ладони папы. – Я умывался горячей водой, холодная никак не хотела включаеться. Видимо сверху опять всё перекрыли, они никогда не закончат со своим ремонтом. – Это уж точно, – стоило опуститься тигрёнку обратно, как на его угловатые подростковые плечи снова легла та самая родная рука, от которой омега отвёл взгляд, но щекой прижался к тёплому боку снова, с усердием отгоняя от себя пылающий стыд. – Надоело, – сказал он.***
Завитки тёмных волос ласково оттягивали, лаская у самых корней, массируя. Тэхён вынырнул из собственных воспоминаний словно из толщи воды, слегка толкнув пяткой зашипевшего потревоженным котом мужчину, что выронил из пальцев карандаш. – Тигрёнок, – тепло растаяло в воздухе, шлейфом укрывая лежащего на коленях юношу, – всё в порядке? – Да. – Чай? – Нет. Чимин, прижав пальцы к своим губам, легко коснулся ими открытого лба брата, аккуратно спускаясь по спинке носа, чтобы остановиться на ямочке над верхней губой. – Кофе, – утвердительно сказал он под кивки вихрастой головы на собственных коленях, – тогда вставай, мне нужно подняться. Тэхён сел, взлохмачивая волосы, как только тепло за спиной исчезло. Чимин почти растворился, как по щелчку пальцев, напоследок оттягивая резинку свободных домашних штанов юноши, оставляя того надение со своими мыслями и ушибленным участком кожи от легкого удара. Уперевшись руками в бёдра, омега поднял взгляд на сосредоточенного гостя, чей карандаш яростно скрипел от быстрого письма. Повозившись в большом одеяле, юноша всё-таки выпутался из его плена, чтобы опустить ноги на пол. Сегодня было достаточно прохладно, чтобы это причинило некий дискомфорт от отсутствия тёплых тапочек. Потянувшись, разминая мышцы, Тэхён ловко подхватил с пола упавшую письменную принадлежность, и протянул ту альфе, с удивлением обнаруживая у того ещё несколько подобных: в блокноте, за ухом и одну почти сточенную уже в руке. – Держите, я виноват, – сказал омега, протягивая карандаш на раскрытой ладони, – иногда мои конечности плохо меня слушаются. Юнги удивлённо вскинул брови, отрываясь от записи. – Это моё? – Тут больше никто не насилует грифелем бумагу. – О, – протянул мужчина, – спасибо. Я не заметил. – Ещё бы, – Юноша фыркнул, садясь на пятки, – хотите я Вам свой школьный пенал отдам? Нельзя же носить всё в себе. Вы похожи на, знаете, – Тэхён изобразил руками нечто, – такую штуку, куда вставляются ручки. Как в иголки ёжика. Во всяком случае, никакой вы не ёж. Хотите чай? Скорее кофе, по Вам видно, что никакой Вы не любитель чая. Рот Юнги приоткрылся для ответа, но губы снова сомкнулись, не успевая вставить и слово в бурную речь лохматого после дремы юноши. – И вообще, знаете, – тигрёнок нажал пальцем на бок гостя, от чего тот дёрнулся, – вы обещали покормить лебедей с нами. И я что-то не помню, чтобы это было выполнено. – Я не думаю, что сейчас подходящее время для лебедей, вряд ли они любят снег. – Вот именно, – воскликнул Тэхён, подскакивая, – они любят крошки! Мужчина глубоко втянул воздух, отрывисто выдыхая через нос. – Скорее всего, там будут конечно же утки. – Да хоть бобры, я всё ещё помню про Ваше обещание. Желание сжать пальцами виски, казалось, светилось у альфы на лбу. Но омега только вскочил, перепрыгивая через гостя, напоследок задевая чужое плечо своим и одаривая широкой улыбкой. Подбадриваемый любопытством, Тэхён добежал до входа в зимний сад, сбивая за собой ковры без подложек*. Остановившись, юноша прижал руку к груди, ощущая равномерный ритм и отсутствие огня, которого боялся подобно самому ночному кошмару. Облегчённый вздох сорвался с губ омеги. Пусто. Дёрнув ручку двери, Тэхён замешкался, повторяя действие с ещё большим усердием ещё раз, но не получив никакого ответа, юноша недовольно зафырчал, припадая к стеклу и ставя ладони рёбрами на поверхность по бокам головы. Эта дверь целыми днями не оставалась незадействованной, то выпуская с опустевшими пузатыми лейками, то выпуская с книгой, что была закрыта ровно посередине. Сад выглядел опустевшим с ровными рядами яркой сочной зелёной растительности. Но стоило чуть сменить своё местоположение, как юноша заприметил одну знакомую макушку, выглядывающая из пышного цветущего куста. Но порыв привлечь к себе внимание одного из родителей быстро сошло на нет, когда рядом появилась другая макушка с прямыми и жесткими волосами прямо над висящим кашпо с букетом сухих цветов петуньи*. Чимин трепетно хранил их для будущего гербария, предварительно налюбовавшись сухоцветами в саду. Смутившись словно обнаруженный за проделками ребёнок, Тэхён отпрянул от запотевшего стекла и принимаясь снимать со своего запястья шёлковый платок, чтобы повесить тот на ручку двери. – Ты бы отправил меня спать на диван? – полюбопытствовал омега, упираясь локтями в столешницу кухонного островка, – как папа отправляет отца. – Хочешь проверить это сегодня? – Я теоретически. – Нет, – Чимин звякнул сахарницей, – я знаю твои защемлённые нервы. Я ведь хороший брат. – Только из-за этого? – А ты? – Такие ночи будут для меня бессонными. – Вот ты и ответил на свой вопрос, – юноша поставил перед братом большую чашку, наполненную дымящимся тёмным напитком и пачку молока. – Я думал, что услышу что-то про бескрайнюю любовь, – пробубнил под нос Тэхён. Чимин издал смешок, раскрывая руки для объятий. – Иди сюда. Быстрее. Рывком отодвинув все вещи, юноша быстрым шагом направился к родным рукам, чтобы буквально рухнуть в объятиях, зарываясь носом в шею, где так болезненно пахло грасской нежной розой. Послушно оседая на пол следом за братом, Тэхён коснулся коленями кафеля, прижимаясь всё сильнее, пока за спиной не ощутилась стенка кухонного острова. Юноша, не почувствовав руки на собственной талии, отстранился, заламывая густые брови. Мебель легко закрывала собой птенцов, делая кухню пустой и безлюдной, наполненной исключительно ароматом свежезаваренного кофе. Там, в тени на холодном полу в чужие губы утыкались сочные и ягодные, в немой просьбе поцелуя. – Посмотри на меня, – Чимин обхватил ладонями родное лицо, заставляя поднял голову, – от тебя пахнет сомнениями. Это кисло и сладко одновременно. – Лжец. – Это ты лжец, мелкий лжец, – Тэхён ткнул брата в грудь, рывком садясь на его колени и сжимая чужие бёдра своими. – Скажи, как ты любишь меня, цыплёнок, – выдохнув в губы, омега прижался щекой к щеке, щекоча ресницами кожу, – так же сильно, как год назад или меньше, чем будешь любить завтра? – Так, как люблю тебя только я. – Покажи мне это, – голос сиплый и тихий, – покажи, как ты пахнешь мной. – Твой аромат стекает по моей кожи, как патока, он въелся в меня, чувствуешь? – поцелуи здесь и сейчас должны быть самыми мокрыми и сладкими, не сравнимые со вчерашними и не похожие на те, что будут завтра под теплом пухового одеяла. – Ты слышишь. – Я так глух, Минни. – И слеп. – Чертовски. Мелкая дрожь прошлась вдоль позвоночника, когда небольшие руки коснулись задней стороны шеи, обхватывая ту в кольцо пальцев. Чимин часто ловил себя на мысли о том, насколько прекрасны даже ресницы в этом человеке перед ним. Они были словно кукольные, шёлковые. Такие прекрасные. Омега не мог налюбоваться этой незамысловатой красотой, запоминая каждую делать, сколько бы ни прошло времени. Сколько бы раз его собственные губы не сминали в поцелуе, это не было схоже ни с одним разом. Поцелуи рассказывали свою короткую историю, даже те поспешных утренние, когда в спешке прижимается подбородок воротником куртки. Всё было словно в первый раз так, будто в этом мире Чимин только распахнул медовые глаза, делая первый робкий вздох. Уложив руку на макушку брата, уберегая того от соприкосновения со стенкой островка, Чимин глухо завыл, приподнимаясь и прижимаясь сильнее, впечатывая массивные пуговицы на собственной рубашке в тело брата, причиняя лёгкую боль. Старший омега мелко дрожал, оставляя влажный поцелуй в уголке потресканных губ с привкусом вины. Мигом возникшее желание будоражило до подкашивающихся колен. Поэтому, отстранившись, юноша расположился между разведённых ног омеги, рывком стаскивая чужую одежду, чтобы припасть губами к заветному месту, щипая мягкую ягодицу за любой слишком громкий звук. Губы тигрёнка обещали долгое заживление и несколько гигиенических помад, когда зубы вонзались в потревоженную кожу, в попытках сдержать громкий стон. С первого лёгкого прикосновения, похожего на невесомое касание ветра, глаза закрывались сами собой, а тело прогибалось, упираясь в стенку острыми лопатками. Тэхён, хлопнув ресницами и почти проскулив, потянулся вперёд, чтобы достать собственными пальцами до резинки на мягких штанах брата почти рядом с облюбованными ямочками Венеры, но был больно стукнут по предплечью, от чего юноша всё же простонал через плотно сжатые зубы. Когда головка члена коснулась стенки глотки, юноша почти рухнул от яркой вспышки, съезжая по кафелю вниз и вплетая пальцы в шелковистые светлые волосы, что переливались в единственном луче выглянувшего холодного солнца. _______________________ *Petunia (лат.) – Петуния, или Петунья — род травянистых или полукустарниковых многолетних растений семейства Паслёновые, высотой от 10 см до 1 метра. *Петуния на языке цветов – раздражение, гнев, «Твой подарок успокаивает меня». Получив в подарок петунии стоит пересмотреть своё поведение. *Гигантское одеяло – одеяло имеющее размер 2х2 метра. *Подложка – специальная подложка, которая укладывается под ковер во избежание скольжения ковра по поверхности пола.