Lana Del Rey – Chemtrails Over the Country Club
– Пап. Небольшая ладонь цыплёнка легла на спину занятого омеги, спускаясь вниз, чтобы обвить вокруг пальцев кончики банта, на который был завязан красный фартук с вышитым яблоком на одном из карманов. – Что такое, мой хороший? Дом наполнялся некогда приятной суетой перед встречей гостей. Джин никогда не считал, что перед подобным стоит убирать каждую пылинку или создавать образ чего-то ложно идеального, омега считал это глупой привычкой или всего-лишь неправильными гостями, ведь любимые люди не приходят, чтобы пересчитать каждую не так положенную подушку или отпечаток на окне. Но даже при этом навести особый уют было любимым делом главного омеги семейства Ким, когда тот мог показать не только свое лукошко во всей любви, но и направить своё бушующее вдохновение на приготовление ужина, предварительно вытолкав из кухни любого из помощников, лишь поручая и оформление с иголочки стола, прощая даже за разбитую посуду в одних очень ловких руках. – Тэ-Тэ обязательно было уходить сегодня? – юноша переступил с ноги на ногу, теребя кончики алых завязок, – ведь это как-то грубо по отношению к гостям. – Цыплёнок, – Джин мягко улыбнулся, выпуская из рук фрукты, повернулся к юноше, чтобы обхватить мягкое лицо того в ладони, подарив лёгкий поцелуй в лохматую чёлку, – я понимаю, что это трудно для тебя. Но я не мог запретить тигрёнка поехать, иначе сам Джонхан привезёт свой День рождения сюда. Чимин глубоко вздохнул, заламывая брови. – Минни, – омега погладил большими пальцами по бархатной коже, – ты отлично справляешься, мой дорогой. Всё в полном порядке, мы с тобой ведь, верно? – Со мной. – Вот видишь. Для тебя и только для тебя я специально отыскал очаровательную небольшую горсть твоего любимого винограда, – омега щёлкнул птенца по кончику носа, вызывая на пухлых губах улыбку, – поставлю к тебе поближе на отдельной тарелке, иначе твой отец все съест. Вы с ним какие-то виноградно одержимые на семейных посиделках. – Без косточек? Зелёный? – Ну конечно, – потрепав юношу по волосам, Джин зашептал словно рассказывая тайну, – Минни, если тебе будет некомфортно ночью, ты всегда можешь спать с нами. Я положу для тебя сегодня дополнительную подушку, договорились? – А гость займёт нашу комнату? – Что ты, малыш. Гу будет под боком своего дяди, естественно. И не дам же я ребёнку портить спину на диване. Юноша прыснул, издавая звонкий смешок. – Он уже далеко не малыш, папа. – Но ты ведь малыш? – Ну конечно! – юный омега гордо выпятил грудь. – Значит, и он такой же. Вы всегда будете для меня такими, – улыбаясь, произнёс райский омега, но тут же зажмурился от грохота, раздавшегося из столовой, рассмеявшись, – цыплёнок, спаси отца от него же самого, надежда только на тебя. Как правило – время тянулось бесконечно долго, сколько бы Чимин ни проводил времени с телефоном в руках и тигрёнком по ту сторону города. Тэхён в цветастым колпаке казался удовлетворённо уставшим, демонстрируя почти пустое ведёрко мороженого с мелкой крошкой печенья, и с некой гордостью в голосе заявляя, что это уже далеко не первая сладость. Чимин так скучал. Казалось, что даже метры могли доставлять дискомфорт, а километры настоящую ощутимую боль. Забежав в спальню, юноша с разбега рухнул на холодную заправленную постель, раскидывая руки в стороны. Сейчас как никогда остро ощущалась потребность в чужих прикосновениях и ласке, опаляющей шепотом ухо. Это было ощущение, будто во всей Вселенной с миллионами звёзд лишь на одной из всех во всей тёмной пустоте сидел юноша, свесив ноги с ослепительного края звезды. То чувство, когда перед тобой безграничное небо, не имеющее горизонта и усыпанное мерцающими холодными точками, когда ты можешь лишь дышать, не в силах двинуться с места, чтобы дотронуться до возможности. Перекатившись на бок, омега сел на ноги, заваливаясь лицом в ворох подушек на чужой стороне постели, усыпая мягкую ткань лёгкими поцелуями там, где был особенно силен пудровой аромат.***
Громкая суета на первом этаже легко долетала до омеги, что не сводил глаз с расслабленно висящей чёрной ленты поверх короткого стоячего воротника. Даже такое действие казалось совершенно не с руки, да и рубашка искалась в шкафу так долго, что юноша уже был готов отчаяться. Подойдя к зеркалу, Чимин насупился, разглядывая своё серое отражение и щипая себя за щёку. Собраться во всех смыслах казалось чем-то совершенно невозможным, даже обычно непослушная копна пшеничных волос наотрез отказывалась укладываться в нечто пристойное, оттопыриваясь прядкой на чёлке, словно знак вопроса. Хмыкнув, юноша мотнул головой, отгоняя от себя любые мысли и чувства, чтобы широким шагом направиться прочь из стен спальни, даже не позаботившись выключить свет. Проскользнув незамеченным мимо суетившегося вокруг гостя отца, Чимин ловко пробрался в щель приоткрытой двери родительской спальни, бесшумно закрывая ту за собой. Нельзя сказать, что юноша не мог взять себя в руки, просто бывают моменты, когда слабость над каждым берёт вверх. Это нормально. Никто не обязан быть сильным постоянно. Мы все нуждаемся в заботе, как бы мы это не отрицали. Каким бы сильными ни были. Это нормально. – Пап! – тихо позвал Чимин, проходя вглубь комнаты, где на постели уже ворохом лежала одежда, вешалки и даже несколько носков. Аккуратно отодвинув вещи, юноша опустился на край постели, в волнении заламывая пальцы. Но стоило льющейся воде прекратить свой шум за соседней дверью, как юноша выпрямился, расцепляя руки, чтобы пальцами сжать обнажённые колени, ровно там, где заканчивался загиб шорт. Искусанные губы противно защипало от в миг возникшего прорыва влажного воздуха, откуда словно в клубах пара появился тот человек, от которого на сердце омеги стало чуть легче. Ощущать себя сейчас под чьим-то крылом было до крика правильно и необходимым. – Ох, ты тут, – мужчина дёрнулся от испуга, прижав к груди ладонь, успокаиваясь, – Минни, сколько раз было сказано – постучи. – Через воду всё равно не слышно. – Всё прекрасно слышно, молодой человек, шум воды ещё никого не спасал. Кончики ушей омеги заалели, и тот замялся, впиваясь ногтями в кожу. – В следующий раз постучи, хорошо? – влажная ладонь коснулась макушки юноши, тут же пропадая, чтобы пригладить выбившуюся пшеничную прядь птенца. – Там уже приехали. – Ну, ничего страшного, подождут. Пожевав в задумчивость губу, Джин опустился рядом с цыплёнком, садясь прямо поверх лежащих вещей и укладывая полотенце к себе на колени. Душистое ароматное облако обволокло собой Чимина, оседая паром и привкусом манго на языке. Почему-то этот фрукт стойко ассоциировался у младшего омеги с разгаром душного лета. – Твоему халату больше лет, чем мне, – юноша задел ногтем небольшую дырочку почти у края подола халата, – зачем тебе такое? – Он самый уютный для меня, дорогой. Чимин надул губы, убирая руку и топая ногой в высоком белом носке. – Но он дырявый. – За то сколько воспоминаний, я люблю это. – А меня? – Чуть больше, цыплёнок, – в хитром прищуре родных глаз растворялось то, что так сильно сжимало горло одного юноши. Засияв, омега зажмурился, довольно улыбаясь, почти пискнув. – Это рубашка тигрёнка, Минни? – приблизившись, райский омега аккуратно поправил воротник белой широкой рубашки, забирая в ладони оба кончика ленты. – Да, – Чимин утвердительно кивнул, выпрямляясь, – Тэ-Тэ говорит, что она мне идёт больше, чем ему. – На свете нет того, что могло бы не пойти тебе, мой дорогой, – с теплой улыбкой Джин ловко завязал свободный бант, расправляя тот на груди цыплёнка, между кружевом полоски, что шла вдоль ряда пуговиц, начиная от кончиков воротника. – Спасибо, – чуть слышно прошелестел омега. – Мы очень любим тебя, Минни. Медовые глаза сразу же заблестели, наполнялась солёной влагой, и юноша смущённо завозился, обмахивая лицо ладонью, часто моргая. Спохватившись, Джин охнул и резко поднялся, молчаливым ураганом уносясь в раскрытую ванную комнату, роняя на пол полотенце с колен. Только несколько упавших предметов спустя в проёме появилась рука, что зазывающе поманила пальцем румяного юношу, растирающий щиплющий покрасневший нос, к себе. – Думаю, тут я в силах помочь, – слишком бодро расплывшись в широкой улыбке, Джин продемонстрировал вошедшему птенцу расчёску, аккуратно беря того за плечи и подводя в большому квадратному зеркалу. – Но ты сказал, что мне всё идёт. – Верно, я хоть когда-нибудь вам говорил неправду? – включив воду, райский намочил расчёску, отряхивая ту от лишних капель, чтобы пропустить между её зубцов светлые шёлковые пряди. – Да, – глаза юноши расширились, когда тот следил за привычными действиями омеги в отражении, – про зубную фею. – Вашему отцу очень нравилась эта роль, значит, ложь во благо не считается. Возмущенную речь птенца перебил шум фена, что заставил зажмуриться от приятного потока тёплого воздуха и ощущения пальцев, что со всей нежностью перебирали волосы, с осторожностью распутывая любые случайно спутавшиеся кончики. – Теперь ещё лучше, – отложив фен, Джин взлохматил светлые пряди, ловко приводя непослушную чёлку в надлежащим вид. Пухлые губы омеги сложились удивлённой буквой «о», наблюдая за тем, как всё легко и просто, подаваясь прикосновениям этих рук. Когда один слишком упёртый птенец, подталкиваемый в лопатки, наконец-то покинул своё убежище под подбадривания райского омеги, Чимин почувствовал, как колени подгибаются, словно лакричные палочки. Темнота коридора мало спасала юношу, и тот, глянув на луч свеча из столовой, насупил аккуратный нос, чтобы в любопытстве направиться в прихожую. Настенная вешалка, что располагалась у узкого комода была увешана бесконечными куртками и пальто, а из рукавов некоторых торчали мягкие кончики шарфов. Тихо перебирая одежду, Чимин осмотрел новую незнакомую вещь, прислушиваясь к ней. Аромат казался знакомым и совершенно чужим одновременно, немного глухим и до конца не раскрытым, но набирающий силу в средних нотах. Распушив мех на капюшоне чужой куртки, Чимин аккуратно вытащил из под неё другую, больше и темнее цветом, с блестящей подкладкой и без единого кусочка меха. Бегло посмотрев на источник нарастающего шума, юноша прижался к ещё холодной куртке щекой, сжимая ту в руках подобно объятиям, приподнимаясь на носочках, чтобы наваливалиться на остальную одежду, стоило петельке натянуться на крючке вешалки.***
– Ещё одну виноградинку и всё. – У тебя целая гроздь. – Она почти закончились, тебе жалко? – законючил шёпотом Джун, склоняясь к супругу. – Пожалуйста. – Нет, – райский отодвинул деревянную чашу с фруктами подальше от загребущих рук, где юный альфа ловко разделывался с десертом, чуть покачиваясь из стороны в сторону от удовольствия, – тебе опять станет плохо, я не хочу этого. Альфа обиженно фыркнул, откидываясь на спинку стула и откусывая половину виноградины под смешок мужчины напротив. – Это семейное? – весело спросил Юнги, чьи бледное лицо словно ожило, приобретая краски, а тёмные глаза – яркий блеск, разливаясь искрами. – Они, как безумцы какие-то, Юнни, – всплеснул руками райский, перекладывая сломанную веточку любимой сладости птенцу в тарелку, – а самое главное, в любой другой момент они даже не притрагиваются к фруктам, а те так и лежат в мисках, пока я что-то не приготовлю. Иногда тигрёнок может проникнуться любовью к яблокам, но когда дело доходит до посиделок, в них просыпаются фруктовые безумцы. Чимин, прокручивая в пальцах спелый виноград, задумчиво покусывал изнутри щёку, не сводя взгляда Юнги, чья рука лежала на спинке стула гостя, иногда невесомо поглаживая того по спине, будто само собой разумеющееся. Признаться честно, юный омега совсем не узнавал этого человека напротив себя, как будто его подменили. Юнги казался хмельным, но в его стакане, как и во всем вечере, не было и капли алкоголя. – Мой помешан на бананах, – печально изрёк Мин, поглядывая на ловящего дессертной вилкой расстаявшего мороженое племянника, – можно сказать, прямо зверь. – Банановый крольчонок, – с губ райского сорвался умиленный вздох, – я совсем не заметил, когда ты стал таким взрослым, Гу. – Какой там крольчонок? Я уже говорил, что это целая туша, поглощающая бананы такими же гроздьями, как Джун – виноград. Два возмущенных возглас заставили Юнги мягко рассмеяться, а старшего омегу почувствовать тепло от удовлетворения и спокойствия. Наконец-то, улыбка. – Это было один раз! – Воскликнул юный альфа, краснея шеей. – Пожалуйста, не верьте дяде! – В тебе когда-нибудь прорастёт банановые дерево, Гу, – сказал альфа, улыбаясь. Пока юноша всем своим видом показывал возмущение на такую дикую ложь, мужчина ловко поменял тарелки местами, забирая опустевшую себе, а свою с нетронутым кусочком пирога ставя перед племянником. – У нас Минни, не смотря на свою умную и сообразительную голову, – Джин поспешил поделиться рассказом, чтобы успокоить смущённого гостя, – когда был маленький, то уверенно решил, что в нём обязана прорасти косточка от арбуза, которую тот благополучно съел вместе с долькой. – Минни потом несколько лет обходил арбузы стороной, – хохотнул Джун, – даже в тех, которые мы искали специально, он ковырялся ложкой, как кладоискатель. – Какие такие арбузы искали специально? – Юнги насупился, потрепав юного альфу по волосам. – Сорт какой-то, в нём совершенно нет косточек. – Ничего не совершенно, – теперь пришла очередь возмущаться и краснеть одному цыплёнку, – я находил там косточки. – Это была драма? – розовощёкий юный альфа кинул хитрый взгляд на смущенного Чимина, что усиленно жевал горсть винограда. – Безусловно, – кивнул Джин, – но в итоге мы так и не стали владельцами арбуза. – Арбузный цыплёнок, – передразнил надутые пухлые губы Юнги. – У вас такие восхитительные растения! – восхищенно выдал юный альфа, не имея возможности больше сдерживать себя в восторгах, – они просто потрясающие! – Начинается, – совсем без тени злости устало простонал Мин, подперев голову рукой, – стоило мне один раз рассказать ему об этом, как глаза Чонгука стали похожи на два бесконечных звёздных неба. Уголок губ омеги дёрнулся в улыбке, Чимин поступил взгляд в стол, вздыхая. Сегодняшний вечер словно проходил мимо юноши, становясь лишь фоном с бонусом в виде вкусного ужина. Любые беседы пролетали мимо омеги, а всё внимание концентрировалось только на одном человеке, что пропускал меж пальцев тёмные пряди, зачесывая те назад, снова и снова возвращая руку обратно на спинку стула гостя. Почти незаметные действия камнем оседали в душе омеги, причиняя некоторую грусть и отбивая аппетит. Природу чувств Чимин не мог объяснить как бы ни подбирались слова, за то ощущения от них были чертовски колючими, вызывая тоску по тигрёнку в тысячу раз сильнее. Лёгкие поглаживания, подмена тарелок, чтобы юный альфа смог ещё раз насладиться полюбившимся десертом, даже чай и то был с осторожностью разбавлен Мином, чтобы один кролик не обжёгся, увлечённый шуточной перепалкой с дядей или лёгким разговором о своих стремлениях с Кимами. И слишком длинные манжеты толстовки были с заботой подвёрнуты, чтобы юноша случайно не задевал ими вещи. Чонгук выглядел тем, кто наслаждается заботой Юнги, по которой так сильно тосковал. Чимин чувствовал себя обделённым. Сколько бы Юнги ни провёл времени в этом доме, юный омега только сейчас видел ту сторону мужчины, которая пряталась слишком глубоко. Неожиданная забота, собственные вещи, что могли рассмешить только этих двоих. Альфа казался сейчас каким-то цветным, наполненный красками, как настоящая ожившая картина. Оказывается, этот человек имеет приятный и достаточно громкий смех, глаза щелочки при широкой улыбке, обнажившей дёсна, а самое главное – удивительное смущение, когда юный альфа говорил что-то хорошее о нём, рассказывая истории. Этот Юнги вызывал странные эмоции в глубине юноши, от которых хотелось наконец-то сбросить его руку с чужого стула, крепко сжав ту самому. Чай цыплёнка могли разбавить водой и остудить три человека и этого всё равно было недостаточно. Обласкать словами, поделиться лакомым кусочком, помочь выбраться из плена шарфа. Всего этого было недостаточно сейчас. Слишком далеко, слишком мало. – А у него есть кактус. Как ты назвал его, Гу? – поинтересовался Юнги. – Это всего лишь кактус, ничего такого, как тут, нет, – юноша смутился, поглядывая на расставленные тут и там ухоженные растения. – Ты думаешь, когда мы встретились, у него уже был свой сад? – удивлённо вскинул брови Джун. – Ничего подобного. Мой супруг таскал эти маленькие горшки с микроскопическими растениями, скупая их там где они плохо лежат, пока они не стали занимать один подоконник, потом другой, следом кухню. – Мой хороший, – Джин тепло улыбнулся, наблюдая за рукой Мина, что с заботой поглаживала плечо юноши, пока округлившиеся глаза того действительно превращались в две Вселенные, – всё требует времени, но это совсем не страшно. Тебе ещё предстоит испробовать всё это, может, любовью твоей жизни будут орхидеи, а может, фикусы или садовые розы с пионами. У меня лично вот совсем нет дружбы с растениями, которые цветут. Может, ты станешь прекрасным родителем для своенравных растений и цветов. Слышал о Аконите?* Они просто убийственно красивы. – А как же Ваш сад? – удивлённо ахнул Чонгук. – Сад садом, а орхидеи не мое, – издал смешок райский, – зато я хорошо лажу с лиственными, так что ты просто обязан попробовать все, до чего только смогут добраться твои кроличьи лапки. – Лапища. Пихнув дядину ногу под столом, юноша закивал с серьёзным видом на слова Джина. – Ты понял смысл, Гу? – продолжил Юнги. – Этот человек знает своё дело. В пальцах с покрасневших подушечками виноград излился соком, падая на ткань шорт и рубашки. Чимин вскинул голову, словно проснувшись от глубокого сна и часто захлопал ресницами. – Цыплёнок, ты в порядке? – одними губами спросил Джин. – Можно стакан воды, пожалуйста? – Конечно, дорогой, сейчас. Не успев подняться, райский омега снова сел, кивая вставшему из-за стола Юнги. Взяв чистую салфетку, мужчина забрал из рук юноши виноград, вытирая пальцы и ладони, чуть промакивая ткань одежды чистой стороной. Чимин сидел неподвижно, почти не дыша, а когда его плеча коснулся кто-то чужой, то дёрнулся так, что почти подпрыгнул, пугая райского омегу. – Юнги, – воскликнул Чимин, во всех глаза уставившись на альфу перед собой. – Твой стакан. Ты меня впервые видишь? – Просто не подкрадывайся так. Пожав плечами, мужчина отдал стакан в руки, едва коснувшись пальцами чужих. Всё было не так. Злость закипала в маленьком теле.***
Была глубокая ночь, когда светловолосый в тщетных попытках уснуть перевернулся на бок, тяжело вздыхая. Ещё только умываясь перед сном, Чимин, не сдержавшись и почти сразу же отправился в родительскую спальню, боясь оставаться со своими мыслями наедине. Здесь было более чем тепло и уютно, но сон никак не хотел приходить. Лежа на спине в голубой полосатой пижаме с принтом из маленьких круглых жёлтую птиц, юноша ощущал на себе по одной руке с каждого бока, что легко обнимали его. Это было приятно, безумно, но сердце билось лишь быстрее. Чимин чувствовал себя перевозбуждённым ребёнком, который съел целое ведёрко конфет в ночь хэллоуина перед сном. Осторожно забравшись под одеяло с головой, юноша протиснулся между тел к изножью кровати и аккуратно спустился на пол, чтобы не потревожить спящих родителей. Забрав телефон, омега выскользнул из спальни. Оставалось только выпить стакан молока и привести взбудораженный разум в относительное спокойствие, не прибегая к успокоительным. Был достаточно бурный день, чтобы чувствовать себя, как загнанный в пластмассовом колесе рыжий хомяк. Эту ночь освещала собой большая круглобокая белая луна, что сияла высоко в чёрном небе прямиком над домом. Всё будто бы светилось изнутри, выплескиваясь сине-розовыми мазками на деревянный пол, где окно занимало всю высоту стены. Юноша на минуту застыл, рассматривая танцующие по белому пространству потолка цветные длинные блики. Абсолютная тишина, стоявшая в некогда наполненном шумом доме, укутывала собой подобно одеялу, забирая гул тревог и оставляя по себя лишь уютную пустоту. Тихо подойдя ближе к стеклянной двери, Чимин прислонился к холодной поверхности лбом, устремляя взгляд туда, где розовой полосой горело небо у самых верхушек деревьев. Неимоверная усталость ощущалась так сильно, что концентрировалась в кончиках пальцах. Хотелось так сильно погрузиться в долгожданную дрему, убегая от реальности. Комок вопросов и мыслей разрастался, становясь в больше и сложнее, что иногда Чимину казалось было бы намного легче просто проснуться кем-то другим, а лучше и вовсе никогда не существовать. Обмякшие от проливного дождя стенки картонной коробки медленно складывалось, разрываясь по углам, только этот дом был не просто очередным мусором на улице большого города, а целым миром для одного существа, которое было размером не больше с двух кулаков. Светловолосый юноша ощущал себя именно так — промокшим пушистым одиноким комком в обмякшей картонной коробке на тёмной улице потонувшего в шуме города. Чимин на миг испугался, резко отстраняясь от окна и напрягаясь словно перед прыжком. Хоть зимние ночи и были достаточно светлыми, юноша не сразу разглядел тёмный силуэт, бродивший между заснеженными кустами во дворе, протаптывая только одному ему известные дорожки. Стоило силуэту блеснуть серебристой подкладкой расстёгнутой куртки, как что-то щёлкнуло в светлой голове омеги, и тот, сжимая в руках телефон, раскрыл стеклянную дверь, чтобы буквально выпасть на заснеженную улицу, утопая босыми ногами в бесчисленных пушистых снежинках. Отбежав на несколько метров к исчезнувшему силуэту, Чимин обернулся, чтобы удостовериться в тёмных окнах дома, погруженного в сладкий ночной сон. – Юнги! – шёпотом позвал тот. – Юнги, стой! Альфа замер у припорошенного куста сирени, молчаливо поднимая пустые замерзшие руки вверх. Снег под ногами заскрипел, когда мужчина повернулся на пятках к раскрасневшемуся юноше, с чьих губ после стремительного бега слетали маленькие облачка пара, а глаза были наполнены лихорадочным блеском. – Что ты делаешь здесь? – мужчина кивнул на босые ноги юноши. – В таком виде. – Замолчи! Брови мужчины в удивлении поползли вверх не только от тона замерзшего птенца, что обхватил себя руками, но и от грозного шага, от которого тот стал ещё ближе. – Чем я хуже твоего кроличьего племянника? – выпалил Чимин, с кристальной обидой смотря на расширённые глаза напротив. – У него есть имя, Чимин. – Это не изменит моего вопроса, – воскликнул юноша. – Почему я никогда не видел тебя таким до его приезда? Тебе здесь плохо и ты ненавидишь меня? Юнги выдохнул, пряча озябшие руки в карманы. – Или всех нас? Что есть в этом кролике, чего нет во мне? – Это достаточно странная тема и время для оправданий. – Это не оправдания, я просто хочу услышать ответ на свой вопрос. Мне казалось, что мы друзья, а они делятся друг с другом волнующими их вещами. – Друзья, – усмехнулся альфа. – Ты уже выбрал куст для меня? Или, может, цветник? Я не очень разбираюсь в ваших садовых понятиях. – Ты грёбанной придурок, Мин Юнги, – повысил голос юноша, – прекрати убегать от меня, словно каждый раз, видя меня, ты жалеешь, что вообще согласился на всё это дерьмо! На губах мужчины появилась чуть заметная улыбка, от которой трещинки в уголках отдало болью. – Ты кричишь на самого себя или всё-таки на меня, Минни? – Я не давал тебе права так себя называть. – Мне казалось, друзьям не нужны разрешения на такое, они ведь друзья. Повинуясь внутреннему порыву, Чимин влетел в мужчину перед собой, чтобы крепко обвить руками шею, а замерзшими ступнями становясь на чужие кроссовки. Чимин, ни капли не смущаясь бьющееся о рёбра сердца, спрятал покрасневших кончик носа в изгибе шеи, словно греясь в одном лишь аромате, который становился родным будто сам по себе, будто был таким изначально. – Нельзя всё время прятаться во лжи, Чимин, – голос Юнги доходил до омеги словно через пелену, тот, накрывая юношу краями своей куртки, сцепил руки у того за спиной. – В лжи, фантазиях, обмане. Ты не можешь вечно прятаться в своём выдуманном мире. – Ты такой же, – чуть слышно раздалось под ухом мужчины, – ты же убежал. Сюда. – Я тоже хочу есть, Чимин, мне нужны деньги. – А как же музыка? Что, любовь уже не имеет значения? – Ты хочешь спросить, почему мне не сиделось в детских музыкальных школах? – Нет, я просто. – Ты не просто, в тебе совершенно нет ничего простого, даже мысли твои это какой-то клубок. Я терпеть не могу подобные заведения, на мой взгляд они губят таланты точно так же, как и взращивают их. Твой брат был такой зашуганный, когда касался клавиш, несмотря на весь свой бурлящий нрав. Это нормально? Юноша промычал, зарываясь в воротник куртки. – В мире вообще нет ничего нормального, – продолжил тихо Мин, шепча почти на ухо светловолосому омеге, – всё относительно. Но кому не была бы приятна мысль о том, чтобы оставь что-то ценное и прекрасное после себя? Например, раскрыть чей-то спящий талант, а может, показать кому-то что это значит жить, чувствовать и ощущать, оставить то, что будет напоминать о тебе. – Как бескорыстно. – Замолчи, Минни. Чимин прикрыл глаза, выдыхая на согретую прикосновениями кожу шеи. Продрогнув до души, юноша не мог позволить себе уйти обратно в дом, что-то не давало ему сдвинуться с места и это что-то было далеко не обхватывающие в подобии объятий руки. – Ты правда жалеешь о своём решении приехать сюда? – чуть слышно спросил юноша, умостив ладони на груди, словно большой кот. – Не больше, чем ты о моём приезде. Телефон, зажатый в омежьих руках, издал робкую вибрацию и Чимин крепко зажмурился, прижимаясь крепче. – Я просто хочу, – ещё тише начал юноша, – чтобы друзья знали любимые фильмы друг друга, еду, вкус чая и зубной пасты. Я хочу, узнать тебя, даже если я далеко не банановый кролик. Это ведь за пределами моего мира и я делаю всё правильно, верно? – Есть какие-то вкусы, кроме мятных? – искренно удивился Юнги. – У меня была арбузная и шоколадная. – Это же похоже на чистку зубов шоколадным фонтаном. – Омерзительно, – издал смешок Чимин. Мужчина осторожно уложил голову на светлую макушку, выдыхая облако пара. Странная щемящая нежность клокотала в теле Мина. Тот с некоторым страхом и почти невесомо опустил ладонь на чужую макушку, слегка поглаживая по шелковистым светлым волосам, что за это время снег уже успел украсить собой. Аромат юноши был блеклый, почти не заметный под слоями холодного воздуха, он лишь смущённо касался обоняния мужчины, боясь расцвести бутонами под кожей. Это небольшое тело, владельцем которого был самый несуразный и хаотичный ураган, как нельзя идеального подходило под эти объятия. Словно всё это время в этих руках была только пустота с возможностью изливать её музыкой. – Я хочу большую кружку молока, – сонно сказал юноша, пригревшись, – и если я её получу, то ни одна душа не узнает, из-за чего у меня заболело горло. – Что творится в твоей прекрасной голове, Минни? – задумчиво протянул мужчина, слегка ущипнув того за согревшийся краешек уха. Чимин фыркнул, отстранившись. Телефон, зажатый в руках, завибрировал с новой силой. – Беспросветная тьма. _______________________ *Aconitum (лат.) – Аконит или Борец, род ядовитых многолетних травянистых растений семейства лютиковые с прямыми стеблями и с чередующимися дланевидными листьями. * На языке цветов Аконит – симпатия, стремление понравиться, приглашение. По легенде Аконит вырос из пролитой крови трёхглавого стража преисподней Цербера, пленённого и выведенного из царства Аида Гераклом. Несмотря на красоту цветка аконит очень ядовит и стоит проявлять осторожность с букетом и возможно с человеком подарившим его. В Древней Греции и Риме аконитом отравляли приговорённых к смерти. Есть гипотеза согласно которой Аконитом отравили Тамерлана.