Compedes olim

— Наранча! — Паннакотта помахал рукой, привлекая внимание подростка, вышедшего из старых стен университета. Большие арочные проемы на выходе позволяли студентам свободно перемещаться из места обучения в зеленую зону, не задерживая движение, а старые, величественные стены, придавали внешнему виду антураж старинного замка и завлекали туристов в день открытых дверей и по выходным. Гирга, как ни в чем не бывало, ликующе поднял обе руки над темной макушкой и активно помахал ими в ответ на приветствие. Наранча был растрепан, а вся его исключительная вычурная ухоженность в данный момент отсутствовала: пиджак был не глажен, а рукава закатаны не симметрично, левый манжет больше на один оборот. Бровь Фуго нервно дернулась: стоило подростку подойти к нему поближе, как цепкий взгляд перфекциониста тут же зацепился за стороннюю неряшливость. Сзади по пятам шел рыжий парень, пытаясь поправить непослушную челку, которая от сильных порывов ветра то идеально ложилась на глаза, то снова взметалась в воздух, раскрывая прямой лоб и тучные брови. Он остановился, не доходя до кличущего человека пару метров, и, несвойственно незаинтересованному человеку, позеленел. — Наранча, можно тебя на секунду? — пытаясь сохранять на лице стойкий нейтралитет, попросил Паннакотта, протягивая ладонь к чужому лицу. — А? Что такое? Фуго, почему у тебя такое лицо зло… Но Гирга не успел до конца озвучить вопрос: Фуго решительным шагом подошел к парню вплотную, схватил двумя пальцами за мочку уха, и потащил за пределы учебной территории. Аксидо остался один, крепко сжимая лямку своего кожаного рюкзака. — Фуго, ну пусти, ну все ухо же красное! — Пусти?! Ты видел себя, ты видишь, как ходишь в университете? Поразительно, всего один день не проследил за тем, как ты собираешься, и уже такое безобразие. Ты не в состоянии даже погладить рубашку? Да как ты самостоятельно собрался жить! Гирга резко затормозил каблуком дорогих лакированных ботинок, поднимая пыль над землянистой поверхностью предуниверситетной дорожки, что брала начало с южного, запасного входа и переходила в широкий лесопарк, усаженный пиниями, со своими своеобразными кронами. Студент вырвался из рук Фуго так внезапно, что тот не успел предпринять попытки удержать Наранчу цепкими пальцами. Все, что оставалось Паннакотте — повернуть голову к протестующему и потрясенно поднять брови. — Как-нибудь справлюсь! — выпалил сквозь стиснутые зубы Наранча. От подобной, вызывающей выходки, весь гнев Фуго в одночасье сошел на нет, оставляя заместо бесконтрольной злости легкий привкус непонимания вперемешку с изумлением от брошенных слов. Это просто не состыковывалось с характером Гирги и не соответствовало его обычному состоянию. Наранча, казалось, и сам смутился тем словам, которые непроизвольно вырывались у него из груди: он контужено втянул голову в плечи, однако продолжая стойко отстаивать свою позицию. — Эй, ты совсем… — Я выгляжу молодо, но уже давно не ребенок, Фуго! Я старше тебя! — голос Наранчи непроизвольно дрогнул, как бы опровергая подобные изречения, и это разозлило студента еще больше: он тут же продолжил разглагольствовать и давить на Паннакотту с еще большим усердием. — Когда ты делал такие замечания Джованне? Когда ты перечил и поправлял его? — Уже не ребенок, да? — бездушный тон Фуго пронизывал до костей, въедался острыми иглами в кожу и давил на внутренности. Паннакотта приподнял голову, позволяя свежему ветру проникнуть под воротник, от чего бледная кожа покрылась мурашками, и тихо хмыкнул. — Тогда веди себя, как взрослый! Джорно может выглядеть неопрятно в разгар битвы, но всегда сохраняет свое лицо и статусность, как во внешности, так и в поведении. Наранча, твой пример глуп и неуместен. — Как Я? — вдруг выпалил Гирга, чувствуя, как последние силы покидают его, а на ватных ногах становиться сложнее удержать равновесие. В фиалковых глазах читалась боль и сильнейшее разочарование в самом себе, которые непосильной ношей налегали на спину и плечи, на разум и сознание, обхватывали каждую клеточку тела и вселяли жгучую, разъедающую неуверенность в собственных поступках, словах и мыслях. Было по истине странно видеть, как уверенный и непосредственный юноша скособочился от тяжкого груза, и Фуго сам не заметил, как его ладонь легла на чужое плечо, крепко сжав. — Да что с тобой произошло, что ты вдруг начал себя так вести? — нотки в голосе Паннакотты сменились с холодных, пронзающих, на предельно мирные и учтивые. Он поборол приступ гнева, нагнулся ближе, и стал разглядывать удрученное лицо товарища, мягко ведя ладонями чуть выше, по чужой шее и щекам. Подхватив пальцами подбородок, Фуго вынудил парня поднять взгляд аметистовых глаз на себя, и Наранча не мог противиться. Гирга доверял Фуго. Был предан другу до мозга костей, несмотря на их разногласия, часто заканчивающиеся потасовкой. Он осторожно вздохнул, облизал в момент пересохшие губы, и начал делиться тем, от чего ссадило горло и слова застревали где-то в гортани. — Ты всегда разодет с иголочки, правда? — это были первые слова, которые бросили в его сторону подошедшие незнакомцы. Утро плавно перетекало в день. Солнце находилось в зените, а они ожидали начала третьей пары. Половина группы все еще обсуждали результаты теста прошлого занятия, и тирана-профессора, который завалил практически каждого ученика. Двое парней были из его группы, но познакомиться с ними Гирга еще не успел. Шанс предстал внезапно, когда чужая, крепкая и смуглая ладонь хлопнулась о его парту, заставляя шариковую ручку под действием инерции откатиться в сторону Аксидо. Этот тип являлся кем-то вроде типичного атлета: он явно засиживался вечерами в тренажерном зале, был ценителем физической силы, и смотрел на Гиргу с высоты двухметрового роста с явным превосходством во взгляде. Его темные волосы были коротко подстрижены и вились мелкими кудрями, а глаза отдавали темным янтарем. — Стараюсь, — наконец, кивнул Гирга, силясь не провоцировать парней на бессмысленный акт агрессии. — Эй, Фриттата, отстань от него, нет ничего плохого, чтобы выглядеть опрятно, — рядом стоящий крашеный блондин с оливковой кожей позволил легкой улыбке на мгновение приподнять уголки губ, обличая ямочки на щеках. Его светлые волосы были собраны в короткий хвост, а манерность в движениях и голосе оставляли в голове Наранчи окончательный вопрос, как такие разные парни смогли сдружиться. — Мое имя Олио Джирасоле, приятно познакомиться. И не слушай этого громилу. Следить за собой важно, пусть это и занимает какое-то время. — Ха, да не-е, — Наранча расслабился, как только почувствовал дружелюбные нотки, махнул рукой и расплылся в улыбке, — это не сложно, мне пока гладят вещи. Блондин, выгнул бровь, пару раз спокойно кивнул, приподнимая указательный палец. — Ну, что могу сказать, домработница — вещь полезная. Особенно в наше время. — Вообще, мне друг все гладит. — Друг?.. — Ага. А еще есть готовит, ну, правда не всегда. У нас команда по очереди готовит. Кроме меня. — Команда?.. — Мы живем вшестером в доме, но я слишком плох в хозяйстве, чтобы хоть что-то правильно сделать...Ни готовку, ни уборку мне пока не доверяют. Искренность вырывалась из него неконтролируемым потоком, однако ума хватало не делиться подробностями деятельности их организации. Несмотря на открытость и желание потрещать с однокурсниками о житейском, с их стороны проскальзывало лишь возмущение и непонимание. Слишком отчетливое презрение читалось на лицах собеседников. — А вот это вот… — светловолосый подхватил листок, который попался ему на глаза. Листок с ответами по тесту с корявой подписей Наранчи Гирги в самом конце листа. — Твое, да? Оценка на листе ознаменовала блестяще выполненную работу, но, бегло сравнив с собственными ответами, Олио выявил странную закономерность, что даже те ответы, которые у него были зачеркнуты, в данном бланке имели приписку «плюс один балл» и считались верными. — О, как странно, да у нас тут любимчик появился, — Джирасоле криво улыбнулся, показал свои наблюдения рядом стоящему Фриттату Ризо и положил листок обратно на стол с молчаливым осуждением. Гирга тоже замолчал. Настроение в кругу студентов постепенно менялось с любопытно-снисходительного на порицательное. Их губы были искривлены, а уголки оттянуты назад — в их прищуренном взгляде читалось явное желание закончить диалог и поскорее уйти. Наранча сжал кулаки так сильно, что ногти врезались в мягкую кожу ладони. Он напряг мозг, пытался понять, зачем преподаватель пошел на уступки, но в голове гулял ветер. Быть может, его работа была последней, а замыленный глаз профессора неправильно все прочел?.. Гирга пытался найти хоть одно малейшее оправдание тому, в чем не был задействован, а тем более заинтересован лично. Наивный подросток старался не думать о причастности организации, полагая, что они договорились на счет невмешательства с их стороны. И Наранча хотел доверять этому обоюдному решению. Гирга уставился на свои сцепленные руки, сложенные на парте, и раздраженно нахмурился. Рядом сидячий Аксидо не принимал никакого участия в беседе, скучающе рассматривая, как парни с пассивной агрессией прессуют новичка. Он просто штудировал ситуацию, выводя синими чернилами узоры на собственном тесте с аккуратной пометкой, означающую «хорошо»… Подросток продолжал свой рассказ, даже когда они переместились на деревянную скамейку с чугунным каркасом. Рыжие листья медленно опадали на землю, вихрями гуляя по парку вслед за редкими прохожими, и Фуго невольно провел параллель с яркими огоньками от походного костра. Паннакотта кивнул под конец своеобразной исповеди и потер подбородок с задумчивым видом. — Думаю, тебе не стоило углубляться в подробности личной жизни, — мягко и как-то обтекаемо начал Фуго, больше не глядя в глаза Наранчи, — для многих странно выглядит, когда подросток живет не с родителями, не с семьей, а с большим количеством людей, не связанными кровными узами, и при этом не готовый к самостоятельной жизни. — Но для меня вы — моя семья! — громко возразил Гирга, распугивая рядом урчащих голубей, что рассчитывали на угощение. — Да и основным поводом служило, скорее, тест и ответы. Может, преподаватель ошибся, а? — Кстати, задание прошло довольно успешно. Сегодня будем праздновать, так что...присоединяйся, — вдруг перевел тему Фуго, глядя в сторону фонарного столба. Гирга утих, носком туфли прочерчивая на земле неровный круг. Фуго решил не давить на больную мозоль. Он аккуратно положил ладонь на юношеское плечо и стиснул пальцы на чужом, твиловом пиджаке. В голове, конечно, вились слова поддержки, выстраивались в банальные цепочки из примитивных одобрительных фраз, но он не смел их произносить. Паннакотта посчитал это лишним. Но желание избавить Наранчу от тяжелых дум было сильнее, чем казалось на первый взгляд. Глядя на маловыразительные фиалковые глаза, на опущенные длинные ресницы, что-то внутри него вздрагивало с новой, неестественной силой. Фуго с несвойственным воодушевлением пару раз хлопнул ладонью по плотной, темно-синей ткани, и приподнял уголки губ. — Но ты нашел себе друга, правда? Парень, который выходил вместе с тобой, кто это? — Э, мы… Да не, просто мой знакомый, я бы не назвал его другом, — Наранча смущенно потер кончик носа и чуть заметно насупился, — по крайней мере пока. — И ничего не смущает в этом учебном заведении? Преподаватели адекватны? Не обижают? — Не-а, — покачал головой Наранча, — один только жутко раздражает, он ведет у нас электротехнику, но вечно приплетает историю, будто до этого вел именно ее, а не точную науку. Бесит. Фуго хмыкнул и довольно прикрыл глаза, позволяя себе облокотиться на спинку скамьи. Холодный ветер приятно холодил кожу, отгоняя прочь все спутывающие мысли. — Хорошо… Идем домой, Гирга. Домашнее задание они делали вдвоем, хотя Наранча упирался до последнего и стойко отстаивал свою позицию в самостоятельном изучении материала. Фуго не привык к такой инициативности со стороны товарища, и знатно удивился, когда услышал вполне грубую просьбу оставить его в покое. Правда, за ней тут же последовала еще одна: забыть предыдущие слова и помочь со следующим сложным примером. Так… В стиле Наранчи. Изнеможение после успешно завершенной миссии окончательно ставило крест на ясную голову, а от перегрузки состояние общей усталости и разбитости только усиливалось. Фуго почти засыпал, когда Гирга дописывал ответ и пытался еще раз перечитать собственные рукописи, чтобы понять смысл тех сложных примеров, которые они за сегодня решили. Наранча поставил жирную точку в конце вывода о проделанной работе и уже собирался еще раз переспросить у Фуго, правильно ли он все уяснил, когда почувствовал, как плечо неожиданно потяжелело. Гирга вздрогнул, повернув голову вполоборота, и с широко раскрытыми глазами уставился на обессиленного напарника, который облокотился на него, закрыв глаза. Тот мерно сопел, просматривая уже не первое сновидение в своих чертогах, и Наранча, что-то бурча под нос, принялся спешно отодвигать тетради и ручки в сторону от себя. И что же теперь делать? Нужно было или будить Фуго, (но тогда возможность получить острием ручки по незащищенным участкам кожи многократно усиливалась), или дотащить парня до спальни. Наранчу нельзя было назвать хилым мальчиком, но даже он, уставший и изнеможенный, вряд ли бы смог перетащить товарища даже до смежной комнаты. Выход из подобной затруднительной ситуации напрашивался сам собой: позволить другу лечь в его собственную кровать. Наранча перевел дыхание, зачем-то перестал дышать на короткий промежуток, и, пытаясь не скрипеть стулом, принялся подниматься на ноги. Крепкое телосложение и регулярные тренировки позволили перенести Фуго до кровати без особых проблем. Однако, как только работа была выполнена, Гирга моментально упрекнул свои поспешные действия: ему столько раз говорили, да тот же Паннакотта, что на кровать нельзя в уличном, а он взял и так сглупил. — Надо… Раздеть, — с видом мудрого старца почесал подбородок Наранча, и уселся с краю кровати. Без особых раздумий Гирга запустил руки под красную, легкую ткань пиджака. Чужая, гладкая кожа моментально покрылась мурашками от соприкосновения с холодными пальцами, и через сквозные отверстия хлопчатого материала можно было углядеть, как белые точки бегут по всему телу. С тихим мычанием гангстер вдруг поймал себя на мысли, что никогда не видел в этих дырках ничего диковинного. Лишь сейчас, внезапно задумавшись об их предназначении, Гиргу охватывало жгучее смущение вперемешку с чудны́м весельем. В голове вихрем проносились с десяток тем для шуток. Миста бы, наверное, оценил его старание в выстраивании каламбуров, однако… Сейчас не время юмористических острот, сейчас они с Фуго были представлены сами себе, наедине в этой темной, тесной комнате. Гирга вдруг протяжно вздохнул, нахмурился и пораженно вскинул руки кверху, коря себя за лишние, отвлекающие мысли в голове. Фуго его трогал без каких-либо смущений и грязных мыслишек в голове, в той же раздевалке разглаживал пиджак с видом эстета, а не извращенца. Так что же он, Наранча, сейчас мнется? Не ради оголенного тела товарища это делает! Спать в одежде попросту неудобно, плевать ему было на чистоту простыней, их и постирать можно было. — Да что за лажа?! — громко ругнулся парень, большими пальцами надавив на глаза. А затем Наранча замолчал, понимая, как оглушительно звучало его недовольство в ночи. Под ним вздрогнули. Когда Гирга открыл веки и вперил фиалковые радужки в лежачего, то с ужасом осознал, что на него смотрят снизу-вверх с непониманием. — Ты совсем… Идиот? Конечно же, Паннакотта ушел спать в свою комнату, а Гирга всю оставшуюся ночь чувствовал странную неудовлетворенность от произошедшего. Он не мечтал спать с Фуго в одной кровати, ни разу за все их знакомство даже не помышлял о такой возможности, однако странным образом не видел в этом ничего плохого. Вдруг это скрепило бы их дружбу еще сильнее, вдруг позволило бы не ссориться по пустякам? Именно эти мысли блуждали в его голове, пока он сидел, отвернувшись к окну. Странным образом сегодня не было Аксидо, и никто не загораживал ему вид на усыпанный листьями двор, и бедного уборщика, не справлявшегося в одиночку со своими обязанностями. Пара истории шла скучно, тяжко, голова была наполнена совершенно иными образами и картинами, нежели те, о которых талдычил преподаватель. Один Пенне иногда поворачивался к нему, но только для того, чтобы уточнить что-то или спросить про его соседа по парте, однако Гирга не имел ни малейшего представления, куда пропал Лемонэ. Прозвенел звонок, означающий конец скучной пары. Наранча закинул ручку в кожаный рюкзак, перекинул его через плечо, и направился прочь из кабинета. И хоть юноша не успел никого узнать достаточно хорошо, чтобы пойти на перекур или зависнуть с кем-то в коридорах старого здания, но он не был удручен этим фактом. Продолжая безмятежно идти по коридору, Гирга не сразу заметил параллельно приближающегося парня, который начал стремительно сокращать дистанцию, стоило Наранче оказаться в его поле зрения. В плечо врезались, ощутимо и с нажимом, отчего Гирга не сдержал равновесия. Падение было унижающее, явно специально подстроенное, и вокруг тут же столпились зеваки, с интересом разглядывая намечающейся конфликт. Со всех сторон послышались кроткие шептания, озорные смешки и редкие свистки. Гирга поднял обозленный взгляд на вчерашнего спортсмена, кажется Фриттату, что воззрился на него сверху вниз с презрительным фырканьем. — Где твои извинения, Наранча? — вдруг со смехом спросил он нарочито сладким голоском, скрещивая руки на груди. Гирга с недоумением поглядел вокруг. Каждый из толпы смотрел на него с таким видом, будто тот действительно должен раскаяться за совершенное преступление. — А? Но это же ты меня толкнул, — нахмурился Наранча, начиная медленно вставать с деревянного паркета, в любой момент готовясь к резкому выпаду. Затеявший ссору пропустил мимо ушей все брошенные в его сторону возмущения, и требовательно выставил указательный палец, ткнув им в чужую грудь. — Эй, не слушаешься старших? Извиняйся. Гирга не был из робкого десятка. Не был и тем, кто мог терпеть такое отношение к себе. Он больше не тот мелкий оборванец, кем можно было помыкать, кого можно было подставлять и унижать. Красная пелена застелила ему взор, а жилы на шее вздулись от сдерживаемой ярости. Он молниеносно, почти на автомате, схватил чужие пальцы в замок и с силой надавил. Послышался звучный хруст. Все вокруг замолчали, с изумлением глядя на вдруг сменившуюся картинку, как жертва в момент стала хищником. А был ли Гирга такой уж жертвой, как о нем думали? За резкой тишиной послышался пронзительный крик, и обидчик упал навзничь, держась за сломанный палец. Тут же к бугаю подбежал его друг, более вытянутый, худой и манерный, помогая тому подняться. Олио поднял взбешенный взгляд на Наранчу, скрипя зубами под неуверенный шепот собравшихся, и рявкнул. Правда, побоявшись выставлять какие-либо пальцы вперед. — Оглядывайся по сторонам! — важно выкрикнув угрозу так, чтобы каждый собравшийся ее услышал, он тряхнул головой и направился на выход. Гирга остался в полном недоумении от происходящего. Тер кончик носа, мычал нечленораздельные ругательства, и пошел дальше по внезапно опустевшему коридору, где каждый новый встречный резко менял курс своего путешествия на противоположный. Стоит ли говорить Фуго про произошедшее? Нет, точно нет. Тогда он никогда не докажет свою самостоятельность. Еще не хватало, чтобы Паннакотта вмешался. В любом случае, весь этот пустяк не особо интересовал Гиргу, он продолжал спокойно отучиваться весь оставшийся день, изучая и получая все новые и новые знания, что оседали в его голове, давя с непривычки тяжестью так, что уже на обеде он чувствовал себя полностью аморфным и не способным ни к чему конкретному. Кушая, впрочем, замечательный бифштекс, он продолжил самобичевание уже в столовой, подперев щеку ладонью. Еще немного, и он уснет. Странное дело, что на выматывающих заданиях сил у него уходило в два раза меньше, чем в просторном кабинете, когда приходилось склониться над тетрадкой со сложными уравнениями и не ясными решениями. К доске его еще не вызывали, однако Наранча мог догадаться про причины такого «жаления». Гирга раздраженно покрутил вилку в своих руках и с тоской облокотился на спинку стула, закрывая глаза. Все оказалось куда сложнее, чем представлялось на первый взгляд. Хотя, казалось, так много людей каждый год выпускаются из вузов. Неужели он, Наранча, хуже? Неужели, он не справится? — Привет, тут не занято? — хриплый голос донесся откуда-то сбоку, заставляя Гиргу приоткрыть один глаз, и вперить внимательный взор в сторону Пенне, того самого друга его соседа по парте. — А? — Гирга почесал затылок, пытаясь придать лицу хоть какую-то заинтересованность, и сонно взглянул на подошедшего. — Неплохо ты тех задир поставил на место. На самом деле, никто еще такого не делал… — Пенне спокойно уселся рядышком, не спрашивая разрешения, и поставил свой поднос с едой на стол. — И никто не возмущался? — Наранча выгнул бровь с высшей степенью непонимания. Для него нынешнего было странным даже мысль о том, чтобы терпеть такое неуважительное поведение от незнакомца. В кодексе мафии, омерте, уважение было одним из главных столбов. Наравне с доверием. — С такими людьми сложно воевать… — пожал плечами Пенне, со вздохом разрезая свою порцию мяса. — Ха, слова слабаков! — Наранча грозно отодвинул поднос с пустой тарелкой. Когда каждый день рискуешь своей шкурой, когда по нескольку раз на неделе тебе приделывают части тела умелые руки Буччеллати или Джованны, такие проблемы, как хулиганы, становятся совершенно пустяковыми. Но Тараллини видимо так не считал, он хмурил брови в немом несогласии. — Наранча, можно спросить, где твой дом? Центр или чуть южнее? Гирга машинально напрягся, ожидая, что в таком вопросе кроется какой-то подвох, и осторожно проговорил: — Южнее центра. — Отлично... Понимаешь, Аксидо сегодня не было, можно попросить тебя передать ему конспекты? К сожалению, я живу в другом районе, на севере и мне не по пути, а остальные уже отказались. Буду благодарен, если у тебя будет время… — А, хорошо, — напряжение как рукой сняло, стоило только взять в руки чужую тетрадку. Он даже воспрял духом, понимая, что это первый раз, когда он пойдет к сверстнику домой! Когда последняя пара подошла к концу, а на плечах уже висела легкая ветровка, Наранча, как обычно, спускался вниз по ступенькам, вертя головой в ожидании лика того единственного человека, которого сейчас хотелось видеть. Однако, как бы не грезил он увидеть белесую копну волос, никого с такой яркой приметой в радиусе ближайших ста метров не наблюдалось. Гирга разочарованно поджал губы, понимая, что расстроился отсутствию Фуго даже больше, чем планировал. Хотя, казалось, чему горевать, если он все равно пойдет в совершенно противоположную сторону, к человеку, которому поручили доставить конспект. Это было волнительно: впервые в жизни к нему обратились с подобной просьбой. Гирга часто видел в сериалах и различных фильмах, как люди шли к друзьям после уроков или пар, относить записи пропустившим занятия, но для него лично это обыкновенное действие было чем-то на грани фантастики, и вызывало благоговейный трепет. Он прошел ворота, (граница учебного заведения осталась далеко позади), и неспешным шагом направился дальше, к извилистой, покрытой брусчаткой, дороге. Солнце светило ярко, но уже давно не грело с такой интенсивностью, как в последний месяц лета. Разноцветные листья все еще обрамляли худые веточки, но уже готовились вот-вот сорваться с основания и, подхватываемые ветром, далеко улететь, где-нибудь осесть, и в итоге стать удобрением для новых растений. В кармане запищал телефон. Наранча вздрогнул от звонкого оповещения и, быстро запустив ладонь в широкий карман, достал и разблокировал мобильник. Сообщение было от Фуго, и даже не пытаясь скрыть моментального возбужденного состояния, Гирга остановился посередине дороги, чтобы прочитать послание. Кто-то недовольно забурчал, что подросток занял пол дороги и, решив что замечание вполне справедливое, он извинился и отошел в сторону переулка, прижавшись спиной к холодной, каменной стене. «Сегодня важное задание, забрать тебя не смогу. Еду подогреешь, она спрятана в контейнере. Советую поспешить, Миста тоже остается дома.» — А? Блин, будто ты мне в няньки официально нанимался, — буркнул Наранча под конец прочтения, пряча красный кончик носа в мягкий шарф, обмотанный на шее, — я и не просил меня забирать каждый день, я достаточно самостоятельный… Говоря это, Гирга и сам не понимал, почему помимо раздражения испытывает непонятное признание и смущение за подобную заботу, а на губах уже давно бесконтрольно играет улыбка. Хмыкнув себе под нос, он решительно оторвал спину от стены, решаясь поторопиться, чтобы не остаться по итогу голодным. Но как только он сделал шаг в сторону улицы, сзади него послышались звучные шаги. Даже не оборачиваясь, даже не используя свой станд, он быстро определил, что за его спиной собралась компания состоящая как минимум из четырех человек. Агрессивно настроенная компания. — Эй ты. Время платить по счетам. Наранча поджал губы, недовольный лишь тем, что его смеют отвлекать от заданной цели, и повернулся на зов с безразличным лицом. В центре компании стоял Олио, и грозно воззирался на него с высоты своего роста. — Ха? — парень прислонил к уху ладонь. — Простите, не расслышал. Вы хотели извиниться за сегодняшнее? — Ублюдок! Совсем страх потерял? Наранча хмыкнул, вовремя для себя решая, что станд лучше не использовать во избежании ненужных жертв. Он скинул рюкзак и звонко хрустнул шеей. — Страх, да? Вы точно не вызываете страха.