Compedes olim

— А? Сколько времени?.. — Наранча долго не мог понять, где он очутился по утру: голова была ватная, тяжелая и неясная. Он безостановочно зевал, сонно протирал глаза и озадаченно скреб темную шевелюру. С Аксидо вся ночь пролетела незаметно и быстро, как одно мгновение. Они не прекращали бодрствовать до тех пор, пока первые лучи солнца не прорезались сквозь плотные занавески, а глаза не покраснели от усталости и переутомления. Наранча помнил заказанную пиццу и китайскую еду, и как Аксидо достал из домашних запасов две бутылки крепкого коньяка под звонким названием «Danza sotto la luna». Помнил приставку, и чуть было не сломанный джойстик, который полетел в стену, когда Гирга не сумел вовремя прожать комбинацию кнопок. Было весело, шумно, а после они внезапно вырубились. Запах свежезаваренного кофе ударил в ноздри, помогая Наранче выйти из объятий Морфея. Он вдохнул полные легкие бодрящего аромата, почти ощущая у себя на языке вкус молотых зерен, и только тогда приоткрыл красные глаза. Точно… Гирга повертел затекшей шеей, постепенно приоткрывая завесу тайны, которая на короткое мгновение нависла над сонным гангстером: его сложно было назвать человеком, привыкшим к сильному похмелью. Наранча лежал на мятых простынях голубо-белого градиента, прямо на кровати хозяина квартиры, а под ним, в количестве четырех штук, были некрасиво разбросаны пачки из-под пиццы с корочками внутри, которые Аксидо не ел. Почему-то именно этот факт так отпечатался в сознании. — Уже проснулся? — сбоку послышался звонкий, мелодичный голос, завлекающий за собой. Наранча незамедлительно повернул голову в сторону зовущего, который мирно помешивал в чашке горячий напиток. Болотные радужки пробежались по чужому торсу, мельком оценивая не слишком презентабельный вид проснувшегося гостя. На стенах мерно тикали стандартные механические часы, отсчитывая все новые и новые утекающие минуты. Сколько там времени?.. Уставшие, фиалковые глаза Наранчи, покрытые сеточкой лопнувших капилляр, расширились и стали круглыми, как у совы. До него только сейчас дошло, что время перевалило за третий час, а он все еще лежит в кровати, со всех сторон обложенный мягкими подушками. Аксидо хмыкнул, подошел почти вплотную к лежащему, и поставил кружку горячего, бодрящего напитка на прикроватную тумбочку. — Мы что, не спали всю ночь? — с нервным гоготом спросил Гирга, стараясь запомнить, что он должен рассказать об этом Мисте, чтобы тот больше не считал его неспособным к ночным заданиям. — По крайней мере, жуть как старались. Obscura noctе… — …aurora veniet, — с видом ученого кивнул Наранча, вспоминая те небольшие фразы, которые Аксидо по чудной привычке бросал время от времени на латыни. Он признался вчера, когда на губах еще не высохли крепкие спиртные капли, что ненавидит всем сердцем этот язык из-за болезненных воспоминаниях, связанных с отцом, но подробностями не делился, молчал и куксился в попытках Гирги докопаться до правды. Хотя, если быть откровенным, Наранча считал, что какое бы зло не скрывалось под личиной холодной, отрешенной маски, он не был бы сильно ошарашен, не строил бы из себя пораженного до глубины души человека. Гирга отлично знал, что это такое — болезненные воспоминания о прошлом, и никогда бы не стал излишне давить на человека. Он заменил это молчаливым сочувствием и тостом за удачный выход следующей части их любимого файтинга. Аксидо, казалось, был благодарен за то, что Наранча не усердствует в своих расспросах, и на остальное отвечал с превеликим удовольствием. Они даже успели посплетничать по поводу некоторых особо отличившихся личностей и перемолоть косточки тем странным задирам, которые пропали с горизонта так же внезапно, как и появились. Вспоминая их чертовски уютную посиделку на двоих, Гирга без сил рухнул на кровать, распластавшись звездой, и довольно растянул губы в улыбке. Теперь можно было расслабиться, кажется, все прошло хорошо. Аксидо тактично не глядел на подкаченный корпус Наранчи, который виднелся из-под спущенного одеяла, и смотрел вместо этого на весь творившийся вокруг бардак. Недовольно, понимая, сколько часов предстоит потратить, чтобы прибраться в устроенном ими бедламе. Но Гирга, приметив, как расстроился Лемонэ, элементарно не успел предложить свою помощь. Над ухом грянула резкая трель телефонного звонка, заставляя вздрогнуть и окончательно растормошить сонное сознание. — Черт! — панически зашипел Наранча, уже представляя тот нагоняй, что может получить за то, что позволил вчера себе расслабиться и забыться. При всех советах гангстерского окружения позабыть на время о тягостях мафиозных будней, как он мог? Как он мог отбросить в сторону то, что было неотъемлемой его частью? То, что наложило глубокий отпечаток на всю дальнейшую жизнь, неизгладимый след в развитии мировоззрения. То, что въелось глубже самых темных чернил на тонком пергаменте. Он не желал бросать товарищей на произвол судьбы, и все еще рассчитывал оказаться максимально полезным. Наранча Гирга в первую очередь член мафиозной семьи и только во вторую — студент. Номер на экране подсвечивался названным контактом «Паннакотта Фуго», пока мобильник в руках безустанно стрекотал звонкой мелодией. Он сжал телефон до побелевших костяшек и быстро поднял трубку. —Да? — Гирга, черт возьми, где ты?! — заголосил в ухо Фуго, заставляя Наранчу распахнуть глаза, силясь отогнать кошмарные видения. Надрывной голос, звенящий, словно испанская сталь, вселял вселенский страх и был не похож на тон человека, который готов отругать товарища за внезапную ночевку. Моментально очевидным стал тот факт, что было не до шуток. Он нервно хлопнул ресницами, раскрыл рот, чтобы подать голос, но Фуго бескомпромиссно перебил его: — Живо домой. Чем быстрее, тем лучше. И сбросил трубку, не давая парню никак подтвердить или опровергнуть, что тот все понял и услышал. Наранча вскочил с кровати, как только увидел высвеченные на дисплее двадцать восемь пропущенных. Мышцы живота свело так, будто его вот-вот кто-то собирался ударить, а в голове загудело от нарастающей паники. Аксидо нагнул голову, чуть заметно приподнимая уголки губ. — Что-то дома случилось? — Д-да, мне бежать пора! Как же мы не услышали столько звонков! Кажется, всю ночь звонили… — все тараторил Наранча, надевая брюки с рубашкой второпях. — Думаю, просто крепко спали, — задумчиво кинул в сторону Гирги свою догадку Аксидо, поправляя непослушную челку. — Я должен бежать! Я… — Конечно, Гирга. Очень приятно провели время. Приходи еще, при желании. Он бежал, что есть мочи, бежал, не оглядываясь и не останавливаясь ни на секунду. Под ногами хрустели листья, забивались в рельеф подошвы, от чего парень иногда проскальзывал на добрых полметра вперед, смешно колыхая руками в воздухе. Только ему самому было не до смеха, он вновь набирал скорости и бежал, не обращая внимания ни на людей вокруг, ни на их внимательные взгляды на стороннюю спешку. До дома оставались каких-то жалких двадцать метров, буквально один поворот, когда Гирга увидел Фуго. Наранча моментально остановился на месте, проскользив на каблуках по мокрому асфальту. Когда тормозной путь прекратился, Гирга пересилил себя и поднял взгляд на Паннакотту, глотая холодные порции воздуха красным горлом. Влага и прохлада моментально дали о себе знать, а гортань начала щипать, как только все внимание с бега и мышц ног переключилось на остальное тело. — Панни, — хрипло, жалоственно произнес парень, протягивая ладони к чужому лицу, усеянному многочисленными синякам и ссадинами. Паннакотта от редкого, но ласкового сокращения как-то странно вздрогнул и отпрянул от Гирги, с желанием поскорее отправиться домой. Но Наранча не был из робкого десятка: гангстер положил ладони на чужие плечи, пресекая желание Фуго отстраниться от него окончательно. —Что случилось? Фуго сосредоточился на чужих губах, ведя взглядом от них до подбородка, а затем нахмурился и отвел взгляд в сторону, зажевав нижнюю губу. Наранче не ответили. Паннакотта прихрамывал, но не отнекивался от помощи напарника, который моментально подхватил парня за талию и, пристыженный молчанием, поплелся с ним вместе домой. Как бы сильна не была обида на его отсутствие… Фуго вышел к нему в таком состоянии, вышел на встречу, наверное, переживая. Вдруг тот думал, что он, Гирга, в плену у врагов, что его уже нет в живых? Наранча поднял взгляд на вытянутое, серое, как у мертвеца, лицо и вздрогнул от внезапного осознания, что по собственной вине пропустил что-то очень важное. Когда они зашли в квартиру, из стороны кухни уже доносился звонкий голос Мисты и равномерный, протестующий тембр Буччеллати. — Мы сами решили не посвещать его, Гвидо… — Бруно замолчал, стоило увидеть в проеме Наранчу, который прошелся дальше, чем требовалось, чтобы помочь Фуго усесться на стул. — Не посвящать во что?.. — наконец, тихо поинтересовался юноша, вперив фиалковые радужки в синие, бездонные напротив. Вся команда была потрепанной, обескураженной и какой-то потерянной. Не было причины разводить панику, — мужчины были в относительном здравии, — но шишки и синяки набили так, будто над ними издевались без желания серьезных последствий. Наранча почувствовал, как холодок прошелся по позвоночнику. Бруно начал говорить после недолгого молчания, поглаживая сбитые костяшки рук. — Гирга, нашим общим решением было не втягивать тебя в неприятности на этот раз. Мы были уверены, что с обычной бандой сможем разобраться. Однако… — голос Буччеллати стал на тон тише, и Наранча невольно поддался вперед, облокотившись на согнутые руки. — Кажется, что наш новый враг владеет стандом. — Мы думаем, что это бывший прихвостень Дьяволо, который, получив станд, как-то благополучно слинял из его контроля, — продолжил Леоне, — а раз ему удалось что-то подобное, и он смог залечь на дно, думаю, способность его заключается в… ускользании? Скрытности? — Погодите минуту… — Наранча замахал руками, с удивлением, с самым настоящим непониманием от происходящего, перебивая старшего товарища. — Я что-то не понял, вы скрывали от меня появление новой группировки? Неужели, я не мог вам помочь? Я же хорошо ищу людей! — Мог, но об этой возможности мы узнали не так давно. Как раз, когда ты пропал со всех радаров, — мрачно отметил Паннакотта, моментально отворачиваясь от Гирги в сторону Джованны. Дон внимательно осмотрел всех собравшихся, постукивая указательным пальцем по гладкой поверхности стола. А затем, задумчиво нахмурившись, принялся озвучивать взвешенное решение: — Наранча. К сожалению, твоя учеба сильно усложняет тебе работу в мафиозных кругах. Я уверен, наших сил хватит для победы. Их неожиданное появление было связано с нашим незнанием, и последствия — только моя вина. Я не предвидел подобного. Однако, в первую очередь как твой друг, я хочу дать тебе возможность спокойно, без проблем закончить то, что ты начал по собственной инициативе. — Постой, Джорно, что ты хочешь сказать?.. Джованна поправил золотую прядь выбившуюся из-за уха, и тоном, не терпящим возражений, проговорил: — На время наших разбирательств ты отстраняешься от семейных проблем. Как только твоя помощь будет жизненно необходимой, мы, конечно… Но Джорно не успел договорить. Наранча резко вскочил на ноги, с грохотом роняя стул на пол, и с силой стукнул ладонями по поверхности стола. — Да какого хрена?! — Гирга, хватит! — Паннакотта потянулся схватить Наранчу за ладонь, дабы предотвратить дальнейшие пререкания с главой дома, но юнец раздраженно хлопнул его по рукам. — Сначала вы говорите, что я незаменим, а затем, что?! Что я отстранен?! — Гирга! — несмотря на боль в каждой клеточке тела, Фуго резко встал и дернул парня на себя, заставляя взглянуть в свои глаза. — Успокойся. Разве ты не понимаешь, что полагаясь на тебя в самый ответственный момент, мы можем просто не дожить до твоего появления?! Подумай еще раз, хочешь ли ты опоздать с пары на место проведения операции? Хочешь, чтобы мы, не ища путей решения без тебя, подвергли жизнь опасности, не продумав тактику поведения заранее? Наранча вздрогнул, чувствуя, как постыдная влага собирается в уголках глаз, стоило еще раз, повнимательней, взглянуть на всех собравшихся. Синяки и ссадины, раны и кровоподтеки. Он подвел абсолютно каждого человека в этой комнате, и справедливо потерял всякое доверие. Паннакотта утих, как и его грозный голос. Теперь он поглаживал плечи парня ласково, нежно, не стесняясь выражать беспокойство при всех. — Я думал, что я потерял тебя, когда не смог дозвониться. Пожалуйста… держись на связи. Мы все были за то, чтобы ты окунулся в нормальную жизнь, но правда в том… — Что мафия навсегда остается неотъемлемой частью меня, — хрипло закончил Наранча, кивая головой. Он все понимал, но не готов был мириться с тем, что от его помощи отказывались. — Я… Я легко могу бросить… Фуго тоскливо растрепал чужую макушку, обрывая и не давая закончить начатые слова. — Нет уж. Закончи дело до конца, раз взялся. Если уж не ради меня, то ради себя и своих принципов. Когда Наранча помог Фуго добраться до комнаты, помня о еще не зажитых ранах оставшихся после прошлой встречи с врагом, тот жестом попросил усесться рядом. Не имея ни желания, ни сил перечить товарищу, Гирга покорно устроился рядышком, стараясь не пересекаться взглядами. Паннакотта держался за перебинтованный бок, иногда жмурясь от колющей боли после резких движений. — Так… я так и не понял, что случилось? Можешь рассказать подробнее? — осторожно спросил Наранча, невольно подмечая чистолюбие хозяина комнаты: каждая деталь находилась на своем месте, словно винтики в огромном механизме, и смотрелась максимально органично. Паннакотта с большой задержкой, будто нехотя, развернул корпус в сторону Наранчи и попытался собрать мысли воедино: — Мы сами до конца не поняли, с чем имеем дело. Наша компания, как обычно, сидела дома, размышляя о житейском, когда Леоне почувствовал, как за нами следят. Мы доверяем чувствам друг-друга, но ни один из нас не заметил присутствие чужого человека. До тех пор пока в комнате не похолодало, мы ничего не подозревали. Инеем покрылась скатерть под нашими руками, но когда мы заметили, стало слишком поздно. Кто-то нас атаковал, невидимым для глаз способом. Когда мы поняли, что наши атаки бесполезны против незримого, мы вышли на улицу, а затем услышали звонки смех. Смех, Наранча. Значит, человек был в нашей реальности, в нашем мире, где-то рядом, но оставаясь невидимкой. Гирга слушал, не перебивая. Слушал внимательно, пытаясь побороть желание задержать дыхание, чтобы успокоить ускоренный пульс. В ушах звенело от гудящего шума, эхом разносившимся в голове, а руки дрожали от волнения. Он виноват, виноват… — Эй, Панни, это моя вина?.. Фуго вздрогнул еще раз, стоило сорваться сокращению с чужих губ. Он тихо выдохнул, скосив брови к переносице, и кивнул. На это молчаливое подтверждение собственной бездарности все внутри Гирги рухнуло, в одночасье похолодело. — Да, — вкрадчиво, совсем тихо подтвердил Фуго, ухватив чужие плечи, чтобы не дать вспыльчивому Наранче возмутиться или, чего хуже, убежать, — да, в чем-то определенно есть твоя вина. И моя. И каждого члена нашей семьи. На ошибках растет опыт. Если бы можно было без них, как хороша была бы жизнь, скажи? Я сказал, что наши станды бесполезны. Нет, это не так. Я должен был сказать, что в тот момент мы не придумали нужный контрудар. Его пальцы пробежались по лопатке, опустились на талию и крепко сжали чужую рубашку, которую он сам лично выбирал для Гирги. Парень рядом с ним сжался от стыда, удивленно наблюдая за тем, как Фуго вместо злобы хочет, кажется, приласкать его. И Наранча напрягся, Паннакотта почувствовал это подушечками пальцами, проводя по косой мышце живота. — Пан… — Ты глуп, если думаешь, что я мог не переживать за тебя. Не представляешь, сколько противоречивых мыслей было в моей голове, пока я вновь и вновь слышал эти чертовы длинные гудки в телефоне, — брови Фуго поползли вверх, а голос приобрел хриплые нотки, — вдруг тебя уже перехватили по дороге? Вдруг что-то случилось? Неужели так сложно написать, если тебе не хочется мне звонить. — Не в этом дело! — Наранча почувствовал, как из-за стыда ломается, дрожит голос, а самому хочется смеяться от собственного бессилия. — Эй, Фуго, я… я не слышал. Правда, я бы ответил. «Но я и не позвонил, когда мог. Заранее. Я действительно виноват.» — вот, что вслух было не озвучено. — Что сделано, то сделано. Это будет хорошим уроком на будущее. Паннакотта улыбнулся, и Гирге подумалось, что это мираж. Лишь наваждение из желаемого, мимолетное видение из сна. Но улыбка не сходила с губ гангстера, от которых было невозможно отвести взгляд. И они приближались. Стремительно. — А?! — Гирга глупо хлопнул глазами, когда до соприкосновения их губ оставалось каких-то жалких пару миллиметров, и Фуго, тоже оказавшись в смятении от такой реакции, вперил изумленный взгляд в фиалковые радужки, которые полыхали внутренним светом и немного подрагивали. Он не отстранялся, однако Наранча слышал то учащенное дыхание, с которым тот пытался сохранять невозмутимость на лице. Паннакотта хмурился, о чем-то активно думал, и прикидывал в голове, пока Гирга пытался понять, что вообще происходит. — Черт, — наконец зашипел Фуго и выпрямился, раздраженно потирая переносицу, — чертов пацан с чертовыми невнятными намеками… Сначала укладывает на кровать, ложится рядом, почти голый, потом опрокидывает в ванную, да я был уверен… — Паннакотта зажмурился, останавливая бранную речь, и покачал головой. — Нет, так было нельзя, совсем неправильно. Нужно было удостовериться, спросить… А затем хмыкнул так, что Гирга опять весь сжался, в смятении и непонимании. И резко ткнул указательным пальцем в чужую грудь, бесстрашно задавая свой главный вопрос, который еще долго будет звучать в ушах Гирги громкими отголосками: — Наранча, ты чувствуешь что-нибудь ко мне?