Compedes olim

Гирга понимал, что в его интересах максимально быстро предпринять хоть что-то для сохранения дистанции. Сейчас главное — обезопасить себя. Наранча ощутил озноб. В ушах зазвенело, как после орудийной стрельбы, а бетонные стены начали расплываться перед глазами. Периферийным зрением Наранча пытался выловить образ Аксидо: тот спокойно стоял, скрестив руки на груди, и не моргая смотрел вперед. — Молодец, Аксидо! — голос сладкий, притягивающий и располагающий, раздался совсем рядом. Наранча приподнял голову, чтобы заглянуть в глаза подошедшему, обомлев на минуту, а потом, широко открыл рот, будто силясь что-то спросить. Но его натужное молчание не было от страха, он не робел перед врагом. Гирга мог себя корить только за удивление тому, как близко подошел к нему противник, как быстро раскрыл личность и без тени сомненья вышел лицом к лицу. Загорелая физиономия отличалась от стандартов красоты: мужчина имел квадратный подбородок, узкий лоб и уставшие, карие глаза, с большими мешками под ними. Наранча за всю жизнь ни разу не пересекался с этим человеком, не знал, за что тот бьется, чему мстит и какие интересы отстаивает. У подобных ему бандитов должна быть серьезная мотивация нападать на члена семьи дона Джованны, и продуманный путь к отходу, чтобы не умереть сию секунду от ужасающих способностей золотого босса. Гирга замер, в выжидании наклонив корпус к полу, и нахмурился, когда лакированные туфли врага оказались перед его носом. Красные, вычурные, с золотыми пластинами на носу и каблуке. Весь образ врага был выдержан в подобных цветах: алый плащ, рваный в подоле, золотой жакет с горизонтально переплетенными черными нитями, которые опускались ниже, к талии и переплетались, имитируя пояс, и темные, узкие гофрированные штаны. Недруг подошел непозволительно близко. В полной уверенности в своей победе? Не зная про способности Гирги? Это его шанс. Наранча нервно облизнул пересохшие губы, готовясь броситься на врага с голыми кулаками, если понадобится. — Эй, студент, ты подумал над моим вопросом? Что за чушь он мелит? Наранча не хотел даже вникать в ту глупость, что выходила из уст эпатажного мужчины. Аксидо за его спиной напрягся, отошел на пару шагов назад и отвел лихорадочный взгляд в сторону. — Пепе, синьор, вы обещали… Вышеназванный Пепе приложил палец к губам, намекая Аксидо хранить молчание, и с кривой улыбкой покачал головой. Лемонэ дернулся от этого жеста, содрогаясь, и яркий блеск во взгляде сменился тусклым, разрывающим подростковую душу, страхом. Враг отвлекся на своего протеже, и Гирга решил воспользоваться удачным моментом, напав на опережение. Гангстер попытался закричать, грозно и убедительно, но горло сжалось так сильно, что из глотки вырвалось не особо суровое и хрипло произнесенное: — Aerosmith. Пепе обладал неплохой реакцией, раз ему хватило доли секунды, чтобы услышать и осознать произнесенное юношей. Он присвистнул, сделал широкий отскок назад, и скрестил руки на груди. Но что один шаг для летающего аппарата? Миниатюрный самолет красного цвета взревел моторами и, сделав мертвую петлю, оказался прямо напротив неказистого лица мужчины. — Хах! Ты слишком много болтал без дела! — в ожидании быстрой победы, засмеялся Наранча. Он вскочил с грязной плитки, начиная незамедлительно оттряхивать новенькие брюки. Аксидо сзади тут же встрепенулся, нахмурился, и предпринял безуспешную попытку одернуть плечо однокурсника: — Гирга, пост… — А с тобой, предатель, — Наранча метнул на Лемонэ беспощадный, холодный взгляд, коим еще не пользовался по отношению к подростку, и шлепнул того по бледной ладони, — мы разберемся позже. Аксидо скрипнул зубами, явно пытаясь что-то добавить, о чем-то предостеречь, но Пепе оглушительно рассмеялся, вновь привлекая внимание к своей персоне, и эти попытки сошли на нет. Звонкий смех отскакивал от металлических, ржавых конструкций, умножая трепетный гул, который дребезжал внутри их тел. Мужчина прыгнул в тень старого станка, скрипнул цепями, и исчез в полумраке, полностью растворяясь в темноте. — Гирга! — Аксидо поменял тон на зловещий, не терпящий никаких возражений, но Наранча был непреклонен и не слушал врага, заместо этого перемещая все внимание на пищащий радар. — Я тебя вижу! Ты от меня не скроешься! С мыслями об уверенной победе он глянул на зеленую, пульсирующую точку на радаре, которая показывала расположение невидимого неприятеля, и направил указательный палец в сторону местонахождения врага. Что сложного победить скрытого противника, когда ты знаешь, где он стоит, смотришь с какой стороны он дышит и как перемещается по комнате? — Aerosmith! Самолет издал оглушительный рев. Двигатели загудели, зашумели, разгоняя мотор до предельных оборотов. Аппарат летел, пронзая воздух, туда, где мигала зеленая точка на радаре. Еще секунда — и вся обойма была выпущена в невидимого человека. Некоторая часть боеприпасов пролетела на расстоянии пары сантиметров от тела цели и пробила бетонную стену за ней, от чего солидные куски разлетелись в разные стороны. Аксидо закрыл уши руками от неожиданного грома и опустился на колени, будто зажмуренные глаза снимали с него всю ответственность и отстраняли юношу от роли участника незримой перестрелки. Послышался звук кряхтения, кто-то впереди звучно зашипел, словно раскаленная сковородка от капли воды. Наранча сжал кулаки. Его распирало чувство приближающейся победы, и с горделивым блеском в фиалковых радужках он опустил взгляд на точку на радаре. — Что… — пульсирующее зеленое пятно никуда не исчезло, продолжая мерно пиликать на темном фоне. Лишь дыхание противника немного сбилось, показывая, что бесследно схватка для него не прошла. Наранча широко раскрыл глаза, уверенный в том, что попал точно в цель. Лишь через силу он заставил себя собраться и выйти из ступора. Гогот прервал его неуверенные размышления, заставляя вновь на мгновение оцепенеть и против воли повернуть голову в сторону звука. — Эх, Гирга, неужели ты думаешь, что я бы вышел к тебе, если бы моя способность заключалась в одной невидимости? Наранча попятился к выходу, не имея возможности отдышаться, хотя и втягивал воздух большими судорожными вдохами. Сердце мигом ушло в пятки и липкий пот выступил на висках. Кажется, запасного победного плана было не предусмотрено. Точка на радаре оживилась, замаячила из стороны в сторону, и двинулась прямиком на Гиргу. Наранча вжался в стену, покрытую пятнами старой ржавчины. Тут же жар обдал его ладонь: пальцы, гладившие шероховатую поверхность, зацепились за что-то горячее. Не сразу, но юноша почувствовал контраст температуры и отпрянул от раскаленного металла с шипением. Брови сами собой поползли наверх, стоило перевести взгляд на источник тепла. Он увидел следы от собственных пуль, которые отрикошетили от железных станков. — Возвращаясь к моему вопросу… — голос врага оказался совсем рядом, и вновь его фигура проявилась из темноты. — Облака, как помнится мне по учебникам, это видимое скопление капель воды, а так же кристаллов льда, находящихся в воздухе во взвешенном состоянии. Гирга глупо хлопнул глазами, метая взгляд из стороны в сторону в поисках того, что могло бы ему помочь отгадать секрет врага. — Не понимаешь, да? Жаль… — от этого тихого, едкого тембра кожа покрылась мурашками, а отзвуки еще долго отскакивали от внутренних стенок черепушки. — Тебе нужно было лучше изучать точные науки, Наранча. Ты знаешь, что такое невидимость с точки зрения физики, как его достичь? Ведь невидимость в жизни — это намного сложнее, чем в фантастических фильмах! Попробую предпринять попытку что-то тебе пояснить: запомни, тела либо поглощают свет, либо отражают, либо преломляют его, или все вместе. Если тело не отражает, не преломляет и не поглощает света, то оно не может быть видимо само по себе. Иными словами, чтобы мне на время исчезнуть, нужно уменьшить коэффициент преломления его тканей, например, внутренностей, до коэффициента преломления воздуха. А для изменения оптических свойств тканей нужно перекроить обмен веществ полностью. Правда, вместе со способностями кое-как объяснимыми, мне добавилось пару интереснейших причуд. Гирга пытался внимательно следить за ходом чужой мысли, но представить и проанализировать, как это могло помочь в победе, мешал адреналин, который бешеным потоком гнал кровь по венам и расширял сосуды. Да и зачем врагу о таком вещать, как не для того, чтобы потешиться с низкого интеллекта юноши? Он сжал старую дряхлую дверную ручку и хлопнул пару раз длинными ресницами, изображая на лице то, что каждый и так ожидал от него увидеть: непросветную глупость. — Не вижу ни малейшего намека на прозрение в твоих глазках, Гирга! Я… — Aerosmith! — Наранча оттолкнул от себя мужчину одним уверенным движением, выставив обе кисти вперед. Самолет появился за спиной Пепе, с уже перезаряженным и готовым к новой битве боезапасом. Со звучными выстрелами летающий станд выпустил с десяток маленьких пуль, но ни одна из них не попала по цели. Мужчина, до этого напрягшийся, тут же вытянул шею и самодовольно улыбнулся, обнажая белые, острые клыки. — Ты что, совсем дурачок? Даже не старался целиться? — А я и не в тебя целился… — с чувством зашипел гангстер, отламывая старую ручку от двери, изрешеченную пулями у основания. Он замахнулся и со всей дури ударил металлическим обломком мужчину по голове. Когда алюминий соприкоснулся с головой, обжигая кожу на чужом лбе еще не успевшими остыть раскаленными отверстиями в нем, на мгновение Гирга вновь воспрял духом. Теплая, алая кровь потекла по чужому виску, но неприятель не упал, лишь пошатнулся, рвано глотая ртом воздух. Почему сейчас удар прошел, почему Наранча смог поразить врага в упор, но на расстоянии даже пули были для него лишь перышком, которое щекотало, мешало, но не ранило. Вопросы жужжащим роем пронеслись в голове и там же осели, когда боковое зрение зацепилось за чужое движение. Он отпрянул от врага в тот самый момент, когда по инерции его руку подбросило обратно в воздух и дверная ручка упала где-то рядышком, звякнув металлом о плитку. — Ты не понял, само собой, но для твоих атак я неуязвим! — раскатисто засмеялся Пепе, но в этот раз в голосе не звучала та неумолимая уверенность, а из гортани не тек яд от собственного превосходства. Наранча широко раскрыл глаза, безмолвно разглядывая, как череп, будто размякший, блестел серебряными огоньками и был прогнут дугой, повторяя форму продолговатого предмета. Как только он начал разглядывать проделанное безобразие, как эластичная кожа, вместе с костями, медленно и неохотно начали выпрямляться, возвращаясь в состояние до деформации. — Черт, это сложно, Гирга, менять структуру внутренностей! — взревел Пепе, хватаясь за голову и впиваясь ногтями в только зажившие раны. — А если бы ты послушал, таких проблем бы не возникло! — Не…понимаю, — решив отыгрывать дурачка до конца, Наранча действительно притворился, что поверил в свой окончательный провал. — Не самый умный член банды, да? Хах! Позволь мне еще раз пояснить. Моя способность, Glass walls, помогает мне становится невидимым не по прихоти, а с помощью сложного процесса по перестройке внутреннего обмена веществ, — Пепе сделал рывок в сторону Наранчи, и тот отскочил в другую сторону, вновь призывая станд для защиты, — когда я хочу, я становлюсь прочным, как пуленепробиваемое стекло, а когда требует случай, пружинистым, как батут. Но это не все, Наранча Гирга… Пар вокруг гангстера начал скапливаться серыми клубами, и юноша спешно принялся пятиться от него назад. Кожа покрылась табуном мурашек, холод покрывал каждую клеточку его тела. Температура будто стала ниже на десяток градусов за раз. Постепенно пар, словно контролируемый, начал шевелиться, и чем ближе подходил Пепе, тем быстрее завитушки дыма вытягивались в длине. До врага оставался метр, когда дым резко заострился, принял материальную, твердую форму, и полетел в сторону Гирги. Все произошло так стремительно, что Наранча не успел уклониться. Огромная игла, сверкая в темноте, первой впилась в его правую руку. Кожа тут же загорелась огнем. Ему не дали времени на передышку: под глаза, в нижнее веко, вонзились шипы, обжигая холодом. Самые тончайшие из игл воткнулись до мяса, оставляя острые концы под нижними слоями эпидермиса. Гирга закричал, с гортанным, раскатистым звуком, и моментально принялся царапать кожу с одним единственным желанием избавиться от ощущения жжения и жуткой боли. — Я могу менять структуру не только себя, но и окружения, — тоном будничным и спокойным отозвался Пепе, потирая квадратный подбородок, но глаз нервно дергался, выдавая внутреннее напряжение оного. Он хитро сощурился, и уголки его губ дрогнули в преддверии чего-то кровожадного, — как же мне тебя использовать, Наранча, как бы мне выгоднее продать твою жизнь, м? Позвать всех сюда и разделаться с ними за раз на моей территории? Взгляд карих, равнодушных глаз метнулся в сторону. Аксидо старался не смотреть на Наранчу, не показывать жалости к однокурснику. Скривившись, тот изо всех сил пытался стоять на ногах прямо, пока иглы раз за разом проделывали в воздухе кульбиты, вырываясь из-под кожи и с разворота снова впиваясь поглубже. Когда Гирга пытался сбить их своей способностью, они вновь распадались на пар, и пули пролетали мимо целей. — Эй, ты. Твоя работа выполнена. Почему ты все еще тут? Поняв, что главный зачинщик обращается к нему, Лемонэ моментально напрягся, поджал губы и принялся нервно барабанить пальцами по коже на предплечье. — Простите, просто вы обещали его не трогать, а просто использ…. — Не твое собачье дело, что я собираюсь делать дальше, малявка. Уматывай, пока кости целы, тебе ясно? Сохраняя беспристрастное выражение лица, Лемонэ холодно кивнул, медленно разворачиваясь в сторону двери. Он был не намерен нарушать приказы грозного предводителя, своя жизнь все еще представляла большую ценность в собственных глазах. Но кое-что Аксидо мог. Стоило шагнуть за порог, юноша обхватил плечи руками, зябко поежился, и еле слышно шепнул: — Прохладно, — он кинул яростный взгляд в сторону Гирги, который в ответ приподнял брови в неожиданном прозрении. Однако, после громогласного «быстрее!», Аксидо заметно ускорился, выбегая из здания. — Черт! — он бежал вперед, чувствуя, как потеет тело и мерзнет спина. Всеми силами он старался забыть про произошедшее, выкинуть из головы, навсегда оставить, но память услужливо воскрешала воспоминания в виде страшных до зубного скрежета реалистичных картин, что безостановочно мелькали перед глазами. Главным условием для заманивания Наранчи в ловушку было одно — использовать его, как наживку для Фуго, для других, но оставить его самого в целости и сохранности, как человека, который может отказаться от преступного мира в угоду нормальной, человеческой жизни. Конечно же, Аксидо не слышал никаких голосов и не страдал раздвоением личности, встречаясь с обладателем странных способностей лицом к лицу. Он многое не знал, не понимал в этих паранормальных явлениях, но факт оставался фактом, что Пепе каким-то образом всегда был рядом. Незримо преследовал и подсказывал, направлял и раздавал указания. Действительно становился невидимым, как герой фантастики. Гирга повелся на его наигранную слабость, согласился отправиться с ним в логово врага в полной уверенности в своей победе. Нет, что-то не рассчитал, что-то не понял. Видимо, сил гангстера не хватило для успешной контратаки, он не смог разгадать тактику победы. Аксидо знал про слабость того, кому прислуживал, он сам ее заметил и запомнил, но вслух и прямо сказать побоялся: возможно, его бы убили на месте и не пожалели. Оставалось надеяться, что Наранча понял намек и сможет продержаться как можно дольше наедине с ним. «Я не могу ему помочь, верно? Мне совершенно нечего сделать для его спасения.» Аксидо остановился на месте, задержал дыхание, но сердце и не думало сбавлять обороты, стуча набатом в висках и призывая голову к благоразумию. Точно. Когда это он стал таким доброжелательным с этим парнишкой? Когда подначивал хулиганов преподать ему урок? Когда попросил друга, Тараллини, украсть его кошелек, завидев там знакомое лицо? Почему вообще согласился на сделку только с условием оставить этого парня в живых? Потому, что за игрой не понял, как сам поверил в их дружбу? Привык к постоянному общению за столь короткий срок? — Бред какой-то, я бы никогда… Не тешил себя иллюзиями, не поверил бы…! — взвыл Аксидо, стоя посреди темной улицы совсем один, пока ветер разносил его неуверенные оправдания по всему району. Пальцы на ногах совсем окоченели, а он все не мог заставить себя сдвинуться с места и прекратить размышлять, как же поступить максимально справедливо и честно по отношению к себе. Спасать преступников? Зачем? Он их не любит и не уважает. Но что насчет Гирги? Мальчишка был таким непосредственным, искренним, верил ему, Аксидо, почти каждому слову. Достойно было бы дать ему умереть? Лемонэ же искренне верил, что такого, как Наранча, можно вывести из криминальной жизни. «Когда у тебя выросли крылья, Аксидо? Сколько зла ты ему сделал, а теперь решил замолить грехи? Перед преступником? Почувствовал стыд? Забудь об этом и иди домой. Тебя это не касается.» Как будто все силы разом направились на постижение мыслей, и ноги сами продолжили идти вперед, неосознанно, отдельно от мозга. Ладони постепенно потеплели сами по себе, глаза начали блестеть, кровь прилила к щекам, и Лемонэ воспрял духом. Он ведь мог забыть обо всем и жить своей, обычной жизнью, когда месть свершиться. Без проблем. Без… — Простите. Вы одногруппник Гирги? — голос сзади заставил Аксидо остановиться. Он поднял голову и перевел взгляд в сторону, вглядываясь в старое, но все такое же величавое, как и в древности, здание. Университет. Он дошел до университета и совершенно не заметил этого. А кто мог так настойчиво окликнуть в столь позднее время? Аксидо нахмурился, медленно разворачивая корпус в сторону кличущего. Его выражение лица было максимально неприветливым и выражало крайнюю степень незаинтересованности в общении. Возможно, на любого другого человека его ужимки сработали бы беспрекословно, но маска холода и презрения исчезли в одно мгновение, стоило в темноте разглядеть это бледное лицо. Он. Аксидо широко раскрыл налившиеся кровью, остекленевшие от гнева глаза. Его губы задрожали, и печаль вмиг превратилась в бессильную ярость. — Не молчи, он же с тобой уходил после учебы, правда? — Фуго смотрел на парня сверху вниз, чуть наклонив голову, отчего белесая челка закрыла один из глаз, делая и без того внимательный, пронзающий взгляд еще пугающее. — Ну?! Голос парня выражал крайнюю степень беспокойства, а вместе с тем и угрозу, не терпящую отказа от ответа. Да, точно, с мафией шутки плохи, лучше свести разговор к минимуму, пока Аксидо не сорвался на него с криками и визгами, вспомнив всю ту накопившуюся обиду, которая годами хранилась в глубине подростковой души. Всю осознанную жизнь мечтая высказаться, застыдить и уничтожить Паннакотту Фуго, сейчас Лемонэ оказался в растерянности, совершенно неподготовленный. — Не понимаю, о чем… — его голос, идеально выдержанный и собранный, сорвался, как только чужая ладонь сжала его плечо и дернула. — Не ври! Что ты с ним сделал? — когда Паннакотта затряс его, Аксидо чуть не задохнулся в возмущении. Он резко ударил по чужой ладони и крикнул во весь голос: — Не трогай меня! Фуго замер от неожиданных эмоций, но минутная замешка сменилась крепко сжатыми кулаками. Он схватил чужую рубашку за грудки и потянул на себя, яростно зашипев прямо в чужое лицо: — Аксидо Лемонэ, не увиливай, я прекрасно знаю о тебе. — О, правда? — ядовито хмыкнул юноша, чья маска безвозвратно треснула. — А знаешь, что я знаю о тебе? Фуго замер, на секунду отвел взгляд и прикусил губу. — Догадываюсь. Лемонэ дернулся, пытаясь вырваться из цепкого захвата, но Фуго не дал ему этого сделать, не ослабляя пальцев рук. — Как бы ты ко мне не относился, но тебе лучше во всем признаться. — Признаться, да? А как ты меня заставишь? Убьешь мою мать для разнообразия? — пролепетал Аксидо дрожащим голосом, и Фуго неосознанно сильнее сжал твидовую ткань в ладонях, на которых от напряжения побелели костяшки пальцев. — Ты даже не знаешь… Что сделал твой… — пелена ярости постепенно застилала лицо Паннакотты. Еще немного, и он не выдержит, он размажет этому придурку голову. Яблоко от яблони не может далеко упасть, ведь правда? А ему ничего не будет за это убийство, привилегии мафии дают ему право вершить справедливость по собственным соображениям. Но тут перед глазами встал четкий образ Наранчи, его Наранчи, который так искренне улыбался, который смешно морщил лоб при решении математических уравнений, и забавно куксился на подколы со стороны Мисты. Он сдержится. Фуго не привыкать гасить в себе острые вспышки гнева. Неприятное прозрение вовремя окатило холодной водой, заставляя собраться и взять себя в руки: только этот человек сможет привести его на помощь к Гирге. А убивать студента, не имеющего ничего общего с поступками отца, было безалаберно. Паннакотта отпустил Аксидо, заглянул тому в болотные глаза, в которых блестели злобные огоньки, и осторожно проговорил: — Куда ты так спешил? Твой дом находится в другой стороне. Собирался позвать на помощь? Что-то пошло не так? Где Наранча? — Слишком много вопросов. Мне пора домой. Фуго замолчал, на мгновение посмотрел в пол, и резко выпалил: — Я расскажу тебе всю правду, если ты поможешь найти Гиргу! Всю правду про смерть твоего отца.