Убийства Йокогамского массива

— Мы так и не узнали чего-то стоящего. Усталый вздох. Голова откидывается на спинку лавки, а такой же усталый взгляд устремляется в небо. Ничего стоящего. Слишком мало данных. Совсем не за что ухватиться и из-за этого практически невозможно идти дальше. — Вот что значит фраза про шута? — продолжал Анго, а по его очкам то и дело мелькали озорные блики, которые смогли пробраться через шелестящие листья парковых деревьев, — насколько я понял, этот ваш Достоевский странноватый и со своими тараканами был, так что фразу буквально воспринимать не стоит, но тогда как её воспринимать?! — Я тебе больше скажу, — Чуя тоже сидел с чуть запрокинутой к небу головой, но глаза его были прикрыты, — Дост часто так называл людей вне зависимость от того кто они были. Так что подозреваемых остаётся ровно столько же. — И вам всем было нормально от этого прозвища, — Сакагучи скосил глаза на Чую и недоумённо изогнул бровь. — Это просто его манера общения, — пояснил тот, — тебе, как приезжему, трудно понять, но для нас, тех кто рос с ним бок о бок, это привычно. Шут для Фёдор что-то сродни синонима к слову человек. — Правда чтоль? Тогда да, круг подозреваемых действительно широк всё так же, голос так и сквозил обречённостью. — С чего это такой настрой, — Чуя резко поднялся и с укором впил свой взгляд в Анго, — можно подумать остальным хорошо. Если ты и дальше продолжишь так, то в городе появиться новый труп! И поверь мне, то как я тебя придушу из-за твоей неработоспособности будет самой позорной смертью! — Угрожаешь? — Анго перевёл взгляд на стоящего перед ним человека. — Предупреждаю! Следователь поднял ладони к вискам и с усилием потёр их, зажмурив при этом глаза. А затем быстро поднялся с решительностью во взгляде. — Просто немного устал, но отступаться не собираюсь, — и первым пошёл аллее, оставляя напарника позади. Чуя улыбнулся. Удовлетворённо и тепло. А в глазах тоже бушует пламя решительность. Именно. Нельзя отступать. Только не сейчас. И где-то глубоко в душе он точно знал, что Анго никогда этого не сделает. И эта твёрдая уверенность придавала сил гораздо лучше, чем любые слова. — Ты ведь даже не знаешь куда идти, — раздался язвительный голос за спиной Сакагучи. — Ну, а ты мне на что? — бросил он в ответ, на губах такая же улыбка и озорной блеск в глазах, который казалось поселился там только с приездом сюда и теперь совсем не собирался покидать, — или ты решил пялиться на эту злосчастную лавку до скончания времён?

***

— Чудесное печенье! Сам готовил? — Накахара отпил из небольшой чашки и хитрыми глазами смотрел на того, кому задал вопрос. Они находились в уютном кабинете директора местного клуба. Мягкие кресла спокойных тонов и одно побольше и жёстче, но с кучей маленьких подушек, который с лихвой закрывают этот недостаток. Большой стол, на котором аккуратно сложенны документы и принадлежности для письма, а по середине столь же изящный и воздушно лёгкий, как его хозяин, сервиз, который в данный момент был наполнен ароматным мелисовым чаем, а на подносе горкой лежало имбирное печенье. — Нет, — щеки директора чуть зарделись, а взгляд непроизвольно потупился, — это всё Коля. Я совсем не успеваю, что-то делать кроме работы… Чуя в ответ понятливо кивнул. Он хорошо знал, как Сигма трудолюбив. Он буквально живёт и дышит своим делом. Никогда не было такого, что бы у него было что-то не так. Что-то не идеально. Нет, Сигма прилагал все усилия и всегда добивался наилучших результатов. Пусть первое впечатление о нём говорит, что он мягкий, стеснительный и легко ломаемый, но это совсем не так. Накахара помнит, как этот, миролюбивый с виду, человек яростно отстаивал своё предложение перед кучкой чиновников, нежелающих по началу иметь дело с хиленьким городишком. Как он сломал их тогда, как заставил выделить средства… По истине личность, которую ничем не сломать. Но эта работа быстро изнашивает. И если бы не поддержка в лице Гоголя… Сигма бы сгорел. Сгорел б дотла отдавшись полностью своему делу. Но всё хорошо. Ведь эти милые удобные подушечки, хранившиеся в шкафу пледы, всегда наилучший чай и нормальная еда… Все эти маленькие мелочи оказывали большую значимость. Коля не давал ему сгореть. Помогал, любил, ценил. Понимал. Не требовал что-то в замен. И Сигма был благодарен за это. И в ответ тоже стралася. Немного неловко и не опытно, но от всей души. — Ты догадался, зачем мы пришли? — следующий вопрос уже серьёзней и вся тёплость этого чаепития распадается, оставляя после себя лишь тянущий осадок. — Я ничего не могу сказать, — Сигма разводит руками, а во взгляде неловкость, — за пару дней до… до смерти мы поссорились. Небольшой спор вылился в более крупный… Ты же помнишь тот случай с постановкой? И Накахара вновь кивает. Да, и вправду было дело. За несколько дней до того, как началась эта череда ужасных смертей, Сигма и Достоевский поссорились. В город должен был приехать театр и Сигме, как тому, кто всё это затеял и пргласил их, поручили выбрать одну из постановок, которую будут показывать в городке. Он настаивал на лёгком и понятном большинству спектакле, но вмешался Фёдор с предложением в виде более серьёзной и глубокой постановки. Маленький спор вылился в более крупный… Да уж, нельзя было описать лучше. — И после него мы даже не виделись, так что прости, — закончил директор клуба. — Ничего страшного, — миролюбиво улыбнулся Чуя, — всё равно спасибо за ответ.