Убийства Йокогамского массива

Дальнейшие события проносились будто в лёгком тумане. Приход Куникиды. Общий совет и разработка плана действий. Почему-то никто не подумал позвать Миноуру — он ведь всё глава городской полиции. Чуя очень забавлял этот факт ещё во время той беседы, но и сам он не собирался предпринять что-то, что бы исправить это. В конце концов чем меньше людей будет замешено, тем лучше. Ведь так? Или снова ошибка? Сколько же Накахара совершил их за всё время расследования… Был разработан план, чтобы выяснить больше информации о возможных мотивах Гоголя, но при этом такой, чтобы не дать знать ничего о их намереньях. Возможно, это было не совсем профессионально, однако осторожность в действиях было превыше всего. Никто не хотел новых жертв. И всё будто в сонливом тягучем тумане. Чуя не знал, почему было такое ощущение. Он лишь старался выглядеть более менее нормальным, когда ловил очередной встревоженный взгляд, который бросал на него Анго в перерывах между спорами. — Ну что?! — почти хором спросили все, как только открылась дверь, и в кабинет вошла запыхавшаяся Наоми. — Вроде не раскусили, — она плюхнулась в ближайшее кресло. — Вроде? В этом деле не должно быть неточностей, — Куникида угрюмо отчитал её. — Я вообще-то простой секретарь, а не актриса! Как могла старалась, — девушка немного надулась. Доппо был ужасно строг и дошен — ей ли не знать, но обидно всё равно бывает. Это был один из этапов плана. Подослать кого-то с кем Сигма может расслабится и поговорить по душам. Наоми же часто забегала к нему по различным вопросам из мэрии и нередко засиживалась там на час, а то и на два. Поэтому единогласно было принято отправить её. Не очень то честно. Даже совсем не честно. Но бес потерь не возможно решить не один вопрос. А в этом вопросе победа должна быть за ними, и потеря доверия не столь значительна, как потеря жизней. Накахара не мог сказать, что ему нравилось такое решение. Но времени на придумывание другого не было. Накахара не мог сказать, что был против этого решения. Накахара не сказал ни единого слова в этом обсуждении. — Куникида успокойся, а ты, Наоми, рассказывай, — Аико властным тоном пресекла все обиды. — Сигма говорил, что в последнее время Гоголь стал более собственником, — сестра Джуничиро стала серьёзней, а из её груди вырвался немного тревожный вздох, — что Коля стал более жёстко относится к тем, кто доставлял Сигме те или иные неприятности. — А из тех кто доставлял ему те или иные неприятности в последнее время были…- вопрос Анго попадает в цель. Попадает, разбивая в дребезги все былые надежды. — Да, — Наоми тяжело сглатывает, — про Достоевского вы сами слышали вроде, Хигучи. Она хотела, чтобы больше проводилось мероприятий для детей. У них тоже было много дискуссий по этому поводу, а Ая просто любила активничать там. Влезала во всё что только можно, помогала, но где-то тоже была не согласна… — Дазай часто бросал колкости в адрес Сигмы и клуба, — Чуя впервые за эти несколько часов заговорил. Лицо его было мрачнее тучи. Он прекрасно понимал, что сошлось. — Доказательства лишь косвенные, но при этом они выводят его как главного подозреваемого, — сухой тон Сакагучи резал будто ножом. Накахара видел, что ему тоже не просто всё это говорить. Что Анго тоже боится ошибки, что он тоже не уверен. Но всё-таки ему это даётся легче. Легче принять, что убийства совершал посторонний тебе человек. Человек, которого ты не знаешь с самого детства, человек с которым ты не проводил Столько времени. Чуе же было тяжело. Невероятно тяжкий груз, который давил и давил не давая сделать вдох. Чуя был очень мрачен. Сейчас это уже не просто игра «Угадай кто». Сейчас есть факты. Сейчас нельзя свалить всё на какого-нибудь другого, не из этого городка человека. Накахара до последнего верил в это. Верил, что на самом деле все эти зверства делал другой человек. Которого Чуя не знал. Которого бы не было так жалко. Накахара закрывает глаза. Он не хочет слышать этих споров. Он просто хочет разобраться. В своих мыслях, суждениях, идеях. Принять наконец этот грёбаный факт, что не все люди хорошие! Чуя знал это. Но перестать возлагать надежды и ожидания не мог. Не могут люди изменить своего суждения. Не могут люди не видеть хорошего в других! Чуя не может не видеть. Лёгкий толчок в плечо. Ещё один, но теперь посильней. Рыжеволосый приоткрывает один глаз, чтобы посмотреть на того, кто нарушает его сеанс самокопания. Сакагучи. Кто же ещё. Пялится через очки своим тревожны взглядом. Чёрт, неужели он не понимает, что когда смотрит вот так, то взгляд отвести не возможно, а ещё эти чёртовы очки, которые чертовски ему идут и бросают такие же чертовские блики, притягивающие внимание ещё больше, и- Чуя фыркает. Устало смеётся поражаясь своей логике. Начали за упокой, закончили за здравие. Ведь только что он места не мог себе найти, а уже сейчас рассуждает о красоте недоумённых глаз напротив. И шальная улыбка мазком проходится по губам, хоть её совсем не просили, и вообще сейчас не место. — С тобой всё в порядке? — Анго задаёт этот вопрос мягко, но Накахара-то видит, что его точно хотят отправить к психиатру. Слишком странное поведение и эмоциональная нестабильность. И от этого смеяться хочется ещё больше! — Анго, — он всеми силами пытается сдержать нарастающий хохот и сделать тон как можно серьёзней. Получается из рук вон плохо, — тебе когда-нибудь говорили, что ты можешь выводить людей из депрессии и вводить в истерику одним взглядом? — Нет, а что? — о господи, Чуя всё отдал бы, чтобы увидеть это такое беззащитно-недоумённое лицо с этими предательски мило нахмуренными бровями ещё раз! — Так вот можешь, — и Накахара уже не может сдерживаться. Смехоистерия. Ужасная вещь, когда от смеха из глаз слёзы текут, а живот так сводит, что больно. А смехоистерия в Такой ситуации и при Таком контексте — самая ужасная вещь на планете. Люди очень странные. Так легко менять тему, так легко забывать плохое, так легко смеяться, когда всё плохо. Люди очень очень странные. Или очень очень странный он. Чуя ещё не определился.