Десять разговоров с лидером

Самым страшным в аварии для Кюхена было осознание того, что он почти ничего не успел сделать. Он заставлял себя думать об этом вплоть до кошмаров, преследовавших его каждый раз, когда он закрывал глаза. Но потом это помогало вставать, преодолевая слабость, и уже самостоятельно дойти до окна, чтобы смотреть на размытые силуэты людей на пляже и ждать, когда в поле зрения появятся родители. Но они не появлялись. И у Кюхена, как назло, не было даже мобильника, чтобы позвонить им. Ночи проходили так быстро, как будто бы их вообще не было. Кюхен просыпался либо ранним утром, либо вечером. Медсестры не будили его днем, несмотря на многочисленные просьбы, а лидер лишь презрительно хмыкал, когда Кюхен упоминал об этом. Казалось, что во сне происходило самое интересное. Кюхен почти сходил с ума от отсутствия новостей, больница начинала казаться совершенно оторванной от мира. Итук не сообщал ему ничего, только говорил, что о нем уже все забыли. И что придется упорно работать, чтобы напомнить о себе снова. За окном снова шел дождь, и Итук снова был в палате Кюхена, даже не потрудившись обременить себя отговорками. Он читал какую-то книгу. Приглядевшись к обложке, Кюхен вспомнил, что видел что-то подобное у менеджера в день аварии. - Поговорим, хен? - С тобой неинтересно разговаривать, - после паузы отозвался Итук. - Я умный, - возразил Кюхен. - Умные люди обычно не называют себя такими, - заметил лидер, перелистывая страницу. - А ты умный, хен? - Естественно. Кюхен фыркнул. Итук продолжил чтение как ни в чем не бывало. Вспомнив его привычку казаться смешным в самые неожиданные моменты, Кюхен фыркнул снова. Итук определенно скучал по многочисленным шоу, на которых привык появляться. Кюхену было очень интересно, как он сам до сих пор не свихнулся здесь, без внимания фанаток, любимых донсенов и направленных на него камер. Кюхен не смог бы сразу ответить, что из этого для лидера было дороже всего. - Группа. Итук захлопнул книгу и, бросив ее на диван, в упор посмотрел на удивленного младшего. - Громко думаешь. Кюхену оставалось только пожать плечами. За все это время он привык к тому, что Итук почти всегда угадывал его мысли, продолжая называть себя хорошим лидером. Кюхен хотел сказать ему, что хороший лидер и супермен – это разные понятия, но не стал этого делать. - Группа подразумевает и камеры, и донсенов, и фанаток, хен. - Не всегда. Кюхен знал это. Он видел это каждый день. Группа – это постоянный стресс и упорная работа. Упорная работа и недосып. Недосып и срывы. Срывы и ссоры. Ссоры и стресс. Группа – это бесконечное внимание, заставляющее чувствовать себя еще более одиноким, чем когда-либо. Группа – это давление и постоянные жертвы. Жертвы и жалость к себе. Жалость и злость. Злость и желание стать лучше. Желание стать лучше и упорная работа. Упорная работа и усталость. Эти слова, произнесенные лидером в очередном подслушанном разговоре, Кюхен слышал в своей голове, пока смотрел ему в глаза. - Это так важно, хен? - Что? – спросил Итук, первым отведя взгляд и снова открыв книгу. - Быть хорошим лидером. - Это ответственность. Итук делал вид, что читает, но его зрачки не двигались. Он о чем-то напряженно думал. Кюхен тоже хотел стать «хорошим лидером» хотя бы на пару минут, только для того, чтобы узнать, о чем. - Если ты за что-то ответственен… Разве не проще постараться и сделать это хорошо? Кюхен не ответил. Ему нечего было сказать об этом. В силу собственного одиночества он был ответственен только за себя. Итук нес на себе ответственность за себя, за него, за остальных и за мир, в котором с каждым днем появлялось все больше фанатов и антифанатов. Итук нес ответственность и за равнодушных к ним людей. Просто потому, что они остались равнодушными. Иногда Кюхену казалось, что лидер просто умрет, если груз его ответственности хоть немного уменьшится. - Ты глупый лидер, хен. Итук перевернул очередную страницу, даже не взглянув на него. - Это не мешает мне быть хорошим, ты так не думаешь? - Не знаю. Кюхен откинулся на подушку и закрыл глаза, приготовившись к очередному изматывавшему кошмару. - Но в тебе определенно что-то есть, хен.