Вера и Террор. Подлинная история "Черных драконов"

      «Черный дракон» — так называлась подпольная террористическая организация анархистской направленности, просуществовавшая в США с 1952 по 2007 год. Она отделилась от преступного клана «Красный дракон», и отступники имели на это несколько причин. У «Красных драконов» существовал строгий кодекс чести и секретности, невыполнение которого жестоко каралось. Идеология же «Черных драконов» основывалась на свободе и имела своей целью уничтожение всех типов принуждения и подавления. «Черные драконы» были, возможно, единственными в современном им мире анархистами. Анархизм предполагал, что власть должна быть ликвидирована как таковая во всех ее проявлениях. Осознавая, насколько это непростая задача, анархисты объединились под черным знаменем, отказались от кодекса чести и перешли к экстремистской политике, считая, что цель оправдывает средства. Начался путь «Черного дракона», путь непоколебимой веры в идею и агрессивного террора. Вскоре клан стал объектом охоты для борцов с терроризмом, в частности для Разведывательного агентства — правительственного спецподразделения, созданного полковником Германом Блейдом в США. Но… Эти люди готовы были сломать, перевернуть мир и, если будет нужно, сдохнуть и отправиться в ад за анархию.       «Анархия — мать порядка!». «Свобода или смерть!». «Будущее за анархией!». Эти лозунги любой из них готов был скандировать, даже если его подняли в два часа ночи. Они не знали сомнений. Они, подобно фанатикам, верили в то, за что воюют и за что гибнут. И потому у них не было кодекса чести. Им не нужны были правила, по которым нужно убивать людей или самим умирать. Они были из тех, кто всегда идет до конца.       В 1982 году одному из самых закоренелых анархистов исполнилось тридцать лет, и он стал полноправным лидером клана «Черный дракон». Он страстно ненавидел мир, в котором ему суждено было жить, но был убежден, что раз уж жизнь дана, то надо брать от этой жизни все, выжимать из нее максимум. Этого человека звали Кэно.       Он тоже был из тех, для кого свобода стала чем-то незыблемым, наравне с религией. Его ровесник и лучший друг Джарек завидовал ему, так как считал, что только он, Кэно, умеет по-настоящему жить. Его уважали, а потому после смерти лидера и основателя клана — Морихея «Мастера» Уехибы — он занял пост главы «Черных драконов». Он допускал военную диктатуру как необходимую переходную форму правления для окончательной победы в сложившейся ситуации, оправдывая ее безоговорочной верой в грядущее торжество анархии. Пользуясь авторитетом среди анархистов, Кэно демонстрировал государственной власти свою силу и угрозы. Обыватели, которым «Черный дракон» внушал смертный ужас, называли его «отцом террора». На его совести числились сотни и тысячи смертей. Этот человек уверенно шагал к своей цели по трупам других, но однажды он просчитался. И он до последнего не знал, что именно эта ошибка изменит всю его жизнь, а с ней и жизнь «Черного дракона». * * *       В середине лета 1988 года Нью-Йорк, как и любой мегаполис, жил своей обычной жизнью, пропахшей типографской краской свежих газет, выхлопными газами и вонью свежеуложенного асфальта, размеренной и вечно торопящейся одному богу известно, куда. Однако большинство жителей подобных городов находило в таком ритме свое спокойствие и удовлетворение, если только их не сшибала с ног офисная депрессия. И этот день мог бы быть самым обычным, монотонно шумным и серым, затерявшимся навсегда в бесконечной череде сотен таких же, как под копирку, дней, если бы какой-то террорист-смертник не явился на многолюдную станцию метро в центре и не взорвал ее вместе с собой «во имя свободы», как он орал перед нелепой кончиной.       Теперь отлаженный механизм города дал сбой, и все были лишены покоя. Район взрыва оцепили, репортеры уже терроризировали идиотскими вопросами экспертов, спецслужбы жаловались на очередную головную боль. Белобрысый коп в черно-синей тактической футболке, черных полицейских штанах и кепке, надетой козырьком назад, стоял в стороне и раскручивал в руке пистолет. Мимо желтых целлофановых лент медленно проехал сверкающий черный Ford Granada GL 1982 года выпуска. Заметив «Форд», полицейский сорвался со своего поста и остановил машину. Тонированное стекло медленно опустилось — за рулем сидел крепкий сильно загорелый мужчина с армейской стрижкой и черной бородой. На вид ему было около тридцати пяти лет. Под белой мокрой от пота майкой, на которой красовалась иллюстрация к песне группы «Iron Maiden» «Stranger in a Strange Land», резко обозначились его мощные мускулы, массивные загорелые плечи украшали две симметричные черные татуировки в виде драконов. На запястье у мужчины блестели дорогие часы, на шее висели крест на черном кожаном шнурке и толстая золотая цепь, в левом ухе была золотая серьга. Рядом с ним сидел лысый металлист с художественно выбритой бородой, в футболке с портретом Ронни Джеймса Дио и кожаном плаще с цепью под погоном. У бритоголового мужчины были проколоты оба уха, а на предплечье набита татуировка в виде черного креста, увенчанного кулаком. Сзади сидел длинноволосый парень в старой косухе с черепами и надписями «DIY» на плечах и в темных очках с круглыми стеклами, а рядом с ним темно-русый мужчина лет двадцати пяти c редкой трехдневной щетиной, одетый в черно-красную мотокуртку с нашивкой «1%» на рукаве.       — Офицер полиции Кертис Страйкер! — полицейский, остановивший «Форд», показал жетон. — Всем выйти из машины!       Бритоголовый металлист, парень в затертой косухе и его сосед спокойно вышли из машины. Человек за рулем не сдвинулся с места и только гневно смотрел в глаза копа.       — Вам нужно особое приглашение?! — прикрикнул тот. Интуиция подсказывала Кертису Страйкеру, что, выборочно проверяя подозрительные автомобили, он остановил этот «Форд» далеко не зря.       Мужчина убрал руки с руля, приоткрыл дверь автомобиля и сел в пол оборота к полицейскому.       — Я жду объяснений! — сурово проговорил он хриплым голосом с австралийским акцентом. — На каком основании Вы остановили нас?       Страйкер еще раз прокрутил пистолет на указательном пальце и дулом указал на то, что когда-то было станцией метро, а ныне походило лишь на кучу строительного мусора.       — Чрезвычайное положение! Я не обязан перед вами отчитываться. Быстро из машины!       Водитель «Форда» лениво потянулся и нехотя вышел из машины.       — Документы! — получил команду он. Мужчина медленно, будто делая одолжение, вытащил из заднего кармана черных кожаных брюк с бахромой вдоль боковых швов водительское удостоверение. Полицейский резко вырвал документ из его рук и несколько раз метнул взгляд то на фотографию, то на водителя черного автомобиля.       — Конрад Хоппер 1951 года рождения?       — Да, я, — вяло ответил тот, презрительно глядя на человека с пистолетом.       — Куда направляетесь?       — В гараж, — бросил мужчина в белой майке, и на его лице мелькнула высокомерная ухмылка. — Всегда мечтал сколотить гребаную рок-группу!       Страйкер шумно выдохнул, стиснув зубы. Ответ, данный с такой интонацией, ему категорически не понравился.       — Обыскать их! — крикнул коп нескольким своим коллегам, которые также дежурили на месте происшествия, и тут же скомандовал мужчинам, которых остановил: — Всем руки на капот!       Металлист в плаще, длинноволосый парень в круглых темных очках и мужчина в черно-красной мотокуртке мгновенно выполнили приказ. Водитель «Форда» не шевельнулся. Его суровое загорелое лицо было словно высечено из гранита — на нем не дрогнула ни одна мышца, ни одна складка не изменила своей глубины.       — У Вас плохо со слухом, мистер Хоппер? Руки на капот!       — А у Вас есть на это основания? — строго спросил Конрад Хоппер. — Где Ваш ордер на обыск?       Страйкер приблизил дуло пистолета к его лицу, но Конрад даже не вздрогнул. Его пронзительные карие глаза намертво впились в фараона, и тот почему-то почувствовал тревогу. К его счастью, двое полицейских заломили Хопперу руки за спину. Водителя «Форда» и троих его спутников обыскали.       — У него пакет! — крикнул один из копов Кертису Страйкеру, держа за ворот косухи парня с длинными черными волосами. — Похоже, «марки»!       — Конрад! — испуганно закричал панк. — Это не мое! Меня подставили!       Но Конрад не посчитал нужным даже повернуть голову в его сторону.       — Никогда не направляй оружие туда, куда не собираешься стрелять, — нравоучительно протянул он, вновь взглянув в глаза Страйкеру. — Служивый обязан знать, и то, как учат таких дураков. По «красному кодексу».       Что-то скрывал этот самоуверенный и грозный мужчина, который, по всей видимости, и сам был из служивых. Полицейский чувствовал это, но к интуиции примешивалось какое-то нервное нежелание связываться с водителем «Форда» и его спутниками. Страйкер собственноручно проверил автомобиль, Конрад Хоппер все с тем же надменным одолжением сам кинул ему для этого ключи от багажника — он знал, что коп не обнаружит ничего.       — Черт с вами — уезжайте, но ваш дружок поедет с нами! — махнул рукой Кертис Страйкер, швырнув суровому водителю его права. Тот спокойно положил их обратно в карман и молча сел за руль. Лысый металлист и молодой мужчина в мотокуртке сели сзади.       — Меня подставили! — продолжал кричать вслед парень в косухе и круглых очках. — Выручите меня! Я не виноват! Прошу тебя, Конрад!       Никто более не слушал его. «Конрад Хоппер», как он назвал себя сегодня, завел машину и уверенно нажал на газ.       — Именно из-за таких обкуренных недоносков прогорает добрая половина идеологических подпольных организаций, — заговорил он со своими спутниками низким хриплым голосом. — Я знал, что он этим кончит. А вот что из-за него мы упустим «Красных драконов», да еще и Квинн погибнет — мир праху его… После случившегося этот ушлепок заслужил и не такое! А нам теперь нужно уходить под землю и не высовываться оттуда без надобности. В этом городе стало слишком шумно.       — Все копы ублюдки, — бросил молодой мужчина, пафосно пригладив зачесанные наверх темно-русые волосы. — И что теперь будет с этим салагой?       — Если люди из АЧК ему помогут, что само по себе маловероятно, то этот вонючий сопляк будет вынужден драить их ботинки до конца своих дней. А так сгниет в тюряге, когда всплывут все его «заслуги». Но какое нам теперь до этого дело? Надо было голову включать раньше.       Мужчина в мотокуртке умолк на некоторое время, устало развалившись на заднем сидении автомобиля. Его обескуражили такие слова «Конрада» об их арестованном товарище.       — Ума не приложу: кому понадобилось подставлять его? Кто мог подкинуть ему «марки»?       — Это сделал я.       Серо-зеленые глаза молодого мужчины расширились, у него на мгновение перехватило дыхание.       — Кэно! — вскрикнул он на весь салон. — Зачем?! Разве мало нам одной потери?       Кэно зловеще улыбнулся, обнажив ровные желтоватые зубы, и рассмеялся.       — И это говорит мне один из самых грязных ублюдков в клане «Черный дракон», как он сам себя именует! У меня устойчивый рвотный рефлекс на неудачников, Кибрал. Что до этого пацана, так разве велика потеря? Может, он хоть после этого человеком станет… Научится ценить свободу…       Кибрал перебывал в ужасе и недоумении:       — Ты считал его ни на что не способным?       Кэно насупил брови и достал сигару.       — Он с первого его дня на базе меня бесит! — закуривая, отвечал он. — Мне нужны безжалостные убийцы, смело шагающие к своей цели по трупам неудачников и слабаков. Такие, каким был Квинн, и также не сдающиеся и не отступающие до конца! Они должны быть готовы сдохнуть за нашу идею. А этот? Он ничего не умел, кроме как материться и пьянствовать, просто по молодости воевать, как всем пацанам, захотелось. Думаешь, у него была высокая цель? Он не анархист и никогда им не был, просто устал ночевать под мостами, выдернул что-то красивое из песен, которые слушал, гоняя на краденых мотоциклах, и придумал, под чьей защитой сныкаться от тех, кому когда-то перешел дорогу. У него была свобода и выбор: кто готов ради цели ломать себя, остается с нами. Нет — уходи. А хотеть свободы и защиты за счет других и ни хера не вкладываться самому — за это надо наказывать.       Кэно вынул из заднего кармана поддельное удостоверение, поджег его зажигалкой и выкинул в окно.       — А я вот все хотел спросить: Кэно — твоя истинная фамилия? Прямо как у мастера дзюдо? — решил поинтересоваться Кибрал, чтобы сменить тему. Он как относительно новый человек в клане был в шаге от того, чтобы начать опасаться точно так же быть наказанным за то, что недостаточно «ломал себя».       Брови лидера анархистов гневно сдвинулись к переносице, и Кибрал вздрогнул, увидев его холодный пронизывающий насквозь взгляд в зеркале заднего вида. Этот тяжелый взгляд давал понять, насколько дерзкий вопрос он задал.       — Это закрытая информация, — сурово заявил Кэно.       — Кстати, как будем наказывать за эту подставу «Красных драконов»? — спросил металлист, приглаживая художественно выбритую бороду. Случившееся с панком ничуть не задело и не удивило его. Казалось, он даже приветствовал поступок Кэно — убежденный, что свободы не может быть без личной ответственности. Запрокинув голову назад, Кэно выдохнул дым и прорычал сквозь зубы:       — Забей, Картер. Мы поговорим об этом вечером. Я хочу спать. * * *       Кэно, как это было привычно для него, проснулся с наступлением темноты. Можно было сказать, что он вел ночной образ жизни — практически все незаконные дела проворачивались в темное время суток, хотя и под солнцем этом мужчина не терял понапрасну время, посвящая его если не тренировкам, то откровенному безрассудству в свое удовольствие. Часто ему вполне хватало пары-тройки часов сна в день, но этот человек терпеть не мог, когда кто-то смел тревожить его сон. Его глаза мгновенно привыкли к темноте, он встал с разложенного дивана, на котором заснул не раздеваясь. Кэно протяжно зевнул, у него начинала болеть голова. Накануне он провел без сна три дня. Все из-за проклятых «Красных драконов». Прошлой ночью он таки выследил их и отчаянно сражался с ними, но они ушли. Ушли в тот момент, когда он уже готовился вцепиться их лучшему наемнику в глотку. Но и этому шустрому малому удалось смыться. И что за наемник? Какой-то смуглый худощавый тип в плаще и со шпагой! В каком веке они его откопали? Еще и вызывающе говорил: «Мы еще встретимся. Мы будем драться, Кэно. Мы будем драться!» — когда уносил ноги. Пафоса в этих словах было больше, чем весит сам лучший воин «Красных драконов»! Кэно уже не видел никакой логики в их действиях. Анархист просто хотел стереть их всех в порошок, чтобы более не засорять себе мозги этой проблемой. И даже усталость не могла пересилить его кипучей ненависти к врагам, его гнева на тех, из-за кого операция пошла прахом, его едва сдерживаемой жажды крови, приправленной откровенной печалью из-за очередной боевой потери.       Кэно собрал диван в своем кабинете с красными стенами, украшенными черными флагами и искусно изготовленными ножами. Он сел в высокое кресло, накрытое потертой шкурой койота, во главе огромного стола и, сгорбив спину, достал из верхнего ящика бутылку виски и бокал. Даже сейчас, в удрученном состоянии, этот человек производил впечатление лидера. Он был достаточно высоким, широкоплечим мужчиной крепкого сложения. Он не был смуглым от природы, но слепящие лучи солнца и разогретый ими, обжигающий лицо воздух скоростных дорог, казалось, навсегда превратили его кожу в бронзу. Его темная борода, красиво очерчивающая мужественное лицо с тонкими губами, острым носом, грубыми скулами и глубокой впадиной между бровей, имела достаточно опрятный вид. У него были светло-карие, почти желтые глаза, в которых всегда таилась задумчивость и грусть. Его нельзя было воспринимать однозначно: с одной стороны, это был гордый, бывалый воин, молчаливый и бессердечный убийца, чье тело покрывали многочисленные шрамы. Но его суровое, злое лицо давало понять другое: на этом лице будто стояла печать пережитых бедствий и лишений. Да, это был гордый, но мрачный образ бунтаря, скитальца, человека, годами упорно идущего против ветра, непокорного судьбе. Хотя зачастую такие, как Кэно, уже не способны жить без встречного ветра.       Пока главарь в задумчивости выпивал, молча поминая погибшего товарища, в кабинете перед ним заняли места за столом семь анархистов, среди которых были Кибрал и Джефф Картер. По правую руку от Кэно, как всегда, сидел Джарек. Лучший друг лидера клана выглядел старше своих лет. Виной тому главным образом были большие залысины, из-за которых он зачесывал свои крайне редкие, слегка кудрявые волосы вперед. Седеть он начал очень рано, когда ему еще не было двадцати, а сейчас его голова будто была осыпана пеплом. Сдвинутые к переносице брови, легкая ухмылка и прищуренные глаза Джарека всегда носили выражение хитрости и коварства, и выражение это ярко дополняла его бородка и небольшие бакенбарды. Все его тело покрывали черно-белые татуировки самого разного плана: начиная от символа анархии и герба «Черных драконов» на тыльных сторонах ладоней и заканчивая монстром Эдди с обложек альбомов «Iron Maiden», оседлавшим сверкающий хромом «Харлей-Дэвидсон», на спине. Джарек очень много курил, и притом с юности, потому у него был неприятный осипший голос.       — Есть новости? — сухо спросил Кэно.       Джарек положил руки на стол и начал говорить:       — Взрыв в центре города. Эксперты говорят об анархизме — свидетели заявили, что смертник орал: «За свободу!». Естественно, теракт списали на нас. Этим уродам-то нет дела до того, что у нас совсем иная философия. «За свободу» — значит «Черный дракон»! И на хер еще мозги сушить?       — Это мы без тебя знаем, — прервал его Кэно. — Мы были рядом. Давай по существу.       — По существу? — Джарек нервно улыбнулся, и в его верхней челюсти сверкнуло два золотых зуба. — По-моему, далее все очевидно. «Красный дракон». Больше некому. Очередная попытка подставить нас.       — Очевидно, — согласился с ним главарь. — Видимо, следили за тем, как мы валим из штата. Хорошо, что мы скинули оружие! А они все это планировали, и информатор в Нью-Йорке был крысой! Его надо будет найти и заставить сучонка умолять о смерти, а из его трупа сделать послание в назидание всем, чтоб неповадно было пытаться кинуть или подставить «Черных драконов»!       — У нас совсем другой почерк! — гневно воскликнул Картер. — Мы никогда не использовали смертников! Кого они могут подставить этим?       — Все просто… — проговорил Кэно, глядя в одну точку, будто разговаривая с самим собой. — Все просто… Ведь это так выгодно — смешать наш идеологически заданный, революционный терроризм с этим дешевым зрелищем, лишенным каких-либо целей и убеждений. Тогда все — суки! — будут считать нас кончеными психопатами, быдлом, которое тупо убивает, потому что нравится, а не потому, что пытается достучаться до «правых» сволочей, которые — мать их за ногу! — находятся под защитой государства. А на нас государству насрать! Оно нас по-прежнему не слышит.       — А что «Красные драконы»? — неуверенно спросил Кибрал.       — «А что «Красные драконы»? — презрительно передразнил его Кэно. — У них под контролем деньги, наркотики, проституция. Им нужна власть и нажива, нажива и власть… А мы восстали против любого доминирования, и особенно против их господства. Эти же сраные гангстеры назначили огромное вознаграждение за голову каждого из нас. Сначала они просто ненавидели нас, как ренегатов, предавших их клан и их гребаный кодекс чести. При этом никто не знал об их существовании, они жили себе припеваючи, пока я не заставил их выйти из тени. Какой же я негодяй, черт побери! — Кэно улыбнулся иронично-горестной улыбкой, глядя на дно бокала из-под виски.       — И теперь они точно не успокоятся, пока не уничтожат нас? — малодушно возмутился Кибрал. — Прекрасно. Живем под перекрестным огнем!       Кэно резко поднял голову. Тяжелый взгляд главаря, будто холодный клинок, смазанный нервнопаралитическим ядом, пронзил Кибрала. Лидера «Черных драконов» переполняла кипящая ярость, которую он едва сдерживал, и лучше было не подливать масла в этот неистовый огонь.       — Нам не станет легче от твоего нытья, размазня! Однажды мы изрядно ослабили «Красных драконов» — тебе повезло не знать, какой ценой. Мы пробовали идти к своей цели, игнорируя их. Это невозможно — они, как сиамские близнецы, сращены с властью. Угроза власти — угроза их бизнесам, угроза им — угроза безопасности власти. Странно в современном мире этого не знать! Это смертельная битва! Не существует других вариантов — ни для них, ни для нас.       — Давайте поговорим о планах действия, — спокойно предложил Картер, перебирая пальцем деревянные четки.       — Первая здравая мысль за сегодня, — саркастично бросил Кэно.       — Мы — лидеры семи условных подразделений, и любой из нас скажет, что на данный момент людей в клане недостаточно, чтобы атаковать «Красных драконов», — начал рассуждать Джарек. — К тому же, точные координаты их базы неизвестны до сих пор, как и имя лидера, верно?       — Это так, — Кэно задумался. — Наш человек — Бес — следит за ними уже около полугода, и вчера он прислал вот это. Всем известно, что это значит?       На листке бумаги, который лидер положил на стол, был изображен скорпион, мечеть и три девятки.       — Маркировка афганского героина? — спросил в недоумении Картер.       — На Афганистан приходится до девяноста процентов всего производимого в мире героина, — устало отвечал лидер. — Если мы хотим хорошенько насолить «Красным драконам» — а именно оставить их с голым задом накануне выборов в Сенат, чтобы они хрен кому были нужны — необходимо перекрыть их канал поставки. Кроме того, возможно, удастся выйти на их главаря. Кто умеет хорошо читать карты?       Джарек отвернулся. Это была явно не его стихия. Кэно задумался, снова глядя в одну точку.       — Кого сейчас добровольно потянет в Афганистан? — мрачно изрек Кибрал.       — Малой прав, — Джарек удрученно опустил голову. — Там сейчас ад. Риск велик.       — Да ладно тебе, старина! — Кэно похлопал его по плечу. — Поедем, постреляем. Молодость вспомним!       — Вот только медаль за отвагу тебе не дадут! — огрызнулся Джарек. — Хотя я не прочь вспомнить былое. Я всегда вспоминаю свою службу в армии с удовольствием.       — На территории США нам ловить нечего, — продолжал Кэно. — Чтобы выйти на заказчиков, придется совершить рейд в Афганистан. Может, я рискую потерять там лучших из лучших, но в таком опасном деле мне могут содействовать лишь те, кому я полностью доверяю. Призрак, — обратился он к байкеру в косухе с множеством значков участника разнообразных мотофестивалей и черной бандане с языками пламени, — свяжись с Бесом. Пусть на месте достанет нам вооружение, а то ехать туда с оружием проблематично. И еще: наведи справки о том, когда и куда именно будет в ближайшее время доставлена эта партия героина… Ну, в общем, ты понял. Что с картами?       — Я готов этим заняться, — спокойно сказал Кибрал. — Когда будут более точные координаты, я достану планы местности.       — Хорошо. Джарек, без тебя никак. Нам нужна твоя интуиция и твое умение чувствовать опасность. Призрак, когда поговоришь с Бесом, сообщи мне. Кто, как не ты, может совладать с управлением чего угодно в боевых условиях. Если нам немного переодеться и отпустить бороды, нас сочтут за местных. Все остальные пока свободны. Или кому-то что-то не нравится?       — Не очень хочется рисковать жизнью, — грустно пошептал Кибрал.       — Ха! Никому не хочется! Но мы-то знаем, за что рискуем.       Кибрал не стал перечить. * * *       В ясный жаркий полдень группа американских анархистов, переодетых в пуштунов, подошла к небольшому афганскому горному селению — к забытой богом дыре под Файзабадом. Их путь в провинцию Бадахшан выдался длинным и выматывающим. Пересечь океан на судне старых друзей — южноамериканских пиратов, встретиться с их братьями по ремеслу из Китая, добраться до земли на старинного вида джонках с рыжеватыми парусами из бамбуковых рей и циновок, скрытно петлять на всем, что подвернется под руку и может ехать, по второстепенным дорогам Китая, пробивать себе путь подкупами и угрозами, и теми же средствами в итоге договориться о нелегальном пересечении границы… Последний рывок проходил по извилистому бездорожью, обступленному головокружительно высокими горами, через Ваханский коридор. Призрак, задачей которого было вытащить товарищей после рейда, остался на китайской стороне, чему можно было позавидовать в долгом походе с рюкзаками весом под семьдесят фунтов. И теперь, добравшись до подножия горного плато, где, подобно гнездам на птичьем базаре, ютились у скал бедные кишлаки, мужчины были рады перевести дух.       Усталые, заросшие, потемневшие от пота и пыли путники без проблем сливались с местным пуштунским населением. Картер был в сером свитере и штанах песочного цвета. Кибрал надел серую рубашку, жилет и светло-зеленый тюрбан, а его плечи и шею покрывал пыльный бело-серый шарф шемах. Картер и Джарек предпочли афганские береты паколи, оказавшиеся весьма кстати в дотошную жару. Джарек был в серо-коричневой рубашке и таких же штанах, с черно-серым шемахом на плечах. На главаре была длинная темно-синяя рубашка, поверх которой Кэно надел черный жилет. Темные очки-авиаторы скрывали то, что было в его глазах. На плечах у Кэно и Джарека — суровых бывалых мужчин, сильно загорелых, с густыми темными бородами — были нагруженные походные рюкзаки. Кэно постоянно держал руку на рукояти ножа, висевшего рядом с флягой воды на армейском ремне, подпоясывающем его черные штаны — он пребывал в неизменной готовности решительно взглянуть в лицо любой опасности. Мужчины остановились около извилистой пыльной дороги, бегущей у подножия исполинских охристых гор с полосатыми и пестрыми снежными шапками.       — Бес встретит нас на руинах древней крепости, — сообщил Картер. – Это в гору, на плато, через поселок, а потом снова подняться. От кишлака до крепости дороги никакой, крутые скалы, но зато в эту глушь никто не сунется.       — Надеюсь, — хрипло ответил Кэно и харкнул в сторону. — Надо будет сделать привал, а потом до крепости.       На дороге показался силуэт невысокого афганца. Анархисты насторожились. Странник уверенно шел к ним навстречу. Афганец не был вооружен. Кэно направился к нему. Джарек, Картер и Кибрал видели, что странник протягивал главарю какой-то листок бумаги и что-то объяснял на своем языке. Кэно ничего не отвечал, потом забрал листок и кивнул афганцу. Странник удалился.       — Что он говорил? — закричал Кибрал.       Кэно снял очки и рукавом отер с лица пот.       — Сказал, что если мы отдадим эту бумажку некому Ахмеду Тараки, то нас отблагодарят. Объяснил, как найти этого Ахмеда. В прочем, я думаю, что не стоит этого делать…       — Что хоть в письме написано? — спросил Джарек.       — Я могу только говорить на их языке, читать или писать — нет.       — И что мы здесь будем делать? — нервно и с долей ехидства спросил Кибрал. — Думаешь, все так и побегут нам навстречу лишь потому, что мы похожи на моджахедов, а на их языке знаем только: «Аллах акбар»?!       Кулак Кэно прошел в двух сантиметрах от лица Кибрала, тот оступился и упал. C сухой земли клубами поднялась бурая пыль. Прожигающий тяжелый взгляд Кэно был полон неудержимого гнева — он не выносил, когда кто-то, кто не нюхал жизни, начинал лезть не в свое дело, считая себя умнее всех.       — А если серьезно, — вмешался Картер, — то зачем ты с ним так? Он же еще салага…       Кэно метнул на него гневный взгляд и молча надел темные очки.       — Будете учить меня жить — уничтожу и глазом не моргну, — черство произнес он и обернулся в сторону Кибрала: — Не по делу прикуси язык, пока он у тебя есть, а то порядки в этой стране, знаешь ли, жесткие.       Кибрал с усилием сглотнул комок, подступивший к горлу, и неуклюже поднялся с земли.       — А почему ты сказал, что не стоит этого делать? — осведомился он насчет поручения афганца. — Отнести кому-то бумажку за бакшиш — неплохая авантюра. Сотка-другая афганей разве лишняя?       — Расчлененку в ящике подкинуть товарищам — тоже бакшиш, — бросил в ответ Кэно. — Могут и убить «гонца», который принес плохую весть.       — А ты уверен, что это плохая весть?       — Тогда почему он сам не передал письмо Ахмеду Тараки? Зачем ему посредники?       Кибрал вырвал письмо из рук главаря.       — Что ж, тогда я пойду один! Расскажи, где найти этого… как его там?       — Один ты не пойдешь, — сухо сказал Кэно и махнул Кибралу рукой, призывая его идти следом. Тот молча пошел за ним к поселению, маячившему впереди. — Джарек, Картер, отдохните пока, что ли. Если что — встретимся уже за поселком. Хода хафез!       — Что-то мне не по себе, — настороженно произнес Джарек, глядя товарищам вслед.       — В каком смысле? — отозвался Картер. Джарек потер рукой вспотевший лоб, тряхнул головой и, глядя в землю, ответил:       — Чую: с ними случится какая-то херня! Плохо дело…       — Так чего ж не сказал им об этом?       Джарек тягостно вздохнул:       — Как будто ты не знаешь нашего вожака! Он-то сказал, что ему нужна моя интуиция, мое чувство опасности, а на самом деле все оно собаке под хвост — Кэно никогда меня не слушает!       — Не слушал — не говорил бы. Кэно словами не бросается.       — Словами-то он — чтоб меня! — не бросается, да только к сведенью хрен что принимает!       Джефф горестно поднял брови, глядя вдаль. Он окончательно потерял Кэно и Кибрала из виду.       — Да ты, Джарек, сам знаешь, почему так. Он не хочет ничего менять — типа, это все судьба…       — Я знаю, и знаю лучше всех, но не могу этого понять — что его судьба его всегда устраивает! — Джарек ударил себя по лбу.       — Да ты ж знаешь его! — попытался обнадежить товарища Картер. — Он выбирался из таких передряг, что все охреневали! Всегда! Хотя врать не буду — зря ты ничего ему не сказал.       — Да черт со мной! — обреченно махнул рукой Джарек. — И вправду: будь, что будет! Хотя, конечно, херово на душе.       Солнце стояло в зените, и зной становился беспощадным. Кэно уверенно поднимался в гору, где располагалось поселение пуштунов, по узкой, практически отвесной тропке. Кибрал тщетно пытался поспеть за ним.       — И что он за человек?! Любая херь ему ни по чем! — с завистью сетовал он на главаря, то и дело поправляя тюрбан, постоянно падающий на глаза.       Кибрал рванул вперед быстрее, но, истратив остаток сил, остановился, упав на четыре кости и вогнав в землю пальцы. Его мышцы болели от усталости, слабые руки дрожали, а большая часть подъема была еще впереди. Кибрал еще немного подтянулся вверх, но силы были совсем на исходе. Ноги подкосились, он слетел с изгиба тропы, пытаясь ухватиться за скалы, но его пальцы соскользнули с горячих отшлифованных ветрами камней. Он дико вскрикнул, но все же не сорвался. Кэно обернулся. Кибрал всем телом припал к выступу скалы, неспокойно дыша, по его потному лицу стекла слеза.       — Вставай и иди дальше! — прикрикнул на него Кэно. — Тебя не этому учили! Докажи, что у тебя есть яйца!       — Кэно, я ногу вывихнул! — простонал Кибрал.       — Тебе рассказать, сколько у меня было ранений за всю жизнь?! И я шел вперед, если надо было идти! Кончай скулить! Нет, я, конечно же, не заставляю тебя: не хочешь идти — оставайся здесь. Но в таком случае ты и до сегодняшнего вечера не доживешь!       Кибрал пополз по скале вверх, но делал это медленнее и гораздо осторожнее. Он кусал губы, чтобы не стонать, но дышал очень громко и хрипло. Кэно уже был на плато и присел у скалы в тени редких колючих кустарников, чтобы укрыться от солнца и горячего ветра и дождаться непутевого подручного.       — Салага! — думал он, пряча в карман жилета темные очки. — Совершенно не приспособлен к настоящей войне! И при этом считает себя одним из лучших бойцов клана! Какая самоуверенность!       Сперва анархист возлагал надежды на этого парня, считая, что его небывалая уверенность в собственных силах поможет ему приобрести отменные навыки и статус в клане. К сожалению, эта вера в себя переросла в манию величия, и теперь Кэно был уверен в том, что Кибрал плохо кончит. И перед погибелью этот пижон тысячу раз раскается в том, что не принимал чужих советов.       — Хранит тебя Аллах! Куда держишь путь, странник?       Кэно резко обернулся и увидел стоящего рядом пуштуна с густой седеющей бородой и кажущегося особенно смуглым в белом тюрбане.       — Кто ты? — спросил анархист на языке дари. — Чего ты хочешь от меня?       — Мое имя Мухаммед, а кто ты?       Тем временем Кибрал все же выкарабкался на плато и неуклюже доковылял до скалы, у которой сидел Кэно. Главарь кулаком показал ему, что нужно молчать. Кибрал покорно поднял руки и нерешительно присел рядом. Он почувствовал, как пристальный взгляд афганца внимательно изучает его, и в этом взгляде отчетливо читалось недоверие. Глаза Кибрала нервно забегали. К счастью для парня, пуштун вновь взглянул на Кэно и приветливо улыбнулся.       — Мы ищем Ахмеда Тараки, — достаточно уверенно отвечал Кэно. — У нас послание для него.       Афганец заулыбался, кивая головой.       — Я проведу вас к нему, идем за мной, — пригласил его Мухаммед.       Кэно повернулся к Кибралу и шепнул:       — Он приведет нас к Ахмеду. Отдай ему бумажку и более не рыпайся. Усек, о чем я?       Кибрал кивнул и покорно последовал за Кэно. Кишлак, в который они вошли, представлял собой убогое зрелище. Низкие глинобитные и каменные дома располагались близко друг к другу. Около серо-желтых дувалов ощетинились остатки высохшей и вытоптанной растительности. На окнах с грязными стеклами и дверях краска потрескалась и облупилась, стены покрывал слой коричневой пыли и грязи. Люди ходили в нестиранной одежде, мужчины везде носили с собой оружие, детей было видно редко, еще реже — женщин, закутанных с ног до головы в плотные длинные одежды. Старые афганцы в полдень предпочитали оставаться дома, но и среди них многие готовы были взять оружие, завидев чужаков, которым, возможно, придется дать отпор. Впереди на склонах маячило несколько сгоревших и даже разрушенных подчистую взрывами кишлаков. Руины построек были засыпаны землей и камнями, отколовшимися от скал, а под коричнево-серыми глинобитными дувалами стояли строем грубые деревянные гробы. Именно гробы сейчас становились ходовым товаром, и местные дукандоры не испытывали муки совести, зарабатывая на смерти.       Мухаммед провел анархистов через бедный горный поселок, после чего путники миновали почти засыпанную камнями извилистую горную тропку. Разбитый кишлак, соседствующий с убогим селением, к которому они теперь пришли, выглядел необитаемым. В темном доме на его окраине, у самого подножия гор не было ни дверей, ни куполообразной крыши, ни окон — только дыры в серо-коричневых покосившихся стенах. Обойдя кучу пыльных битых камней и досок у стены, анархисты прошли внутрь постройки. Оказалось, здесь их ждала безрадостная встреча с бандой из пятнадцати душманов. Вооруженные афганские мужчины сидели на выцветших и затертых до дыр топчанах и коврах, беспорядочно кинутых на землю. Смуглые, с усами или бородами, с гневом в жгучих черных глазах — это были настоящие бесстрашные и безжалостные люди войны. Несмотря на жару, многие были одеты не только в свободные штаны и рубашки, а и в жилеты, свитеры или армейские куртки, и в помещении оставались в шемахах, тюрбанах или афганских шерстяных двухуровневых беретах. Некоторые духи положили оружие на землю и держали в руках глиняные миски с ароматным жирным бульоном и тонкие лепешки чапати, неспешно приступая к трапезе. Кэно поприветствовал местных, и те попросили его пообедать с ними. Террорист сдержанно поблагодарил за приглашение и присел на свободное место на грязно-сером дырявом ковре, Кибрал в нерешительности остался стоять. Молодой афганец с редкими усами принес из смежного помещения, где располагался закопченный кувшинообразный тандыр, пышущий жаром, еще одну миску супа с парой теплых чапати и протянул ее Кэно.       — Зачем прибыли сюда, странники? — спросил афганец средних лет в сером тюрбане.       — Нам нужно видеть Ахмеда Тараки, — сказал Кэно.       — Что ж, это я, — ответил моджахед.       — Есть послание для тебя, — объявил Кэно и кивком подал Кибралу знак. Подручный протянул листок бумаги Ахмеду. Пуштун несколько раз нервно перечитал письмо, после чего гневно скомкал лист в руке и, что-то грозно выкрикивая, схватил автомат.       Кибрал стоял в стороне и молча слушал Ахмеда, не понимая ни слова. Чернобородый, смуглый афганец в сером тюрбане метнул на него холодный взгляд светло-серых, пронзительных ясных глаз – его взгляд вводил в оцепенение и пугал. Кибрал, будто в бегстве от него, вглядывался в лица других душманов и ловил себя на том, что все они смотрят на него как-то особенно внимательно, будто подозревают его в каком-то страшном преступлении. Кибрал устало переступил с ноги на ногу, его свободная афганская рубашка на груди прилипла к телу, на ткани проступили пятна пота. Только теперь он понял, какую ужасную ошибку совершил, согласившись на это дельце. Молодой афганец кинул на пол приготовленную для Кибрала миску супа и, схватив парня за воротник, придушил его, прижимая к стене. Хрипло задыхаясь, Кибрал пытался высвободиться, но афганец ударил его ребром кулака в солнечное сплетение, парень согнулся и заскулил от боли. Душман в сером тюрбане встал с засаленного топчана и подошел к Кибралу вплотную, засунул дуло автомата ему в рот и выстрелил короткой очередью. Стена покрылась потеками крови, мозга и мелкими осколками костей, обезглавленное тело рухнуло на колени. Ахмед пнул труп Кибрала ногой и, резко обернувшись, схватил Кэно за горло.       — Они вместе принесли это! — гневно выкрикнул он, держа у виска Кэно автомат. — Значит, придется убить и его!       Кэно с трудом сглотнул вязкую слюну, чувствуя, как кровь стучала в виски. Он схватил руки моджахеда и со всей силы нанес ему удар ногой в живот, тот скорчился от боли, скаля сверкающие зубы, и выронил автомат. Ахмед вынужден был отпустить Кэно, но остальные духи уже держали наготове оружие, собираясь расправиться с врагом.       — Я требую права! — крикнул Кэно.       — Права? Хочешь сразиться с лучшим нашим бойцом не на жизнь, а на смерть, — твердо, но со злобой переспросил Мухаммед. — Так?       — Мы действительно пришли вместе, — заговорил Кэно, указывая на труп Кибрала, — но принес плохую весть и вручил ее вам именно он! Но если уж вы хотите моей смерти, то пусть лучше тот, кто выше, решает: жить мне или нет!       Последняя фраза, казалось, остудила пыл правоверных, они опустили автоматы. Ахмед встретился взглядом с Кэно. В глазах анархиста будто горел огонь — так болезненно было долго смотреть в эти глаза. Душман знал этот взгляд. Взгляд, будто у орла, исподлобья, всегда наполненный жестокостью, решимостью, гордостью и даже прорицанием.       — Что ты решил, Ахмед? — спросил его Мухаммед.       Тараки отвел ясные серые глаза. Он крепко задумался, подперев голову кулаком.       — Что ж, раз так, дадим тебе шанс, — заговорил Ахмед, не повышая голоса. — Пусть решит тот, кто выше. Проверим, нужен ты Аллаху или нет.       — Как? — несколько настороженно, но холодно спросил Кэно. Его глаза ни на миг не оставляли Ахмеда, и афганец пытался всячески уйти от этого взгляда, который, казалось, вот-вот испепелит его, и его прах развеет жаркий ветер.       — Выбирай свою участь: или смерть, или победи в кулачном бою семерых — и будь свободен.       — Жребий брошен! Я дерусь! — гордо заявил Кэно. — Только сначала я доем суп.       — Ешь, — спокойно разрешил Мухаммед. — Ешь. Может, в последний раз — одному Аллаху известно.       Кэно взял миску бараньего бульона с обилием специй и за пару секунд осушил ее, а следом за два укуса сжевал пресные лепешки, одной из которых перед этим вытер бороду, как салфеткой. Он подошел к трупу Кибрала, взял его окровавленный тюрбан, разорвал ткань на две части и плотно перемотал ею руки. Он хотел немного размяться перед боем, но Ахмед цепко схватил его за плечо.       — Эй, это честный бой! — крикнул предводитель духов. — Отдай нож.       Кэно снял с пояса футляр с ножом. Он хотел положить его в рюкзак, но Тараки остановил его.       — Нож будет у меня! — сурово произнес афганец, выхватив оружие из его рук.       Кэно неаккуратно бросил рюкзак в сторону. Ахмед прошел сквозь ряды душманов, отобрал семь бойцов для поединка, выстроил их в очередь и попросил первого приготовиться. Кэно немного согнул ноги в коленях, выставил правую руку вперед, а левую сжал в кулак. Он медленно пошел вперед, глядя на соперника глазами, пылающим жаждой свободы. Моджахед неспешно отошел назад, будто спасаясь бегством от тяжелого взгляда террориста. Светло-карие глаза Кэно сверкнули — противник вскрикнул от боли, ощутив резкий удар в солнечное сплетение. У него сорвалось дыхание, сердце будто оцепенело. Когда темнота в глазах немного рассеялась, афганец понял, что от боли он упал на колени и все еще не нашел сил, чтобы подняться. Кэно ждал, медленно двигаясь вокруг соперника. Душман встал и сжал кулаки. Кэно отошел назад и замер, выставив левую руку вперед. Как только враг приблизился к нему, чтобы нанести удар кулаком справа, он сложил ладони и рубящим движением сверху вниз переломил противнику шею. Кэно выпрямился, сложив руки за спиной.       — Ловко! — засмеялся Ахмед. — Неплохое начало.       Он дал знак следующему духу вступить в бой. Кэно стоял, сложив руки за спиной и свысока глядя на противника. Афганец поприветствовал его, как по законам честного боя. Кэно едва заметно кивнул и тут же в прыжке ногой с разворота ударил противника в челюсть. Душман, упав на землю, потянулся дрожащей рукой за слетевшим с головы тюрбаном, пытаясь отереть им со рта кровавую пену. Выплюнув несколько выбитых зубов, он встал и начал медленно обходить Кэно, пристально следя за соперником и силясь предугадать его движения. Кэно секущим поперечным ударом попытался свалить его с ног, но соперник не только заблокировал удар, но и смог дать ему ногой в правое предплечье. Кэно отвел правую руку назад, афганец осторожно переступал вокруг него, выбирая момент. Он предпринял попытку нанести хук слева, но Кэно перехватил его руку, с хрустом вывихнув ее. Тут же выставленными вперед вторыми фалангами пальцев ушибленной правой руки он так сильно врезал противнику в плоть справа под челюстью, что вызвал у него мгновенную остановку дыхания и сердца. Ахмед приказал убрать мертвое тело и вызвал на поединок следующего бойца. Кэно решил не жать. Он стал на одно колено, ударил кулаком в землю и резко, неожиданно с разворота сделал ногой подсечку. Его соперник ловко вскочил с земли и, увернувшись от его удара, прыжком оказался сзади него. Но атаковать анархиста ему не удалось: Кэно пробивающим ударом назад локтем поразил его в печень. Лицо душмана побледнело, из груди вырвался хриплый протяжный стон. Опомнившись от боли, он прыжком оказался возле Кэно и начал наносить множество ударов кулаками. Все они приходились по плечам и предплечьям, в то время как резкие рубящие удары Кэно заставляли его чувствовать тупую давящую боль в шее, груди, животе. Однако он смог выбрать момент, чтобы наотмашь садануть врага кулаком по лицу. Реакция Кэно была моментальной: резким движением он заблокировал удар, а ладонью второй руки двинул снизу вверх противника в челюсть — и тот, запрокинув голову, упал навзничь. Афганец раскинул руки, тяжело дыша.       — Считать до десяти? — ехидно спросил Кэно.       Ахмед молча указал двумя пальцами на четвертого бойца. Кэно сжал кулаки. Невыносимый зной и жажда начинали забирать силы. Четвертый бой, только четвертый. Не пройдено и половины пути к свободе.       — За свободу! — прорычал он по-английски, кровожадные глаза впились в соперника. — Никто не сможет отнять ее у меня!       Он бросился вперед и в прыжке ударил бойца ногой в грудь. Несколько его ребер хрустнуло. Кэно продолжал атаку: он схватил противника за горло и прижал к стене.       — Ты не одолел меня. Ты лишь выбрал момент… — прохрипел, задыхаясь, душман.       — Конечно! Я просто оступился и чуть было не размазал тебя по стенке! Да?       Кэно сжал пальцы сильнее, к лицу врага прилила кровь.       — Прикончи его! — крикнул Ахмед почему-то по-английски.       — Откуда он знает? Может, выучил английский, общаясь с «дикими гусями»? — отчаянно думал Кэно. — Значит, они понимают все, что я говорю. Может, знал и тот, кто вручил письмо? Он знал, что мы не сможем прочесть, что мы не знаем обычаев, что мы поведемся… Не заманил ли он нас сюда намеренно?       — Чего же ты ждешь?! — закричал Ахмед.       Кэно схватил противника за горло второй рукой и вырвал ему кадык. В буквальном смысле — с яростным рычанием выдрал часть гортани, заливая пыльные ковры на полу чужой артериальной кровью. Он смахнул рукавом с лица ее брызги, а с ними и грязный пот, и приготовился к следующему поединку.       — Что бы они ни задумали, какую проверку ни устроили бы мне, я вырвусь отсюда! — дал он себе зарок и стал в боевую стойку.       Липкий пот покрывал все его разгоряченное тело, волосы были сильно взъерошены, вымокшая от пота рубашка прилипла к спине. Анархист на секунду закрыл глаза. Пятый бой. Солнце уже движется к горизонту, но жара не спадает, как назло. Ощущение, будто стоишь на горячих углях, и такие же раскаленные угли насыпали тебе в одежду, а с этим еще и нужно драться.       Кэно открыл глаза и понял, что бой уже начался. Боец уже атаковал его, но руки инстинктивно и притом совершенно точно блокировали удары. Он попытался врезать врагу ногой, но промахнулся.       — Промах! — встревожено подумал он. — Я больше не в состоянии рассчитывать силу удара.       Но нужно было действовать. Кэно сделал подсечку и, не давая сопернику подняться, начал наносить удары ногами. Он бил резко и сильно, переступая вокруг упавшего духа, будто пританцовывая. В основном удары приходились по спине и в живот, но когда он раза три саданул противника по почкам, вмешался Ахмед.       — Достаточно! — крикнул он. — Ты и так довел его до полуобморочного состояния. Пора начинать следующий бой.       — Может, дашь передохнуть? — как бы невзначай спросил Кэно.       — На том свете отдохнешь! — злобно выкрикнул Мухаммед.       Шестой поединок давался с трудом, в мышцах уже чувствовалась боль, а внутренности словно горели. Кэно огрел противника наотмашь кулаком по лицу, разбив ему скулу — на чужой щеке остался кровавый след. Боец пытался нанести ответный удар, но Кэно вцепился ему в глотку. Афганец сделал то же самое. Мужчины повалили друг друга на землю. Кэно почувствовал, что душман крепко придушил его: воздуха не хватало, у него потемнело в глазах, изо рта пошла пена.       — Вот тебе свобода! — прошипел моджахед на английском с сильным акцентом.       Анархист двумя руками схватил руку противника, выкручивая ее. Он не слышал чужого крика боли, он только запрокинул голову назад, закрыл глаза и стал отчаянно хватать ртом воздух. Его начинало тошнить от резкого запаха чужого и собственного пота. Встав на ноги, он немного отошел. Когда его противник поднялся, Кэно сзади обхватил рукой его шею, а ногой переломил хребет. Он устало опустил голову, опершись руками о свои колени, и продолжал сипло дышать, сплевывая липкую слюну.       — Может, сдашься? — ехидно спросил Ахмед — его бесцветные глаза будто излучали холод. — Посмотри на себя — у тебя уже совсем нет сил, ты едва стоишь на ногах…       — Не тебе оценивать мои силы! — огрызнулся Кэно. — Лучше десять раз погибнуть в бою, чем один раз сдаться!       Тараки дал знак последнему бойцу.       Худощавый, но крепкий душман средних лет замер, выставив сжатые кулаки перед собой. Кэно начал отходить назад решительным твердым шагом.       — Отступаешь? — злорадно усмехнулся Ахмед.       — Увидишь! — черство ответил Кэно.       Он отошел настолько, насколько позволяли размеры помещения. Его резкий взгляд в глаза противнику был подобен выстрелу в сердце. Кэно с разбегу в прыжке обхватил руками колени и, сгруппировавшись, швырнул свое тело вперед. Атака была подобна удару пушечного ядра. Последний из отобранных Ахмедом бойцов лежал на земле без сознания, дыхания не было слышно. Тараки выкрикнул какую-то брань. Кэно припал спиной к раскаленной солнцем стене, пытаясь немного отдышаться и прийти в себя. Усталость просто валила с ног, во рту пересохло до боли.       — Чистая победа. Я вижу: ты способный боец! — натянуто улыбаясь, заметил Ахмед. — Омар! — крикнул он молодому пуштуну, подававшему еду. — Принеси воды!       Анархисту дали умыться и утолить жажду.       — Что ж, обещания я сдерживаю, — вновь заговорил Ахмед. — Ты хотел свободы, так?       Кэно утвердительно кивнул, поднимая с земли свой рюкзак.       — Что ж, можешь идти, боец.       Он отдал анархисту нож, и Кэно закрепил его на поясе. Взвалив на плечо рюкзак, он направился к выходу. Ахмед догнал его и хлопнул его по плечу.       — Пойдешь прямо по этой дороге, — указал душман на горную тропу, — там будет спуск. Поверь мне, так будет проще. Мухаммед рассказывал, откуда вы пришли. Ступай. Этот путь надежней. Иди. Иди вперед и не оборачивайся.       Кэно взглянул на пыльную дорогу. Впереди за горами уже садилось кровавое солнце. Его товарищи наверняка уже успели отдохнуть и пошли дальше, в направлении крепости. Ему не нужно было идти вниз. Но ведь Ахмед почему-то настоял на этом… Кэно неуверенно сделал шаг вперед, потом второй, еще несколько шагов и остановился. Инстинкт подсказывал, что все это не просто так. Может, нет вовсе никакого спуска, а есть засада? И Ахмед не сдержит своего слова? Иначе почему нельзя оборачиваться?       Кэно резко развернулся — и в этот же момент прозвучал выстрел. Анархист ничком упал на землю, закрыв глаза. Осознав, что больше в него не стреляют, он приподнял голову и узнал серый тюрбан и сверкающую улыбку Тараки. Лидер духов прислонил винтовку к плечу, не убирая пальца со спускового крючка.       — Какого дьявола?! — вставая и отряхивая одежду, закричал Кэно. — И за что я дрался насмерть?!       Ахмед смеялся. Рядом с ним стояли еще несколько моджахедов, с интересом следивших за происходящим. Кэно вспомнил, что слышал свист пули над головой: каких-то жалких два сантиметра, и его рейд был бы завершен раз и навсегда. Этот прохвост — отличный стрелок, и если бы Кэно не обернулся назад в нужный момент, Ахмед легко прикончил бы его.       — Знаешь ли, то, что ты только что сделал, было не очень честно! — разозленно заговорил Кэно. — Я выиграл все поединки, и вы обещали мне свободу, а не пулю в затылок!       Ахмед вновь хитро улыбнулся и бросил винтовку.       — Да не будем мы тебя убивать, будь спокоен, друг! Испытание мое ты прошел! Вижу, тебе известно, когда играть по правилам, а когда их нарушать. Тот, кто так отчаянно сражается за жизнь, действительно достоин жить. Аллах неспроста тебя бережет. Что ж, будь свободен! Ступай своей дорогой!       Кэно плюнул на землю и поспешил уйти, все еще оборачиваясь на довольно улыбающегося Ахмеда Тараки.       — Вот уже черти! — процедил он сквозь зубы. * * *       Время приближалось к ночи, и пустынная местность, окруженная грозными остриями хребтов, окрашивалась в синие тона. Постоянно несущий пыль высокогорный ветер стал пробирать до костей колючим холодом. Посреди древних, по большей части разбитых и занесенных землей руин горной крепости анархисты развели костер. Картер варил тушенку, принесенную Бесом.       — Не устал воевать здесь? — спрашивал Джарек Беса — высокого человека в афганском берете, коричневом кожаном жилете, камуфляжных штанах и красно-сером свитере. — Езжай с нами в США, здесь тебе ловить нечего.       — Меня Кэно послал пасти «Красных драконов», — твердо отвечал Бес. — И я буду следить за ними столько, сколько надо. Я уже привык мотаться по миру, отслеживая их передвижения, каналы поставки оружия, наркотиков и денег. Шпион есть шпион. Это особый талант.       — Долго что-то нашего вожака нет, — отозвался Джефф Картер, помешивая ножом тушенку. — Я тут скоро слюной захлебнусь!       Джарек проигнорировал слова Джеффа. Он взглянул в глаза Беса, строго глядящие вдаль из-под насупленных бровей. Что-то не давало ему покоя в этих глазах.       — Сдается мне, что ты погибнешь здесь, в горах Афганистана, — проговорил он, не глядя на лицо Беса. Информатор ничего не ответил.       Воцарилась тишина. Все молчали, пребывая в какой-то непонятной им самим тревоге. Джареку показалось, что издали доносится выкрикивающий что-то нараспев голос. Это была не галлюцинация: Картер тоже услышал, как знакомый низкий голос неподалеку напевал песню на дари.       — Кэно? — встрепенулся Джефф.       — Да тихо тебе! — прикрикнул Джарек. — Голос-то откуда?       Мелодичные слова местной песни прозвучали особенно громко и, казалось, совсем близко. Джарек встал и осмотрелся: по близости не было никого. Он хотел снова сесть на остатки древней каменной кладки, когда краем глаза заметил, что из-за поворота вышел Кэно в мокрой одежде, с рюкзаком на плечах.       — Салам! — закричал Джарек, встречая его с распростертыми объятьями. — Брат! Где ты шатался все это время?       — Да вот в такую херь ввязались, мать ее! Надо было помыться — а то в рубашке, заляпанной кровью, хер бы я через кишлак дошел! Вот и пришлось дать крюка, до горного озера. Мелкое и холодное, с-сука! — на последнем слове голос главаря дрогнул — пока приходилось взбираться в гору, он не чувствовал холода, но когда теперь он остановился на продуваемой возвышенности в до сих пор не высохшей одежде, у него не попадал зуб на зуб.       — Мыться без одежды ты не пробовал? — решил пошутить Джефф.       — Местные всегда моются в одежде, — вмешался Бес. — Некоторые принимают душ без верхней одежды, но штанов и рубашки здесь не снимают никогда. Если снимешь одежду, им сразу станет ясно, что ты кафир! Как и если увидят татуировки — вам это надо знать и помнить!       — Ага, спасибо за справку! — недовольно бросил в ответ Джефф. — Мы ж тут все идиоты! Уже и пошутить нельзя.       — А где Кибрал? — с тревогой спросил Джарек.       Кэно опустил голову.       — Кибрал убит. Больше ничего не спрашивай.       Он подошел к костру и сел на разрушенную стену крепости, почти полностью ушедшую в землю. Его лицо было горделивым и вдумчивым, но как только Кэно молча опустил голову на грудь, скрестил руки и погрузился в тревожные мысли, его мужественный покой будто растворился.       — Нам не место здесь, — проговорил он. — Эта страна нас не ждет.       — Из-за письма случилось? — все же спросил Бес. — Мужики в общих чертах поведали.       — Да что уже это меняет? — сухо ответил Кэно.       — Нет, это важная информация. Хотя если бы бумажку мне принесли — я бы прочитал, так было б лучше для всех. Ну, кроме духов. Однако и так можно понять, что им там сообщили и чего они взбесились — шурави придут.       — «Советы»? — переспросил Джарек, осознавая осложнение ситуации. — Так от Файзабада до этой глуши… ты сам говорил, что здесь даже постов царандоя нет!       — И, тем не менее, они как-то прознали, что здесь укрывают душманов, — констатировал Бес. — Хорошо, что мы теперь тоже в курсе – нам-то идти им навстречу. Сарбазы там, — он указал куда-то в строну перевала по другую сторону глубокого ущелья, — конечно, так или иначе, сообщат о приближении группы трассерами. Большинство этих «зеленых кепок» — бывшие духи, вот, содействуют своим, как могут. Но иметь время на подготовку — однозначное преимущество.       — Четко и по делу, — удовлетворенно оценил размышления разведчика Кэно. — Я малость отогреюсь — и двинем к твоему оружейнику.       — А как же ужин? — занервничал проголодавшийся Картер. — Мой желудок прилип к позвоночнику и готов переварить сам себя.       — Ну, пока ты будешь занят жратвой, Бес обрисует мне маршрут. Идет?       — Идет! — радостно воскликнул Джефф.       Джарек решил также присоединиться к трапезе. Бес снял шапку и пригладил свои короткие волосы.       — Мы пойдем по этой дороге, — начал объяснять он, указывая на планшет с картой, — до того поворота, потом свернем направо и двадцать шесть километров по хребту. Потом спуск, примерно столько же. Соседний поселок — почти такая же задница мира, никаких законов, кроме племенных. Там есть человек по имени Рашид, в дукане возле чайханы. Работает давно, с Китаем и Пакистаном, есть все: от кинжалов и сабель до гранатометов и, если повезет, даже зенитки. Он, конечно, как любой торгаш, заливает и может впарить такую кустарщину, но проверенным людям — никогда. Своим у Рашида на порядок дешевле.       — Это просто отменно, старина! — похвалил его Кэно. — Ты же у него свой, так?       Бес кивнул:       — Шайтан из Пакистана! — хрипло усмехнулся он. — Как-то так сложилось.       — Джефф, долго еще ты будешь жрать?! — крикнул на подручного Кэно.       — Я уже все, — ответил Картер, выкидывая банку из-под тушенки. — Спасибо, Чертяка!       Бес махнул на него рукой и стал собираться.       — Предупреждаю: дорога непростая, жизненно важно смотреть под ноги! — предостерег он товарищей. — Все-таки, и здесь иногда идут боевые действия. Тут один друг мой хороший на днях отдал душу богу — наступил на мину. Все, что от него осталось, можно было в пакет собрать. Даже хоронить не стали. Вот как здесь бывает!       — Как же вам повезло, — иронично заговорил Кэно, — что вы не знаете, откуда я сегодня пришел и что пережил! Так что в предупреждениях я не нуждаюсь — я знаю, как здесь бывает.       — Ты о гибели Кибрала? — поинтересовался Джарек.       Кэно потер рукой шею — боль после попытки удушения еще не прошла.       — Не только… — угрюмо ответил он и харкнул в строну, словно пытался освободиться от боли в гортани. * * *       Над горными хребтами воинственного Афганистана восходил холодный рассвет. Облака над белыми зубцами гор наполнялись тусклым золотом лучей солнца. Наиболее отдаленные пики казались совершенно прозрачными в первых колких лучах, над ними легкой рваной пеленой стлался утренний туман.       — Здесь можно присесть и передохнуть, — остановившись на поросшем кустарниками отшибе, сказал Бес.       — Очень кстати, — тяжело дыша, произнес Джарек. — Ноги не держат.       Ночь, проведенная в пешем походе по хребтам и ущельям, со снаряженными рюкзаками, одновременно жаркая от предельной нагрузки и холодная от вдыхаемого ледяного воздуха, выдалась нелегким испытанием для порядком утомленных долгой дорогой через Ваханский коридор путников.       — И это притом, что жара еще не началась, — заметил Джефф Картер.       — Отставить жалобы! — бросил ему Кэно. — Бес, а что слышно про «Красных драконов»?       — Слышно много чего, но правды мало, — усмехнулся «Шайтан из Пакистана». — Здесь невдалеке есть перевал, по нему и должна пройти автоколонна. Один за одним, ленточка — иначе тут и не пойдешь. Наркоту повезут, на Китай. Отвечает за это дело Рахим Ашери. А заказчик… Заказчик некто Пилигрим.       — Жаль, настоящее имя нам не известно, — ответил главарь, бросив около камня рюкзак. — Слышишь, Чертяка, еда у тебя еще осталась?       — Сейчас посмотрю, — Бес пошел за своим рюкзаком, который он неудачно кинул на землю, и теперь он находился среди колючек низкорослого кустарника. На мелких камнях в тени куста застыло что-то пестрое, совершенно слившееся с окружением. Бес протянул руку вперед, балансируя на «живых» камнях. Его пальцы уже коснулись рюкзака, когда живое существо под кустарником, почувствовав присутствие посторонних, нанесло молниеносный удар. Бес закричал. Он упал на камни, пережимая рукой свою правую ногу в области лодыжки. В тени колючек и камней послышалось угрожающее шипение.       — Змея! Змея ударила… А-а-а… — простонал шпион.       — Чего все встали?! — заорал Кэно на подбежавших товарищей. — Джарек, возьми ремень, наложи жгут! Яд разносится кровью! Картер, ты разбираешься, вот и посмотри, что это за тварь!       Джефф никогда не скрывал, что в юности любил читать книги о жизни дикой природы и до сих пор посматривал канал «Discovery». Он не стал ученым, как мечтал в детстве, но кое-какие знания должны были отложиться в памяти. Мужчина пошел рассмотреть змею. Лицо Беса стало мертвенно бледным, он оскалил зубы, корчась от боли. Кэно достал самокрутку и закурил.       — Это гадюка! — крикнул Джефф.       — Ты сильно перетянул, перекрыл ток крови, — сказал Кэно Джареку, — ослабь ремень. Держи самокрутку, прижги укус. Температура ж вроде как разрушает яд.       — Это местная гадюка! Гюрза или как там, — еще громче закричал Картер. — Это этот… гемотоксин! Он разрушает сосуды и вызывает внутренние кровотечения!       — И что дальше?! — в отчаянии закричал Кэно. — Какого хрена? Какого хрена?!       — Ну, если здесь все время кого-то кусают змеи, значит должно быть где-то противоядие! — крикнул Картер.       — Умный, да?! — разозлился главарь. — Валяй! Если найдешь в этой глухомани противоядие, я тебе при жизни памятник поставлю, биолог!       Кэно отошел и выматерился от души. Бес следил за «Красными драконами» очень давно и был самым ценным информатором клана, а, кроме того, и проверенным, надежным, хорошим другом.       — Где найти твоего Рашида? — закричал Кэно, тряся за грудки Беса, который находился на грани потери сознания. — Как он выглядит? Рассказывай все, пока еще можешь говорить!       — Он среднего роста, худощавый, — заговорил несчастный «Шайтан из Пакистана», напрягая все мышцы. — В черном тюрбане, с замотанным лицом и в темных очках. Его лица никто не видел, но его знают все. Спросите кого угодно в чайхане — вам помогут его найти…       Он закатил глаза и запрокинул голову назад.       — Нет! — закричал Кэно.       Бес открыл глаза, но на его лице не было никакого выражения, он не видел ничего вокруг себя и не понимал, что происходит.       — Если не принять меры, он умрет, — подойдя поближе, сказал Картер.       Он взял нож и вспорол штанину Беса. Вокруг места укуса образовался отек, нога покрылась красно-синими пятнами.       — Стенки кровеносных сосудов разрушаются, — продолжал он. — Это уже пошло выше колена. Если яд пойдет еще выше, откроются кровотечения во внутренних органах.       — Я так и опасался, что выход лишь один, — потирая рукой лоб, прошептал Кэно. — И кто из нас будет резать?       — Стоит ли? — задумчиво произнес Джарек. — У меня предчувствие, что мы его не спасем.       — И что ты предлагаешь — сидеть и ждать?! — гневно закричал Кэно. — На его месте мог быть кто угодно из нас! Если бы это случилось с тобой…       Джарек опустил голову и прорычал:       — …Я бы попросил тебя зарезать меня.       — Лучше помоги мне! — приказал Кэно.       Он достал нож, провел большим пальцем по лезвию. Джарек и Картер подошли к Бесу. Джарек схватил его руками за плечи, Джефф держал его здоровую ногу.       — Прости, друг! — горестно сказал Кэно, вонзая нож в чужую плоть.       Бес начал кричать и вырываться, по клинку и рукам главаря текла густая темная кровь. Кэно почувствовал, как нож уперся в кость, и приложил больше силы. Бесполезно — на кости была лишь чуть заметная зарубка.       — Я не смогу перерезать кость! — отчаянно вскричал он.       Джарек и Картер молчали. Кэно стал пилить ножом кость, перед его глазами стоял туман, слух резал дикий крик Беса. Он оскалил зубы, с силой надавливая на рукоять ножа, его одежда была забрызгана кровью товарища. Бес на несколько секунд замолчал, жадно хватая ртом воздух, после чего закричал еще более неистово, а потом почему-то захохотал.       — Чертяка! Ты чего?! — прикрикнул Кэно, глядя в его горящие безумием глаза.       — Все, — прошептал Бес, нелепо улыбаясь, — это все…       Он закрыл глаза и опустил голову, все его мышцы расслабились.       — Мертв, — сообщил Джарек, проверяя пульс на шее.       — Какого хрена?! — сокрушался Кэно. — Лучше бы ты получил пулю в лоб или нож между лопаток на этой «священной войне»! Сука, какая нелепая, бессмысленная смерть!       Тело Беса отнесли в небольшую яму и заложили камнями. Джарек шепотом прочел над погребенным товарищем молитву. Картер держал его рюкзак, глядя на вышитые на нем инициалы «H. D.». Кэно протер свой нож от запекшейся крови и на скале чуть выше каменной насыпи, над головой Чертяки выцарапал клинком: «Харви Дуглас».       — Джихад! Священная война, будь она проклята! — прошипел он, а из сознания все еще не шел безрассудный крик умирающего друга и его безумная улыбка, как отвратительная печать освобождающей и утешающей смерти на посиневших мертвых губах.