Вера и Террор. Подлинная история "Черных драконов"

      — Кобра, стоять! Тебе не скрыться!       Парень с длинными светлыми волосами в кожаной куртке и рваных черных джинсах отчаянно бежал по темным и грязным переулкам. Сумка, перекинутая через плечо, как показалось ему, замедляла его движения, и парень швырнул ее на землю. Обернувшись, он не заметил обломок трубы у себя под ногами. С диким вскриком он упал ничком на асфальт.       — Это судьба, Кобра.       Кобра привел в норму дыхание и поднял на преследователей полные ненависти глаза. Семеро мужчин в спортивных костюмах обступили его, не оставив ни малейшего шанса спастись бегством. Кобра попытался встать, но высокий человек в темно-серой куртке ударил его кулаком по спине. Парень упал на колени и застонал. Человек достал нож-бабочку.       — Если убьете меня, — нервно закричал Кобра, — так сперва объясните, за что!       — А ты не догадываешься? — с сарказмом спросил человек в серой куртке, присев на корточки. — Скажи, что ты выполняешь чьи-то поручения — я пойму. Скажи, что ты торгуешь наркотиками, чтобы хоть как-то сводить концы с концами — я и это пойму. Но когда из-за этой гадости, которую ты продаешь, погиб мой брат, я поклялся, что я узнаю, кто ты, найду тебя, где бы ты ни был, и убью.       Кобра медленно поднялся с земли и стал в боевую стойку.       — Я знаю, что ты учишься восточным единоборствам, — продолжал человек, — но нас гораздо больше, и твои приемы нас не испугают. Именно там я и навел справки о тебе — в «Karate DoJo». А помогают мне сейчас твои «друзья» из этой самой школы.       Кобра вгляделся в знакомые лица. Его душил гнев и одолевало отчаянье.       — Иуда, — сквозь зубы простонал он и бросился в атаку на человека с ножом, издав в отчаянии дикий крик: — За анархию!       Он знал, что для любого анархиста выкрик «За анархию!» означал «Наших бьют!». И тогда совершенно незнакомые люди могут прийти на помощь — один из немногих плюсов Детройта. Но переулки были совершенно пусты.       — За анархию! — истошно заорал Кобра, сопротивляясь многочисленным ударам.       Он держал своего противника за руку, отодвигая от себя нож-бабочку. Вдруг руки зложелателя расслабились, и его тело мягко осело на пол. Кобра отшатнулся — в спину убитого было всажено три резных метательных лезвия.       Из-за угла раздались выстрелы, и еще двое из врагов Кобры упали замертво.       — Не стреляй! — послышался из темноты хриплый голос. — Можешь попасть в него.       — Ясно, — ответил решительный женский голос.       Из темноты переулка появились три человека с ножами: девушка в черно-красном кожаном костюме с огненно-рыжими волосами, собранными в два хвоста, и двое суровых мужчин средних лет. Один из них был в светло-коричневой кожаной жилетке и штанах цвета хаки, среднего роста, с большими залысинами и легкой проседью в волосах. В правой руке он держал округлые метательные лезвия с тремя загнутыми остриями — точно такие, какими был убит враг Кобры. Второй мужчина был высоким, широкоплечим, с армейской стрижкой и носил бороду. На нем были тяжелые военные ботинки, черная жилетка с красной подкладкой и черные в серую полоску штаны, подпоясанные широким ремнем с красной пряжкой с изображением двух черных драконов и меча, похожего на крест. В темной поросли на его груди сверкал крупный нательный крест на кожаном шнурке и две золотые цепи. Правый глаз мужчины был закрыт черной повязкой, из-под которой по правой половине лица расходились страшные шрамы.       — Теперь силы равны, — произнес хриплым низким голосом человек с черной повязкой на лице. — Что, Кобра, проучить твоих «друзей»?       Он сделал прыжок вперед и пнул стоявшего прямо перед ним паренька ногой в грудь. При этом его руки с ножами были широко раскинуты, и лезвия сильно зацепили двух других. Кобра попятился в сторону, но мужчина в камуфляжных штанах с лукавой ухмылкой преградил ему дорогу. Одноглазый вонзил нож в сердце упавшего на землю парня, другой предатель бросился на него, но девушка метнула нож в спину спортсмена. Последний соперник пытался провести комбинацию ударов, но мужчина с повязкой на глазу уклонился и легко провел ножом по его шее…       …Когда последний из «друзей» Кобры рухнул на асфальт с перерезанным горлом, человек со шрамами обтер резное лезвие ножа об штаны и пожал Кобре руку.       — А теперь ты пойдешь с нами, — сухо сказал он, не разжимая крепких пальцев. — Есть разговор.       — А можно мне забрать свою сумку? — неловко попытался улизнуть Кобра.       — Что в сумке?       — Кроссовки, кимоно…       — И героин, — резко добавил человек в коричневом кожаном жилете.       — Откуда вы знаете? — у Кобры перехватило дыхание, его сердце будто взбесилось в груди от страха.       — Мы все слышали, — ответил человек с повязкой на глазу, — абсолютно все. * * *       Джарек вошел в кабинет Кэно, принеся под мышкой ноутбук.       — Чего тебе? — устало буркнул главарь.       — Вайнер прислал разработки, — сообщил Джарек, включая ноутбук.       Сонливость, одолевавшую главаря мгновение назад, как рукой сняло.       — Показывай, — заинтригованно приказал Кэно.       Джарек показал на экране чертеж объемного изображения:       — Вот этот кибернетический имплантат, над которым мы с доктором трудились все это время.       — Я только стальную пластину вижу, — проронил главарь, всматриваясь в линии чертежа.       — Да, пластина, — начал разъяснять соавтор Генриха Вайнера. — В нее встроена линза, за которой находится, как объяснил мне доктор, то, что заменит рецепторы глаза — подвижный сенсор. Он движется аналогично зрачку человеческого глаза, также способен регулировать количество поступающего в него света. Одинаково хорошо распознает близкие и отдаленные предметы — полный аналог человеческого зрения.       — И как этим управлять? — осведомился Кэно.       — Планируется соединить его непосредственно с нервами, — продолжал Джарек, — отвечающими за восприятие информации, движение глазного яблока, век… Короче, ты сам будешь управлять этой хреновиной. Точнее, твоя нервная система. Конечно, ты будешь способен осознанно координировать действия механизма. То есть, хочешь закрыть один глаз, чтобы другим смотреть в прицел — он отключится. Если просто закрываешь оба глаза — он автоматически вырубается синхронно с левым, живым. Короче, ты не почувствуешь, что он искусственный — потому что твой мозг управляет им, как настоящим.       Кэно заулыбался. Джарек не видел его настолько довольным уже очень давно — новость его небывало обрадовала.       — Если у вас все так круто вышло, — с ехидством спросил он, — может, добавим кое-чего?       Джарека даже дернуло судорогой от удивления:       — Это ты о чем?       — Этот сенсор ведь может быть в десятки раз чувствительнее человеческого глаза, так?       — Верно, — подтвердил Джарек. — И что?       — Я смогу отлично видеть в темноте, или даже в инфракрасном спектре? — Кэно коварно сощурил единственный глаз.       — Зачем тебе это? — опешил его закадычный друг.       — Ну, представь: кто-то караулит тебя в засаде, а ты кидаешь в них гранату — и с концами. Потому что сквозь стену видел тепло, излучаемое их телами! Круто же?       — Да-а, — протянул Джарек и задумчиво почесал затылок. — Только придется что-то придумать, чтобы ты это контролировал, иначе… будет жуткая расфокусировка.       — Это проблемы Вайнера, — успокоил его главарь, но следующая фраза добила Джарека: — Еще хотелось бы иметь при себе оружие, которое никто не сможет у меня отобрать.       Правая бровь анархиста дернулась, глаза расширились.       — Ты спятил, друг, — сделал вывод он. — Это невозможно!       — У тебя же врожденная техническая гениальность! — воскликнул Кэно. — Хоть и непонятно, откуда — без образования, без грамотности и совести, сукин ты сын. Ты работал с лазерами, ты в них шаришь! Так что потрудись сделать это. Иначе я никогда не перестану называть тебя цыганом.       — Я попробую, — сдался Джарек, решив не тягаться с упертым нравом вожака. — Но я не обещаю… А где пацан, которого мы спасли вечером?       — На первом ярусе коротает время в компании моего байка. Кстати, пора бы его допросить. Работай, дружище.       Джарек не нашел другого способа расслабиться, кроме как закурить. * * *       Кобра сидел с туго связанными за спиной руками на стуле посреди темной комнаты, которая, очевидно, исполняла функции гаража. Полки на стенах были завалены деталями и инструментами, около входа стоял мотоцикл «Харлей-Дэвидсон». У противоположной стены стоял еще один стул, на спинке которого висела футболка с надписью: «Sturgis. Black Hills rally 1996». Она, судя по всему, была сувениром, привезенным с байкерского слета в Стерджисе, проходившего пару месяцев назад. Человек со шрамами, спасший Кобре жизнь, включил тусклые синие лампы дневного света.       — Меня зовут Кэно, — сказал он, вглядываясь в серые глаза Кобры. — Я лидер террористического клана «Черный дракон». Слышал о таком?       Кобра побледнел от страха.       — Еще бы, — запинаясь, выговорил он. — Вас разыскивают в тридцати пяти странах.       — Уяснил, с кем имеешь дело? Не будешь делать глупостей?       — Нет, — Кобра мотнул взмокшими светло-русыми волосами.       Главарь «Черных драконов» развязал ему руки. Парень принялся нервно тереть похолодевшие и саднящие ладони.       — Значит, ты наркоторговец? — строго спросил Кэно и сел на стул, накрытый футболкой.       — Да, — с замиранием сердца сознался Кобра. Отступать было некуда.       — На кого работал?       — На тех, кто платил, — простодушно выпалил парень. Кэно не понравился этот ответ.       — Что знаешь о человеке по имени Мавадо? — грозно прорычал он, доставая из футляров на поясе пару ножей. — Сотрудничал с кланом «Красный дракон»?       — Да нет же! — обливаясь потом, завопил Кобра. — Нет!       Кэно успокоился, на время спрятал ножи в ножны и строго спросил наркоторговца:       — Зачем занялся этим?       — Чтобы заработать деньги на обучение в школе восточных единоборств, — ответил Кобра, опустив глаза. Его сердце рвалось от страха из груди, как дикий зверь из вольера. Он не знал, что от него хотят услышать и как в зависимости от ответов может решиться его судьба.       — Что, неужели некому оплатить твое обучение?       Кобра нехотя прошептал:       — Я сирота…       — А устроиться на работу ты не мог?       — Мне всего семнадцать лет. Где я найду приличную работу в этом городе? У меня и образования-то нет.       Кэно ничего не ответил. Кобра пытался избегать его взгляда, но террорист вглядывался сквозь глаза в самую его душу.       — И долго ты торгуешь героином? Сколько жертв?       Кобра понурил голову и проговорил сквозь зубы:       — Я не знаю.       — То есть, ты не знаешь, сколько жизней ты погубил. Тебе все равно. Странное у тебя мировоззрение. Ты веришь во что-нибудь?       — Я атеист! — резко ответил Кобра.       Кэно встал и начал расхаживать по помещению, глядя себе под ноги.       — Говорят, что, по сути, любое мировоззрение, — начал рассуждать он, — основано на вере. Даже атеизм. Ведь его основное положение: «Высших сил нет», и оно недоказуемо. Зато удобно, не так ли?       — А Вы верите во что-нибудь? — осведомился Кобра, не найдя никаких других вариантов, что ответить.       — Я верю в свободу. Свобода — мой единственный идол, единственная вера, я поклоняюсь ей, за нее проливаю кровь и за нее погибну, — Кэно резко метнул взгляд в лицо Кобры: — Но ты отступил от темы! Даже моя «религия» предполагает наказание за грехи, но атеизм — нет. Ты заслуживаешь кары, и ее боишься!       — Я не боюсь! — отчаянно выкрикнул Кобра.       — Если не боишься, зачем так кричать? Почему ты так нервничаешь? Да потому, что знаешь, что врешь! Причем не мне.       — Нет!       Но Кэно отвернулся, не реагируя на его попытки оправдаться.       — Ты боишься. Ты не можешь отстоять свои взгляды, свой образ жизни. Сам не знаешь, что не веришь в себя. Вряд ли ты останешься среди нас…       Кобра оторопел. Угроза смерти нависла над ним, и даже ниже, чем недавно в темном переулке.       — Почему? Я же анархист, — Кобра сорвал с себя куртку, демонстрируя черную футболку со знаком анархии.       Кэно сел на стул и вновь взглянул в глаза парня. Кобре начало казаться, что матерый террорист видит его всего насквозь и что перед ним невозможно скрыть ни одной своей мысли.       — Мало быть анархистом, чтобы вступить в наши ряды, — заключил лидер «Черных драконов». — Говорить легко. А мы действуем. Мы перевернем этот мир однажды. Анархизм — это целое учение, философия, состояние души. А ты ничего не видишь дальше понятия «безвластие». Ты не подходишь нам.       Кобра сосредоточился. Страх готов был разорвать его безумствующее сердце. Нужно было продолжать бороться — но знать бы, как…       — Что будет со мной, если я не подхожу?       — Отпустить тебя мы не сможем — ты сильно много знаешь о нас. Придется тебя убить, — проговорил Кэно, и на его лице не дрогнул ни один мускул. Он уже клал руку на рукоять ножа.       Кобра почувствовал, будто все его внутренности скрутило в один тугой узел, холодный пот окутал под одеждой все тело, к горлу подступила тошнота.       — Стойте! — закричал он со слезами на глазах. — Не надо! Если я ничего не знаю об анархизме, то я очень хочу узнать! Я и статью Вашу читал! Я хочу научиться быть одним из вас!       Кэно опустил руку.       — Почему тебе это так важно? Боишься смерти, слабак?       — Нет. Мне нужна свобода. Свобода и авторитет. Если бы у меня была свобода, — все еще рыдая, Кобра перешел на крик, цепляясь за последний шанс отстоять себя, — я бы не стал на этот проклятый путь наркоторговли!       Лицо Кэно ничуть не изменило каменного выражения. Кобре начало казаться, что у этого жестокого человека вообще отсутствуют эмоции.       — Ты не сказал ничего нового, — заключил Кэно и встал в центре комнаты, глядя в потолок. — Если бы у нас была свобода, все мы жили бы по-другому.       Синяя лампа дневного света озаряла изувеченное лицо анархиста, и Кобра пристально вгляделся в глубокие старые шрамы. От правой брови не осталось почти ничего — она была рассечена в четырех местах.       — Что у Вас с лицом? — нерешительно поинтересовался Кобра.       — Получил ранение в Афганистане, — не глядя в его сторону, ответил Кэно.       — Вы были в Афганистане? — удивленно переспросил парень.       Кэно опустил голову и тихо ответил:       — Проездом.       — Я прошу Вас помочь мне! — казалось, Кобра начал сходить с ума от страха и отчаянья. — Вытащите меня из этого омута! Я умоляю…       — Ты сам выбрал эту участь, — сурово проговорил Кэно, — а теперь бежишь от нее. Слабак. Сам-то колешься?       — Нет! — резко ответил Кобра, показав вены. — И не собираюсь!       — Ну, хоть в чем-то ты поступил правильно. А откуда такая страсть к восточным единоборствам?       Кобра немного успокоился и заговорил увереннее:       — Сначала хотел научиться постоять за себя. Теперь совершенствую свои навыки. Мечтаю испытать их в реальных условиях. Это в «Karate DoJo» я взял себе псевдоним Кобра.       Кэно саркастично улыбнулся:       — Случайно не потому, что оружие кобры — яд? А что касается твоих навыков… Хм… Ночью уже испытал. Не впечатляет. Ты весьма слаб духом. И ты психуешь, потому что не хочешь слушать эту правду, — он умолк. Но Кобра больше не находил слов, чтобы что-то ответить.       — Знаешь, — выдержав паузу, продолжил Кэно, — я позволю тебе остаться. Но только потому, что знаю, что иначе ты пропадешь.       — Вы что, просто пожалели меня? — спросил Кобра с надеждой в голосе. Это была безумная надежда на то, что в душе террориста еще осталось хоть что-то человеческое.       — Лишь потому, — ответил Кэно с укоризной, — что ты хотя бы на словах анархист. Иначе я бы тебя зарезал без разговоров. Надеюсь, среди нас ты поумнеешь.       Он выключил в гараже свет и ушел, заперев за собой дверь. Кобра остался наедине со своими мрачными мыслями. * * *       Тяжелая дверь отделанного дубом кабинета распахнулась, с грохотом ударившись о стену. Одним шагом Кэно оказался в кабинете и закрыл дверь за собой, хлопнув ею так, что она еле удержалась на петлях. Он одновременно выхватил оба ножа, раскрутил их в руках и метнул в стену. Он стоял молча, тяжелое глубокое дыхание его походило на рычание разъяренного зверя, кровь била в голову, гнев во взгляде и оскал желтоватых зубов вселяли ужас. Кира прижалась спиной к спинке стула, утратив дар речи.       — Что произошло? — крикнул Джарек.       Кэно положил в рот сигару и клацнул зажигалкой:       — Он ничего не слышал о «Красном драконе» и тем более об этом гребаном Мавадо! — Кэно затянулся. — Ничего.       — И что ты намерен делать? — поинтересовался Тремор. — Устранишь его?       — Вряд ли, — покачал головой Кэно и выпустил дым через нос. — Он прокричал: «За анархию!». Так? Мы никогда не убивали своих сторонников. Он такой же обиженный жизнью, как и мы все. К тому же, пацан занимался восточными единоборствами. Бойцы мне нужны позарез.       Кэно сел в кресло и схватился за голову. Кира глядела на него с негодованием. Она встала из-за стола, подошла к вожаку и начала нежно гладить руками его усталые плечи и спину.       — Ну почему ты так нервничаешь? — сочувственно прошептала она. — Что такого произошло?       — У меня давно нервы ни к черту, детка, — промолвил Кэно, перебросив сигару в зубах из одного уголка рта к другому, — а теперь… Я, похоже, не отвечаю за себя. Меня на хер вымотала эта война с «Красным драконом». Пять лет резни! Пять лет в крови и в дерьме, мать моя женщина! И все без толку, ни хера ж не меняется! Я так устал…       Руки Киры ласково опустились на его мускулистую грудь.       — Но ведь ездили в Стерджис, — девушка пыталась ободрить его невзирая на собственную усталость, успокоить хоть немного, чтобы главарь клана перестал так изводить себя, — отдохнули? Ведь было хорошо? Как по мне, я могу сказать с уверенностью: такие дни стоят целой жизни. Ради них стоит жить!       Воспоминания о байкерском слете сделали свое дело — Кэно даже заулыбался.       — Было круто… — согласился он, но тут же вновь помрачнел. — А потом все сначала. Замкнутый круг. Я теряю время, я теряю людей… Сколько ребят гибнет! И за что?!       — Ты и вправду устал, — отметила Тасия. — Эта война измотала даже тебя.       Все погрузились в уныние. Жестокая резня до предела утомила всех. Казалось, этому аду не будет конца.       — А помните, как последний раз дрались? — злобно усмехнулся Тремор, пытаясь разрядить обстановку. — Их толпа, а нас пятеро! И тут из-за угла с криком: «Smoke on the water, Fire in the sky!» — выскакивает Безликий и укладывает половину из огнемета! Стоит — довольный, и тут замечает: «Что-то у огнемета резервуар дымится…». Кэно смотрит на него, охреневая. «Ты идиот! Выкинь его на хер! Сейчас рванет!». Ну, Безликий же послушался — выкинул свою цацку в самую гущу врагов, а там рядом и ящики с боеприпасами. Полздания разворотило к херам! Класс!       Кэно хрипло засмеялся. Кира тоже чуть заметно улыбнулась, чувствуя, что ему стало легче.       — Ты еще тогда надел мне на безымянный палец кольцо от гранаты, — вспомнила она.       — Но Безликий, конечно, дал жару! — не мог угомониться Тремор. — Брат, как ты вообще стал таким психом-взрывателем? Что, мать твою, тебе приснилось?!       — Ну, как вам сказать? — заговорил Безликий, скромно молчавший все это время. — Жизнь так сложилась. Я ж родился и вырос в небольшом поселке в России. То есть, тогда это был еще Советский Союз, но не суть. Вроде прекрасная была местность: лесок, речка… Проблема в том, что там осталось до хрена снарядов после Второй мировой. Мне было около двенадцати лет, мы с пацанами постоянно бегали в тот лес, и однажды нашли мину. Долго рассматривали, пытались разобрать, пока мне в голову не стукнула бредовая идея: «А давайте ее подожжем». Распалили костер, значит, кинули эту хреновину туда, сидим час — ни черта! Тут кого-то из пацанов домой позвали, мы с ним ушли. Только вышли из лесу — она там, сука, как рванет! Тогда никто не узнал, что это мы, только слухи ходили о том, что какие-то придурки мину подожгли. А вот потом… На речку с теми же пацанами пошли — раков ловить. Я нырнул, смотрю — хреновина какая-то между камней. Достаю — граната. Стою, спрашиваю: «Пацаны, чего делать?». У них на лицах ужас. «Ты придурок! Выкинь ее на фиг!». Я в реку кинул… Потом, помню, стоит передо мной злющий мужик из областного штаба ГО, допрашивает: «Где ты ее взял?». Я показываю на кратер, где раньше дно реки было: «Там». Он: «Где именно?». Я весь дрожу от страха: «Ну, вон там». Он как заорет на меня: «Малой! Ты что, не видишь, что где ты взял «там», это все теперь здесь!». Тогда местный мужик один — из бывших военных — заступился за меня. «Ты чего, не понимаешь, что пацаненок ни в чем не виноват?» — говорит. Меня отпустили. Кинул мне этот из штаба ГО вслед: «Иди уже, террорист». Пророчество, скажите! Местность потом взрывчаткой чистили… А я… До того, как действительно стал террористом, в моей жизни был Афган, и там уж я взрывал! Я туда второй раз за этим попросился! Но вспоминать теперь не очень люблю — все равно там каждую ночь. Да и перед Кирой неудобно как-то, хотя это дела прошлого, и тогда были другие резоны, вот я и никогда… Да что я? Все любят смотреть на огонь, так? Я всего-навсего люблю его чуть больше, чем все остальные. Всего-то.       — А огонь любит тебя, — с иронией улыбнулась Тасия. — Мы помним, каким ты пришел к нам в клан шесть лет назад… Ты был тем еще красавцем! Завидная фигура, светлые волосы, быстрые зеленые глаза… А потом тот несчастный случай, и что теперь? Куртки и свитера под горло или шарф и перчатки при любой погоде и закрытое всем, чем можно, лицо. Из-за любви к огню и взрывам все тело в шрамах и ожогах — сказать, что у вас с ним страстный роман, значит не сказать ничего! Никогда не жалеешь?       — Ничуть, — сипло утвердил Безликий.       — Что тебя удивляет? Каждый из нас, — грустно заключил Кэно, — здесь по-своему дурью мается! Каждый по-своему сходит с ума.       — Кэно, а что с этим белобрысым будем делать? — спросил Джарек.       — Обучать его,— приказал главарь. — А что?       — А он справится?       — Не справится — подохнет, не захочет дохнуть — справится! А нам… надо что-то менять, — бросил Кэно и вышел из кабинета.       Лидеру «Черных драконов» хотелось выпить. Но он не мог ничего поделать с тем, что ему почему-то было тошно.       Только ему было известно, насколько эта война на самом деле измотала его. Лишь он один знал, как он устал — от всего мира, от самой жизни.