Вера и Террор. Подлинная история "Черных драконов"

      Терроризм не есть нечто беспричинное или нечто коренящееся в каких-то дефектах человеческой биологической природы. Это — явление социальное, имеющее корни в условиях социального бытия людей. Сейчас же говорят о терроризме вообще, полностью игнорируя социальную сущность тех или иных террористических актов. Тем самым стремятся скрыть социальную природу происходящей мировой войны, изобразить её так, будто с одной стороны стоят благородные борцы за благо всего человечества, а с другой — недочеловеки — террористы.       А. Зиновьев «Как иголкой убить слона»       Все началось с ареста Тасии, Тремора и Безликого. Это была первая настоящая удача для Разведывательного агентства после восстановления их штаба. Впрочем, Герман Блейд был недоволен — террористов допрашивали уже вторые сутки, но ни один из них ни слова не проронил о клане «Черный дракон». Нет, эти трое не боялись ни боли, ни смерти. Чего еще можно было ждать от ниндзя с железной выдержкой, женщины, с малых лет практиковавшейся в фехтовании и восточных единоборствах, и специалиста по взрывной техники, который прошел через такую боль, в сравнении с которой любые пытки и истязания просто меркли? Они были преданы только Кэно, его клану и его идеям, они ждали, что скоро умрут от боли, но молчали. Ибо каждый «Черный дракон» называл смертным лишь один грех — предательство. Иначе бы Тремор не написал собственной кровью на стене камеры одну фразу: «Знайте, мы отдали жизнь за своих».       Соня участвовала в операции по задержанию этих преступников. Герман Блейд должен был признать, что истинно восхитился тем, как той ночью сражалась его дочь. И он оказался не единственным, кто оценил подвиг Сони Блейд.       — С тобой хочет побеседовать один человек, — сообщил ей, допивая утренний кофе, худощавый лейтенант Джейк Беран.       — Кто же? — спросила она.       Беран загадочно ухмыльнулся, поправив на переносице очки:       — Думаю, ты лучше знаешь своих поклонников.       Соня взглянула на него с раздражением и злостью:       — Каких еще поклонников? Кого ты впустил в здание?       — Увидишь! — подмигнув ей, ответил лейтенант и провел ее в кабинет для переговоров, где пришедший дожидался встречи. Это был молодой мужчина в очках-авиаторах в стиле Сталлоне с зеркальными стеклами, в блестящей темно-синей кожаной мотокуртке и зеленой рубашке с расстегнутым воротником. Его гладко выбритое лицо с ямочками на щеках озарила белозубая улыбка, незнакомец самодовольно пригладил светлые аккуратно причесанные волосы. Он сидел, закинув ноги на стол, и оценивающе смотрел на Соню Блейд.       — Привет, красотка! С тобой можно поговорить? — спросил он.       — Кто Вы? — гневно потребовала объяснений Соня, положив руку на поясную кобуру с пистолетом. — Что Вы здесь делаете? Кто Вас пустил в здание Разведывательного агентства?       Удивленно приподняв брови, мужчина медленно, даже картинно снял очки. У него были добрые или даже наивные голубые глаза.       — Я договаривался о встрече заранее, — спокойно уведомил он лейтенанта и протянул ей свою визитку. — Я актер и режиссер Джонни Кейдж. Не может быть, чтобы ты ни разу не слышала обо мне, красавица. Скорее, тебе сложно поверить, что это именно я, собственной персоной?       Соня недовольно уставилась на Берана. Лейтенант еще раз простодушно подмигнул ей и вышел за дверь.       — Слышала. Ты снял отвратительный фильм «Гнев в клетке»! — недовольно бросила женщина Джонни Кейджу.       — И получил «Оскар» в номинации «Лучшая драка» за фильм «HWAAAAA!!» — отметил актер, многозначительно подняв вверх указательный палец.       — Здесь нужно дать тебе «Золотую малину» за одно лишь название, блондинчик, — с издевкой проговорила лейтенант Блейд, горделиво поставив руки на пояс. — Выкладывай, зачем пришел.       Кейдж улыбнулся, снова пригладив свои слегка кудрявые волосы:       — Остынь, красотка. Я лишь хотел попросить о помощи.       — Какой к черту помощи? — надменно бросила лейтенант.       — В реализации моих творческих планов, — ответил Джонни, и тут его глаза зажглись невообразимым азартом. Он встал из-за стола и, расхаживая по кабинету и резко жестикулируя, начал рассказывать о своей недавней задумке: — Смотри: новый фильм! Боевик, драма, в основе реальные события! Рабочее название — «Внезапное насилие»! По одну сторону стоят нелюди-террористы, по другую — наш бравый американский спецназ! Это будет безумно круто!       — А мне какое дело до твоего фильма? — спросила Соня Блейд, как ни в чем не бывало, садясь за стол. Джонни с намеком дернул правой бровью и улыбнулся:       — О-о, все наслышаны о твоем противостоянии с Кэно! Если бы это легло в основу фильма…       Соня положила руки на стол и сердито взглянула на актера в упор:       — Блондинчик, если тебе нужен военный консультант, говори с майором Бриггсом! Я не намерена трепаться с гражданскими о своих делах…       — …О наболевшем, — перебил ее Кейдж, приподняв брови и понимающе кивая головой. — Здесь все только и треплются о том, что Кэно убил твоего напарника Векслера — мир праху его. А у тебя, красотка, с этим Векслером что-то было, да?       — А это уже не твое дело! — рассерженно выкрикнула Соня. — Что тебе интересно узнать? Как людям заживо сердце вырывают?! Боже! Ты самый эгоистичный, самовлюбленный человек из всех, кого я знаю. Выметайся, пока я не позвала службу безопасности!       — Ты забыла добавить «красивый», — усмехнулся актер. — Вот скажи мне, ты читала статью Пола У. С. Уинсера? Он такой, скандальный политолог. И вот, — актер достал из внутреннего кармана куртки газету и развернул ее, демонстрируя Соне передовицу, — статья «Объективный взгляд на идеологию «Черных драконов». Вот: «Теория анархизма Кэно достаточно продумана, хотя она, конечно же, была создана не им самим, а основателем клана Морихеем Уехибой. В статье она пересказана краткими тезисами, к которым террорист номер один толком не может ничего добавить — ведь, как видно, его мысли о свободе сводятся к поверхностному похмельному философствованию, это топтание на месте, которое не привносит ничего нового. Такое не становится достоянием человечества, но будем честными: никто не читает статью главаря «Черных драконов» ради теории анархизма. Ее читают потому, что в ней Кэно так смачно ругает действующую власть, что его уже растащили на цитаты. Не первая, а вторая часть его опуса являет собой истинное лицо «отца террора». Ненависть — вот лицо его анархизма. И на его фоне, скорее, издевкой выглядит эта формальная галочка: «Эй, сучки, если что, у нас есть теория!». Однако неискушенные умы проглотят и такое убогое оправдание политики экстремизма «Черных драконов». Я не поддерживаю и не оправдываю методы Кэно, но в сегодняшних условиях другого способа достичь своей цели у анархистов нет. А если смотреть правде в глаза, то их шанс на успех ничтожен. Даже если им позволят создать анархическое государство, то успешный выход его на мировую арену невозможен по ряду причин. И дело не только в том, с кем именно «отец террора» собрался строить собственное государство. На данный момент мы нашли свой оптимум, назвав им демократию, но должны признать, что и этот строй имеет множество недочетов. Идея анархизма — идеального строя без любого принуждения, апогея равенства, сотрудничества и свобод — красиво и привлекательно звучит, но в современном мире она совершенно неприменима. Я могу дать три к одному, что Кэно это осознает так же, как и я, но упорно идет к недостижимой цели. И внушительное количество людей, исчисляемое тысячами, идет за ним, слепо гонится за мечтой, или же увлечено самим процессом разрушения старого мира. Сегодня уже никак нельзя отрицать того, что Кэно притягателен в своем противостоянии официальной власти. Он действует целеустремленно и жестко, без принципов и компромиссов. Поддержать Кэно — единственный доступный способ реально плюнуть в лицо действующей власти. Я уверен, что мои коллеги не знают или предпочитают не замечать того, сколько людей на самом деле желает и, главное, готово выразить свое недовольство таким радикальным способом. Хотя, после всего, что натворила обезьяна в президентском кресле, этих ребят можно понять». Ну как? Его статья наделала невиданную шумиху, насколько понимаешь — уверен, вы здесь и так в курсе. Тебе не кажется, красавица, что народ поддерживает «Черных драконов», скрыто симпатизирует им? Если бы вышел фильм, где они были бы изображены врагами народа…       — А ты умеешь добиться своего, — нехотя согласилась Соня Блейд. — Что ж, снимай фильм о терроризме. Только я должна видеть твой сценарий, иначе ты пойдешь под суд за клевету. Ясно, блондинчик?       Джонни Кейдж подмигнул ей и клацнул пальцами:       — Заметано, красотка! * * *       — Кэно, у нас новые сведенья о Мавадо, — начал докладывать Кобра, войдя в кабинет главаря. — «Красные драконы» собираются выбросить на улицы очередную партию наркотиков… если это можно так назвать. Никто не знает, что это за дрянь… — он запнулся. — Э-эй, Кэно! Ты слушаешь меня?       Кэно сидел в кресле, накрытом старой шкурой койота, сгорбив спину и не поднимая головы. Неподвижное, словно каменное, лицо, освещенное красными отблесками, было хмурым и угрюмым. Он глядел в одну точку, левый светло-карий глаз блестел — похоже, вожак был пьян.       — Меня не волнует их гребаная наркота, когда мои люди за решеткой! — пробурчал он. — Они освобождали меня, рискуя всем, а я ни хера не могу для них сделать!       — Но у нас же был план… — Кобра развел руками, удивленно приподняв брови.       — Да что, они в агентстве, по-твоему, полные идиоты?! В тот раз эти ублюдки вас не ждали, да еще и так сразу. Такое канает лишь один раз. Естественно, теперь они будут подготовлены к подобным визитам. Призрак разведывал, там даже подступиться нельзя. Джарек предлагал импровизировать. Но он в прошлый раз доимпровизировался так, что чуть не потерял руку! Про то, что с Кирой случилось, вообще молчу. Чтоб так еще раз, сука — нет, не в жизни! Нужен другой план.       Он достал банку пива и начал неаккуратно пить, проливая добрую часть себе на грудь.       — Слушай, Кэно, — вспомнил Кобра еще одну новость, — тут слух прошел, что в Голливуде будут снимать фильм о терроризме…       — И че? — безразлично фыркнул главарь.       Кобра подавленно ответил, потупив взор:       — Поговаривают, главные злодеи в фильме — «Черные драконы».       — Мать твою за ногу! — выругался Кэно, смяв в руках пустую жестяную банку. — Какого ушлепка это идея?       Подручный почесал затылок и доложил:       — Да этого… недоноска Джонни Кейджа.       Кэно сел ровно и деловито сложил руки куполом, пытаясь сосредоточиться, но хмель не давал ему в полной мере сделать это.       — С этого места поподробней, — попросил он.       — Знаешь, кто его военный консультант? — задал Кобра риторический вопрос. — Соня Блейд!       Глаза Кэно вспыхнули, он вскочил из-за стола, коварно скаля зубы.       — Вот и план! — воскликнул он. — Простая истина: хочешь сделать больно объекту — бей рядом. Это твое боевое задание, Кобра: приведи мне сюда этого траханого актеришку!       Кобра улыбнулся и притопнул ногой.       — Я сделаю все, что от меня зависит, босс! — дал обещание он.       Кэно подмигнул ему левым глазом:       — Ох, пощекочем нервишки Соне — героине Америки, чтоб ее! * * *       Джонни Кейдж был поначалу рад, что лейтенант Блейд приняла его приглашение приехать на студию и согласилась посильно помочь в работе над сценарием. Но он провел с ней на студии целый день, и за двенадцать часов непрерывной беседы она наговорила ему с лихвой того, что трудно было переварить. Он незаметно принял двойную дозу успокоительного, несмотря на то, насколько неспортивно это было. Он держал отработанную годами улыбку и с беспечным видом пытался флиртовать с женщиной, которая была так холодна и сурова, но прекрасна — просто Сара Коннор в реальной жизни! Увы, ее реакция на его заигрывания была подобна ударам серпом по яйцам.       Однако Джонни нужно было сосредоточиться не на провальных попытках очаровать Соню, а на том, что он сумел получить то, что было нужно, и должен был двигаться вперед. Он детально записал все, что рассказала лейтенант Блейд, и поместил записи на стену рядом с основными тезисами политологических статей о современном терроризме. Ему нужно было доработать сценарий, собрать из этих паззлов глубокую, пугающую, напряженную, но максимально политкорректную драму. Только так Кейдж мог спасти свою карьеру. Хиты видеосалонов остались в прошлом, а он так и не стал культовым актером, в отличие от своих известных на весь мир конкурентов, и дело было не только в недостаточно брутальной внешности. Джонни никогда не уступал им — он держал себя в отменной форме, он был упорным трудягой в боевых искусствах, он всегда сам выполнял свои трюки. Но актеру катастрофически не везло: с режиссерами, сценаристами и больше всего с партнерами по площадке. Именно из-за них уходили в брак многочисленные дубли, из-за них не удавалось работать в полную силу своих возможностей, из-за них и поползли все эти слухи, будто на самом деле Джонни Кейдж ничего не умеет.       Теперь он не мог доверять никому и взял все в свои руки. Все или ничего! Кейдж постоянно суетился на площадке — несмотря на все усилия, снова не все складывалось должным образом. То неисправность аппаратуры, то плохие погодные условия, то массовка напрочь отказывалась делать то, что просил режиссер. К тому же Ричард — актер, приглашенный на роль главного злодея — был совершенно не похож на лидера анархистов, а Шахмали — актер и каскадер с приличным опытом и хоть каким-то портретным сходством — не был доволен гонораром. Но Джонни все еще хотел побороться за эту звезду — ведь очень часто культовым фильм делают именно антагонисты. Для этого он должен был качественно отснять отрывок, который сможет убедить, заинтересовать, впечатлить… и доказать, что Джонни Кейдж — не липа.       Он упражнялся в зале регулярно и с полной отдачей, несмотря на травму нескольких пальцев на ноге, которую уже успел получить на площадке по нелепой случайности — из-за падения аппаратуры. Он усердствовал, пусть для этого приходилось прибегать к анальгетикам и успокоительным. Джонни пребывал на грани нервного срыва, но никто не должен был узнать об этом. И он сохранял лицо.       Съемки «рекламного» отрывка фильма должны были начаться в пригороде Нью-Йорка. Естественно, большая часть эпизодов должна была быть отснята в темное время суток. Кейдж вышел на площадку в зеркальных «авиаторах» и сером тактическом жилете, с жетоном Разведывательного агентства на шее. Он шел развязной походкой, с надменным лицом человека, готового задать жару всему миру. Но для начала нужно было построить массовку.       — Задача всем ясна, теперь прогоним сцену! — прокричал он, стоя перед десятком молодых мужчин, одетых в камуфляж или черную кожу. — Ну что, потанцуем?       Кейдж размял шею и плечи и принял боевую стойку. Он был готов играть агента, героически прорывающегося к цели — к одному из высокопоставленных членов террористической группировки — через толпу натравленных на него бандитов-анархистов. Первым с ним столкнулся крепкий парень с длинными русыми волосами. Он пошел в атаку, и удары его оказались неожиданно уверенными и сильными. Джонни отошел от парня и внимательно посмотрел в его серые глаза — эти глаза скрывали какое-то намерение.       — Это только прогон, здесь не нужно так усердствовать! — прикрикнул на русого бойца Джонни Кейдж. — Боевые сцены — это не импровизация! Все должно быть отточено! И где только вас таких набрали?       Он отвернулся и недовольно глянул на своего агента.       — Господин режиссер, чего ты такой нервный? — лукаво бросил ему за спиной русый парень. — Может, тебе надо отдохнуть?       Неожиданно боец в косухе бросился на актера с кулаками. Джонни опешил, но пригнулся и заблокировал удар. В следующий миг Кейдж легко сел на продольный шпагат и ударил кулаком вверх, в пах русому парню. Дерзкий боец согнулся, корчась от боли и скуля. Джонни Кейдж вскочил с земли с ликованием на лице, но тут все остальные актеры массовки разом бросились на него. Парни сумели одолеть охрану и обратить в бегство практически всю съемочную группу, кроме Джонни, которому они не были намерены позволить уйти. Русый парень в косухе надел на Кейджа наручники, завязал ему черной банданой рот и погрузил актера в его же трейлер, на котором банда быстро укатила во тьму ночи. * * *       — Я взял молодых соклановцев, рожи которых еще нигде не засвечены, но у которых есть нормальные навыки единоборств, — отчитывался Кобра перед главарем о проделанной работе. — Нам удалось попасть в его массовку. Взяли его считай без лишнего шума. Правда, этот дегенерат врезал мне по яйцам, — пожаловался парень. — Жесткий тип этот Джонни… как там его гребаная фамилия? А я еще в детстве даже фильмы его смотрел! — Кобра с демонстративным отвращением плюнул в сторону.       — Что ж, молодец — твоя удача! — сдержано похвалил его Кэно. — Сейчас Призрак разукрасит эту смазливую рожу. Голливудская улыбка — половины зубов нет! Повезло этому сучонку, что будет иметь дело не с Тремором. А ты пока набери один незамысловатый текст. Потом объясню, что тебе с ним делать дальше.       — Хорошо, — согласился парень, тряхнув русой шевелюрой.       Он сел за компьютер, Кэно продиктовал ему несколько предложений и попросил распечатать. Сам же главарь отдал какое-то поручение компьютерному гению Дракуле и побрел посмотреть на заложника. Джонни Кейджа держали на нижнем ярусе базы привязанным к стулу. Призрак грязным потрепанным полотенцем вытирал кулаки. Лицо актера опухло от побоев, из сломанного носа струилась кровь, несколько ее капель скатилось с его гладко выбритого подбородка.       — Больно, да? — насмехался над ним байкер. — Зачем же лез, куда не надо?       — Ты разбил мои очки за пятьсот баксов, придурок! — огрызнулся Кейдж.       — Ты хочешь, чтобы мы купили тебе новые? Только на твои похороны, Джонни!       Кейдж обомлел от ужаса, услышав хриплый голос Кэно. Террорист уставился на него так зло, что актер потерял дар речи от страха. Конечно, в исполнении Ричарда этот преступник не выглядел так устрашающе — взгляд был не тот. Взгляд Кэно был просто дьявольски тяжелым — он давил на подсознание, холодил кровь в жилах. Кейдж еще никогда не встречал людей с таким взором.       — Ну что, актеришка, — прохрипел Кэно, — мы тебе устроим фильм про терроризм! По всем каналам крутить будут. Называется: «Смерть Джонни Кейджа!» Если только твоя телка тебя не спасет. * * *       Переполох в Разведывательном агентстве по поводу происшествия на съемке фильма набирал обороты. Соня Блейд не находила себе места — никаких зацепок по поводу того, что случилось с Джонни, Джакс на время отошел от дел, ничего не объясняя, да еще и какой-то хакер влез в базу данных агентства. Хотя, на взлом базы данных, если уж говорить честно, ей было наплевать. Она знала, на какую жестокость были способны эти беспринципные преступники — «Черные драконы».       Участники съемочной группы мало что смогли рассказать, описания актеров массовки были скудны и отрывочны. Директор по кастингу находился в реанимации с тяжелой черепно-мозговой травмой, а найти его документацию не удалось. Четких доказательств того, что к исчезновению актера были причастны анархисты, не обнаружилось, но Соня подозревала именно «Черных драконов». Зачем только Кейдж влез в их дела? Зачем задумал снять про них фильм? Зачем полез на рожон? На его студии лейтенант Блейд была строга к нему, но в ходе многочасового разговора чувствовала растущую убежденность в том, что актеру стоит помочь. Он взялся за правильное дело, с достойной целью. Он не был воином, побитым жизнью — она видела в его глазах, насколько он был не готов столкнуться с лицом реального зла. Однако Кейдж настойчиво шел на эту встречу, не попросив ни разу смягчить удары правды, а для этого требовалось огромное мужество.       Эксперт принес лейтенанту вещественное доказательство, обнаруженное на рабочем месте директора по кастингу. Непосредственно в день похищения Джонни Кейджа оно найдено не было, а появилось сутками позже. Это был конверт. Соня Блейд осторожно вскрыла его. Внутри оказалось письмо, которое предназначалось ей:       «Лейтенант Блейд! Если твой голливудский гаденыш тебе дорог, отпусти троих «Черных драконов» взамен на него. Даю тебе трое суток на раздумье, детка. С любовью, Кэно».       Соня почувствовала горьким ком, вставший поперек горла. Он вскочила и нервно зашагала по кабинету в испуге и растерянности.       — Кэно! Ну конечно, но Джонни-то за что?! — удрученно бросила она.       Соня Блейд сорвалась с места и побежала искать майора Бриггса. Джейк Беран сообщил ей, что Джакс находится в госпитали. Такая новость окончательно выбила женщину из колеи — не хватало еще, чтобы и с ее напарником что-то произошло! И если бы вдруг Кэно оказался замешан еще и в этом, это стало бы последней каплей. Лейтенант Блейд даже не могла представить, что в этом случае она готова сделать. Но, к счастью, все оказалось не так страшно.       Джексон Бриггс пребывал в медицинской лаборатории. Он в одних лишь темно-зеленых штанах и бандане в цветах американского флага лежал на столе под бестеневыми лампами. Его обступила команда ученых, делавших что-то с его руками. Соня присмотрелась внимательнее — в руки майора вживлялись какие-то механизмы.       — Майор Бриггс? — воскликнула лейтенант. — Боже, что ты делаешь с собой?       — Джакс, — поправил майор напарницу — он упорно не хотел, чтобы та называла его по фамилии. — Это кибернетические усилители, — пояснил он, увидев, как Соня Блейд уставилась на его руки. — Подробнее расскажу, когда все закончится — это подготовительный этап, будет еще одна операция. С чем ты пришла?       — Вот, — агент поднесла письмо к глазам Джакса так, чтобы тот мог прочитать.       — Что мне делать, Джакс? — осведомилась она в полном отчаянии.       — Ни в коем случае не соглашайся на их условия! — резко приказал майор. — Продолжай допрос террористов.       Приказ ударил Соню в сердце.       — Но ведь Джонни у них в заложниках! — воскликнула она.       — Какой к черту Джонни? — не понял Джакс.       Соня отвела взгляд и прошептала:       — Кейдж…       Майор ухмыльнулся, как ни в чем не бывало.       — И что? — бросил он. — Подумаешь — актер! Что, без него Земля вертеться перестанет? Да жизнь одного ничего не стоит, когда погибнут миллионы! А именно так и будет, когда эти трое «Черных драконов» выйдут на свободу! Ты ведь этих гадов прекрасно знаешь! Вот и не делай глупостей, девочка.       Соня покорно удалилась, скрывая негодование и категорическое нежелание мириться с таким положением дел. Она вернулась в свой кабинет и заперла двери, чтобы никто не мог ее побеспокоить. Слишком уж бросалось в глаза ее взведенное состояние, а эмоции в ее деле были признаком слабости. Лейтенант Блейд ненавидела себя за это. Она пыталась взять себя в руки, отвлечься на просмотр международных новостей, но и мировые события не сулили покоя. В числе прочих было сообщение о том, что Израиль после многих лет тяжелых переговоров добился сделки по обмену одного своего пленного офицера на освобождение четырех сотен палестинских террористов и почти сорока ливанских преступников. Четыре сотни за одного!       Соня погрузилась в тревожные раздумья. Что-то в глубине ее собственной души искушало ее не выполнить предписание майора Бриггса. Накатила какая-то слабость, явившая себя в простом и тихо отозвавшемся желании — поговорить бы об этом с отцом… Но те годы, когда дочь могла поговорить с Германом Блейдом откровенно, по душам, давно минули. Сейчас полковник всецело разделял мнение Джакса, и она знала это.       — Это ли не безумие — пусть за офицера, но отпустить столько террористов!? Но ведь каждый человек нужен для чего-то. Всегда есть тот, кому он дорог! Они знают, что жизнь каждого гражданина — это не пустое место. А Америка?       Женщина понурила голову и закрыла глаза, пытаясь определить, что же на самом деле она чувствует. Эмоции не должны были диктовать решения, но только распознав чувства и воспоминания, возможно было обрести над ними власть… Сейчас же они властвовали над ней, что было непростительно. Конечно, лейтенант Блейд не верила, что способна за два дня действительно узнать, что было за душой у известного актера, но ведь это не значило, что она сможет легко отдать его на смерть в лапы террористов.       Когда-то давно — не верилось, что почти двадцать лет минуло с тех пор — Герман Блейд сидел у камина в своем уютном особняке. Соня сидела на коленях отца, рассматривая сияющие медали на его груди сквозь пелену слез. Тот день был тяжелым и прекрасным.       За окном шел снег. Он падал огромными тяжелыми хлопьями, залепляя оконное стекло, ветви деревьев гнулись под его тяжестью, сосед Блейдов лопатой расчищал дорогу перед автомобилем. Мельчайшие детали так хорошо врезались в память, хотя они были словно где-то вдали, за прозрачной, но нерушимой стеной. То мог быть идеальный день для предпраздничной суеты, в котором маленькая Соня лишь притворялась вовлеченной в обычную беззаботную жизнь. Ужас в ее распахнутых голубых глазах выдавал правду — в мыслях своих она была на войне. На спор со старшим братом она посмотрела тот суровый фильм о Вьетнаме. Даниэль был уверен, что девочка не выдержит его до конца. Но она была бойцом. Она досмотрела эту драму с говорящим названием «Холм Мясорубка», однако после этого день продолжал медленно течь для нее где-то за завесой пленивших ее жутких образов.       Ее освободил отец. Герман Блейд вошел в дом, покуривая трубку, подаренную в свое время сослуживцами. Запах табака и морозного воздуха и прежде всегда успокаивал Соню, но именно в тот миг, когда полковник пришел домой после важной встречи, в потрясающе красивой форме под заснеженным пальто, суровый седеющий герой… Слезы вмиг сорвались с глаз девочки, и отец без расспросов заключил ее объятья.       Он не винил ни ее, ни Даниэля за то, что они смотрели военный фильм. Мрачный, мужицкий фильм. Даниэль хотел, чтобы у него был младший брат, и потому они с Соней постоянно дрались, а порой и творили на спор какие-то опасные вещи. В этом плане старший брат в глазах Сони был тем еще мерзавцем, но все же родным мерзавцем, которому со временем все простилось. К тому же, она знала, что он боялся отца и не зашел бы дальше того, на что она могла ответить. И она давала сдачи, все увереннее и тверже, и Герман не видел необходимости вмешиваться. Сев у камина, он долго просто слушал рваный пересказ Сони о том, что ее испугало.       — Соня, милая, — утирая ее слезы, заговорил отец, — всем страшно видеть такое, как солдату разорвало живот или оторвало руку. И мне тоже, поверь.       — Зачем их послали туда?! — уже успокаиваясь, но все еще неровно дыша, выговорила она. — Если они все погибли ни за что!       — Ну, милая, нельзя так сказать, что ни за что. Это был вклад в общее дело. И ведь их не забыли. Помнишь Стену Мемориала в Вашингтоне? Там имя каждого, Америка никого не забывает. И кино такое снимают для того, чтобы их мужество помнили, — добавил он, затягиваясь трубкой. — Это честный, а потому нужный фильм.       Тогда, в детстве отцовское объяснение прозвучало убедительно. А с годами, с пересмотрами «Холма Мясорубка» пришлось вразуметь прозу жизни — все действительно было зря, и во Вьетнаме погибали страшной смертью с кишками наружу лучшие мужчины страны ни за что. Но это действительно был правдивый фильм. Нужный, честный фильм.       Однако нельзя было сказать, что Герман Блейд врал дочери. Он озвучивал официальную позицию США, которая была отражена не в таком практически забытом кино, а в нашумевших на весь мир лентах вроде «Спасти рядового Райана». Мир не должен был знать, что Америка готова отправить своих людей на убой ни за что. Мир должен был видеть, что ей важен каждый гражданин, так же, как Израилю, и не меньше. А если сейчас эта страна не позаботится даже о жизни известного актера, чего тогда смогут ожидать для себя простые граждане, каких гарантий?!       Сейчас, перед лицом угрозы национальной безопасности, как никогда, было важно показать, что Америка никого не забывает. Кейдж был гражданином страны, и даже больше. Он собирался снять нужный, честный фильм.       — А что изменит арест этих троих террористов? «Черный дракон» — международная террористическая организация, в нее входят тысячи людей! Да и это уже очевидно всем, что они никогда не сдадут своих! Нет, мы только потеряем такого человека, как Джонни. Достойного человека…       Лейтенант Блейд пребывала в уверенности, что у Кейджа была очень чистая душа. У нее не шло из головы его наивное лицо с ямочками на щеках, его добрые светло-голубые глаза и его приятный мягкий голос. В чем-то он оставался ребенком, мальчишкой, который любил хвастовство и крутые драки, но как он рассказывал о своей новой идее! Безумные жесты, огонь в глазах, азартна улыбка и вдохновенные слова. В этой невоплощенной идее он взрослел. Он становился мужчиной, защищающим идеалы.       — Сколько он задумал! И сколько из задуманного им не сбудется! Может, его фильмы и не шедевры, но… он жил ими. И из-за них теперь должен погибнуть? Нет. Он творческий человек, но искусство не получит эту жертву! Он хочет сделать что-то действительно стоящее, добиться в жизни чего-то настоящего. Он должен, он заслуживает жить. * * *       Через три дня лейтенанту Блейд позвонили со скрытого номера. Знакомый грубый сорванный голос проговорил:       — Привет, детка. Скучала по мне?       Соня почувствовала, как у нее по спине пробежал холод. Она собрала все самообладание, чтобы ее голос остался ровным:       — Откуда у тебя этот номер, грязный мерзавец?!       — Вашу базу данных ведь взломали, не так ли, детка? Не пытайтесь запеленговать звонок — мы не стоим на месте. Так что же ты решила насчет моего предложения?       Соня, закрыв глаза, сделала глубокий вдох. Сердце в груди заметалось, как зверь в клетке, все тело пробирала зябкая дрожь. Ее губы беззвучно двигались, но слова так и стыли в горле, пока она не выбросила всю силу на одну-единственную фразу:       — По рукам, Кэно!       Кэно хрипло рассмеялся.       — Вечером приезжай на пустырь что возле бара «Golden Dragon» в чайна-тауне Квинса. Я с нетерпением жду возвращения моих людей. До встречи, детка.       Кэно сбросил вызов. Соня прикусила губы и сжала кулаки. Она приняла решение, от которого больше невозможно было отступиться.       Три пары наручников, три ключа от трех тюремных камер.       — На выход!       На слове выход голос лейтенанта дрогнул. Служитель закона, агент специального подразделения по борьбе с терроризмом? Нет. Она чувствовала себя преступницей. Власть безжалостного и безразличного рока обратила ее в союзницу своего злейшего врага.       — Сделка с Кэно! До чего я дожила?! Быть в сговоре с врагом народа! Нет… Нет… Эта сделка спасет жизнь. Жизнь очень хорошего человека.       Темнота пеплом покрывала головы и плечи террористов. Улыбка сверкала на покрытом слоем запекшейся крови лице Тремора. Соня сглотнула ком, вставший поперек горла, и указала арестантам дорогу к выходу из здания.       — В машину! — приказала она, открыв дверцу серого автозака.       Тремор продолжал улыбаться, кровь запеклась даже на зубах под разбитыми губами. Он последним зашел в машину, и Соня закрыла за террористами дверцу автозака, села в кабину и завела мотор. Она пыталась делать все как можно быстрее, чтобы избежать мучительных, самообвинительных мыслей. Она выезжала с территории штаба Разведывательного агентства очень осторожно, стараясь не наделать лишнего шума, но как только массивный забор, увенчанный колючей проволокой под напряжением, остался позади, она максимально прибавила скорость.       — «Golden Dragon»… «Golden Dragon»… Там все закончится… Все закончится…       Автозак въехал на разбитую дорогу позади пустующего бара. Единственный во всей близлежащей округе фонарь слабо мигал, озаряя пустырь и свалку вблизи него секундными вспышками тусклого света. У Сони внутри все похолодело от страха, на лице женщины выступил холодный пот. Она сняла кепку и стала напряженно обмахиваться ее козырьком. Ей было не по себе.       На дороге за свалкой сверкнули фары. На пустырь въехали три черных автомобиля — два джипа и тюнингованный Ford Granada GL. Из джипов вышли люди — восемь мужчин в черной одежде. Четверо обошли машину Сони Блейд и перекрыли дорогу, по который она заехала на пустырь. Еще четверо перекрыли ход через свалку, откуда приехали они сами. В петле черного плаща одного из них лейтенант заметила дробовик Franchi SPAS-12, у другого на поясе сверкнули ручные гранаты.       — Она здесь, — довольно протянул сорванный голос мужчины, выходящего из «Форда». — Как раз вовремя. Люблю пунктуальных женщин!       — Кэно? — крикнула Соня, осторожно выходя из кабины автозака. — Это твои люди?       — Нет, — развязно ответил террорист. — Мужики просто погулять вышли.       Соня осознавала — дороги отсюда у нее уже не будет, если сделка не состоится. Она открыла дверцу кузова.       — Всем из машины! — приказала она.       Тасия и Безликий вышли и отошли в сторону, Тремор стоял перед Соней Блейд и смотрел в ее ярко-голубые глаза. Фонарь над свалкой включился на несколько секунд, озарив лицо ниндзя — по этому лицу все еще стекала кровь.       — Ну же, детка, — подгонял Кэно женщину в форме. — Снимай с ребят браслеты.       Соня метнула на его гневный взгляд, полный самоотдачи и уверенности:       — Сначала выполни то, что пообещал, бандит, — отпусти его!       Кэно опустил голову и чуть слышно захохотал:       — Ты права, детка, — я бандит. Но слово я свое держу.       Он открыл заднюю дверцу «Форда» и за воротник жилета вытащил из салона Джонни Кейджа. Кэно разжал пальцы — актер без чувств упал на землю. Соня вздрогнула, во всем ее теле почувствовалась слабость, от испуга она с усилием стояла на ногах. В такой ужас поверг ее вид Джонни — его зеленая футболка была изодрана и перепачкана засохшей ржавой кровью, его спортивное тело покрывали огромные кровоподтеки, а лицо опухло от побоев.       — Не волнуйся, детка, он жив, — Кэно подошел к Кейджу и снял с него разбитые зеркальные очки — голубые глаза актера были широко распахнуты, он с надеждой смотрел на Соню Блейд.       — Что ты с ним сделал, урод! — в отчаянии закричала лейтенант.       — А что вы — суки — сделали с моими людьми?! — яростно прокричал Кэно.       Соня тут же попыталась подойти к Джонни, но грубая ладонь Кэно вцепилась ей в плечо:       — Сначала сними наручники с ребят! — прорычал он.       Женщина дрожащими руками достала ключи. Тасия первой направилась к Кэно и погладила его по плечу.       — Мы верили в то, что ты найдешь выход! — восторженно поблагодарил главаря Безликий.       Тремор еще раз улыбнулся Соне Блейд и также пошел к своим соклановцам.       — Ты не забудешь мою улыбку, — со злостью проговорил он.       Кэно заулыбался:       — Умница, детка. Послушалась папочку.       Соня Блейд бросилась к Джонни. Актер из последних сил поднял голову. Женщина обняла его.       — Скажи что-нибудь, Джонни! — умоляла она, но Кейдж только с грустью смотрел в ее слезящиеся глаза.       — Не скажет, — бросил Кэно, — челюсти сломаны. Пришлось проучить — чтобы ерундой не занимался!       Террористы сели в черные автомобили и уехали прочь, на время разорвав светом фар темноту ночи, которая, как портал в иной мир, вновь срослась, поглотив их. Соня осталась на пустыре, склонившись над Джонни.       — Джонни… — заговорила она, но запнулась — слова не хотели срываться с губ. — Будь… Это мой приказ… — Она уверенно собрала силы и высказала: — Будь достоин этого!       «Я уверена, что мое решение было верным, — про себя заключила лейтенант Блейд, — потому что хватит мне смертей!». * * *       Майор Бриггс был в ярости. Его звездно-полосатая бандана промокла насквозь от пота, а на лице его была настолько злющая гримаса, что, казалось, он вот-вот превратится в зверя и загрызет свою напарницу, ослушавшуюся его, но лейтенант Соня Блейд смотрела на него без страха и даже с насмешкой, так игриво-издевательски поблескивали ее синие глаза.       — Соня, что ты наделала? — кричал Джакс во все горло, впадая в настоящее бешенство.       — Спасла жизнь человека, — уверенно отвечала женщина.       — Ты проигнорировала мой приказ! — он рычал на нее, будто разъяренный лев. Видимо, ей повезло, что после медицинского вмешательства движения его покрытых бинтами рук пока были ограничены.       — Я за советом приходила — не за приказом, — говорила Соня твердо, как ни в чем не бывало.       — Вот как? Что, это любовь? — в голосе майора появился сарказм. — А Векслер забыт. Пусть кормит червей дальше, правда, девочка?       Голубые глаза женщины сверкнули, как две молнии в грозовой ночи.       — Что?! — в негодовании прокричала она.       Джакс встал к ней вплотную, сердито глядя на нее свысока.       — Сколько лет Векслер проработал с тобой, рисковал жизнью, — отчаянно припомнил он. — Как ты могла втрескаться в Кейджа по уши за два дня?       Лейтенант закашлялась от гнева. Она непроизвольно сжала кулаки — хотелось ударить майора, крича ему в лицо, как глубоко он заблуждается. Она могла бы рассказать ему о действиях Израиля, и об общественном резонансе, который вызвала бы смерть актера, и с которым правда оказалась бы на стороне «Черных драконов», утверждающих, что государство не собирается заботиться о гражданах… Но женщина сдержалась. С принципиальностью Бриггса спорить было бесполезно, и весомые аргументы стоило оставить для отца. Однако гнев не стих — как это было жестоко со стороны майора заставлять ее вспомнить!       Сердце Сони Блейд сжалось в груди. В памяти настойчиво всплывала мрачная серая картинка — старая церковь, кладбище и свежая могила. «Это был мужественный человек», — произносил эпитафию святой отец. Высокий седой мужчина обнимал Соню, пытаясь успокоить. «Я знаю, мой сын любил тебя, его душа будет рядом с тобой всегда». И слезы снова выступили на глазах. Еще одна картина воспоминаний: темный переулок, мрачный силуэт, нож, кровь из вскрытого горла, тяжелый ботинок террориста на груди умирающего полицейского… «Love is a razor and I walked the line on that silver blade». Нет уж! Лучше было умереть, чем пережить все это еще раз!       — Векслера не вернуть! — категорично сказала Соня. — Как и моего брата. И смерть еще одного человека мне не нужна! * * *       — Кэно! — взъерошенный Кобра в мокром от пота кимоно ворвался в кабинет. — Кэно! У меня возникла проблема. С прихвостнями Мавадо…       — Засунь себе в зад свою гребаную проблему с Мавадой! — гаркнул на него Кэно, ударив о стол пустым бокалом. На столе стояла опустевшая бутылка виски.       — Дела, видимо, плохи, раз ты снова так пьян… — понял Кобра по его гнусавому невнятному голосу. — Что произошло?       Кэно взял газету, валявшуюся посреди стола, и швырнул ее в парня. Кобра поймал газету в воздухе и развернул ее.       — Смотри в газету! — буркнул главарь. — Забери ее себе! Можешь ею подтереться!       — «Джонни Кейдж вернулся на съемочную площадку»… — прочитал Кобра. — Ага… А тебе какое теперь дело до этого актеришки? Мы же освободили наших.       Полный недоумения взгляд серых глаз парня встретился с мутным и злым взглядом Кэно. Кобра вздрогнул и мысленно дал себе зарок выбирать выражения, чтобы не раздраконить главаря окончательно.       — Фильм про терроризм! — с презрением бросил Кэно. — Фильм, мать его, про терроризм!!! Моих людей неделю допрашивали, все трое до сих пор в лазарете, а этот недоносок уже вышел из больницы и снова за свой фильм! Он еще в палате дописывал сценарий и доукомплектовывал свою гребаную команду, пока лучшие хирурги страны чинили его бесценную смазливую рожу! И чем этот траханый сучонок заслужил красиво жить и не знать, что такое подыхать от потери крови и от грязи гнить заживо?! Но в глазах общественности он очередной герой! Вот что за дело!       — Справедливости в этом нет, но так же всегда было, — простодушно ответил подручный. — Ведь потому и воюем. А этот актеришка… Ну, пусть снимает себе свой дебильный фильм — это ж не наше дело?       — Ага! А на сюжет тебе насрать? «По одну сторону — бравый американский спецназ, по другую — недочеловеки-террористы»! — процитировал Кэно статью о сюжете фильма. — «Недочеловеки-террористы» — это мы! — пояснил он Кобре, который никак не мог понять, в чем дело. — Круто, правда?!       Парень нервно усмехнулся. Он не видел в этом проблемы и повода рисковать лишний раз.       — Да неужели тебе не один хрен, что покажут в этом боевике? — удивился он. — Его за пару месяцев забудут, как и все прочие фильмы Кейджа! Нам, конечно, всем надо на ком-то отыграться, кого-то наказать, но, может, все же не его?       — Ты че, его фанат, что хочешь его пощадить?! — опешил Кэно от такого простодушного подхода. — Он свою сторону выбрал — значит, пусть за выбор ответит! Он выбрал выставить нас быдлом, которое мочит мирняк для удовольствия! Без какой-либо идеологии, без цели, СВД мне в зад! И как ты думаешь, сколько народу ему поверит?! Особенно когда ему содействует официальная власть и спецагенты! А мы потом что, должны доказывать, что у нас высокая цель — построить свободное государство для свободных людей?! Всем плевать! Эй, куда ты? — прервался и спросил он, увидев, что парень от него отвернулся.       Кобра не собирался никуда уходить. Он просто сел на пол у стены и закурил сигарету.       — Ты прав, Кэно, — угрюмо промолвил он. — Людям плевать на нашу цель. Они попросту… игнорируют ее. Это не значит, что им на самом деле на нее наплевать. Просто… так проще.       — Что проще? — не понял Кэно.       Кобра тяжело вздохнул, выдыхая облако дыма:       — Видеть мир. Ну, простой мир, где власть и спецагенты — их защитники, а мы — враги народа. В таком мире им спокойнее… Так что ты тогда будешь решать с актером? — вновь поинтересовался он о Джонни Кейдже.       Кэно с коварным видом потер свой крепкий тяжелый кулак и холодно ответил:       — Убью его. И я уже написал статью в «Веселый Роджер», почему я это сделал! * * *       Джонни Кейдж вышел из спортзала, обливаясь потом. С белыми боксерскими бинтами на руках, в черно-синих спортивных штанах и кроссовках утомленный тренировкой актер выглядел мужественно. Он надел темные очки, чтобы никто ненароком не увидел безмерной горечи в его глазах. Не принимая душ и не спеша переодеться, Джонни взял телефон. Ему нужно было срочно выплеснуть эмоции. После того, что он пережил, оказавшись заложником, и последующего лечения привычные анальгетики больше его не брали.       — Почему у нас ничего не готово? — сетовал Кейдж по телефону на своего агента. — Ты договорился о месте съемок? Почему? Премьера в 2007 — у нас от силы год без постпродакшна. Я хотел начать уже через неделю, а мы еще не нашли никого на роль главного антагониста! Что? Я же ясно сказал, что Ричард не будет играть Кэно! Что? Я не работаю попугаем, чтобы двадцать раз повторять. Да потому что в исполнении вашего Ричарда Кэно выглядит, по меньшей мере, глупо! Я тебе еще раз говорю — я этого бандюгу встречал в реальной жизни! Не знаю, найдите кого-то малоизвестного, хоть с улицы возьмите, но чтобы был похож! Я же говорил: главное — это взгляд. Я хочу, чтобы у него были безумные глаза, холодный дикий взгляд, прожигающий душу… Ищите, где хотите! — он бросил трубку. — Прекрасно! На нем весь фильм держится, а у нас нет актера! Мне край…       — Хочешь, я сыграю? — спросил сорванный голос, от которого у актера по спине пробежал холод. Этот голос он узнал сразу.       Кейдж медленно обернулся, будто заранее ощущая холодный клинок между своих лопаток. Красный свет ослепил его глаза. Это был блеск стальной пластины на лице бандита.       — Как ты проник в здание? — невольно проронил Джонни.       — Нечего было набирать в охрану таких задохликов-молокососов, — прорычал, усмехаясь, Кэно. Он достал из внутреннего кармана жилетки золотой портсигар с гербом «Черных драконов» и взял одну сигару. — А я предупреждал тебя, Джонни, — продолжал он, спрятав портсигар и достав зажигалку, — не надо лезть не в свое дело.       Он взял сигару в зубы и зажег ее.       — Вижу, ты купил новые очки, — продолжал язвить преступник. — Как раз на похороны, Джонни. Ну так что, ты хотел снять честный, правильный фильм? Тогда готов послушать мою версию событий?!       Актер совладал со своим страхом и решил провести свой коронный прием — он сел на шпагат и ударил кулаком вверх. Кэно перехватил его руку и ударил о свое колено. Переломанные кости клацнули, Кейдж застонал, корчась от боли на полу.       — Все с тобой ясно, ушлепок, — спокойно молвил Кэно. — Услышать нас ты не хочешь… Как, впрочем, и все сраные «борцы за справедливость».       Джонни встал на ноги и попятился назад, убрав сломанную руку за спину. Кэно закрыл и спрятал зажигалку, обильно выдыхая дым. Кейдж бросился вперед и резко ударил его ногой в челюсть, выбив из зубов сигару. Актер тут же продолжил атаку апперкотом слева, но этот удар уже не вышел столь стремительным и сильным. Джонни силился сохранить за собой инициативу, пытаясь в прыжке нанести противнику удар ногой, но неожиданно Кэно развернулся и засветил ему в пах кулаком. Кейдж упал, в глазах у него потемнело.       — Моя очередь, — ехидно бросил Кэно.       Актер не успел встать, когда в руке террориста свернул нож — и в тот же миг резное лезвие вошло в его бедро. Ни секунды промедления — еще один клинок пронзил его вторую ногу. Кэно злорадно улыбнулся и сказал что-то еще, но Джонни уже не слышал его слов. Мир для него померк, он ничего не соображал от боли, только жалобно скулил, как щенок, в которого кинули камень. Анархист подошел к актеру, стоявшему на коленях в луже собственной крови, и взял его за горло медвежьей хваткой.       — Я бы вырвал тебе сердце, ушлепок, — прорычал он, — но слышал, твое сердце принадлежит Соне Блейд. Про меня говорят, что я беспринципный садист и вообще гребаный маньяк, только все это клевета. Я всего лишь террорист и бунтарь. И клевету не потерплю. Твоя идея была ошибкой, Джонни. Я, как и жизнь, не прощаю ошибок.       Кэно отпустил его и замолчал. Тишину на миг нарушил резкий хруст и глухое падение мертвого тела со сломанной шеей. И звон… Звон падающих на пол черных очков за полтысячи долларов. * * *       Соня Блейд была единственной «простой смертной» среди звездной голливудской толпы, собравшейся на похоронах актера. Здесь были даже такие высокие гости, как известный на весь мир культовый режиссер Мастер Бойд. Плечом к плечу с ним стоял Ричард — бандитской внешности бритоголовый тип с трехдневной щетиной и отвратительной улыбкой, которую особенно уродовала щель между передних зубов.       — Жаль, что я стал известен, когда меня взяли на роль такого ублюдка, — проронил актер. — К счастью, фильм так и не сняли.       Мастер Бойд только покачал головой.       — Джонни искренне жаль, — проговорил режиссер. — Он был настоящим бойцом. Уж я-то знаю — его достижения были настоящими, он посвящал много времени тренировкам и сам выполнял все трюки. Фильмы его, конечно, стандартные боевики, какие нравятся пацанам лет десяти — двенадцати. Но ему нравилось снимать эти фильмы. Он вкладывал в них душу. Я уверен, фильм «Внезапное насилие» стал бы другим, глубоким, с идеей, но…       — Давайте не будем говорить о том, чего не было и не будет! — резко выкрикнула Соня.       Толпа надменных знаменитостей устремила взгляды на женщину в форме. Она невольно потупила взор ярко-голубых глаз, по ее щекам катились теплые слезы. «Мне надоело, что они забирают у меня тех, кто мне дорог…». «Мне не нужна смерть еще одного человека!». Звезды Голливуда продолжали коситься на нее, но ей было на них глубоко плевать. Соня Блейд вспоминала, как регулярно навещала Джонни в госпитале, как их общение становилось все теплее, и как она все с большей отдачей помогала Кейджу работать над сценарием. Лейтенант Блейд поверила в него — и отчасти можно было сказать, что она сама подвела его к такой участи. Но так все не сложилось бы, не будь в живых проклятого жестокого «отца террора»! Жизнь Кэно была проклятием Сони. И оно словно распространялось на всех, кто приближался к ней.       — Джонни Кейдж, — прошептала Соня с щемящей болью.       — Его зовут не Джонни Кейдж! — произнес, шагнув к ней, немолодой мужчина с поседевшими светлыми волосами и серо-голубыми глазами, окруженными лучиками тонких морщин. — Вы не знали его! Его настоящее имя Джон Карлтон! Вы не знали его!       — Секундочку! — подняла глаза на неизвестного Соня Блейд. — А Вам откуда известно, мистер…       — …Карлтон, — назвал мужчина свою фамилию. — Мистер Карлтон. Джонни мой сын.       Соня в стыде отвела глаза. Так не должно было быть, чтобы отец хоронил сына! Это было неприродно, противоестественно, наперекор законам жизни! Чтобы отец пережил своего сына! Так не должно было быть.       — Прощай, звездная жизнь, — заговорил мистер Карлтон, подойдя к закрытому гробу в сопровождении жены и младшей дочери. — Прощай, актерская карьера. Прощай, Голливуд, которого так толком и не узнал ты, и который не знал тебя, Джонни. Эх, а на надгробье-то будет написано: «Кейдж»…       Соню пробрала дрожь. «Кэно! Скольким людям этот бандит принес страдания! — подумала она. — Скольких граждан мы, несмотря на все усилия, не вернули домой, к родным живыми!». Да, она не должна была зацикливаться на собственной боли так, словно одна она пострадала от злодеяний террориста. Она была одной из тысяч и должна была стать сильнее этих тысяч. Она должна была праведно отомстить за них всех.