Сборник всего, что трогает душу

Война продолжается уже год, и многие уже давно забыли, из-за чего она вообще началась. Одни говорят, что в этом виновато правительство, отказывающееся идти на уступки соседним государствам, другие обвиняют каких-то шпионов, убивших крайне важного для столицы политика. Факт остаётся фактом, люди всё умирают, а бои продолжаются. На войне свои законы, порядки. Если ты не делаешь ничего для своего прославленного государства, то ты — ничтожество. В условиях боевых действий необходимо воевать за свободу, за то, чтобы голову поднимал без опасения, что в радиусе твоего местонахождения обязательно упадёт бомба. Чонгук тоже делал всё возможное для своего государства, к двадцати двум годам он добровольно подался на фронт в качестве медицинского работника, за его плечами — четыре года обучения в колледже и множество практик в больницах, пока к ним доставляли раненых. Он ехал на поезде с мыслями о том, что там, по сторону мирной жизни воевал тот, чью жизнь он и едет спасать в первую очередь, несмотря на свою клятву, которую каждый из студентов обязан был дать по истечению последнего курса колледжа. Она гласила: спасай всех, кем бы он тебе ни был — другом или врагом. Юнги был для него ни другом, ни просто возлюбленным, Юнги был для него смыслом. Только благодаря ему Чонгук до сих пор не сломался. Несколько его самых близких друзей уже давно перестали поддерживать с ним связь не только потому что были ужасно заняты ввиду чрезвычайной ситуации в городе, просто они тоже любили, а потом получали письма с фронта, пропитанные сожалением о таких серьёзных потерях… Чон думает, что его друзей уже нет в живых, слишком много новостных сюжетов про самоубийства показывали по телевизору, люди совсем отчаялись и решились закончить свои мучения гораздо раньше, прежде чем они посмотрят в глаза тем, кто лишил их любимых. Чонгук постоянно проверял свой почтовый ящик, бывало и несколько раз на дню открывал дверцу с замиранием сердца. Он боялся умирать, а эти острые слова «Мин Юнги героически погиб на поле боя» тут же бы заставили его задыхаться. Чон и не рассчитывал на дружеский приём, но каково же было его удивление, когда командир войска воспринял его со скептицизмом. — Такой здоровый, вон мышцы какие, тебе бы с автоматом наперевес, а не с бинтиками в сумке по земле ползать. Чонгук был бы и рад воевать, но его зрение… для стрельбы он не годен, а очки не носит принципиально, осколки от линз могут попасть в глаза, и тогда он совсем ослепнет. К слову, командира он глубоко уважал, этот человек свой отряд берег как мог, по ночам дежурил на ровне со всеми и очень сильно дорожил своим лучшим снайпером, который ни разу его не подводил. Мин Юнги всегда стрелял метко, точно промеж глаз, его невозможно увидеть, и не важно в какой местности они находятся, будь это обычный лес или горы, его маскировке можно было только позавидовать. Чонгук не завидовал, он восхищался. Неизвестно как, но Юнги уговорил майора Чхвана выделить им одну палатку под предлогом того, что они были друзьями детства, и это сработало. В первый день после долгой разлуки они разговаривали всю ночь напролёт, несмотря на то, что на завтра обещали наступление врага. — Твой командир меня недолюбливает… не уживёмся мы, чувствую, — Чонгук лежит на спине, его взгляд скользит по потолку зелёной, уже не совсем чистой палатки, пока пальцы Юнги перебирают его волосы. — Потерпи немного, сначала всегда так. Ты и не заметишь, как он тебя полюбит. Главное — старайся, показывай, что ты делаешь всё, что в твоих силах. Юни обнадёживающе улыбается. Брюнет за Чонгука не переживает, его невозможно не любить. Однако глядя на его счастливое лицо, внутри у хладнокровного Юнги, разбивается сердце, осколками врезаясь в самую душу. Чон совсем молодой, ему бы жениться, детей завести, а не людей с того света вытаскивать. — Чонгук, завтра… — Мне сказали, что сюда прибудут вражеские войска. От спокойного тона Чонгука у Юнги мурашки по спине бегают. У них мало патронов, боеприпасов. Враг об этом прекрасно осведомлён и явно будет этим пользоваться. Мин не может быть постоянно рядом с Чонгуком. Где гарантии, что его не убьют? У них уже были случаи, когда нашивка на плече не спасла жизнь очередного санитара. Он получил пулю в лоб от человека, которому хотел остановить кровотечение. На войне нет правил, на войне умирают все без исключения. — Я могу завтра договориться с одним человеком и тебя увезут домой. — Чтобы потом получить письмо? — Какое ещё письмо, Гук? Я тебе говорю, чтобы ты уехал отсюда… — И увидел безликое послание о твоей смерти? Юнги думал, что больше никогда его не обнимет, не почувствует тёплое дыхание на своей шее. Если бы этой войны не было, они бы наверняка уже жили вместе, завели собаку и свой первый фотоальбом, который старательно заполняли бы совместными фотографиями. Снайпер, который привык замечать любые самые мелкие детали, вроде ловушек, жучков на одежде, не смог увидеть очевидного — Чонгук здесь только ради нелюдимого одинокого солдата, предпочитающего общество убитых товарищей живым, чтобы поговорить с ними ещё немного, прежде чем они окончательно забудутся… Когда их имена пропадут с последним вздохом, сорвавшимся с уже мёртвых губ. Юнги говорит ему: — Я люблю тебя. И это происходит впервые, кажется Чон обретает второе дыхание, эти слова, произнесённые шёпотом, воспроизводятся в голове Чона громким эхом. Он мысленно ставит их на повтор, пока ползёт по сырой земле, пока его руки закрывают голову от летящих камней и остатков техники, видимо кто-то совсем рядом бросил гранату. Шатен чувствует присутствие Юнги, его защиту. Хоть у него и плохое зрение, но каким-то чудом он знает, где Мин прячется. Когда Чон ненадолго отрывает лицо от земли, он видит с каким облегчением притаившийся в кустах Юнги смотрит на него в ответ, как разжимаются на снайперке напряженные пальцы, а в голове все звучит «я люблю тебя» и глупая кроличья улыбка появляется. Куда бы он ни шёл, кого-бы ни спасал, Юнги всегда рядом. Все знали, что у них роман. Чхван Юнги претензии не высказывал, всего лишь хвалил за хорошую работу и впредь советовал вести себя аккуратно, остальные же просто молчали, не их это дело. Главное — они делают свою работу, а остальное — пустое совсем. Их пара была донельзя странной: мускулистый парень, способный вполне себе таскать на себе тяжеленный автомат и хрупкий на вид Юнги, у которого на голове вражеская мишень обозначена. — Я мог бы сейчас столько сделать для вас всех, не подвело бы моё здоровье… может стал бы героем, которым бы ты гордился, хён, — Чонгук лениво ковыряется у себя в тарелке, расположившись на траве, около костра, и на боевых товарищей не смотрит. Рядом с ним сидит уставший Юнги, чья рука по локоть перевязана. Более внимательная сволочь попалась, знала куда стрелять. — Ты больше всех нас, вместе взятых делаешь. Мы жизни только и умеем отнимать, стреляем и ладно. А ты эти жизни спасаешь… Не принижай себя, без таких как ты войны проигрывают. Юнги не влюблён. Он живет этим двадцатидвухлетним мальчишкой, позволяет себе прилюдно поцеловать родные губы, а затем стыдливо уходит на свой пост. Его выдержка даёт слабину, он не должен был снова касаться его, целовать, потом умирать будет сложнее и ему, и Чонгуку. Когда несчитанная армия настигает их новой, куда более серьёзной волной, Юнги почему-то кажется, что вот он, конец. Он стреляет в тумане, полностью полагаясь на свою память и опознавательные признаки вроде специфичной формы касок противника и незнакомых ему голосов. Судя по стратегии, разработанной на последнем внеплановом совещании, его товарищи должны быть разбросаны не по всему периметру местности, а с левой стороны, ближе к деревьям, поле же должно оставаться открытым. Туман возник очень некстати. Он не видит Чонгука, сидя в кустах, его красный крест вот недавно мелькал на горизонте, рядом с командиром, которому посчастливилось словить пулю в ногу. Чон рану перевязал и оттащил майора в имитацию укрытия, скрытого под землёй. Юнги не понимает, почему Чонгук вдруг прямо перед ним оказывается, почему касается губами его губ и обнимает так крепко, как это возможно. Осознание бьёт его по голове слишком не вовремя, когда тяжёлый стон вырывается из вмиг выгнувшегося и замершего Чонгука. Пуля не прошла на вылет, а осталась внутри санитара. Его кроличья улыбка, такая яркая и чистая, пусть и с вытекающей струйкой крови в уголках губ. — Там предатель среди нас… он выдал твое местонахождение, я увидел, как он показывал какому-то солдату знак в твою сторону… они медлили, а я успел… — Чонгук хрипит, его тело дрожит от конвульсий, но даже находясь в таком состоянии, он не перестаёт наслаждаться тёплыми объятиями Юнги, о которых мечтал целый год. — Мой маленький герой… — Юнги плачет, прижимает себе Чонгука, целует его щеки, в губы, в лоб, только бы вложить в эти несчастные поцелуи всю целительную силу в надежде, что это поможет, что это спасёт. Шатену прострелили лёгкое, в карманах Чонгука бинтов не оказывается. Всё ушло на перевязки других. — Я так тобой горжусь… Юнги ничего не может сделать, он озирается по сторонам, но видит только трупы, никто ему не поможет. — Хён? — Да, родной мой? Сейчас я поищу ещё бинтов и мы тебя подлатаем, — Юнги винтовку бросает и бежит, бежит с постепенно нарастающей в груди болью, его слёзы катятся по щекам, очерчивают линию челюсти и в конце концов падают с подбородка на постепенно теряющего сознание Чонгука. — Я так люблю тебя, Юнги. Это последнее, что Чонгук успевает сказать в своей жизни, это последнее, что Юнги вспоминает, прежде чем его окружают солдаты. Он бросил свою винтовку на месте, где умер впервые, ему нечем отбиваться, да и зачем, больше ему не за что бороться. Обезумевший прославленный снайпер прижимает к себе свой потерянный смысл жизни, он не реагирует, когда его лба касается холодное дуло пистолета, зачем-то закрывает собой уже холодное тело Чонгука и погружается в вечную темноту вместе с прогремевшим выстрелом. В их почтовых ящиках до сих пор лежат старые письма с фронта, только никто их уже не откроет и не узнает, насколько они полны печали и скорби… Любовь там между строк скрывается, убившая каждого из них раньше времени. Может это и есть она, жизнь после смерти? Где Чонгук и Юнги вместе ухаживают за псом и покупают уже третий по счёту фотоальбом. Они ещё долго будут удивляться тому, насколько они друг к другу привязаны, Чонгук вечно пытается быть рядом с Мином, а Юнги никак не может обойтись без поцелуев, и каждый почему-то ощущается, как последний.