Сборник всего, что трогает душу

Люди вообще интересные существа. Они знают чего хотят, но редко получают желаемое. По наблюдениям Хосока, так бывает, потому что люди желают этого очень сильно. В детстве он очень хотел получить собаку на свой день рождения, потому как был поклонником сериала «Лесси». Ему также хотелось, чтобы она была такой же умной, пушистой, гоняла овечек на поле. Но у них не было поля. Они жили в центре огромного города, в котором были одни лишь дороги, машины, мамина работа в банке. Где работал папа, Хосок не знал, но по тому, как его узнавали люди на улицах, сторонились, спрашивали, как у него дела, и уходили прочь, он предполагал, что отец был полицейским, самым честным и добропорядочным защитником города. Позднее выяснилось, что у папы не было ни униформы, ни оружия. Он был коллектором, человеком, отнимающим у недобропорядочных граждан их деньги за неуплату долгов. Наверное, у него было много денег, но Чон искренне не понимал почему вместо живой собаки ему подарили игрушечную, и даже не колли, а белого, но пушистого пуделя. Родителям он, конечно, сказал, что подарок — хороший, пару раз упомянул, что хотел получить живую собаку, ну ладно… Родители же ответили: — Ну слава Богу, хоть угодили! Скорее всего ему надо было сократить число упоминаний «Лесси», перестать искать в интернете плюсы и минусы иметь собаку, но больше всего вести разговоры о плюсах, а в минусах просто упомянуть — «ну убирать, выгуливать надо, в общем-то всё». В его представлениях всё было логично: вот он говорит о пользе, а по итогу открывает коробку с замиранием сердца, надеясь услышать доносящийся оттуда собачий лай, а не это странное «I love you» после игрушечного массажа сердца. В старшей школе Хосок мечтал попасть на мужской конкурс красоты, проводящийся среди учеников его школы. Он с успехом прошёл первый тур, отправив туда свою анкету и фотографию, сделанную в ванной, пока родители не видели. Им тогда очень не вовремя отключили свет в квартире, но комиссия отметила его фото в качестве одного из самых необычных. Он был единственным участником с фотографией своего тёмного силуэта без лица. Чон уже был готов получить первое место, которое ему пророчило жюри, если бы не последний этап — демонстрация талантов. Он знал, что танцует фантастически, потому что с самого детства музыка была его единственным собеседником. С ней он общался на равных. Если ему было грустно, музыка отвечала ему печалью, так, словно ей самой было больно. Если Хосок был счастлив, то музыка делала всё, чтобы продлить это самое счастье. Он проиграл, потому что в его движениях было много «женского». Неужели есть разница между женскими танцами и мужскими? Танец — твоя эмоция, чувство, это весь ты. Как можно убрать самого себя, чтобы выиграть обычный конкурс талантов? В университете Хосок хотел стать душой компании, человеком, для которого улыбка — это его обычное выражение лица, не важно, есть причина или её вовсе нет. Его заразительный смех стал визитной карточкой, своеобразным пропуском на любую вечеринку, даже если там не было его знакомых, его звали ради хорошего юмора и лёгкости в общении. Он научился вырабатывать в себе чувство напускной уверенности, сумевшей пустить корни, однако они настолько глубоко вросли, что окружающие не видели в нём его ранимость, опасения, разочарования в своей жизни. Потому что Хосок — солнце, а оно не способно превращаться в холодную луну. — Ты такой чудак, Хосок! — сосед Хосока по комнате, хороший парень из богатой семьи. Чон его уважал. Несмотря на свои связи, Дуонг поступил сам, пришлось, конечно, приложить не мало усилий, но это определённо стоило того. Он знал Чона чуть лучше остальных, он знал, что Хосок — чудак. Иногда самому Чону тоже так казалось. Вместо того, чтобы поговорить о своей боли и поделиться переживаниями, не дающими спать по ночам, он смотрел забавные видео в интернете и смеялся над ними, давя в себе слёзы. Так не поступают нормальные люди. Никому и в голову не пришло, что душа у Чона вся шрамами украшена, которые в течение долгих лет не затягиваются, а продолжают кровоточить. Дуонг над Хосоком подшучивал, тыкал локтем в бок, а затем предлагал очередную авантюру, интуитивно чувствуя, что что-то с другом не так. Они придумывали анекдоты и рассказывали их на радиостанции внутри института. Дуонг помогал Хосоку сиять. Он не понимал, что Хосоку это напускное сияние совсем не нужно. Однако благодаря Дуонгу, Хосок познакомился с Юнги. Это произошло на одной вечеринке в честь победы их баскетбольной команды. Хосок к баскетболу никакого отношения не имел, его пригласили, чтобы «было весело», чтобы Хосок в очередной раз сболтнул лишнего и выставил себя полным придурком. В шумной комнате, где потные тела прижимались друг к другу в отчаянном желании стать одним целым, их руки пошло касались оголённых участков кожи, грубо хватая и удерживая на месте. Чон уже пожалел о своём свитере, который наверняка больше никогда не наденет, ткань беспощадно растягивалась от цепких пальцев с острыми ногтями. Хосок ругался, выхватывал свой свитер из чужих рук и протискивался ближе к стене, лишь бы избежать этих грязных прикосновений. Дуонг растворился в толпе, прокричав на последок: — Оторвись по полной сегодня! Если так и дальше пойдёт, от него сегодня точно оторвут кусок, вырвут голыми руками, лишь бы ощутить горячее тело под пальцами. — Что не танцуешь? Хосок слышал об этом парне. Юнги неплохо играл в баскетбол, но при этом отказывался вступать в команду, хоть это и было крайне почётно. Ведущих игроков любили особенно, их имена были всегда на слуху, потому что эти парни сражались за честь института, показывали остальным, как выглядят настоящие мужчины. Хосок бы тоже хотел играть в баскетбол, это же мужское дело, и в нём ничего женского, верно? — Что-то не хочется… Там и без меня танцпол горит, — Хосок усмехнулся и встал рядом с Юнги. На Мине практически всё было густого чёрного цвета, включая кепку и даже кроссовки. На его фоне разноцветный свитер Хосока смотрелся более чем не к месту. Блондин сощурил лисьи глаза и приподнял голову, чтобы лучше рассмотреть своего собеседника. У Чона было обычное лицо, как у многих студентов. Его глаза не обладали уникальным цветом, который хотелось бы надолго запечатлеть у себя в памяти. Но эта застывшая печаль… Юнги никогда не видел такого живого взгляда. Как будто внутри с виду обычной оболочки душа молила помощи, просила её спасти. И что-то внутри вечно стоящего стороне Юнги откликалось на его зов. — Курение помогает облегчить боль, будешь сигарету? — Я не курю, у меня ничего и не болит. Опять улыбка на пол лица, а в глазах — растерянность, Хосок столкнулся с другим развитием разговора, а где же просьба рассказать какую-нибудь шутку или историю? Люди не могли общаться с ним о чём-то другом, он был им банально не интересен. Юнги вытащил последнюю сигарету из пачки и протянул её Хосоку. Чон яростно мотал головой и отталкивал от себя бледную руку с зажатой в ней сигаретой. Юнги не отставал от Хосока, не смотря на весь протест: — Сигарета тоже помогает справиться, она снимает с нас маски. Я вот и подумал, может тебе тоже захочется её снять? Юнги опустил глаза и прошёл мимо обескураженного Чона, который вслед ему всё смотрел, взглядом провожал ходячую тень, а потом перевёл его на сигарету, всё-таки оказавшуюся у него в ладони. Юнги уже исчез, также как Дуонг растворился в толпе, но его почему-то хотелось догнать, пристать с расспросами и долго от себя не отпускать. Хосок всё же закурил, попросил у проблевавшейся девушки зажигалку, отдав взамен упаковку жевательной резинки и пожелав ей успешно дойти до дома. И на удивление никотин подействовал на организм не так, как предполагал сам Чон, ему действительно полегчало. Он заметил только сейчас, как тяжело снимать с себя улыбку во время затяжки, может Юнги был прав? Может хотя бы это поможет ему? После той странной вечеринки, Хосок и Юнги разговаривали каждый раз, когда сталкивались друг с другом в коридоре. В этом общении не было условностей, вероятно, их связывала та самая единственная сигарета. И каждая беседа была для Хосока чем-то вроде открытия, открытия него самого. Когда в спортивном зале баскетболисты проводили разминку, Хосок попросил Юнги составить ему компанию. Он хотел пойти к тренеру, чтобы его записали хотя бы в качестве запасного игрока. — Ты же понимаешь, что он тебе откажет. — Почему? — Ты не был ни на одной тренировке, — Юнги закатывал глаза, останавливаясь у двери в кабинет тренера. Наивность Чона его тронула, но тронет ли она сугубо профессиональное сердце тренера? вот в чём вопрос. — А твоё желание? Чем оно вызвано? Если тебе нравится баскетбол, мы можем после учебы играть на улице. Ничего внутри Чона не кричало о баскетболе. Ему хотелось играть в мяч, чтобы больше никто не указывал на его «женские замашки». Из-за того дурацкого конкурса он ушёл из танцев, в последний раз выключил песню на магнитофоне и покинул репетиционный зал, оставив свою мечту позади. — Это сделает из меня мужчину. Оно уничтожит во мне всё, что не должно быть в мужчинах, понимаешь? Я не танцую, потому что это до сих пор осталось во мне… — у Хосока дрожал голос, он не поднимал эту тему довольно давно, но сейчас, когда Юнги отговаривал его от последнего шанса спасти себя, у него не было другого выхода, кроме как рассказать всю правду. — Ты отказался от танцев, потому что в тебе было много женского? Юнги спросил спокойно, без давления, как будто его совсем не смутила тема их разговора, как будто для него это было в порядке вещей. А когда Хосок кивнул, еле сдерживаясь, чтобы не начать активно доказывать свою правоту, Юнги просто достал телефон и включил видео из своей галереи. Хосок знал, что есть такие парни, которые умеют танцевать, стоя на высоченных каблуках. Он смотрел пару роликов с их участием в подростковом возрасте, но не испытывал никакого отвращения, в его восприятии было больше уважения. Это всё равно являлось творчеством, пусть и немного экстравагантным. — Не знаю, что там с твоими понятиями, но вот этот парень лично для меня показатель настоящего мужчины, — Мин наблюдал за шокированным Хосоком, и показывал пальцем на одинокого танцора, чьи выступления всегда были поводом для обсуждений. — Хочешь знать, почему? Чон лишь бросил настороженный взгляд, всё его внимание было сосредоточено на улыбке парня, который танцевал так, словно делал это в последний раз со всей отдачей и страстью, на которую был только способен. А когда-то и Хосок был таким, он чувствовал себя живым. Он создавал свой мир, когда музыка начинала играть. Все слова теряли свою значимость, обо всём говорили движения. — Он делает то, что ему нравится, вопреки чьим-то предрассудкам и мнениям. После смерти жены воспитывает двоих детей в одиночку и вдохновляет других заниматься тем, что нравится и получается лучше всего. Для игры в баскетбол много ума не надо, достаточно каждодневной практики и всё, они ничего не создают. А вот если бы ты не бросил свой маленький мир посреди этой бескрайней пустыни, может люди бы и поняли как выглядит настоящий оазис. Хосок так и не записался на баскетбол, зато в тот вечер стены его общежития содрогались от громкости звука любимых песен, а сосед смог уснуть только под утро, когда наконец прекратилось шарканье ступней, подстраивающихся под ритм музыки. Во второй раз Юнги помог Хосоку, когда на улицы Сеула опустилась ночь. Они решили немного прогуляться перед сном и обсудить предстоящие каникулы. Юнги хотел провести их с Хосоком, он вдруг осознал, что не может не думать о том, что скоро они вновь встретятся и поговорят. Казалось бы, обычная беседа, но благодаря ей, блондин так много узнал о грустном Хосоке, о том, что внутри него течёт не расплавленное золото, а обычная кровь, что вместо улыбки самой частой эмоцией становится привычная всем людям задумчивость. — Я в детстве очень сильно мечтал о собаке. Внезапные слова Хосока… Помрачневшее лицо и вмиг обнявший его Юнги — вещи, которые происходили постоянно, стоило только этим двоим увидеться. Хосоку невероятно тяжело открываться, но с Юнги это происходило само собой. — О какой? Хосок засмеялся, повернул к нему голову, немного замедляя шаг. Он не боялся, что его слова вызовут смех у Мина, однако маленькая доля сомнения всё же терзала его душу. Но глядя в его глаза, что смотрели сейчас на него с неожиданной теплотой, которой не было у других знакомых, Хосок решился: — Я хотел, чтобы моя собака была похожа на колли из сериала «Лесси», но мне её так и не подарили, всучили какого-то плюшевого пуделя и всё. — А почему сейчас не заведёшь? Почему? Хосок не знал. Все эти годы он совсем немного, но был обижен на своих родителей, которым было абсолютно плевать на мечты своего ребёнка. Разумеется, он мог обратиться в приюты и выбрать себе похожую на Лесси, просто… не додумался? Всё это время ждал появления Юнги? Юнги его по спине хлопает и, смеясь, говорит: — Только не Лесси, она своё внимание уже получила, а другие? Они тоже хотят, чтобы их любили. Возьми ту, на которую отзовётся твоё сердце. Дворняжки — самые верные и любящие собаки, они такие, какие есть, со своими достоинствами и недостатками, прямо как люди. Их особенности — результат генетики, в них нет искусственного вмешательства человека ради удержания стандарта. Хосок думал, что Юнги не такой как остальные, поэтому Мин отказался от команды по баскетболу, поэтому вместо влиятельных однокурсников общается с Хосоком. В последствии их прогулки немного видоизменились, теперь они постоянно брали с собой собаку по кличке «Хоми», хорошенькую дворняжку с большими ушами и маленьким тельцем. Юнги с удовольствием согласился взять её к себе домой, потому что в общежитии было запрещено иметь питомцев, а это был ещё один повод, чтобы видеться с Хосоком намного чаще. У Хосока пропала потребность в сигаретах, потому что он научился выражать всю боль с помощью своих танцев. Он больше не надевал на себя маску с застывшей улыбкой, которую Юнги в тот самый день забрал у него насовсем. Они не признавались друг другу в любви, потому что в этом не было необходимости, словно это было так же естественно, как обретение лучшего друга или своего соулмейта. Хосок сказал, что было бы неплохо ему переехать, и в тот же день Юнги забрал его вещи из общежития, включая самого Хосока. Однажды, когда они уже стояли на пороге съемной квартиры, Хосок задал свой первый, но далеко не последний вопрос, потому что впереди у них ещё будет много разговоров, много открытий, много их самих. — Ты о чём-нибудь мечтаешь, Юнги? — Нет, Хосок, у меня нет мечты. Юнги смотрел на Хосока, а внутри всё кричало сердце, твердило ему, как оно счастливо. Мин Юнги начал мечтать тогда, в душной, пропахшей потом комнате, где мужчины и женщины искали партнеров на одну ночь, а Юнги хотел «навсегда». Хосок, сам того не подозревая, исполнил его единственное желание. Люди по настоящему странные существа, для осуществления всех мечт Хосоку нужен был один странный Юнги, для появления всего одной мечты Юнги встретил Хосока. Но может, если в их груди продолжали биться сердца, а глаза всё порывались вверх, чтобы воздать небесам благодарность за то, что они позволили их судьбам переплестись, всё так, как и должно быть?