Сборник всего, что трогает душу

Что могло способствовать этому недугу? Ссоры с семьёй, непонимание со стороны сверстников? Может он получил душевную травму и каким-то образом не почувствовал этого? Хосок уже ни в чём не уверен. Он ходил сначала к психологу, затем к психиатру, но даже специалисты не знали, как помочь безутешному мужчине с его психогенными галлюцинациями. Они преследуют его примерно с подросткового возраста. Сначала всё было вполне безобидно и ограничивалось лишь непонятными картинками хвойного леса, белоснежными шапками гор, изумрудными долинами с диковинными цветами, однако чем старше становился Хосок, тем взрослее становились и сами видения. Стоит ему только закрыть глаза, как тут же всплывает синее море с блестящими бликами на гребнях волн, Хосок видит песочные замки, что так и норовят обрушиться от малейшего дуновения ветра, а ещё Хосок видит его — тёмный силуэт, вероятно принадлежащий парню и вечно двигающийся в такт беззвучной песни. Его внешность, то, как он одет — всё это размыто, наверное галлюцинация сама отказывается проявляться во всей красе, предпочитая лишь мелькать в голове мужчины. — Он так и находится от вас на расстоянии? — Намджун делает очередную заметку в своём планшете, откидываясь на спинку кресла. Очередной сеанс терапии, очередные «почти» одинаковые вопросы и снова никакого результата. Лечение Хосока длится крайне долго. Намджун это прекрасно понимает, но если их беседа поспособствовала тому, что загадочный парень в голове Хосока наконец-то перестал стоять просто на месте и начал двигаться, они определённо на верном пути. — Я не могу к нему приблизиться, доктор. Он меня не слышит, а… Просто танцует, — Хосок обречённо закрывает лицо ладонями и вздрагивает, потому что тут же оказывается снова там, на песке, перед бескрайним синим морем, перед расплывчатым образом парня, выводящего руками непонятные узоры в воздухе. — И ты не можешь определить, что это за танец? — голос Намджуна звучит в голове Хосока странным булькающим эхом, точно сквозь толщу воды. Он еле-еле различает слова. — Я думаю, это чистая импровизация. Но движения повторяются из раза в раз. — Ты помнишь момент, когда впервые увидел, как он танцует? Хосок закусывает губу. Он не помнит. Это произошло неожиданно и слишком быстро, воображаемый парень вдруг ни с того, ни с сего сделал шаг, поднимая руки вверх, и начал двигаться. Не сказать, что Чон испытал облегчение от этого. В его груди всё же теплилась надежда на скорый уход таинственного образа из его жизни, но нет… Кроме вот этой детали ничего не изменилось. Родные и семья к особенности Хосока отнеслись крайне настороженно. Проще говоря, они прямым текстом сказали, что мысли и прочие картинки — это нормально, и даже если такая проблема есть, с этим можно жить. Это не вредит здоровью, не делает из Хосока шизофреника, но для самого Чона — это, правда, проблема. У нормального человека не бывает зафиксированной мысли, ему надоело жить только этой выдуманной Вселенной, состоящей из песка, воды и всего одного жителя, которого он так и не сумел разглядеть. — В самой начале нашей терапии упоминалось, что у вас был довольно тяжёлый этап подростничества. Сколько друзей у вас было в этом возрасте? — Намджун закидывает ногу на ногу и терпеливо ожидает от своего пациента ответа. Если его догадка подтвердится, то тогда найти решение будет несколько проще и сложнее одновременно. — У меня не было ни одного друга за всё время школы. Я довольно замкнутый человек, и мне очень сложно налаживать контакт с людьми. — Хосок отвечает устало, но честно. Дома — мягкий диван, кровать. Это его персональное безопасное место. Здесь на него всё давит, давит хмурое лицо Намджуна, постоянно поправляющего очки, которые то и дело сползают на кончик носа. Намджун — хороший специалист, для такого социофоба как Хосок он является даже лучшим вариантом из всех возможным. Ни разу за их сеансы он не посмел нагрубить своему пациенту или же сказать нечто обидное и затрагивающее его личность. Выдержке психиатра можно лишь позавидовать. И пускай Чон довольно много времени уделяет столь необходимым в его положениям паузам, Намджун его не торопит, Хосоку нужна передышка, иначе перемещение сознания из реального мира в другой может довести его до нервного срыва. — Чувствовали вы себя некомфортно в присутствии сверстников? Возможно вам даже приходилось сталкиваться с буллингом? — Что вы хотите этим сказать? — у Хосока бегают глаза по комнате. Ему нужно уйти отсюда. Он не хочет вспоминать школу, тех отморозков, которые насмехались над его внешностью, музыкой, которая ему нравилась, одеждой. Это было ужасно. Это то место, куда бы он никогда не захотел возвращаться. — Я лишь задаю вам вопросы, господин Чон. — Они не понимали меня, а я не знал, как к ним подступиться. Они называли меня лишним, говорили, что танцы — это пустое, что ничего особенного я в этой жизни не видел! Что я сам… Пустой, — Хосок срывается на невозмутимого врача, совершенно забывая о том, что он на приёме и о том, что в любой момент его могут «любезно» попросить покинуть помещение. — Я во всём виноват. Я просто не знаю, как понравиться людям, как показать им, что я хочу дружить… И тут Чон замирает. Стены мрачного кабинета отступают под напором морских волн, светло-коричневый линолеум засыпается песком, а слегка встревоженное лицо Намджуна и вовсе пропадает. И только тёмное пятно, стоящее уже чуть ближе ко всё ещё не отошедшему от шока Чону, машет ему ладонью и кажется… Пытается его поприветствовать. Хосок не знает, что ему делать, но повторяет жест, после которого всё так же резко пропадает. Парень часто моргает и тут же натыкается на возвышающегося над ним Намджуна со стаканом воды. Он снова здесь. Обычно видение длится ещё минуты две, а сейчас его, как будто выгнали из своей же галлюцинации. — Что произошло? — Чон благодарно кивает Намджуну и удерживает предложенный стакан чуть подрагивающими пальцами. — Я, конечно, не утверждаю, могу лишь предлагать, но скорее всего вы видите не просто навязчивую картинку. Понимаете, то, что есть у вас, обычно встречается у детей младшего возраста. Слышали ли вы о таком явлении, как воображаемый друг? — Намджун роется в своём столе, копается в кипах бумаг, очевидно ища что-то связанное с проблемой Хосока. Самого Хосока немного отпугивает эта улыбка врача, открывающая вид на милые ямочки, вероятно психиатр предвкушает скорую развязку истории Чона. Однако есть в этом что-то… Странное. Хосок вот не радуется, он, будучи подростком нуждался в друзьях, это правда, но мысли, чтобы завести себе кого-то ненастоящего, у него точно не было. — Что вы увидели, господин Чон? Он снова двигался или стоял на месте? — Он стоял передо мной и просто помахал ладонью… А когда я сделал тоже самое, всё сразу прекратилось. Намджун наконец-то отрывается от стола вместе с потрёпанного вида книжкой в мягкой обложке: — «Синдром Карлсона» — это явление, когда ребёнок начинает представлять себе друга ради удовлетворения своих потребностей. — он делает паузу, усаживаясь обратно в кресло напротив Хосока и продолжает объяснять внимательно слушающему Чону: — Но как правило, подобное происходит только с детьми лет пяти-шести до начала школы. У вас, видимо, сработал катализатор в виде вашего окружения. Одноклассники вас не приняли, но потребность в общении всё равно осталась. Сегодня вы сказали, что неоднократно получали от них замечания, связанные с пустотой в вашей жизни… А потом в голове подростка появились горы, долины, о которых вы даже представления не имели… Это произошло только потому что вы захотели это увидеть, перестать быть просто Хосоком, живущим в обычном сером городке. — А он появился в моей голове потому что… У Хосока происходит странное смешение ощущений. Объяснение Намджуна звучит крайне логично. Абсолютно каждый ребёнок их школы мечтал уехать далеко-далеко, и Хосок не был исключением. Он смотрел кучу документальных фильмов о природе, странах Востока, где палило знойное солнце, где двугорбые верблюды мерили пустыни своим широким шагом. Он также мечтал забраться на какую-нибудь высокую гору и установить на ней свой личный флаг. Ему хотелось быть особенным. — Он появился, потому что вам нужен был друг. Наверное, господин Чон, вы и сами понимаете — почему он до сих пор появляется перед глазами, — Намджун сожалеет… Но теперь Хосок должен решить сам, как ему бороться с видениями. Его собственное подсознание взяло над ним верх, такое тоже бывает, но редко. Сработала защитная реакция организма, и этот образ… Он удивителен. По словам Чона, силуэт даже помахал ему ладонью, и произошло это только после внезапного срыва и Хосоковой реплики «Я не знаю, как показать им, что я хочу дружить». Воображаемый друг ответил на его вопрос и показал, пусть и довольно примитивно и наивно, но это доказывает, что никакой угрозы со стороны таинственного незнакомца так и не последует. На самого Хосока слова Намджуна произвели впечатление. Психиатр одолжил Чону весьма полезную книгу, иллюстрирующую примеры из жизни, когда период дружбы с невидимыми друзьями выходил за рамки обычного. Но даже в ней нет ничего похожего на его случай, там большей частью — дети, либо лишившиеся родителей в раннем возрасте, либо испытывающие нехватку общения со сверстниками. Что ему делать? Как справиться с собственным разумом? Хосок выходит из здания на улицу и просто дышит, вслушиваясь в посторонний шум. Машины вокруг недовольно гудят, когда зазевавшийся водитель снова устраивает пробку. Люди друг с другом переговариваются, ходят группами, парочками. Чону хотелось бы так же… Но он снова идёт привычным маршрутом до станции метро, потом до дома. Ничего нового. Пока он не сталкивается с незнакомым парнем, точнее не ударяется головой о его грудь. — Ой, ты чего это, парень? Голову-то поднимай. Хосок отшатывается, бормочет извинения и только спустя секунд двадцать поднимает глаза. Парень, в которого он врезался, кажется ему довольно симпатичным, у него яркая улыбка и действительно добрые глаза. Таких у его одноклассников не было. На вид ему лет двадцать, не больше. — Ох, это мне, наверное, извинения то нужно толкать… Понимаешь, я приехал в институт поступать, город совсем не знаю, вот и мучаюсь тут с этими указателями… Мешаю прохожим. — Ничего страшного, правда. Я могу тебе показать дорогу, если совсем сложно, — Хосок часто моргает, пытаясь убрать пелену с глаз и навязчивое изображение моря. На этот раз силуэт из безликого пятна приобретает чёткость, медленно, но картинка проясняется. Хосок приоткрывает рот от удивления, потому что взглядом натыкается на тонкие запястья, на причудливую улыбку пухлых губ и на тёмные глаза, смотрящие прямо в душу. Такие красивые существуют только в воображении… Именно так думает Чон, разглядывая совершенную внешность парня. На нём надето что-то вроде ситцевой рубахи и мешковатых штанов, обуви нет, но это и неудивительно. Лучше стоять босиком, чтобы чувствовать жар, исходящий от нагретого солнцем песка… И Хосок в этом плане с ним солидарен, была бы его воля, он бы тоже снял кроссовки, но ему ещё неизвестно как работает его же воображение. Можно ли, находясь в выдуманной реальности, делать всё, что заблагорассудится? Или же стоит подумать о последствиях? — У тебя красивая улыбка, больше не прячь её, — говорит выдуманный незнакомец и вдруг оказывается настолько близко к Чону, что тот оторопело отступает на шаг назад. Он широко улыбается, и приближается чуть ли не вплотную. — Меня зовут Ким Тэхён. Хосоку становится немного не по себе, но теперь ему выпадает возможность хорошенько рассмотреть своего собеседника и убедиться окончательно — его фантазия живёт своей жизнью. Разве бывают настолько блестящие волосы? Разве кожа способна иметь цвет настоящей бронзы? Разве может чужой голос отдаваться в голове настойчивым эхом, лишь с целью того, чтобы запомнить этот удивительно низкий тембр. Уголки губ Хосока предательски приподнимаются под напором бешеного обаяния Тэхёна. У него даже возникает такое ощущение, что он копирует Кима, стараясь повторить мимику его лица, точно так же сощурить глаза да ещё и… Просто угодить? Чтобы какому-то там воображаемому Тэхёну понравилось. Но Тэхён исчезает, под аккомпанемент собственного смеха, исчезает и море, и песок. И вот Хосок с застывшей улыбкой и блеском глаз смотрит на такого же улыбающегося парня, в которого Чон по своей неосмотрительности врезался. — Слушай, ты меня ужасно выручишь. Я сначала тебя увидел, думаю — мрачный какой-то, а ты, оказывается, такой солнечный. Редко таких встретишь, — парнишка всё тараторит, а Хосок не знает, что и думать. Тэхён намеренно заставил его улыбнуться именно сейчас, именно в этот момент, чтобы у него хоть что-то получилось… От этой заботы Чон лишь ухмыляется. Значит он под надёжной защитой своего же сознания. — Чон Чонгук. Прости, что я сначала к тебе так неуважительно обратился. Ты же мне хён? — Да, да. Всё правильно, я-то уже два года как работаю, а ты только поступаешь, естественно я тебе — хён. Так, какой адрес твоего института? — наверное, это эйфория, не иначе. Хосок впервые чувствует себя уверенным, хотя бы ненадолго освободившимся от комплексов, ещё и восхищение в глазах Чонгука улучшает ситуацию. Так они бродят по Сеулу в течении часа. И всё это время Хосок не замолкает, рассказывает о достопримечательностях, городских легендах, немного затрагивает тему своего обучения в школе искусств, а потом даже провожает Чонгука до его съёмной квартиры, где они и обмениваются номерами. У Хосока впервые появился друг. Два друга.

***

— И вы с такой лёгкостью предложили совершенно незнакомому человеку свою помощь? — невозмутимо спрашивает Намджун, когда Хосок пересказал ему обстоятельства встречи с Чонгуком. Хосок и сам не понимает, что его натолкнуло на то, чтобы помочь студенту… Тэхён заставил показать юному парню его внутренний свет, улыбку. Благодаря Киму он наконец-то вышел из тени. С того момента отношения с воображаемым другом кардинально изменились, его невидимый спутник стал появляться в голове своего носителя гораздо чаще, Чон даже пробовал узнать его получше, но ничего кроме того, что тот невообразимо как любит всё, что связано с водой, ему выведать не удалось. — Мне стало страшно только после экскурсии… Когда я пришёл домой, очень сильно захотелось спрятаться. Знаете, есть такое ощущение опасности, как будто я сделал что-то не так? Вдруг Чонгук заметил, что со мной не всё в порядке? — Но он же пригласил вас в кино после вашей прогулки? — уточняет Намджун, уже снимая с себя очки и откладывая их на столик, стоящий неподалёку от кресла. — Разве стал бы он звать вас, если бы что-либо в вашем поведении показалось ему подозрительным? Хосок лишь пожимает плечами в ответ. Он решает умолчать об ещё одной детали последних событий. О том, с какой настойчивостью Тэхён начал вламываться в его жизнь, начал беседовать о разных вещах, событиях, он комментировал абсолютно каждый шаг Хосока, будь то обычная варка пельменей или репетиция танца. Благо на работе Тэхён предпочитал хранить молчание, лишь изредка между прогонами Хосоку доводилось слышать его восхищённые «красиво», «можно так ещё раз?». Это было приятно. Это тоже забота, которой ему так не хватало, пусть и весьма специфичная. Удивителен всё-таки тот факт, насколько быстро он привык к его присутствию. Вот только недавно он готов был душу продать лишь бы избавиться от далёкого тёмного пятна, а сейчас… Тэхён не доставляет ему забот, да, он всё ещё может появляться внезапно и в не совсем подходящее время, но это не так критично по сравнению с той неизвестностью, что была раньше. — Что ж, прогресс очевиден, господин Чон. Так называемый Тэхён теперь выступает в роли вашего…хм — Друга, — подсказывает Чон, и его в ту же секунду омывает волнами тёплой воды, погружая его в самую глубину и открывая совершенно другой мир, скрытый от посторонних глаз, мир, который в реальности он никогда бы не смог увидеть. Хосок замечает разноцветных рыбок, чья чешуя отливает золотом, прозрачных медуз с их необычными шапками и видит Тэхёна, стоящего на самом дне и улыбающегося Хосоку. Он машет руками, указывая на раковины моллюсков, где прячется перламутровый жемчуг, при этом сам Тэхён выглядит всё так же безупречно, его привычный наряд так и остаётся сухим, и только пряди волос слегка приподнимаются вверх, делая его образ ещё более волшебным. Тэхён такими внезапными видениями выражает свою радость. И Хосок к этому тоже постепенно привыкает.

***

После сложной и выматывающей все силы недели, Чон валится на кровать от усталости и, не раздеваясь, пытается уснуть. Он сквозь пелену наблюдает за бликами от фар машин на потолке, и в этот момент ощущает тяжесть стен собственной квартиры. Когда-то точно с такой же тоской внутри он собрался прыгать с крыши, но тогда давление со стороны сверстников достигло своего апогея, и от решающего шага в небытие Хосока спасло… — Ты ведь тогда появился, да? — шепчет Хосок казалось бы в пустоту, но он и глазом моргнуть не успевает, как тут же оказывается лежащим на песке, а не на жёстком матрасе. — Сбрасываться из-за каких-то придурков — глупо, — Тэхён сидит рядом, копается в влажном песке и пальцем рисует… Рисует танцующего с задравшейся головой Хосока? — Они явно не отнеслись бы к тебе даже после смерти по-другому. Они не стоят того, чтобы ты исчез, Хосок. В решающий момент, стоило только развести руки в сторону, подросток впервые увидел те радующие глаз пейзажи, природу, которую мог создать только мозг, настолько она была прекрасна. А потом, когда даже такие изыски перестали радовать зажавшегося Хосока, появился Тэхён, чтобы он навсегда забыл том, что такое крыша и есть ли шанс разбиться с первого же падения? — У тебя появился друг, которому тебя можно доверить. Я рад. Думаю, Чонгук прав, вам действительно стоит пройти кастинг. Бойсбэнд — это неплохо, а вы чудесно танцуете, победа уже в ваших руках, — Тэхён улыбается, собирает в кулак уже сухие песчинки и рассыпает их на животе Чона, у которого глаза закрыты, лишь веки подрагивают. Однако он продолжает лежать спокойно, пока на его чуть оголённую кожу живота вместо очередной песчинки не падает нечто мокрое и горячее. Хосок только сейчас обращает внимание, что привычное яркое солнце вдруг спряталось за неизвестно откуда взявшуюся тучу, что вечно спокойное море теперь штормит, и вода там наверняка ледяная. А потом он видит плачущего Тэхёна, и всё встаёт на свои места. -Тэхён? — Хосок к нему руку протягивает, приподнимается с места, но чувствует, что не может дотянуться. Он скрипит зубами, злится, а Тэхён всё плачет, размазывает ладонями прозрачные дорожки на щеках, но с Хосока не сводит взгляда. Тэхёну больно. Чон ощущает это каждой клеточкой тела, как разрываются нити, связывающие их воедино… Его друг, его самое красивое создание из всех галлюцинаций собирается его покинуть. — У тебя всё будет хорошо, Хосок, ты даже не представляешь, сколько у тебя будет фанатов, — не поворачиваясь к Хосоку спиной, Тэхён отходит назад, и обводит руками воздух вокруг себя — Посмотри на это море, вот столько же у тебя будет фанатов! Их яркие огоньки во тьме будут согревать твоё сердце, говорить о том, какой ты потрясающий на самом деле, Хосок. А скольким ты сможешь помочь поверить в себя, полюбить… — Мне хватило бы и одного фаната, — еле проговаривает Хосок, поднимаясь на ноги и намереваясь догнать, удержать, хоть что-нибудь — Даже если бы он был лишь частью моей фантазии. Однако, когда до Тэхёна остаётся всего пара метров, все звуки воображаемой Вселенной резко затихают. И в глазах практически поймавшего парня Хосока наступает такая долгожданная, но вместе с тем ненавистная ему темнота.

***

Намджун соврёт, если скажет, что его вымеренное стажем хладнокровие не дало слабину при виде известного на всю Корею Хосока, чьи танцы и музыка покорили сердца многих фанатов. Он скромно протягивает вошедшей звезде знакомый прозрачный стакан воды и спрашивает: — Какими судьбами, господин Чон? По-моему, ваше лечение успешно закончилось несколько лет назад. — Пять. — Простите? — Пять лет назад, — повторяет Хосок, стягивая с себя куртку, шляпу, маску, закрывающую пол-лица от надоедливых поклонников, постоянно пытающихся запечатлеть своего кумира в самый неподходящий момент. И честно… Он от них устал. Он, правда, любит свою аудиторию и ценит всё, что они для него делают, но всё же… Иногда они не видят границ своей симпатии к артисту, позволяют себе покушаться на его личное пространство, хватать за одежду во время обычных прогулок, а интроверту, всё ещё находящемуся внутри Хосока, несмотря на его славу и признание людей, от такого проявления чувств становится резко некомфортно. Музыка перестала держать его на плаву, как это было ещё два года назад, ему осточертела эта безмолвная темнота. Ему надоело само отсутствие Тэхёна в его жизни. Кто бы знал, что он снова обратится к Намджуну за помощью только уже по другой причине… Потому что Хосок скучает по своим галлюцинациям? Или же только по Тэхёну, всегда оказывающемуся рядом с ним, когда это особенно необходимо? А сейчас потребность в квадратной улыбке, в тёплых глазах и блестящих на свету волосах ощущается наиболее остро. Хосок и вправду нуждается в Тэхёне. Его воображаемый друг был прав, они с Чонгуком прошли вступительные испытания, показали, что могут петь и читать рэп в равной степени. Но решающим фактором всё-таки стали танцы, в них Хосоку не было равных, конечно, он переживал, что его замкнутость помешает ему в достижении успеха, благо Чонгук всегда был рядом и всячески поддерживал стеснительного хёна на каждом шагу. Он не отвернулся от него, даже узнав о том, что относительно недавно у хёна был затянувшийся синдром Карлсона. — Хён, ты рассказываешь об этом Тэхёне так, будто он был для тебя намного больше, чем просто друг, — Чонгук не смотрит на Чона, как на шизофреника, в его взгляде нет ничего кроме непривычной всегда улыбающемуся Чонгуку грусти. Ему жаль своего хёна, который толком то и не понимает, что влюблён в никогда не существовавшего на Земле человека. — Я, правда, запутался, Гук. На каждом нашем выступлении я ищу его среди тысяч людей, всматриваюсь в любого, но… Неужели таких, как он больше нет? Неужели я никогда не увижу море, которое ему так сильно нравилось? — вот она безысходность… Хосок зарывается в свои волосы ладонями, оттягивая их у самых корней, и откидывается на кровать. На потолке проносятся полоски света от фар, и он тут же зажмуривает глаза в надежде на то, что матрас под ним исчезнет, и появится песок. — Я даже не в курсе любил ли он меня… Младший также принимает горизонтальное положение, накрывая себя и хёна тонким одеялом. Он задумчиво смотрит на Хосока и произносит: — Ты говорил, он назвал твоих одноклассников «отморозками», что они не стоили твоего исчезновения из этой жизни. — Ну и что? — А то, хён. Тэхён-то исчез, чтобы ты снова стал нормальным, потому что ты, как никто этого заслуживаешь… Скорее всего он тоже любил тебя, Хосок… Хосоку в тот момент всего на мгновение показалось, что он снова там, снова чувствует тёплые морские капли на своём лице, но, не заметив изменений очертаний комнаты, он тут же обратил внимание на замершего Чонгука с чуть приоткрытыми губами. Оказалось, что то были обычные слёзы, что бесконтрольно текли по щекам Хосока. Он часто навещает Намджуна и всё ещё пользуется услугами психиатра, потому что не может уже смотреть на серый невзрачный Сеул, в котором мало зелени, но много всего гигантского и безжизненного. Ему хотелось бы оказаться на пляже, на время забыть о концертах, о сверкающих во мраке бомбочках, чтобы в мыслях был только Тэхён, чей образ просто невозможно забыть. Он прокручивает в голове хриплый голос, его уже ставшее родным «красиво, ещё раз так сделай». Доходит даже до того, что Хосок может внезапно начать танцевать, не включая музыку, он повторяет любимые Тэхёном движения, наивно полагая, что он до сих пор тайно наблюдает за ним и всё так же восхищается. Намджун же выписывает Чону рекомендации по лечению, которые Хосок тут же приносит менеджеру. И вот через три дня под прикрытием своего не совсем стабильного состояния и потребности в отдыхе Хосок и приезжает в Пусан. Чонгук посоветовал другу посетить пляж Гванганри, откуда открывается вид на светящийся в тёмное время суток мост. Там действительно красиво, Хосок это замечает сразу, как и одиноко сидящего на берегу парня, на котором надета белая свободная рубашка, развивающаяся на ветру и обыкновенные пляжные шорты. Хосок запинается на месте, он, не разбирая дороги, приближается к блондинистой макушке, к крепким обхватывающим колени рукам. Он идёт к Тэхёну, смотрящему на свое любимое море, которое в реальности оказывается гораздо холоднее, чем это было в воображении. Только Тэхён совсем не изменился, и Чон самого себя одёргивает от такого жадного разглядывания любимых черт. — Тэхён… Посмотри на меня, пожалуйста, — Хосок мямлит и звучит настолько жалко и моляще, что парень наконец отрывается от лицезрения волн и смотрит на Чона в упор. На Хосока никогда не смотрели с такой нежностью, он может наблюдать за тем, как чужие глаза распахиваются от узнавания, а затем слезятся. У этого Тэхёна серое лицо, как будто он не спал долгое время, у этого Тэхёна ноги зарыты в песок, отчего у Хосока дыхание перехватывает. Он абсолютно реален. Это точно не плод его воображения. — Пять лет, мы не виделись с тобой… Целых пять лет, как ты покинул меня. — Не я это сделал, Тэхён, это ты исчез, — Хосок облизывает резко пересохшие губы, когда Тэхён поднимается с места и обнимает Чона так, будто они не виделись целую вечность. На самом деле это недалеко от правды, пять лет — слишком долгая разлука. — Ты был в моей голове воображаемым другом, спас меня от падения с крыши… — А ты — меня, — Тэхён тёплый, прямо как волны воображаемого моря, от него пахнет летом, ярким-ярким солнцем. Их лбы соприкасаются, а тела находятся непозволительно близко друг другу. Хосок от слов Тэхёна вздрагивает, успокаивающе гладит его по спине — В средней школе я хотел покончить с собой. — Как? — Утонуть. Но в последний момент увидел тебя, танцующим на мосту. Ты ходил по самому краю и улыбался, да так солнечно… Никто кроме меня не мог тебя видеть… И я был так счастлив, пока ты вдруг не сказал, что тебе пора… Что во мне не будет больше желания умереть… И ты должен исчезнуть. А я так не хотел тебя отпускать. Тэхён тоже хотел умереть? Покончить с собой? Неужели такое бывает? Помутнение рассудка было способом связаться с таким же отчаявшимся человеком. Они смогли сохранить друг другу жизнь, находясь на огромном расстоянии, и встретились здесь, рядом с морем и высотой — предполагаемыми свидетелями их смертей. Всякое в этой жизни бывает, Тэхён это осознает прямо сейчас, держа Хосока за руку, пока они проходят вдоль побережья, и Чон рассказывает ему о подводном царстве, о рыбах, чья чешуя переливается на свету, о жемчужинах, покоящихся в раковинах. Целует его в губы и благодарит за то, что тот помог ему раскрыться, помог засиять. И Тэхён не видит в нём кумира всей страны, Хосок научил его не бояться, стоять на краю высотного здания, но не испытывать ощущения страха, научил его любить себя вопреки всем обстоятельствам. Даже недуг может оказаться спасением.