Красотка

      Заходя в дом, Чуя обдумывала всё произошедшее. На душе было очень противно. Как бы она ни хотела, это неприятное прошлое её никогда не оставит. А впрочем, ещё даже не ясно, прошлое ли это.       Чувство стыда и отвращения к самой себе не покидало её. Зачем именно в этот день и момент он подошёл к ней? Просто взял и всё испортил. Они с Дазаем не ругались, уже начали неплохо общаться, а что теперь? Ему явно это было неприятно, и всё начнётся сначала.       «Правильно он сказал, я шлюха…» — с грустью думала Накахара, снимая украшения и распуская волосы.       Она смотрела на себя в зеркало и жалела, что именно её жизнь так повернулась. Рыжеволосая ведь тоже хочет настоящей любви, семью и детей, но всё это просто безнадёжные мечты. Каждый, кто бы ни узнал о её роде деятельности, будет презирать и осуждать. Это вполне обоснованно.       Чуя долго сидела перед зеркалом и еле сдерживалась, чтобы не заплакать.       «Опозорила… Я просто опозорила его…» — она понимала, что, по сути, сама лично ничего не сделала плохого, но эта дурацкая мысль крутилась в голове бесконечно.       Смыв косметику и переодевшись, она легла на кровать. Чуя, вроде бы, сегодня и устала, и, опять же, впечатлений было много, но заснуть снова не получалось. Теперь уже по другой причине. Одна в таком огромном доме она и находиться-то просто не привыкла, а тут спать. Сейчас она очень даже жалела, что Осаму нет. Вообще, сегодняшний день снова круто поменял её мнение о нём. Неважно, из каких побуждений, но он заступился за неё. Да, прежде всего для него было защитить репутацию, но, как ни крути, он «отвоевал» её честь. Воинственный вид шатена стоял у рыжеволосой перед глазами и заставлял невольно улыбаться.       Неужели он и вправду ей нравится? Даже не просто как человек, а как парень. На вид он чертовски симпатичный, его манеры, начитанность и галантность просто приводят в восторг, а история жизни вызывает некое уважение.       Накахара уже давно думала, что ей не может кто-то нравиться и тем более что она может влюбиться. У неё даже никогда не было нормальных отношений. Не было ни времени, ни желания. В приютах она училась, потом работала, чтобы заработать на нормальную жизнь и будущее, а дальше… Да, жизнь повернулась к ней самой отвратительной своей стороной.       «Так, стоп! Я не влюбилась в него! Что это за бред вообще?» — сама немного испугавшись своих мыслей, одёрнула себя девушка.       Вот уж чего она точно не хотела, так это страдать от неразделённой любви. Она прекрасно понимала, что Дазай относится к этой ситуации, как к очередному заданию мафии. Для него ни она, ни их брак абсолютно ничего не значат. А значат ли для неё самой Дазай и этот брак что-то? Разобраться в своих чувствах пока было сложно.       Она фыркнула и поморщилась в лёгкой усмешке. Закутавшись в одеяло чуть ли не с головой, Чуя крепко сомкнула глаза, чтобы отогнать эти навязчивые и глупые мысли как можно дальше. Тепло от одеяла и усталость всё-таки заставили немного забыться, и девушка сама не поняла, как уснула.       Сон был очень беспокойный и слабый, почти на грани реальности. В голове, будто в замедленной съёмке, по-прежнему крутились отрывки прожитого дня, а от бесконечной карусели мыслей, которые постоянно сменяли друг друга, даже во сне кружилась голова.       Всё это или беспокойство за Дазая мешали нормально уснуть, Чуя не понимала. Вот эта мысль вообще удивила девушку. Она за него переживает? Почти каждый час рыжеволосая просыпалась и, смотря на часы, беспокоилась ещё больше.       «Да о чём я, чёрт возьми, думаю? Он мафиози со стажем, а я переживаю?» — с усмешкой думала она, но на сердце всё равно было неспокойно.       В начале восьмого утра входная дверь внизу стукнула. Чуя и так не спала, поэтому решила встретить Осаму и в качестве извинения хотя бы приготовить завтрак.       Одевшись, она спустилась вниз. Голубые глаза рыжеволосой округлились, а сердце застучало так, что его биение чувствовалась даже в спине. Картина, которую она увидела, действительно пугала. Шатен сидел на пуфике в прихожей и придерживал голову одной рукой. Ещё вчера красивый синий костюм его был в крови, а лицо ужасно бледное.       — Дазай, ч-что случилось? — испугавшись, Чуя быстро подбежала к нему и в какой-то необоснованной панике даже не знала, что делать. Эта паника охватила её настолько, что руки задрожали, а глаза судорожно бегали по телу шатена, в то время как девушка пыталась понять, что происходит.       — Успокойся, всё в порядке, — тихо произнёс Осаму, убирая руку и пытаясь встать. Белые манжеты его рубашки и ладони были нещадно испачканы кровью, а тёмные волосы слегка растрёпаны.       Получалось встать у него, мягко говоря, не очень. Ноги совсем уже не держат, отчего шатен чуть не упал обратно, но Чуя придержала его за руку. Он очень тяжело дышал, и вообще весь его вид указывал на то, что всё совсем не в порядке.       — Это ты называешь в порядке? Да ты на ногах еле… — она не успела договорить, как увидела источник крови. Рука шатена была вскользь, но всё же задета пулей, и, видимо, уже давно, потому что крови было много. — Ты… Ты нормальный вообще? Это же…       — Ничего страшного, — Осаму настолько гордый и непоколебимый, что его ничего не пугает. Он даже попытался вырваться из рук Накахары, но сил ему не хватило. Рана отдавалась неимоверной болью, поэтому он лишь слегка морщился и прикрывал глаза.       — Что значит, ничего страшного? Ты вообще в курсе, что от потери крови умереть можно? — негодовала рыжеволосая. Такая безалаберность просто выводила её из себя.       — Да, ладно, — насмешливо отвечает шатен и всё-таки вырывается из рук девушки, собираясь идти наверх.       Чуя с силой снова схватила его за рукав пиджака здоровой руки.       — Ты никуда не пойдёшь, — даже не смотря на ошалевшее лицо шатена, она буквально потащила его на кухню.       — А вы не обнаглели, дамочка? — немного упирался Дазай. — Вы мне кто, чтобы командовать?       — Жена! — усаживая «пациента» на стул, твёрдо крикнула рыжеволосая. — Аптечка где у тебя?       — Вторая верхняя дверца… справа, — нехотя ответил мафиози, опираясь на здоровую руку. Пусть он никогда не признает, но слабость давно и неприятно разливается в теле. В голове туман, а открытая рана ноет, отчего чувствует шатен себя отвратительно.       — Раздевайся, — без задней мысли сказала Чуя и, встав на цыпочки, полезла в шкаф за аптечкой.       — Что, прости? — слабо усмехаясь, переспросил шатен. — Что за сестра милосердия? Ах да, тебе же выступать в разных ролях не привыкать… — больше от собственной беспомощности сказал он.       Накахара даже не обратила внимания на его очередное оскорбление и достала аптечку. Поставив её на стол, она достала вату, бинты и антисептик. Понимая, что, как бы Дазай ни упирался, боль адская, поэтому она также нашла таблетки сильного обезболивающего. Видимо, подобные вещи для мафиози обычное дело, поэтому он всегда во всеоружии.       Чуя налила стакан воды и поставила его вместе с тремя таблетками перед Осаму.       — Ничего не хочу слышать, пей, — быстро сказала она и вернулась к аптечке.       Дазай даже не пошевелился, а лишь посмотрел на неё уже осоловелыми глазами.       — Я что-то непонятное сказала? — недовольно сказала голубоглазая, раскручивая крышку средства.       — А с чего я вообще должен тебя слушаться? — смотря на действия девушки, спрашивает шатен. — Тебе же станет легче. Избавишься от меня, и не надо будет разыгрывать весь этот спектакль. Кстати, поженили нас официально, поэтому ты ещё будешь и богатая вдова ко всему прочему, — таблетки он всё-таки выпил.       Чуя не особо вслушивалась в его речь и решила, что он опять издевается или шутит.       — У тебя уже бред, снимай одежду, я сказала, иначе отцу твоему позвоню, — настойчиво просила, а точнее, приказывала девушка. Она подошла к нему и встала напротив.       — Господи, как мне страшно! — саркастически воскликнул он, закатив глаза. — Меня уже папочкой начали пугать, — силы всё-таки медленно начинают куда-то пропадать, отчего к горлу подступает тошнота и даже сидеть становится тяжело.       — Мне самой стянуть с тебя одежду? — уже протянув руки, говорит рыжеволосая, но Осаму их грубо останавливает.       — А вот свои навыки оставь при себе, я сам, — он медленно начинает расстёгивать пуговицы безнадёжно испорченного пиджака. Чуя стоит напротив в позе ожидания, не сводя взгляд с шатена. — Ты так и будешь стоять?       — А ты меня стесняешься? — насмешливо улыбаясь, спрашивает Накахара. — Я могу отвернуться, — ей искренне нравится пользоваться таким положением мафиози.       Дазай лишь недовольно фыркает и, смотря ей в глаза, снимает пиджак, а затем начинает расстёгивать пуговицы рубашки.       Почему-то сердце голубоглазой начинает снова биться сильнее. Её уверенность пропадает. Даже то, как он скользит руками от одной пуговицы к другой, идеально. Его длинные тонкие пальцы делают это очень красиво и изящно.       Поймав себя на мысли, что она бессовестно пялится на действия шатена, Чуя отводит взгляд в сторону, а на щеках выступает румянец.       — Кто тут из нас ещё больше стесняется, надо посмотреть, — увидев смущение девушки, заключает Дазай и окончательно снимает уже наполовину красную рубашку.       Под рубашкой открывается не самая лучшая картина. Да, физической подготовке Осаму, бесспорно, нужно отдать должное. Накаченные мышцы и пресс, тщательно скрываемые до этого момента, делают его ещё более привлекательным. Всю эту красоту омрачает лишь одна страшная вещь — шрамы. Их не так много, но те, что есть, восполняют этот факт. Уже затянувшиеся следы от пуль и порезов как будто отметки, которые напоминают о работе в мафии.       «Земля вызывает Чую!» — вдруг слышит рыжеволосая сквозь свои размышления голос Осаму.       Она поднимает свой взгляд на его лицо.       — Вот это тебя перекосило! — увидев выражение обалдевшего лица Чуи, говорит он. — Не самая приятная картина, согласен. Лечи быстрее, и закончим мучения друг друга, — бессонная ночь и ранение дают о себе знать, отчего в висках чувствуется неприятная пульсация.       Накахара отмирает и, молча подойдя к аптечке, наливает немного антисептика на вату. Она робко подходит к шатену и осторожно прижимает вату к рваным краям раны. Зрелище не для слабонервных. Ей самой страшно, и руки предательски дрожат, но она пытается не думать об этом.       Дазай не издал ни звука, а на лице его не показалось ни одной эмоции. О том, что ему больно, можно было судить лишь по крепко сжатой челюсти и слегка дёргающимся губам. Какая всё-таки выдержка у этого человека. Он столько всего терпит и носит в себе, что любой невольно будет им восхищаться.       — Как ты до дома вообще добрался в таком состоянии? Почему к отцу не заехал? Он же врач, — тихо спрашивает Чуя, не отрываясь от обработки.       — Просто… — очень тяжело вздохнув, отвечает он. — Если бы не было тебя, то никто бы вообще об этом не узнал, — безразлично отвечает Осаму, уже окончательно закрыв глаза. — Не впервой…       — Так, так, ты слышишь меня вообще? — увидев, что «пациент» уже отключается, она слегка прикасается к его щеке. — Может, нашатырь?       — Всё. Нормально, — немного раздражённо отвечает он, отделяя каждое слово и не открывая глаз.       — Тебе настолько наплевать на собственную жизнь? — рыжеволосая меняет уже полностью окровавленную вату. Она искренне не понимает такого отношения шатена к себе.       Дазай лишь усмехается и, открыв глаза, через сторону смотрит на неё.       — А для кого мне жить? — он сейчас явно не шутит и ждёт ответа. — Если ответишь на этот вопрос, то обещаю пересмотреть своё отношение к собственной жизни.       Чуя на миг даже останавливается от такого вопроса и взгляда. Глаза шатена настолько пустые и безжизненные, что хочется обнять его. Просто для того, чтобы он почувствовал хоть каплю чьего-то участия и заботы.       — Ну… когда-то ты встретишь ту самую, у тебя будет семья и… — она хотела продолжить, но взгляд напротив говорил всё сам за себя. Никакого блеска в них нет, а цвет настолько тёмный, что не видно зрачков. Говорят, глаза — зеркало души. Эти глаза действительно полностью отражают душу хозяина — тёмная и пустая.       — Ну, да, — говорит Осаму и отворачивает голову. — Когда-то…       — Дазай, у тебя есть отец, в конце концов, — всё-таки решила высказаться Накахара, пока есть возможность. — Ты меня сейчас можешь не слушать, но я всё равно скажу, — она заканчивает обработку и берёт бинт, чтобы перевязать рану. — Да, он виноват в её смерти, да, он притащил тебя в мафию против воли, и да, ты давно не знаешь отцовской любви, но он у тебя есть. Знаешь, как ужасно жить и знать, что ты абсолютно никому не нужна, — голос начинает дрожать, и почему-то зверски не хватает воздуха. — Когда ты голодная ложишься спать, зная, что завтра тебя потащат на очередную тяжёлую работу, чтобы заработать хотя бы на кусок хлеба, — дыхание перехватывает, отчего речь на миг прерывается. — Это как быть в пустой комнате: ты кричишь, но тебя никто не слышит… — воспоминания заполоняют голову, отчего на глазах выступают слёзы, которые рыжеволосая пытается вернуть назад, дабы не показывать своей слабости. — Прости, — она заканчивает с рукой шатена и хочет поскорее уйти, отворачивая голову, но он успевает остановить её за руку.       — Подожди, — Дазай держит совсем несильно, и Чуя могла бы легко вырваться, но она этого не делает. Она стоит спиной, потому что слёзы всё-таки взяли верх.       — Зачем? — спрашивает она до сих пор дрожащим голосом. — Хочешь в очередной раз напомнить мне о том, что я шлюха?       — Нет, не хочу, — он разворачивает девушку к себе. Прозрачные капли слёз на её щеках блестели в лучах дневного света. Она особо и не сопротивлялась, но лицо всё равно отвернула. — На правах больного я прошу доктора остаться, — не заставляя смотреть на себя, говорит шатен.       Чуя от такого заявления даже слегка отшатнулась.       — Я что, сплю? Ты… Я даже не знаю, как это назвать, — смахивая ладонями слёзы, говорит она. — И зачем вам нужен доктор?       — Я понял, что всё-таки ничего не знаю о тебе, а ещё, что мы оба голодные, поэтому хочу исправить эти две ошибки, — лицо его снова становится мягким и даже каким-то тёплым.       — Если ты шутишь, то твоему актёрскому мастерству можно позавидовать, — всё ещё не понимая, что происходит, говорит Накахара. Её глаза сейчас похожи на два блюдца. Что происходит?       — Нет, я не шучу, — он медленно встаёт, не без помощи Чуи. — Я сейчас приму более презентабельный вид и вернусь.       — Ты уверен? Тебе поспать бы надо, — всё так же придерживая его за руку, спрашивает Чуя.       — Уверен, — он отпускает руку рыжеволосой и собирает окровавленную одежду.       — Может, хотя бы дойти помочь? — с искренним участием спрашивает девушка.       — Нет, я справлюсь, — с этими словами шатен идёт к лестнице. — Если не сложно, свари, пожалуйста, кофе, иначе я усну на ходу, — он поднялся наверх.       Чуя остаётся стоять в полном оцепенении. Чтобы очнуться, ей понадобилось несколько секунд. Она быстро убрала все последствия обработки раны и аптечку на место и принялась за приготовление завтрака и кофе. Раз она сегодня каким-то волшебным образом смогла сломать устоявшуюся холодную систему, то нужно всеми силами было её удержать.       Лёгкий завтрак в виде яичницы с овощами и кофе были готовы быстро. Можно было бы приготовить и что-то более существенное, но времени в запасе было немного.       Чуя до сих пор была под впечатлением от всего случившегося. Она немного переживала за Дазая, потому что он потерял много крови и не спал всю ночь, поэтому то и дело выходила из кухни и смотрела на лестницу.       Сейчас девушка старалась не думать о том, почему она переживает. С одной стороны, это действительно страшная ситуация и всё могло закончиться плачевно. С другой — Чуя чувствовала реальное беспокойство именно за жизнь шатена. Ещё чуть-чуть, и он уже потерял бы сознание, а дальше тоже ничего хорошего не было бы.       «Странно… Что это со мной?» — думала Чуя, разливая кофе по чашкам. Она сегодня тоже совсем не выспалась, поэтому взбодриться не помешало бы.       Размышления обо всём этом заставили её немного забыться, из-за чего возвращения Осаму она не заметила.       — Ну, как дела? — тихо спросил он, когда подошёл к ней. Чуя слегка вздрогнула и быстро взглянула на него. — Извини, не хотел напугать, — на нём была надета уже чистая рубашка, но лицо было по-прежнему бледное.       — Ничего страшного, я просто задумалась. Всё готово, — она развернулась, осматривая его внешний вид и состояние. — Ты как?       — Всё нормально, жить буду.       — Что ж, я рада, — ответила Накахара и тоже улыбнулась. — Кстати, Мори-сану, наверное, надо позвонить и сказать, что ты не придёшь сегодня.       — У меня сегодня законный выходной, поэтому не переживай по этому поводу, — он немного тяжело вздохнул. — Я тут подумал и решил предложить тебе позавтракать в немного необычном месте, — он прислонился к краю стола, потому что слабость буквально валила с ног.       — Надо же, как интересно, — удивлённо сказала рыжеволосая. — И что за место?       — А вот сейчас сама узнаешь, — он, слегка пошатываясь, подошёл к гарнитуру и достал из нижнего шкафа поднос. — Ставь всё сюда, и пойдём наверх.       Чуя с непониманием посмотрела на него, но послушно поставила всё на поднос. Дазай уже протянул руки, чтобы взять его, но девушка остановила их.       — С ума сошёл?! Ты ходишь еле-еле, а тут нести ещё что-то. Нет, нет, — она сама взяла поднос.       — Да я в порядке… — он хотел продолжить, но, увидев неодобрительный взгляд Чуи, смирился. — Ладно, идём.       Дазай пошёл вперёд. Накахара пошла за ним, неся поднос. Ходил мафиози, несмотря на его убеждения в обратном, неважно. Когда они поднимались по лестнице наверх, Чуя боялась, что он упадёт.       — И всё-таки тебе плохо, — сказала голубоглазая.       — Всё хорошо, правда, — он подошёл к своей комнате, чему Чуя удивилась ещё больше.       — Ты серьёзно? Я чего-то не понимаю?       — Успокойся и просто заходи, — он открыл дверь и пустил её вперёд.       Девушке открылась некая завеса тайны в виде комнаты хозяина. Она почти ничем не отличалась от её комнаты. Такие же пастельные цвета в интерьере, шкаф, зеркало, кровать. В общем, ничего необычного. Здесь также не было никаких фотографий или безделушек, как и во всём доме. Повсюду был порядок и невероятно приятно пахло. Единственное отличие — балкон. Пока разглядеть его было сложно из-за воздушных занавесок, но теперь Чуя поняла, про какое необычное место говорил шатен.       — Если я правильно понимаю, мы идём на балкон? — спросила она, когда Осаму зашёл сам.       — Правильно понимаешь, — ответил он и опять же пошёл вперёд, чтобы открыть дверь.       Рыжеволосую просто покоряла галантность мафиози. Он, даже будучи в болезненном состоянии, всё равно шёл вперёд и открывал ей дверь.       — Спасибо, — мягко улыбаясь, ответила она и прошла на балкон.       Утро было немного прохладным из-за ветра, но яркое солнце компенсировало этот недостаток. Балкон был довольно большой. В центре стояли небольшой ажурный столик и два кресла. Чуя сразу поставила на него поднос, потому что руки уже слегка затекли.       Балкон полукругом огибал окно и открывал вид на лес, вдали которого виднелась то ли речка, то ли озеро. Вообще, место крайне живописное и красивое. Такой вид можно было увидеть только отсюда, потому что внизу был сад, а дальше высокий забор.       — Нравится? — спросил шатен, прислонившись к косяку дверей балкона.       — Да, очень красиво, — восхищённо ответила Чуя и перевела взгляд на него. — Так, а ну садись быстро! — она подошла и, взяв шатена за локоть, повела к креслу.       — Не надо со мной как с маленьким ребёнком, — освободившись от её руки, он сам дошёл до кресла и сел.       Накахара лишь покачала головой и, составив всё с подноса на стол, сама села напротив. Оба приступили к завтраку, но шатен ел очень неохотно. Разговаривать было даже как-то неудобно, потому что Дазай и без того никакой.       — Итак, рассказывай, — сказал он на выдохе, бессмысленно ковыряясь вилкой в яичнице.       — Может, не лучшее время сейчас? И вообще, это было на эмоциях и…       — Я сказал, что всё в порядке? — перебил он и посмотрел на неё, немного прикрывая глаза.       — Сказал, но…       — Никаких «но», рассказывай, — съел шатен не много и переключился на кофе, потому что глаза предательски слипались.       — Ну… — Чуя немного смутилась. Такого поворота событий она действительно не ожидала, и в то же время ей было неудобно, что Осаму страдает из-за неё.       — Слушай, если о чём-то не хочешь говорить, я не заставляю, но обо мне ты уже всё знаешь, поэтому хочется получить откровение в ответ, — он смотрел прямо в её голубые глаза, держа в руках чашку.       — Ладно… — она тоже взяла чашку и сделала глоток перед началом рассказа. — Мои родители погибли, когда мне было пять. Родная тётя от меня отказалась, поэтому меня отправили в приют, — Чуя опустила взгляд в свою чашку. — Отношения с воспитателями и другими детьми у меня не ладились, поэтому я постоянно переходила в другие, — она поставила чашку на стол и потирала слегка вспотевшие от напряжения ладони, немного боясь смотреть на шатена. — За первые пять лет я сменила десять приютов. Остальные восемь я провела в одном… — она всё-таки взглянула на Осаму. Тот не сводил с неё взгляда, который всё-таки был полусонный и ужасно уставший.       — Продолжай, я слушаю.       — Может, хватит? Ты устал, тебе надо отдохнуть, — на эти слова шатен лишь молча покачал головой. Чуя вздохнула и продолжила. — Училась я только в приюте, но много читала, поэтому все основные знания у меня есть. В восемнадцать лет нас выпустили, и я устроилась работать официанткой, кстати, неподалёку от офиса мафии, — подметила она, посмотрев куда-то вдаль леса. — А вот дальше… — рыжеволосая низко опустила голову и, не зная, куда деть руки, стала крутить кольцо на пальце. — Всё это был словно кошмар наяву. Ты должен знать только одну вещь — проституткой я стала не сама…       Дазай прекрасно видел, что об этом она говорить не хочет, поэтому заставлять даже и не думал.       — Можешь не продолжать, — он на пару секунд сжал пальцами переносицу. — На самом деле, это всё очень печально и… я должен извиниться перед тобой. Прости.       Чуя подняла голову и посмотрела на него. Ей на миг показалось, что эти слова произнёс не Осаму. Настолько это было неожиданно.       — Я совсем не для жалости и извинений тебе рассказала. Тебя прекрасно можно понять, поэтому и прощать мне тебя не за что.       — И всё-таки я бесчувственный баран, который как минимум позволил себе обозвать девушку, поэтому искренне прошу прощения, — он слегка улыбнулся, отчего черты его лица снова стали мягкими и приятными.       — Ну, я бы не сказала, что ты баран, и не такой уж и бесчувственный, — сказала Чуя и тоже слегка улыбнулась.       — Что ж, спасибо. Сочту за комплимент, — если бы у шатена были силы, то он бы посмеялся, а так вышла лишь довольная улыбка. — Я прощён?       — Прощён. А можно задать маленький вопрос?       — Можно.       — Наверное, он не совсем корректный, но всё же. Зачем тебе такой большой дом? Не хочу тебя обидеть, но… — начала оправдываться рыжеволосая, но шатен покачал головой.       — Ничего страшного, я предвидел такой вопрос, — он откинулся на спинку кресла и посмотрел в сторону леса. — Мне просто ужасно понравился этот дом… Здесь невероятно красиво и уединённо. Красоту и уединение я ценю больше всего другого. Мне было плевать на его размеры, я просто влюбился в это место и купил без раздумий, — к концу речи его голос стал совсем тихим.       — Понимаю. Здесь действительно просто потрясающее место, — она тоже посмотрела в сторону леса, и воцарилось молчание, которое нарушал только шелест листьев на деревьях. Спустя несколько минут Чуя встала и подошла к нему. — А теперь ты идёшь спать, и даже слышать ничего не хочу, — она протянула руку, предлагая помощь.       Дазай молча взял Чую за руку и встал. Голубоглазой очень нравился тот факт, что шатен идёт с ней на взаимодействие. Может быть, она ему и была когда-то неприятна по понятным причинам, но сейчас что-то явно поменялось.       — Спасибо за завтрак и рассказ, — сказал он и пошёл в комнату.       — Не за что, — ответила девушка, собрав всё обратно на поднос, и тоже вошла в комнату.       — Кстати, — начал шатен, уже совсем замученным голосом. — Я всё время забываю одну вещь. Возьми ключи от машины и загляни на заднее сиденье.       — Зачем? — с непониманием спросила она, стоя у двери.       — Небольшой сюрприз, чтобы ты не скучала, — ответил Дазай и, подойдя, открыл ей двери.       — Ну, хорошо, — всё ещё не понимая, в чём дело, Накахара вышла из комнаты. — Всё, отдыхай.       — Спасибо, — ответил Осаму и закрыл за ней дверь.       Чуя пошла вниз, всё ещё не понимая, в чём дело. Ей стало очень интересно, что же там за сюрприз. Она отнесла поднос на кухню и, взяв ключи в прихожей, пошла в гараж.       — Сумасшедший! — от неожиданности воскликнула Накахара, заглянув на заднее сиденье машины.       Девушка была в шоке. Дазай, видимо, запомнил то, что Чуя когда-то рисовала, и накупил кучу всяких материалов. Мольберт, несколько холстов, масло, кисти, различные графические материалы и многое другое. О таком рыжеволосая раньше могла только мечтать, потому что всё это стоило немаленьких денег.       Шок и какое-то детское счастье охватили девушку. Она взяла огромный пакет, в котором всё это лежало, и пошла обратно в дом. Ностальгические воспоминания заполонили её голову.       «Я уже, наверное, и не помню, как это…» — думала Чуя, пока мыла посуду. Ей уже не терпелось вспомнить это забытое ощущение, когда кисть скользит по холсту, вырисовывая под собой что-то необычное и яркое.       Когда она справилась со всеми делами, то сразу решила сесть за работу. Первое, что ей захотелось написать, это те пионы в саду. Они были действительно прекрасны, поэтому она собралась и вышла на улицу. Выбрав удобное место и самый красивый куст, она села за мольберт. Запах новых кистей и масла, который многим не нравился, Накахара просто обожала. Она долго растягивала момент подготовки, потому что ей хотелось вспомнить все те давно забытые чувства. Материалы действительно были качественными и дорогими.       Набросок занял довольно много времени, потому что за столько лет навыки слегка забылись. Практики не было очень долго, поэтому всё перерисовывалось очень много раз. Кто-то бы уже давно всё бросил, но Чуя была невероятно терпелива и любила то, чем так давно не занималась.       Всё-таки доделав основу, она приступила к самой приятной части. Писать маслом она любила больше всего. Акварель, гуашь, простые и цветные карандаши её совсем не прельщали. Она считала, что с их помощью нельзя полностью раскрыть всю глубину и красоту картины. То ли дело масло — красочно, живописно и как-то по-своему.       Нельзя забыть то, чему учился долгое время. Руки помнят всегда, поэтому дальше Чуя быстро приноровилась. Водя кистью по холсту, она изредка опускала её на палитру, где смешивала цвета. Её маленькая ладонь легко «порхала» по полотну, оставляя под собой сочные цветные мазки.       Пока рисовала, Накахара думала о Дазае. Она сама того не замечала: улыбка не спадала с её лица. Может быть, слабость от ранения и бессонная ночь дали такой эффект на его холодное отношение к ней, но такой сюрприз как-то совсем не вписывался в эту теорию.       Сказать, что Чуе было приятно, это ничего не сказать. Сейчас внутри снова были какие-то новые чувства.       «Неужели я всё-таки влюбилась? Нет, не может этого быть. Да и не должно этого быть!» — думала про себя девушка. Такие мысли её пугали. — «Нет, нет, это всё просто бред какой-то!» — разубеждать себя у неё получалось плохо. Чувство, что нарастает внутри, тяжело спутать с чем-то другим. Проблема только в том, что это чувство не взаимно и таковым никогда не будет. Всё, что произошло сегодня, Накахара посчитала просто временным сбоем в системе, и не исключено, что завтра утром Осаму снова будет холодным и безразличным.       Подобные размышления слегка расстраивали, но прекрасного настроения не портили. Пусть и, возможно, на один день, но они поняли и услышали друг друга.       Только к вечеру Чуя, наконец, закончила работу. За размышлениями она совсем потеряла счёт времени. Говорят, что счастливые часов не наблюдают. Сегодня это было про неё. Былые ощущения и прекрасное начало дня сделали её действительно счастливой. Рыжеволосой даже захотелось поскорее увидеть Дазая, чтобы сказать ему спасибо. Это был лучший и, пожалуй, единственный сюрприз в её жизни.       Она собрала всё и вернулась домой. Сил на ужин уже не было, поэтому она просто взяла яблоко и уже собиралась идти к себе, но остановилась. Оставив картину на столе, она написала записку Дазаю, потому что утром они, скорее всего, не увидятся. После этого она поднялась к себе. Рисование отняло много сил, и предыдущую ночь она почти не спала, поэтому, съев свой так называемый ужин и сходив в душ, она моментально уснула.