Душевные раны незримы, но они никогда не закрываются; всегда мучительные; всегда кровоточащие, они вечно остаются разверстыми в глубинах человеческой души.
Александр Дюма
Приехав домой, оба так же молча зашли внутрь. Всё как-то сумбурно, быстро и несуразно. Что это был за спектакль больше часа назад? Мори сам всё это устроил, заставил обоих поверить, что они семья, причём счастливая, а как дело дошло до каких-то изменений, быстренько сменил стратегию боя. Чуя думала по дороге о словах босса мафии, но всю его речь перебивали слова шатена. Мори, как и многие другие, видит в ней только проститутку, а Осаму как будто уже нет? Он заступился за неё. Не как тогда в ресторане, нет. Это было искренне и от сердца. Он мог спокойно оставить эту ситуацию без внимания, но шатен снова разрушил и без того хрупкие и шаткие отношения с отцом. Зачем? Выгоды здесь явно никакой, тогда что? Это была какая-то магия, чары, под которые Чуя попадает всё больше. Дазай тоже много думал по пути. Все чувства сразу пылали внутри синим пламенем. Казалось бы, ещё пару дней назад он сам смотрел на Чую свысока и холодно насмехался. Сейчас он чуть не избил собственного отца за оскорбление в её сторону. Внутренний джентльмен или же всё-таки что-то более сильное сыграло в тот момент? — Чуя, у меня есть предложение, — сказал он, когда они оба оказались в прихожей. — Да, я слушаю, — посмотрев на него, ответила рыжеволосая. Странно, но она уже даже не удивилась такой фразе от Осаму. — Давай кое-куда съездим, — он прислонился к косяку и бессмысленно покрутил в руках ключи от машины. Всё это явно говорило о том, что здесь замешано прошлое, ведь Дазай никогда, пусть и еле уловимо, но не показывал свои чувства и переживания. — Я не против, и мне даже приятно, что ты зовёшь меня с собой, но куда? — Чуе очень хотелось бы как-то поучаствовать и поддержать шатена чисто по-человечески, но стена между ними до сих пор слишком высока. Она словно изо льда и гранита, поэтому пока Чуя не может её разобрать. — Это место, где я очень давно не был, — он мечтательно посмотрел куда-то сквозь девушку, будто видя то, о чём говорил. — Это место, где всё было иначе… Чуя всё-таки не удержалась и, немного подойдя, мягко остановила его руки своими ладонями. — Если для тебя это важно, то конечно. Осаму поднял взгляд на неё, и на пару минут в прихожей повисло молчание. Они смотрели друг на друга, будто изучая. Такое ощущение, что эти люди видятся впервые. Чувства отвращения и злости затмили обоим глаза, и раньше они смотрели друг на друга как на бесформенную глиняную массу, которая сейчас приобретает красивую чёткую форму. Шатен чувствует очень мягкую и нежную кожу аккуратных ладоней, видит большие голубые глаза, которые напоминают сверкающие самоцветы, дарящие нежный свет, и слышит ровное плавное дыхание; Чуя всегда видела в шатене привлекательность и какую-то манящую тайну, но сейчас она впервые по-настоящему чувствует от него тепло, то тепло, которого не было никогда. Этот «контакт» продолжался больше минуты. Оба как будто потеряли счёт времени и забыли о разговоре. Первым очнулся шатен и, опустив взгляд, мягко отстранил такие приятные и нежные ладони. — Спасибо, — он улыбнулся одними уголками губ и взглянул на наручные часы. Время прошло довольно незаметно, и минутная стрелка уже была на семи вечера. — Итак, план такой, — начал он, снимая обувь. — Сейчас мы поужинаем, переоденемся и в путь. — Как в путь? — удивилась Накахара. — На ночь глядя? — Мы только к утру будем на месте, — не обращая внимания на удивление девушки, Дазай взял кипу бумаг и пошёл к лестнице. — В смысле к утру? То есть мы будем ехать всю ночь? — удивление перерастало в некое негодование. — Тебя ранили вчера, рука ещё не в порядке, а ты собрался всю ночь сидеть за рулём, да ещё и без сна? С ума сошёл? Я против! — она быстро преградила ему путь наверх. Шатен лишь укоризненно взглянул на неё, немного приподняв бровь. — Я в полном порядке. Если бы ты не сказала, то я бы уже и не вспомнил про руку. И я сегодня прекрасно выспался, поэтому ничего со мной не случится. — Да как можно так безответственно относиться к своему здоровью?! — девушка разозлилась так, что даже щёки слегка покраснели. Вообще, когда рыжеволосая злилась или обижалась, её лицо выглядело очень забавно: по-детски надутые покрасневшие щёки и почти сведённые вместе тонкие бровки. Они, как в детской песенке, были домиком, что делало Чую похожей на капризного ребёнка. Шатен не смог сдержаться и усмехнулся, прикрыв рот рукой. — Первая семейная разборка, значит? — иронично сказал он. Чую сразу отпустило, но щёки покраснели ещё больше, отчего она прикрыла их ладонями. — Возможно, — она улыбнулась. — Я правда… переживаю за тебя, — отведя взгляд, сказала она. — Не переживай, если бы мне и вправду было плохо, я бы не предложил, — он немного наклонился, чтобы посмотреть ей в глаза. — Честное слово. Голубоглазая посмотрела на него и вздохнула. — Ладно, ты же меня всё равно не послушаешь, поэтому я согласна. — Вот и молодец, — он обошёл её сбоку и поднялся на лестницу. — Надень что-нибудь простое и удобное. И сделай лицо попроще, дорогая. — Конечно, любимый, — она поднялась за ним следом. Довольные тем, что съязвили друг другу, оба разошлись по своим комнатам. Чуя наконец начинает хоть как-то влиять на шатена, и почему-то её это радует. Приятная улыбка не спадает с лица, и что там было в середине дня, уже и не вспомнить. Вдруг её как током дёргает. «Нельзя! Так, нельзя… Я не должна… — и снова становится грустно. Босс мафии ясно дал понять, что не примет в семью проститутку. — О чём я думаю? Где мои мозги? Всё это игра, и он тебя, дура, не любит!» — эмоции снова подкатили к горлу, отчего Чуя встряхнула головой, дабы избавиться от этих глупых мыслей. Всё это ей кажется диким и неправильным. Нельзя влюбиться в человека, зная его меньше недели. Или она просто не знает этого чувства? Может, вот так всё это и начинается? Девушка на пару секунд зажмурила глаза и подошла к шкафу. Сейчас нужно было сосредоточиться на выборе одежде и не думать об этом. — Удобное и простое… — вслух сказала рыжеволосая, рассматривая вещи в шкафу. Пересмотрев всё, что только можно, она остановилась на свободных спортивных брюках и футболке. Взяв сумочку и свою чёрную кожаную куртку, которую захватила на квартире, она вышла из комнаты. Почти одновременно с ней из комнаты вышел Дазай. Таким Чуя его ещё не видела. Никакого строгого костюма, простые чёрные брюки и полосатая рубашка. Просто, но со вкусом. — Как у тебя это получается? — спросила Накахара, осматривая шатена с ног до головы. — Что — это? — непонимающе посмотрел на неё мафиози. — Всегда быть таким привлекательным, — она улыбнулась, хотя и сама понимала, что это изречение было довольно смелым. Дазай то ли смущённо, то ли довольно улыбнулся. — Если ты хотела меня смутить, то у тебя получилось. Спасибо, — он подошёл к лестнице. — Но кто бы говорил. Ты сама всегда прекрасно выглядишь. Чуя тоже довольно улыбнулась и пошла за ним. — Спасибо, — они спустились вниз и пришли на кухню. — Если нам так долго ехать, то нужно, наверное, хотя бы сделать… онигири? — обратилась она к шатену. — Да, ты права. Давай, я займусь ужином, а ты сделаешь их, хорошо? — открывая дверцу холодильника, спросил Осаму. — Хорошо. Ужин прошёл быстро и молча. Над ним они особо не заморачивались. Дазай каким-то волшебным образом умудрился из почти ничего сделать полноценный ужин, а Чуя в это время сделала онигири и выжала сок из апельсинов, зная любовь Осаму к свежевыжатому соку. — Ты и это знаешь? — удивлённо спросил он, когда увидел такую инициативу со стороны голубоглазой. — Знаю. Я вообще много чего о тебе знаю, — загадочно сказала она и продолжила сборы. Еда была аккуратно сложена в ажурную корзину для пикника, которую любезно предоставил хозяин дома. Все эти сборы и приготовления заняли меньше часа. Вот они уже сидят в машине, и Дазай поворачивает ключ зажигания. — Подожди, до меня только сейчас дошло, — неожиданно опомнилась Чуя, пристёгивая ремень безопасности. — Тебе разве завтра не на работу? — На работу, — совершенно спокойно и безразлично отвечает он. — Но я на неё не пойду. — Это явно не моё дело, но… отец ведь будет в бешенстве. — Будет. Ну и что с того? — с надменной улыбкой говорит он. — Ничего, но он ведь будет разрывать телефон звонками и по голове явно не погладит, — Чуя понимала, что никакие уговоры Дазая не остановят, но ей не хотелось, чтобы ему попало. Почему? «Я беспокоюсь за него? Что это значит? Господи, нет, так не бывает…» — Ты права, — он достал свой гаджет. — Дай мне твой телефон, пожалуйста. Рыжеволосая недоверчиво посмотрела на него, но телефон достала. — Не знаю зачем, но держи, — она протянула его шатену. Осаму почтительно кивнул и, выключив, достал из обоих гаджетов батареи. Всё это затем небрежно было кинуто на заднее сиденье. — Всё, теперь никаких проблем, — он выехал из гаража и поехал в другом направлении от города. — Ты не боишься, что он тебя уволит или накажет? — ненавязчиво спросила девушка. — Он ничего мне не сделает. Если уволит, то лишится ценного сотрудника и правой руки, если накажет, то лишится сына, — он немного изменился в лице и спустя время добавил: — Хотя второй пункт его не слишком волнует… В этой фразе слышалось всё: боль, разочарование, злость и ещё много чего. Рыжеволосая снова завороженно посмотрела на Осаму. За всей это внешней оболочкой бессердечия и холода пряталось нечто необыкновенное. — Ты во мне дыру прожжёшь, — не поворачивая головы, разорвал тишину шатен. — Прости, — Чуя резко повернула голову прямо и потупила взгляд вдаль. Дальнейшую часть пути оба в основном молчали. Дазай — потому что следил за дорогой, а Чуя — потому что не хотела его отвлекать. Иногда проскакивали мелкие вопросы и давались такие же односложные ответы. Время уже близилось к двенадцати часам, поэтому на улице стало темно и прохладно. Небо усыпали звёзды, а дорогу освещал только тёплый свет фар. — Не надо было тебе с отцом ругаться из-за меня, — вдруг грустно сказала Чуя, смотря в окно за проплывающими мимо домами и деревьями. — Я с ним и не ругался, — с привычной непоколебимостью ответил шатен. — Это у нас такой стиль общения. Вот и всё. — Нет, это не стиль общения. Ты вообще не должен был узнать об этом. Я виновата и… — Послушай, — прервал её шатен, — извиняться тебе не за что. Я не умею жалеть людей и помогать им, потому что занимаюсь ровно противоположным, но очень не люблю, когда ни в чём не повинных обвиняют в чём-то, — он совершенно не менялся в лице и по-прежнему смотрел только вперёд. — Ты во всё это была вмешана не по собственной воле, поэтому я был обязан тебя защитить. Он сам дал нам это задание, и вдруг ему что-то не понравилось, — раздражение подступает к горлу очень стремительно. — А ты ведь и вправду не бессердечный, — сказала вдруг рыжеволосая, посмотрев на шатена. Она сама от себя такого не ожидала, поэтому непонятно зачем убрала за ухо прядь рыжих волос, которые и без того прекрасно лежали. Осаму тоже взглянул на неё. Он и сам не ожидал такого услышать. — Ты ошибаешься, — спустя недолгое молчание ответил он. — Я даже недостоин называться человеком… Уже давно во мне нет чувств, эмоций и вообще… — В тебе много чувств и эмоций, и я это прекрасно вижу, — перебила голубоглазая. — Я вижу, как тебе хочется кричать, просить о помощи, но ты этого не делаешь, потому что знаешь, что помощи ждать неоткуда, — она ненадолго замолчала, потупив взгляд в пол. — Ты не такой, каким хочешь казаться… Ты мне нравишься… Шатен резко затормозил и свернул на обочину. — Ты чего? — испугавшись, встревоженно спросила девушка, широко распахнув голубые глаза. — Мне показалось, что там… было какое-то животное, — сердце бьётся не на шутку быстро, отчего даже воздуха немного не хватает. На улице было темно, поэтому Чуя не удивилась и поверила. В это время Дазай немного успокоился и, вырулив, продолжил путь. Спустя какое-то время Чуя, смотря на ночную дорогу, уснула, буквально закутавшись в свою куртку. Осаму изредка смотрел на рыжеволосую и думал. Естественно, никакого животного на дороге не было, и управление он потерял совсем не из-за этого. «Ты мне нравишься… — как гром звучало в голове у шатена. Что это значит? Зачем она это сказала? — Нет… Неужели Хироцу был прав? Я боюсь любить и быть любимым? — рассуждал шатен. — Нет, это полный бред. Так не бывает… Мы знакомы меньше недели…» Такого действия на шатена не производили никакие слова. Такие, как он, не заслуживают счастья, любви, понимания и жалости. Он уже не человек. Чуя была права, и его моральные принципы — это просто слова, потому что мораль давно закопана в ближайшей могиле… Но он ей, чёрт возьми, нравится. С Чуей хочется говорить, смотреть на неё, слушать её и… обнимать? Да, то тепло, которое сегодня Осаму почувствовал от её ладоней, хотелось чувствовать всем телом. Она необыкновенная девушка, которая ему нравится с каждым днём всё больше… «Нет, стоп! О чём я думаю?» Он неоднократно пытался абстрагироваться от этих мыслей, но ничего не получалось, потому что они прочно засели в голове и отказывались оттуда уходить. За такими размышлениями прошла вся ночь. Дазай привык сутками сидеть за рулём и не спать по ночам. Ему уже даже не нужно кофе, чтобы взбодриться. На часах восемь утра, и вот шатен уже видит знакомые окрестности. Господи, как же это было давно… Казалось, целую жизнь назад он ещё мальчишкой бегал по этим дорогам, наслаждался шуршанием листвы и холодными каплями дождя, собирал полевые цветы и дарил их… маме… Пока мафиози был погружён в себя, проснулась Чуя и ещё сонными глазами посмотрела в окно, зевнув. — Доброе утро, — мягко сказала она, тем самым вернув на землю Дазая. — Доброе. Выспалась? — мельком взглянув на неё, спросил шатен. — Да, спасибо, — она улыбнулась. — А вот ты не спал всю ночь. Это плохо. — Ерунда, не переживай, — в это время они подъехали к одному из домов. Он стоял поодаль от остального населённого пункта. Деревня это или посёлок, сказать было сложно. Дом был относительно небольшой, но очень высокий и красивый. Белый фасад и покатая крыша делали его каким-то загадочным и даже немного сказочным. По всему периметру дом окружал сад. Дорожка вела от калитки к самому дому. Сад зарос, и дорожка тоже была изрядно потрёпана временем. Видно, что здесь очень давно никто не живёт. Чуя загляделась на всё это, а потом повернулась к Дазаю с желанием что-то спросить, но, увидев его лицо, даже забыла что. Боль чётко читалась на его лице. Он смотрел на эту картину, которая вытаскивала из самой глубины жестокие воспоминания, и не думал ни о чём. Было просто жутко больно, отчего даже в горле встал ком. — Это дом, в котором мы жили… — голос прервался, как будто шатен потерял возможность говорить. Он не покажет свои внутренние эмоции, но тут и так всё понятно. Чуя прикоснулась к его руке. — Пойдём, — она открыла дверь и вышла из машины. Вслед за ней вышел и Дазай. Они молча, совершенно без слов или каких-либо вопросов направились вглубь сада к дому. Деревья обступили дорожку со всех сторон, отчего высокому Дазаю приходилось иногда раздвигать руками ветки. У дома была небольшая открытая веранда. Поднявшись по скрипучим ступеням, оба остановились у двери. Осаму долго смотрел на замочную скважину и о чём-то думал. Чуя понимала, что ему нужно подумать, а ещё, возможно, у него нет ключа, ведь прошло столько лет. Вопрос о ключах отпал, когда шатен достал из кармана один-единственный ключ. Он вставил его в скважину и с усилием повернул. Замок явно заржавел, но дверь всё же открылась. «Он даже ключ хранит до сих пор…» — подумала Чуя. Дверь тоже со скрипом распахнулась, и открылся вид на внутреннее обустройство дома. Просторная прихожая, плавно переходящая в гостиную, преобладание аристократического бордового цвета в интерьере и круговая лестница наверх — это бросилось в глаза в первую очередь. Пыль и грязь на полу были чётко видны в лучах солнечного света, проникающего через окно. Осаму снова немного постоял в дверях, о чём-то думая, а затем вошёл внутрь. Чуя шла за ним, попутно рассматривая всё вокруг. Кроме некоторой мебели, упакованной в огромные прозрачные пакеты, здесь не было ничего. Только на центральной стене в гостиной был большой камин. Чуе на миг показалось, что дом Дазая чем-то похож на этот. Шатен до сих пор не проронил ни слова. Он ясно сейчас видел в голове фильм той жизни, которая была здесь. Тяжело вспоминать это, но так хочется. Хочется вспомнить каждый момент и прожить его снова, пусть и в мыслях… — Так легко разрушить всю жизнь, — с грустной улыбкой на лице вдруг сказал он. — Но, увы, невозможно ничего собрать вновь… Что сейчас говорить? Как его поддержать? — Дазай, — она подошла сзади. — Я тоже знаю, что такое всё потерять и разрушить, к сожалению, тоже… Это больно. Очень больно. Поверь, когда-нибудь вы с отцом снова станете нормально общаться и найдёте компромисс. — Ты сама веришь в то, что говоришь? — непринуждённо спросил он рыжеволосую. Конечно, нет. Чуя сама не верит в свои слова. Мори сложный человек, и Дазай тоже. Они никогда не смогут найти компромисс. Отец всегда будет рушить его жизнь, потому что он нужен как приемник, будущий босс, а не примерный семьянин и хороший человек. Огай хочет сделать сына счастливым, но счастье в его понимании заключается совсем не в семье и детях. — Пойдём, — отвлёк Чую от размышлений Дазай. Он направился в сторону выхода. Чуя не стала ничего спрашивать и просто пошла за ним. Они снова оказались в саду, но шатен пошёл за дом. Чуя предпочла не отставать от него и догнала. За домом открылся прекрасный вид на небольшое озеро. Поистине чудесное место, будто из какой-то красивой сказки. Идя по берегу, Чуя вскоре заметила в одном из кустов могилу. Всё сразу встало на свои места. Могила очень сильно заросла травой, поэтому понадобилось некоторое время, чтобы её убрать. Всё это оба делали молча. Они прекрасно понимали друг друга, поэтому не видели смысла прерывать это искреннее молчание. Когда дело было сделано, Дазай встал напротив могилы и опустил голову. — Здравствуй, мама… — как будто выдавил из себя Осаму. Говорить тяжело, но почему-то очень хочется, пусть его и не слышат. Хотя, кто знает… — Я наконец приехал к тебе, — с этими словами он опустился на колени. — Прости, меня… Шатен был долгожданным ребёнком в семье. Больное сердце не остановило его мать, и она родила малыша. Мори очень любил жену и сына и был совсем не таким, как сейчас. Маленький Осаму был жизнерадостным ребёнком, во многом благодаря маме. Она была очень добрая женщина, которая молилась на своё дитя. Ему было всего лишь пять, но он винит себя в её смерти. Шатен просто не может иначе. Чувство того, что он ничего не сделал тогда, чтобы спасти её, живёт внутри всю его сознательную жизнь. Он очень любил мать. Чуя стояла в полном оцепенении. Его слова были такие тяжёлые, но настолько искренние, что у голубоглазой невольно покатилась слеза по щеке. Она закрыла рот рукой, тем самым приглушив тихие всхлипы. — Я так виноват перед тобой… Я не смог тебе помочь, прости меня… — он протянул руку к могиле и положил её на холодную землю. Вот сейчас внутри действительно вулкан, но нельзя! Эмоции должны быть внутри. Вой, но не позволяй исказить своё лицо слезам или отчаянию. — Я ужасный сын… Мне бы хотелось всё вернуть, но… — он опустил голову ещё ниже и закрыл глаза. В горле встал огромный ком. Всё самое дорогое сердцу безвозвратно потеряно. Дазай еле заметно качал головой, вспоминая события того дня, которые, будто проклятие, тянутся красной нитью через года. Слишком больно. Чуя решила уйти и дать мафиози побыть одному и заодно самой выплеснуть эмоции. Она никогда не думала, что чьи-то страдания могут тронуть её больше, чем свои. Терять самых близких, а потом винить себя всю жизнь в их смерти — это ужасно. Теперь она поняла всю его ненависть к отцу и мафии. Это золотая клетка, из которой нет выхода. Она сама так жила, поэтому знает, что это такое. Однажды зайдя, ты уже не выйдешь из тех мрачных и кровавых стен. Чуя подошла к одному из деревьев на берегу озера и прижалась к нему спиной, вытирая пальцами слёзы. Так она стояла пару минут в полной тишине. Только лёгкий шелест листьев на деревьях напоминал о том, что она на земле. Мысли сейчас были где-то совсем далеко. — Почему ушла? — до боли знакомый голос заставил повернуться. Это был Дазай. Он стоял, прислонившись плечом к дереву, стоящему рядом. Лицо его было по-прежнему печальное, но было ощущение, что ему стало легче. — Ещё и плачешь. — Дазай, это… — успокоиться не получалось, слёзы лишь сильнее лились из глаз. — Прости, я не такая сильная, как ты… Дазай опустил взгляд. Один уголок тонких губ поднялся в подобии мягкой улыбки. — Нет, ты сильная. Плакать над чужими потерями, имея свои, это очень сильно. Я бы так не смог. Чуя посмотрела на него и немного помолчала. Отойдя от дерева, она подошла к нему. Несколько секунд девушка смотрела в его карие глаза, которые он почему-то не отводил. Его глаза уже не казались такими пустыми. Они скорее… бездонные… Накахара обвила руками его стройное тело и прижалась к груди. Дазай слегка потерялся от такого манёвра и смотрел на Чую, не зная, что сделать или сказать. Такого с ним тоже ещё никогда не было. — Не отталкивай меня, — тихо сказала она. Сейчас голубоглазая слышит даже стук его сердца. Так близко они ещё никогда не были, но, видимо, так хотелось. — Просто обними в ответ. Осаму был в ступоре и ещё несколько секунд думал, а стоит ли. Взвесив все «за» и «против», шатен понял, что «за» всё-таки значительно перевешивало «против». Он слегка наклонился и обвил руками её талию. Так хорошо и приятно ему не было с детства. Пожалуй, обнимала его только мать, и это чувство он навсегда сохранил в сердце. Такие же ощущения были и у Чуи. Родители единственные, кто так крепко и по-настоящему обнимали её. Нет стеснения или какой-то неприязни со стороны обоих. Они просто помогают друг другу почувствовать себя нужными и чуточку счастливыми… — Спасибо, — спустя какое-то время шатен мягко отстранился и улыбнулся. Это правда улыбка. Помнится, сначала он вообще не улыбался, а сейчас в нём как будто медленно просыпается жизнь. — Только не плачь, я не могу смотреть, когда девушки плачут. Чуя тоже улыбнулась и убрала остатки слёз. — Хорошо, не буду. Тебе тоже спасибо. — Я сейчас принесу корзину, и устроим завтрак, — он пошёл в сторону дома. — Прямо здесь? — слегка удивилась рыжеволосая. — Конечно, — на ходу ответил Осаму и скрылся за домом. Чуя осталась его ждать, наслаждаясь свежим воздухом. Пусть и не без напора, но он разрешил к себе прикоснуться, что не может не радовать. Накахара уже чётко начинает понимать, что это не просто симпатия. Это начало медленно перерастать в нечто большее. Отрицать бессмысленно. Она хочет к нему прикасаться, слышать тревожный стук его «чёрного» сердца и смотреть в кофейные глаза. Всё перестало быть похоже на обычный спектакль… Через пару минут Осаму вернулся с покрывалом и корзиной. Он молча расстелил покрывало на траве на берегу и жестом пригласил Чую сесть. Еда совсем не шла на ум обоим, но долгий путь и переизбыток эмоций требовали восполнить силы, поэтому оба решили сначала молча перекусить. Этот мини-пикник на свежем воздухе был вполне настоящим. Прекрасная погода, ещё не так давно взошедшее солнце, лучи которого отражаются в ровной глади озера, и лёгкий ветерок создают приятную атмосферу. — Дазай, мне очень жаль… — после некоторого молчания сказала Чуя, вертя в руках стакан с соком, который налил шатен. — Не надо жалости, я этого не люблю, — смотря куда-то вдаль, тихо сказал Осаму. — Как думаешь, почему именно сегодня мы приехали сюда? Только сейчас до Чуи дошла истина. — Сегодня… годовщина со дня её смерти? Осаму молча кивнул. — Прошло уже семнадцать лет… а я помню каждый миг, который связан с ней, — он еле заметно улыбнулся. Это прекрасные воспоминания, которые причиняют боль, но в то же время делают мафиози чуточку счастливее. — А ключ у тебя откуда? — Стащил у отца пару лет назад. Он ему всё равно не нужен, — грустно ответил Осаму. — И всё-таки… — неуверенно начала Чуя, посмотрев на него. — Почему у вас такие отношения с отцом? Такая потеря должна сближать людей, а не делать врагами… — она поняла, что сказала лишнего, и прикрыла рот рукой. — Прости, зря я это сказала. — Ничего страшного, — шатен повернул голову и тоже посмотрел на неё. — Отец очень долго отходил от её смерти, — и всё-таки голос его предательски дрожит, когда он говорит о матери. — Что-то сломалось в тот момент. Поначалу было много алкоголя. Очень много… Я никак не мог его остановить, — он тяжело вздохнул и покачал головой. — Он не бил меня. Нет, такого никогда не было, в каком бы состоянии он ни был, но… ни о какой любви или заботе речь тоже больше не шла… — он поставил свой стакан на покрывало. — Пять лет мы прожили так, а потом отец стал личным врачом босса мафии. Прошло ещё четыре года, и босс обезумел, поэтому отец его… убрал и сам возглавил организацию, — он на миг опустил голову, а потом посмотрел на девушку. — Чуя, давай закроем тему, потому что я и так слишком много тебе всего сказал. Тебе это не нужно, потому что ты сама… — Прекрати постоянно думать, что ты не достоин того, чтобы тебя выслушали и поняли, — перебила она его. — Почему ты считаешь, что мне в тягость тебя слушать? Жалость? О какой жалости ты говоришь? Жалость я могу испытывать к бездомному котёнку, а тебя я просто слушаю и понимаю. Шатен отвёл взгляд и ничего больше не сказал. Для него эти слова тоже многое значили и попали в самое сердце. — У меня тоже погибли родители. Мне тоже было пять. Я тоже их безумно любила… — теперь и её голос дрогнул. — Ты единственный, кто меня выслушал и понял, что мне не нужна жалость. Я не хочу, чтобы ты думал, что ты мне безразличен. — А разве не так? — тихо спросил шатен. — Нет, не так! — буквально крикнула рыжеволосая, отчего Осаму снова посмотрел на неё, широко открыв глаза. — Не так… Встреча глазами и тишина. В кровь обоих брызнул адреналин, от которого вспотели ладони, и сбилось дыхание. Оба испугались. Испугались самих себя и своих чувств. — Нам пора домой, — первым разорвав неловкую паузу, быстро сказал Дазай и встал. — Да. Пора, — Чуя тоже встала и помогла шатену всё собрать. Глазами оба встречаться боялись. Всё делалось в тишине и молча. Всё и вправду зашло слишком далеко, отчего оба уже не могут строить из себя сильных и независимых. В общей сложности они пробыли здесь три часа. Без прогулки по саду и дому, конечно, не обошлось. Дазай ничего не рассказывал, но Чуе это, в принципе, было и не нужно. Конечно, Осаму хотелось бы продлить этот момент намного дольше, но время уже не позволяло. Он совсем не чувствовал усталости, несмотря на то, что не спал всю ночь. Проводив дом печальным взглядом и мысленно попрощавшись с матерью, он завёл машину, и они поехали домой. — Спасибо тебе, — сказал Дазай, когда они отъехали от дома. — За что? — недоуменно спросила Накахара. — За то, что съездила со мной, выслушала и… появилась в моей жизни, — последние слова он сказал тише, чем все остальные, но точно хотел, чтобы их услышали. — Тебе за это тоже спасибо, — сказала голубоглазая. Это была правда, поэтому стыдится этих слов было совсем ни к чему. Однако она не ожидала их услышать от шатена. Некоторое время они ехали в тишине. Чуя очень боялась, что Дазай уснёт в дороге, поэтому часто мельком смотрела на него. — Дазай, может, включим музыку? — спросила она, смотря на его замученное лицо. Пусть он и не признаётся, но ночь без сна — это тяжело. — Давай, — Осаму и сам чувствует и понимает, что состояние его желает оставлять лучшего. — Против рока что-нибудь имеешь? — с лёгкой улыбкой спросил он. — Конечно, нет, — она тоже улыбнулась. Почему-то ей показалось удивительным, что такой изящный человек, как Дазай, слушает рок. Шатен включил магнитолу, в которую была заранее вставлена флешка. Сначала зазвучала тяжёлая рок-мелодия, а потом из динамика донёсся приятный женский голос с лёгкой хрипотцой.Тысяча вопросов без ответа И один простой: «Зачем всё это?» Долго ли молчать? Я так устала А в ответ всё снова, всё сначала… Чернота внутри, слепая словно Выход не найти, я не виновна в том Что ты заставил измениться Фениксом из пепла возродиться! Я буду твоим солнцем и твёрдым плечом Я буду твоей жертвой, твоим палачом Я буду терпеть, от боли кричать Тебя за руку возьму, мы будем вместе стоять! Порочный круг сомкнётся, щёлкнет замок Миры соприкоснутся лучом на восток! Я буду терпеть, меня не сломать С тобою до конца мы будем вместе стоять!
***
Домой они вернулись почти глубокой ночью. Дазай уже был совершенно никакой. Забрав всё из машины, они пришли в дом. — Что ж, спокойной ночи, — тихо сказал шатен, зевнув. — Спасибо ещё раз за приятную компанию. — Не за что, — Чуя улыбнулась. — Тебе тоже спасибо и спокойной ночи. Осаму слегка улыбнулся в ответ и пошёл наверх. Чуя сделала то же самое, и они разошлись по комнатам, прокручивая в голове сегодняшний день и думая, что же делать дальше…