Красотка

      Таким утро для Дазая ещё никогда не было. Позавчера он получил ранение, вчера почти сутки сидел за рулём, но никакой усталости или напряжения не испытывал. На душе сейчас очень спокойно и легко. Он наконец сделал то, чего не мог по разным причинам много лет. Мафиози всегда думал, что его грешной душе никогда уже не найти покоя или успокоения, но это оказалось не так. Вчера ему действительно стало легче, и даже жизнь перестала казаться настолько чёрной и бессмысленной.       Сегодня особенно сильно не хотелось идти на работу. Вчера был тяжёлый день, который снова открыл уже давно затянувшиеся раны, «ибо даже в воспоминании о счастье есть своя горечь, а память о минувших наслаждениях причиняет боль»*       О его чувствах никто не волновался, поэтому выбора не было. Шатен встал и, одевшись, первым делом включил телефон. Вчера этим заниматься просто не было сил, да и не хотелось. Как и предполагалось, пропущенных от отца было огромное количество.       Дазай иронично ухмыльнулся. Мори ведь не переживал, где находится сын. Его просто не было на работе целый день, а это для организации целая трагедия. Правая рука босса никогда не опаздывает и всегда на рабочем месте. Кажется, скорее сам босс не придёт или опоздает, но не Осаму.       Он несколько минут сидел и тупо смотрел на экран телефона. Что ему сейчас скажет отец? Отчитает? В очередной раз напомнит, что он его приемник и должен это понимать? Так хочется вернуть время, когда они были семьёй: когда Дазай был действительно сыном, а Огай действительно отцом. Ведь это правда больно — при живом родителе быть одному.       Пересилив себя, шатен всё-таки нажимает на кнопку вызова и ждёт ответа на той стороне провода.       — Ну надо же! Сам Дазай Осаму решил мне позвонить! — театрально воскликнул Огай, когда ответил.       — Не устраивай спектакль, пожалуйста, — сжимая переносицу, говорил мафиози.       — Ну что ты, я по-настоящему удивлён. Ты в принципе звонишь мне редко, а тут я вообще подумал, что ты решил слинять, — ни капли злости или раздражения не было в голосе босса мафии.       — Что ж, давай, начинай. Отчитывай и говори, какой я плохой и безответственный, — шатен вышел на балкон, чтобы слегка проснуться. Он облокотился на широкие перила и посмотрел вдаль.       — Ничего из перечисленного я делать не буду.       — Надо же, — с лёгким удивлением сказал Дазай. — А что так?       — Просто не хочу, — Огай говорил очень легко и непринуждённо, что совершенно ему не свойственно. — Ты уже взрослый и имеешь право делать то, что захочешь.       — То есть если я скажу, что хочу уйти из мафии, ты меня отпустишь? — Осаму сам не понял, как это сказал. Это что-то внутреннее или, как говорят, накипело. Он с каким-то трепетом и тревожностью ожидал ответа на этот вопрос, хотя и сам прекрасно знал его.       В трубке послышалось долгое молчание. Дазай грустно улыбнулся.       — Скажи мне хоть слово. Мне надоело слышать твоё холодное молчание, — не выдержал он.       — А что ты хочешь услышать? Ты же и сам знаешь мой ответ и лишь в очередной раз возненавидишь меня за его повторение, — прежнее спокойствие куда-то медленно испаряется, и, кажется, просыпаются какие-то чувства.       — Понятно. Всё, разговор закончен, до встречи, — сейчас шатен даже немного пожалел, что перезвонил отцу.       — Подожди, — мягко сказал Огай. — Просто скажи мне, где ты вчера был.       — Я ездил к матери, — твёрдо ответил шатен.       Следующие пару секунд оба собеседника снова молчали. Эта была некая дань памяти той, которая очень многое значила для них обоих.       — Опять молчишь? — разорвал оглушительную тишину Осаму. — Если ты забыл, то…       — Я всегда помню об этом… — перебил его отец. Прежнего спокойствия как не бывало, а в голосе еле заметно слышались скорбь и печаль.       Дазай прикрыл на миг глаза. Они так редко разговаривают с отцом, что сейчас ему даже режет слух его голос. Вот сейчас он был настоящим и совсем не мафиозным. Былые мягкость и бархат на миг, но вернулись, и от этого становится только хуже.       — Ты только это хотел у меня узнать? — всё-таки сказал шатен.       — Можешь не приходить на работу, — быстро и чётко отрезал Мори.       — Ты уволил меня? — с лёгкой иронией в голосе спросил Осаму.       — Нет, я сам приеду к вам сегодня.       — А ты даже разрешения не спрашиваешь? Просто ставишь перед фактом? — недоумевал шатен.       — Да, перед фактом, — как всегда спокойно и непринуждённо ответил Огай. — Готовьте чай и ждите ближе к вечеру в гости.       — В твоём стиле, — усмехнулся шатен. — Хорошо. Это всё?       — Нет, есть ещё кое-что, — сделав небольшую паузу, он продолжил. — Доброе утро.       Такого от отца Осаму никогда не слышал. Это прошибло его насквозь словно током. Даже на работе они никогда не говорили друг другу «доброе утро», «удачного дня» или элементарного «спокойной ночи». Все их разговоры, не важно, переговоры это или беседа личного характера, — все они начинаются с упрёков, нервных восклицаний и обвинений.       — Доброе утро, — чуть ли не шёпотом от нахлынувших эмоций ответил Осаму и отключился.       Шок или даже некое оцепенение на миг охватило его. Он долго стоял на балконе, сжимая в руках телефон. Хотелось разбить его об стену и выплеснуть всю злость и отчаяние наружу. Из этого мира уже не выбраться. Если однажды ты туда вошёл — обратной дороги не будет и табличка «запасной выход» тоже не предусмотрена.       Мафиози грустно возвращается в комнату. Торопиться некуда, и от этого даже как-то непривычно. Шатен идёт в ванную. Он долго стоит перед зеркалом, о чём-то думая. Что-то повернулось внутри на сто восемьдесят градусов, и обратной дороги уже нет.       Осаму смотрит на своё отражение и не понимает — куда делся тот ребёнок, который был семнадцать лет назад? Который любил жизнь, родителей, людей, что его окружали. Сейчас это всё утонуло в крови и порочности. Он и сам тонет. Мучительно медленно тонет. С каждым днём лёгкие всё больше заполняются водой, и уже нет возможности дышать.       Кажется, случай безнадёжный, но чудо! Ему протянули руку. Чуя правда пытается вдохнуть в Дазая жизнь. За неё хочется цепляться, как за спасательный круг. Сейчас шатен и вправду верит в спасение, ведь рыжеволосая плавно входит в его покрытый мраком мир и дарит свой свет, который она не растеряла, несмотря ни на что.       Сделав все утренние процедуры, он спускается вниз. При взгляде на корзину в прихожей лицо его озарилось приятной улыбкой от воспоминаний о вчерашнем дне. С тех далёких времён детства шатену никогда не было так хорошо, как вчера.       Готовить завтрак кажется очень простой процедурой, но Дазай для себя превратил его в нечто большее. Любое приготовление пищи для него особый ритуал, который нужен, по его мнению, не только ради того, чтобы наполнить свой желудок. За любой трапезой можно что-то узнать о человеке или даже о себе. Предпочтения и вкусы у всех разные, поэтому готовить нужно так, чтобы удовлетворить всех.       Чуя очень непривередлива в плане еды, и это шатен заметил давно. В каждый завтрак или ужин, который он готовил за то время, что они вместе, он успел добавить разные специи и приправы. Вряд ли голубоглазая стала бы есть то, что ей не нравится. Или, по крайней мере, она бы избегала стряпни мафиози и готовила сама.       Осаму и сам до конца не понимал, что даёт ему это наблюдение. Было приятно, что у них пусть и немного, но совпадают вкусы, и одновременно с этим ему нравилось готовить не только для себя, но и ещё для кого-то.       Сегодня, поскольку времени было более чем достаточно, он решил приготовить дораяки* Этот десерт часто делала мать Дазая. Он до сих пор иногда чувствует вкус этого лакомства на кончике языка. Готовить их не так уж и долго, но по утрам, когда нужно на работу, нет особого настроения и времени. Сегодня появилась уникальная возможность исполнить давнее желание.       Весь процесс приготовления занял в общей сложности час. На часах ещё только восемь утра, и кажется, день сегодня будет бесконечным. Чуя ещё спит, а значит, смысла наливать чай нет.       «Я даже на завтрак её жду?» — спрашивает сам себя шатен. Он не понимает, что это внутри происходит вот уже пару дней.       Дазай стоит у стола, держа в руке стакан, в котором ещё пару минут назад была вода, и думает. Думает он ещё и том, что уже завтра тот самый день, ради которого всё это затевалось. Он вспоминает день их знакомства, так называемую свадьбу и вообще всё время, проведённое вместе. Это был пусть и маленький, но счастливый отрезок времени, и отрицать это бессмысленно.       — Доброе утро, — стакан от неожиданности выпадает из рук и со звоном разбивается. Шатен оборачивается и видит Чую, — прости, я не хотела тебя напугать, — рыжеволосая и сама слегка перепугалась от такой реакции и подбежала к ногам Осаму, у которых лежали мелкие осколки.       Осаму слегка приседает и останавливает её руки, которые потянулись к осколкам.       — С ума сошла, голыми руками? — спокойно говорит он и смотрит на неё. — Ты не виновата, я просто немного задумался и не ожидал твоего прихода.       Чуя тоже посмотрела на шатена и легонько отстранила его руки.       — И всё-таки я уберу, — она встала и хотела пойти за веником, но её снова остановили.       — Я сам, успокойся, — Дазай ушёл и оставил Чую одну.       Накахара растерянно посмотрела на осколки. Она и сама с самого утра думает о завтрашнем дне и вообще их отношениях с Осаму. Завтра всё закончится, и они больше никогда не увидятся. У каждого снова начнётся та жизнь, от которой, кажется, они бы оба хотели избавиться.       — Почему так рано проснулась? — спросил шатен, когда вернулся и собрался подмести пол, но Чуя всё-таки забрала у него веник.       — Я сама, — она отстранила его и принялась за уборку. — Не знаю, как-то не спится. К тому же я услышала восхитительный запах чего-то очень вкусного, — она улыбнулась и мельком взглянула на него. — Мне показалось или это дораяки?       Дазай прислонился к краю стола и скрестил руки на груди.       — Да, они самые. Откуда знаешь про них? — заинтересованно спросил он.       — В одном из приютов был очень хороший повар. Мне всегда нравилось готовить, поэтому он учил меня делать разные десерты и прочие сложные блюда. Вот и дораяки я тоже делать умею, а их запах и вкус я помню всю свою сознательную жизнь, — она тоже взглянула на него и, закончив с осколками, выбросила их в мусорное ведро. — Думаешь, откуда я крабов готовить умею?       Дазай мягко улыбнулся.       — Теперь я понимаю. Значит, ты, выходит, настоящий профессионал в поварском деле?       — Да нет, — пожала плечами девушка. — Я многого не знаю. Я бы очень хотела выучиться и открыть свой ресторан, но… Это просто мечты, — она грустно улыбнулась. — Мечтать ведь не вредно?       — Нет. Мечтать, действительно, не вредно, но почему ты думаешь, что мечта не способна стать реальностью? — он подошёл к кухонному гарнитуру и достал чашки.       — У меня нет средств и возможностей, чтобы элементарно поступить в институт. А ещё, послезавтра… — она тяжело вздохнула. — Не важно…       Шатен посмотрел на неё. Здесь не нужно было ничего больше говорить, он и сам всё понимает и чувствует, как ей тяжело. Сейчас ему особенно не хочется, чтобы заканчивался сегодняшний день и даже завтрашний.       — Сегодня отец приедет, — прервал молчание он и налил в чашки заваренный совсем недавно ароматный чай.       От такой новости у Чуи отчего-то прервалось на миг дыхание. Последняя их встреча с Мори прошла не самым лучшим образом, поэтому она даже стала на подсознательном уровне бояться его.       — Зачем? — рыжеволосая вовремя опомнилась, увидев загадочный взгляд Дазая. — Господи, прости, что я несу? Это не то, что я…       — Да не переживай ты так, — успокоил её шатен. — Я тоже не совсем понимаю, что ему нужно. Со мной ты можешь его не бояться.       — Я не боюсь, просто…. — она отвела взгляд. — Может, мне прогуляться, а вы поговорите одни?       — Нет, ты никуда не пойдёшь, — он взял чашки и поставил их на стол. — Садись уже завтракать и не говори глупостей.       Чуя послушно села за стол, вдыхая невероятно приятный аромат чая. Дазай поставил десерт на стол и сел напротив.       — Его ведь надо чаем напоить, — робко сказала девушка, делая глоток.       — Обойдётся, — усмехнулся мафиози. — Я шучу. Напоим.       Рыжеволосая на миг задумалась.       — Дазай, а давай испечём пирог, — воодушевлённо сказала она.       Осаму удивлено посмотрел на неё.       — Ты серьёзно?       — Абсолютно, — улыбнулась девушка. — Я знаю рецепт клубничного пирога, от которого можно проглотить язык. К тому же времени у нас полно, ведь твой отец раньше вечера точно не приедет.       — И тебе правда хочется готовить пирог для моего отца? — спросил шатен с неким восхищением.       — Ну, он же будет не только для него, но и для нас, — она взяла один из блинчиков и попробовала. Воспоминания из детства нахлынули волной от этого потрясающего вкуса. — Боже, как это вкусно! Ты просто потрясающе готовишь! — как-то неосознанно сказала она и тем самым заставила шатена улыбнуться.       — Спасибо. От тебя это слышать особенно приятно, — он тоже взял один блинчик. — Этот десерт готовила моя мама… Научиться было моим долгом.       Голубоглазая немного грустно взглянула на него.       — И ты его выполнил, — она ободряюще улыбнулась и немного помолчала. — Значит, готовим пирог?       Дазай немного подумал и кивнул.       — Хорошо, давай.       Завтрак на этот раз не был быстрым. Они наконец поболтали по душам. Это было так странно, будто они знакомы много лет и никогда не было ни мафии, ни борделя. Они говорили на какие-то очень простые темы, смеялись, вспоминали детство и пытались поддержать друг друга как могли.       — Ой, всё, я больше не могу! — Чуя пыталась успокоиться после очередной волны смеха.       — А что я собственно сказал? — невинно спросил шатен. — Если это правда.       — Никогда бы не подумала, что такой человек, как ты, в детстве боялся грозы и прятался от неё под кроватью.       — Скажу тебе больше — я до сих пор её боюсь, но должность не позволяет, — развёл руками шатен.       — Ты очень интересный человек, — водя пальцем по ребру уже пустой чашки, сказала Чуя. — Твоей жене можно будет позавидовать.       — Себе завидуешь? — иронично сказал шатен.       — Есть чему, — подыграла Чуя. — Что ж, спасибо большое за потрясающий завтрак. Он был лучшим за последние несколько лет.       — Не за что. Этот разговор тоже был лучшим за последние несколько лет.       Оба искренне улыбнулись друг другу.       — Что ж, я останусь мыть посуду, а ты съезди до магазина, пожалуйста, и купи нужные ингредиенты. Просто пирог довольно сложный и многого у тебя нет, — она встала и, взяв чашки, понесла их к раковине. На мгновение девушка задумалась и исправилась. — Ты только не подумай, что я командую, это просто просьба.       — Я ничего не подумал, — Дазай встал и сходил в прихожую за блокнотом. — Напишешь всё, что нужно?       — Конечно, — Чуя села за стол и начала записывать. Через пару минут она отдала мафиози листочек. — Вот. Если что, звони, за телефоном я сейчас схожу.       Дазай взял листок и пробежался глазами.       — У тебя очень красивый почерк, — сказал он, мягко улыбнувшись.       — Засмущал, — рыжеволосая тоже улыбнулась. — Спасибо. Удачи, и будь осторожен.       — Буду, — Дазай ушёл в прихожую, и через пару минут входная дверь захлопнулась.       Накахара посмотрела в окно и проводила его взглядом. Она чувствовала эту безумную тягу к шатену. Она переживала за него. Она влюбилась. Это уже очень сложно скрывать и опровергать. Раньше она боялась быть с ним, а сейчас она боится того дня, когда останется без него…       Почти через час вернулся Осаму с огромным пакетом продуктов. За это время Чуя помыла всю посуду, приготовила все нужные формы и имеющиеся ингредиенты, просеяла муку и разогрела духовку.       — Ого. Работа уже вовсю кипит? — спросил шатен, когда пришёл на кухню.       — Ага, — голубоглазая улыбнулась. — Присоединяйся.       Дазай разобрал пакет с продуктами и обратился к Чуе.       — Итак, что мне делать?       — Так, ты займёшься сиропом. Налей в кастрюлю воду и добавь сахар. Через минуту после того, как закипит, добавь ликёр. Сможешь? — Чуя в это время разогрела в микроволновой печи сливочное масло с молоком и начала готовить яично-сахарную смесь для основы.       — Обижаешь, — сказал шатен и приступил к указанным действиям. — У вас был очень хороший повар. Такого уровня иногда не найти и в дорогих ресторанах.       — Если честно… То этот рецепт я знаю не от того повара… — рыжеволосая заметно погрустнела. — Его готовила на мой день рождения мама…       Дазай немного помолчал. Он сам знает, насколько дорогой человек мама и насколько это больно — терять её.       — Прости, я не хотел обидеть.       — Ты меня не обидел. Наоборот, воспоминания о них для меня особенно дороги и важны, не переживай, — она слегка улыбнулась.       — Может, расскажешь мне о родителях? Хотя бы что-то, — это было искреннее желание шатена.       Чуя на миг удивилась, но ей был приятен тот факт, что Дазаю правда интересно.       — Они были просто замечательные, — с приятной улыбкой на лице говорила рыжеволосая, не отрываясь от дела. — Я очень мало времени провела с ними, но колыбельные матери и сказки отца я запомнила на всю жизнь… Волосы у меня мамины потому, что она тоже была рыжеволосая, а глаза голубые были у отца, — она вздохнула от тяжести этих прекрасных воспоминаний. — Они оба обладали невероятной красотой и очень любили меня и дарили мне всю свою любовь и заботу. Мне с ними очень повезло, — она мельком взглянула на шатена. — Их мне очень не хватало все эти годы и сейчас тоже. Жаль, что я не могу ничего изменить, — Чуя на миг замолчала. — Хотя, если бы они увидели меня сейчас, то были бы крайне разочарованы…       — Нет, — начал Дазай, взглянув на девушку. — Они воспитали прекрасную дочь и могут ей гордиться. Я ещё никогда не встречал такого чуткого и искреннего человека. Они в тебе не разочаровались.       — Ты думаешь? — с грустью спросила рыжеволосая.       — Я уверен, — на такие слова Чуя лишь слабо улыбнулась и благодарно кивнула.       Через пару минут Чуя сделала основу, а Дазай под её чутким руководством закончил с сиропом.       — Ну вот. Сейчас осталось смешать муку со смесью, и в духовку. Потом собираем всё вместе, и пирог готов.       — Отлично. С мукой помочь? — поинтересовался шатен, вытирая руку.       — Давай. Ты медленно будешь сыпать, а я мешать. Так удобнее, — Чуя приготовила взбитую смесь и дала Дазаю блюдо с просеянной мукой.       Осаму послушно взял блюдо и стал помогать Чуе. Накахара сегодня почувствовала себя крайне смелой и подумала, что немного подшутить над шатеном не будет лишним.       — Дазай, а ты любишь снег? — загадочно спросила она, взглянув на него.       — Что? Зачем тебе… — не успел он договорить, как на его голову и лицо посыпалась мука. Шатен успел закрыть глаза, но даже не пошевелился.       Чуя прикрыла рот рукой, чувствуя, мягко говоря, негодование шатена. Результат слегка превзошёл её ожидания, поэтому она уже чувствовала надвигавшуюся бурю.       Когда «снегопад» закончился, шатен открыл глаза и очень укоризненно посмотрел на девушку.       — А… Тебе бы пошло быть блондином, — сама не зная зачем, сказала она, почти смеясь.       — Всё. Напросилась, — после этих слов Чуя рванула прочь из кухни, а Дазай, сдув лишнюю муку с лица, побежал за ней.       — Я не хотела, прости! — кричала на бегу Чуя, одновременно смеясь как ребёнок.       Дом не бесконечный, и в гостиной она встала за диван, который мало чем спасал. Осаму встал напротив. Таким образом он лишил девушку всех путей отступления.       — Отступать некуда, сдавайся, — достаточно серьёзно сказал шатен, смотря на девушку.       — Нет! — она попыталась пробежать мимо с той стороны, где был ближе выход из гостиной, но её схватили за руку и притянули к себе.       Она успела только по-детски вскрикнуть и резко повернуться лицом к тому, кто ей помешал.       — Попалась, — с азартом и огоньком в глазах сказал шатен.       Он держал руку рыжеволосой совсем не крепко, и она бы легко могла вырваться, но эта встреча глазами заставила засмотреться на своего «преследователя». Сначала было смешно, а потом пришло осознание того, что они сейчас очень близко и смотрят друг другу в глаза. Дыхание отчего-то становится прерывистым, а сердце начинает биться чаще. Дазай смотрит уже совсем не так, как раньше, и эта неизвестность пугает и завлекает одновременно.       Медленно расстояние между ними начинает уменьшаться. Они нагло впиваются глазами друг другу в губы, и вот уже через несколько секунд это расстояние, которое их разделяет, исчезнет. Его плавное тёплое дыхание голубоглазая ощущает уже, кажется, всем телом, что заставляет бесшумно сглотнуть.       Неожиданно руку рыжеволосой отпускают, и такие красивые карие глаза разрывают контакт. Ещё бы мгновение, и они бы подарили друг другу такой желанный и, самое главное, настоящий поцелуй, но что-то внутреннее остановило шатена, о чём он пожалел.       — Ладно, побаловались немного, и хватит, — как ни в чём не бывало сказал Дазай. — Нам надо доделать пирог, а потом мне ещё нужно в душ, — он, не смотря на рыжеволосую, пошёл обратно на кухню.       «Идиот…» — ругал он себя по дороге, слегка прикрывая глаза.       Чуя как стояла посреди гостиной, так и осталась стоять. Даже рука её осталась в том же положении, как держал её Дазай. Когда он ушёл, рука всё-таки упала, потому что все силы просто куда-то ушли из тела. Девушка прикрыла глаза, слегка прикусив губу.       «Какая же я дура… С чего я вообще решила, что это взаимно?..» — с грустью подумала она про себя и пошла обратно на кухню.

***

      — Здравствуйте, дети, — добродушно сказал Мори, когда появился на пороге дома своего сына и увидел обоих в дверях.       — Здравствуйте, — робко сказала Чуя, слегка улыбнувшись. Дазай промолчал и лишь отошёл, впустив отца в дом.       Мори и не узнает, что здесь было ещё пару часов назад. Пирог Чуя с Дазаем доделали, правда, говорили уже очень мало и немного стеснительно. Шатен сходил в душ, пока рыжеволосая прибирала на кухне, и переоделся. Потом то же самое сделала и Чуя. Настроение было уже совсем не для приёма гостей, но выбора не было.       Все втроём прошли в гостиную, и Мори сел в кресло.       — Я сейчас всё принесу, — сказала девушка и уже собиралась идти, но её снова остановили.       — Нет, ты останешься здесь, а принесу всё я, — твёрдо сказал Дазай.       — Но…       — Никаких «но». Садись, — он отправил её в сторону дивана. Мори интеллигентно промолчал.       Чуя не стала спорить и села. Осаму ушёл на кухню за чаем и пирогом. В гостиной на время его отсутствия воцарилась тишина. Накахара боялась даже посмотреть в сторону босса мафии, а тот наоборот не сводил с неё глаз. Это заставляло смущаться и перебирать подол платья, думая о том, как бы поскорее вернулся шатен.       Осаму вернулся довольно быстро. Он принёс на подносе три чашки чая и три блюдца с пирогом. Несколько слоёв клубники, хорошая пропитка, крем и невероятный запах так и манили съесть себя.       — Боже, какая красота! — воскликнул Огай, когда Дазай поставил на столик блюдца. — Неужели сами приготовили?       — Коне… — начала было Чуя, но её грубо перебили.       — Не строй из себя заботливого отца, тебе не идёт, — холодно ответил шатен и сел на диван рядом с Чуей, положив ногу на ногу. — Давай ближе к делу.       Мори ни на что другое особо не рассчитывал, поэтому лишь вздохнул.       — Для начала я хочу принести вам обоим свои искренние извинения.       — Мне твои извинения не нужны. Ты обидел Чую, поэтому адресуй их только ей, — Дазай просто упивался таким положением отца. Поза, слова и выражение лица — всё это говорило о том, что он торжествует своим превосходством в данный момент.       Чуе на миг показалось, что это даже слишком жестоко. Она растерянно взглянула на него.       — Дазай, не надо, что ты такое говоришь? — недоумевала она.       — А разве я не прав? — непринуждённо спросил он, посмотрев на рыжеволосую. — Мы с тобой лишь выполняем задание, которое дал нам Мори-сан. Как мы его выполняем, его уже совершенно не касается, потому что по поводу этой недели никаких указаний не было, — напористо сказал он, переведя взгляд обратно на отца. — В конце концов, все должны были поверить, что мы, цитирую: «счастливая семья». Если поверил ты сам, то тебе не кажется, что с ролью мы справляемся как нельзя прекрасно?       Чуя молчала и не понимала, правду он говорит или убеждает в этом отца. Если правду, то всё это просто дешёвый спектакль, а Осаму лишь хороший актёр? Это жестоко. Почему-то хотелось заплакать. Он просто использовал её? Нет, это не похоже было на актёрскую игру. Слова, улыбка, объятия были искренними, а такое нельзя подделать.       Мори немного помолчал.       — Ты прав, сын. Я совершил большую ошибку и наговорил вам кучу гадостей. Я всё-таки прошу прощения у тебя, Дазай, за грубые слова и у тебя, Чуя, за ещё более грубые высказывания в твою сторону. Я был не прав и искренне раскаиваюсь, — кажется, эти слова были действительно не пафосом и фальшью, а искренним раскаиванием.       Дазай молчал. Он слушал отца внимательно и, кажется, пытался найти хоть каплю лжи в его словах, но, видимо, не нашёл. После того, как Мори закончил, шатен посмотрел на Чую. То же самое сделал и Огай.       Рыжеволосая чувствовала себя словно между двух огней. Эти тяжёлые взгляды буквально вдавливали в кресло и мешали даже сосредоточиться.       — Я на вас и не обижалась, Мори-сан, но всё же прощаю, — даже голос немного сел, отчего пришлось откашляться.       — Прекрасно, а теперь перейдём к делу и чаю, — более оживлённо сказал Осаму и взял свою чашку. Чуя поступила точно так же. Её дело сейчас состояло только в том, чтобы внимательно слушать.       — Я просил прощения и у тебя, сын, — не отрывая взгляда и не сдвинувшись с места, сказал Огай.       Эта фраза застала Дазая, когда он собирался сделать глоток. Такие громкие слова заставили на миг оторваться от чаепития.       — Хорошо. За те грязные слова, что ты мне сказал в тот день, я тебя прощаю.       — Только за те слова? — не отступал босс мафии.       Дазай слегка подался вперёд.       — Если ты не заметил, то за что-то другое ты и не извинялся, — сказал он и вернулся в начальное положение. — Всё, этот разговор окончен. Давай лучше поговорим о завтрашнем деле.       Мори вздохнул и на миг опустил голову. Как ни крути, а сын сказал правду, и с ней трудно поспорить.       — Хорошо, перейдём к делу, — взял наконец свою чашку Мори. — Завтра тот самый благотворительный вечер, ради которого я вас собрал вместе. Слух про вашу пару активно распространяется и обсуждается. Сам не раз отвечал на вопрос о семейном положении сына, — он сделал глоток чая. — Вечер начинается в шесть. Вы можете опоздать, потому что сначала ничего особенного не будет, и никто не должен заподозрить что-то неладное. Кстати, вечер костюмированный. Думаю, вам не нужно объяснять, что это такое, — он поочерёдно посмотрел на обоих и, получив в ответ положительный кивок, продолжил: — Теперь по поводу клиента. Его убрать, завтра не получится.       На этих словах Дазай с Чуей непонимающе переглянулись.       — В смысле, не получится? — это было скорее не недоумение, а некая радость, что они ещё пока неопределённое время, но будут вместе с рыжеволосой.       — А ты сам не понимаешь? Ты собрался увести человека с мероприятия, на котором соберётся куча народу, включая журналистов, и вынести ему мозг? — спокойно переспросил Огай. — Ты у меня вроде умный и продвинутый, а сейчас спросил такую глупость.       — Прости, я не подумал, — сдался Осаму.       — Прощаю. На чём я остановился… — задумался на миг Мори. — Ах да. Так вот, вы пообщаетесь с гостями, посветитесь на публике и помелькаете перед камерами. Потом вам нужно познакомиться вот с ним, — он достал из внутреннего кармана пиджака фото и подал Дазаю.       Шатен взял фото и показал его Чуе. На нём был изображён мужчина лет сорока, с довольно модной стрижкой и стройным телосложением.       — Вы должны максимально втереться к нему в доверие. Зовут Изао Окамото. Вдовец, детей нет, охраны не много. Дом довольно скромный, но территория огромная в несколько сотен гектаров. Вот на неё кое-кто и покусился, — Огай поставил чашку на столик.       — А что насчёт меня? — спросил Дазай. — Мафия — крупнейшая организация города, и он наверняка знает, чем она занимается. Как я ему буду объяснять, что сын её босса?       — Ничего объяснять не придётся. Он был в этом городе лишь однажды пару лет назад, и только из-за того, что у него была пересадка на другой самолёт. Изао много лет живёт за границей и сейчас приедет, чтобы сменить обстановку. Дом принадлежал его жене, но недавно она умерла, и он официально достался ему. В общем, прилетит он за пару часов до вечера, и ему просто никто и ничего не успеет рассказать.       — А на самом вечере? Ты сам сказал, что там будут все сильные мира сего. Так вот эти «сильные» прекрасно знают, кто я такой, — Дазая действительно беспокоил тот факт, что их могут раскрыть и это может плохо отразиться на деле и них самих тоже.       — На этом вечере все будут отдыхать и тратить деньги, чтобы очистить свою карму от взяток и мошенничества, поэтому на это всем будет плевать. К тому же вы будете в масках и при твоём непосредственном присутствии никто и пикнуть не посмеет о роде твоей деятельности.       Несколько минут все молчали, обдумывая сказанное. Чай уже медленно начал остывать, поэтому все решили чуть-чуть прерваться и испробовать пирог. Он получился действительно очень вкусным.       — Хорошо, насчёт завтра всё понятно, а что дальше? — закончив с пирогом, спросил Осаму.       — А дальше нам нужна будет твоя помощь, Чуя, — босс мафии взглянул на девушку, что заставило немного испугаться.       — Моя? — она всё это время внимательно слушала Огая, а сейчас даже поставила чашку на столик. — И что мне нужно сделать?       — Вы должны напроситься к нему в гости. Говорят, он большой ценитель искусства, — Мори посмотрел на Дазая, — да, намёк ты понял. Поэтому я думаю, общий интерес сможет вам помочь. На следующий день ты, Чуя, приедешь к нему в дом раньше и скажешь, что Дазай задерживается на работе. Ты, Дазай, в это время с Чёрными ящерицами будешь ждать где-нибудь поблизости. Чуя, ты должна подлить ему в какой-нибудь напиток вот это, — он протянул небольшой пузырёк рыжеволосой.       Она с некой опаской взяла пузырёк.       — То есть… Это я его должна убить? — в горле даже встал ком, и руки слегка задрожали. — Вы меня не предупреждали, что я…       — Успокойся, никого тебе убивать не надо будет. Это просто быстродействующее снотворное. Когда он уснёт, ты позвонишь Дазаю, а остальное сделает он с Ящерицами, — Мори вздохнул, думая, всё ли сказал. — В основном, вроде бы, всё.       Сначала все немного помолчали.       — А обязательно вмешивать в это Чую? — неожиданно сказал Осаму, что даже заставило рыжеволосую посмотреть на него. — Я и сам могу всё сделать, к чему такие сложности?       — Обязательно. Во-первых, никто не подумает на девушку. Особенно на такую тихую и хрупкую, как Чуя. Во-вторых, никаких рисков. Половину делает она, половину ты, и дело сделано, — подвёл итог Огай и оставил всех без каких-либо аргументов.       — Хорошо, — вздохнул шатен, — мы всё поняли.       — Умницы мои, — Мори довольно улыбнулся и, посмотрев на часы, встал. — Я знаю, что вы отлично справитесь и всё пройдет без сучка и задоринки. Спасибо большое за чай и пирог, всё было восхитительно. Мне пора.       Чуя с Дазаем тоже встали.       — Вам спасибо за объяснение, — всё ещё робко сказала Накахара и дружелюбно улыбнулась.       Осаму слабо, но всё-таки тоже улыбнулся, и все втроём направились в прихожую.       — Завтра, когда вернётесь домой, позвони мне, пожалуйста, — сказал Огай, смотря на Дазая.       — Хорошо, — непринуждённо сказал шатен и открыл дверь, пропуская отца. — До встречи.       — До встречи.       Мори ушёл, и Дазай, закрыв дверь, тут же направился в гостиную убирать чашки. Чуя пришла за ним и тоже стала помогать. Оба молчали, хотя сказать хотелось очень многое.       — Дазай… — начала было рыжеволосая.       — Чуя, давай всё потом. Завтра очень сложный день… Иди, ложись, посуду я приберу сам, — быстро отрезал он и, поставив всё на поднос, пошёл на кухню.       Такая резкая смена настроения была непонятна девушке. Она предпочла не лезть ему в душу, но всё-таки пришла за шатеном на кухню.       — Тогда… спокойной ночи? — тихо спросила она, будто боясь его рассердить.       — Спокойной ночи, — не отрываясь от мытья посуды, сказал шатен.       Накахара лишь отвела взгляд в сторону и пошла к лестнице. Зайдя в комнату, она просто упала на кровать, чувствуя, как рвутся наружу слёзы отчаяния.       «Видимо, это была правда… — крутилось в голове, и хотелось выть от обиды и безысходности. Она безответно влюбилась в того, кому она совершенно не нужна. — Я ненавижу его больше всего на свете, но при этом больше всего на свете люблю…»