Ремарка

- Мне не лучше и не хуже. Мне – никак. Ковыряя ногтем обивку кресла, Юля предпочитала наблюдать, как появляются царапины на искусственной коже, и прятаться за цитатами из «Триумфальной арки», чем отвечать на вопросы. Запись синхронов с комментариями о происходящих на неделе испытаниях было делом обязательным. И обычно Чигринец наслаждалась возможностью пошутить, насыпать новых перлов и заодно в диалоге с интервьюером разобраться в своих чувствах и эмоциях от предыдущего дня. Сегодня было иначе. Со вчера все вообще стало иначе. Девочки изменились, Юля не узнавала их и не понимала себя. А дополнительно задолбалась слышать от других, что пора ей бы взяться за голову и относиться ко всему серьезнее. Куда серьезнее? Утреннее интервью резало по живому. Это не воспоминания о Светке, о братьях и жуткой семейной драме, которые бередили болезненные, но все же старые раны. Эти – были свежими, новехонькими, как Настя Иваненко в школе. И такими же как она знакомыми – ведь Юлю не раз и не два предавали те, кто становился своим. - Ты сегодня тихая, аж непривычно. Расскажи, как подружилась с Настей, как отреагировала на вчерашний конкурс с кубами. Интервьюер не сдавалась. Редакторы заранее накинули ей список вопросов, которые нужно было задать Юле, чтобы разговорить. - Нормальный конкурс. Как все. А Настя – просто нормальная, она меня сильно поддерживает. Юля тоже не сдавалась и с утроенным энтузиазмом цепляла короткими, свежеобгрызанными ногтями несчастное кресло. А ведь только начала отращивать их, даже мечтать после проекта пойти на этот шеллак, чтоб красиво и надолго. Вчера случился срыв – и чтоб не надавать по голове всем, кому хотелось, Юля решительно взялась за самодельный маникюр. - Тебя не задело, что Женя отобрала у тебя монеты? Кусок обивки остался в подрагивающих пальцах. Прозвучи в вопросе «у твоей команды», реакция могла и не быть такой сильной. - Нет, а че? Мне ее эти попытки выпендриться как корове – седло! Мивина нам обратно добыла все монеты, даже в плюс ушли! - Но могло быть больше на 25, не отбери их Женя. Она хочет выкинуть тебя из борьбы за президентство. Ты не замечаешь? Впервые за интервью Чигринец подняла на собеседницу взгляд. Зацепила. Попала. Прямо в пусковой крючок. - Да просто она такая же как Алехина! Две дуры! Какие из них лидеры?! Одна сама за себя, вторая ищет нянек, чтоб от ломок ее спасали! А потом: спасибо – свободны, когда станут на дороге! Помнишь, она злилась на меня, когда Алешенька ей сказала, типа я с ней только ради выгоды?! Такую обиженную строила! А сама?! А сейчас?! Слить меня решила? Шо по уважению, Мазур? Осознав, что сгоряча сейчас наговорит лишнего, Юля замолчала. Когда ее несло – она могла много чего сказать обидного. И сейчас, пока еще были силы держаться, постаралась взять себя в руки. Из-за эмоций она встревала в драки, бухала, хамила, обижала и теряла друзей одного за другим. Поведение Жени разочаровывало, Юля готова была сорваться и броситься с подругой в драку, лишь бы добиться – в прямом смысле – объяснений. Да, она сама в шоке от того, что Женя отобрала у нее монеты, и это вышибло воздух из легких. Лучше бы это сделала Алехина! Лучше бы Мазур ударила, а не отбирала монеты! А так – это было словно комбо. Хлесткие и мощные подачи под дых, а затем контрольный – в спину, чтобы поставить на колени. Но Чигринец на колени ни перед кем не опустится. - Мне не нравится то, во что нас превращает эта борьба за президентство. Хай бы президентом стал Питер Пен, он хоть умный. Юля тихо выдохнула, надеясь, что не выглядела жалко и беспомощно – так, как сейчас ощущала себя. - Но может, это к лучшему? Все покажут истинное лицо? Подлитое в огонь масло вспыхивает не так, как вновь купившаяся на уловку Бандитка: - Та откуда там истинное лицо?! Все лицемерки! Хочешь с людьми по-хорошему – а они в душу плюют, когда им выгодно! Зачем это вам? – переключила она гнев на всех, кто по ее мнению придумывал задания. – Столкнули лбами с Алехиной – ладно! Но чего преподы хотят, поощряя это вот самовыжд… само-вы-дви-жение Мазур?! Канарейка сразу к ней слилась, как только дали! Они все сразу… - Юлю снова прорвало, но какой-то внутренний стоп-кран не подвел. – Короче. Я не сдамся, и выиграю. Стану президентом – и пусть рты закроют! Дуры тупорылые. Всё, я… Пожалуйста, больше не могу! Юля всегда с большой опаской и смущением общалась с представителями съемочной группы. Где-то играла на публику, где-то кокетничала и по-ребячески радовалась вниманию со стороны взрослых и умных людей, уделявших ей столько своей заботы. Ее баловали, тронутые детской историей, ей помогали переживать трудные моменты, ее подбадривали, когда становилось невмоготу. Она боялась разочаровать этих всех добрых и важных людей. Видела, что некоторые больше общались с Женей или Викой, что у каждой одноклассницы образовался свой круг поддержки из представителей команды продакшна. И Бандитка до ужаса не хотела, чтобы кто-то из «ее» людей сменил полюса и перестал давать это необходимое тепло. Ей хотелось быть любимицей. Ее ранило, когда не получалось рассмешить или порадовать какой-то выходкой. Она сразу боялась, что ее не любят и обидят, но объяснения этим чувствам она не находила. Она отчаянно хотела нравится тем, кто нравился ей. И порой неосознанно начинала бороться за это тепло, перебирая одеяло на себя и конкурируя с другими там, где недолюбленным детям всегда мало – внимания, любви, заботы и ласки. Не отдавая себе в этом отчет, Чигринец в каждой новой компании искала ту семью, которой не имела. И всех наставников, по-взрослому и по-родительски направлявших ее вперед, к цели, она подсознательно сажала на трон Мамы и Папы, чтобы рядом с ними можно было безопасно играть в куклы, которых раньше не было, и быть принцессой, не боясь, что замок окажется воздушным и лопнет как пузырь. После вчерашнего испытания одна из башенок ее крепости таки лопнула. Та, где любила засиживаться допоздна, гоня беса и разговаривая обо всем и ни о чем с Евгенией Мазур. Поэтому психануть на записи синхрона впервые за девять недель Юля смогла себе позволить. В конце концов, нервы у будущего президента Школы Леди не железные. Пока что. - Та я не считаю никого из них лидером! И не буду прогибаться! Под кого? Под Чигрынець?! В соседней идентичной комнате свои комментарии прошедшим трем дням давала Женя. - Она напилась на испытании с тем прЫнцем Персии! А была капитаном! Ни одного командного испытания не выиграла! Какой из нее президент?! Про Алешеньку, подружку нашу, вообще молчу. Там свой мир, человек не отбивает. Забыли, как я мазу за всех тянула? Я когда ушла – за всех впряглась! Никого не подвела, а могла слить ту же Чигрынець! Или Алехину. Или Стрипуху. И глазом не моргнуть. Все такие добренькие, радовались, что я вернулась. А по факту? Расслабилась – и получила расписку. Они меня не считают конкурентом? Фарту масти. Девочке, проводящей интервью с Женей, даже не пришлось задавать наводящие вопросы. Мазур была решительна в своей борьбе за президентство. Она видела соперниц и, в пылу отстаивания себя, не видела подруг ни в одной из девочек. - Почему ты удивилась, когда Катя Устинова к тебе присоединилась? - Она была в команде Юли. И знает, как Чигрынець не любит, когда кто-то идет против нее. Но я ее защищу, она за меня держит, я – за нее. Я такое не забываю. - А Катя Большакова? Ты сомневалась, брать ли ее в команду? - Почему я должна была сомневаться? Я в своих не сомневаюсь. Интервьюер внимательно посмотрела на участницу. Похоже, когда у Жени меняется настроение, ее память частично сглаживает события. - Она не пошла за тобой сразу… - Зато одумалась и идет сейчас, - Женя расслаблено развалилась в кресле, чувствуя, что сейчас ей море по колено. - Ты считаешь ее надежной? Мазур прищурилась и закусила губу, как обычно делала, когда брала паузу перед ответом и тема была неудобной. Она лучше Юли чувствовала подвохи в вопросах на записи интервью. Во времена, когда ее допрашивали в отделении полиции, во времена той, дай бог, прошлой жизни, ей часто приходилось изворачиваться и конкретно держать лицо, чтоб не спалиться. Нет, велосипед взяла у друга, нет, не знала, что краденый. Нет, это вообще не ее сумка, а что там наркота – так кто ж знал. Это вообще найденная на мусорке – да, бывает люди и не такое добро выбрасывают, а у нее денег нет покупать новое, приходиться на помойке искать – и от такой годноты не отказываются. Сказать сейчас, что Большакова может ее кинуть? Да каждая тут может. Это ответочка от старых делишек, которые Женя проворачивала «на воле». Бог не фраер – он все видит. Доверять конкуренткам, даже близким, даже братанам – нужно с умом и предусмотрительностью. Женя привыкла щелкать собеседников как орешки и самостоятельно решать, как и чем закончится беседа. Ну или считала, что щелкает. Только эти дурацкие перепады настроения и срывы из-за старых привычек теперь портили всю малину. Слишком чувствительная. Слишком порывистая. Слишком непредсказуемая. Даже для самой себя. Но она готова была это вытерпеть, а ответственность перед девочками и учителями, статус президента Школы станут для нее очередной подпоркой, не дающей сорваться. Обидно за Чигринец, которая не раз была свидетелем ее ломок, которая часами слушала, как ей тяжело не употреблять и бороться с тягой раздобыть, которая была рядом, несмотря на явный страх в глазах, когда Женю при ней выворачивало во всех смыслах… За Чигринец, решившую поиграть в обиженную, когда в Жениной жизни появилась Большакова, обвинительно бросив: - Ты, Мазур, обложилась Катюшами, прямо как танками! Будто мы на войне! Мой дед тоже на Катюшах ездил! Подтекст завуалированного под стёб наезда, Женя уловила. Но оправдываться за общение с обеими Катями не собиралась, особенно, зная собственнические замашки Юли. - А шо по справедливости? Ты дружишь, с кем хочешь, а все остальные должны хотеть дружить только с тобой? Может, я кому-то нравлюсь больше, чем ты. Возрази?! Женя тогда восприняла все на свой счет, не подозревая, что Чигринец боится как раз обратного – что никто не захочет дружить с ней, а потому нужно впиваться в подпущенных близко людей всеми силами и ограждать их от общения с конкурентами за дружбу любой ценой. Боксершу вон свою уже не доглядела… - Очень странно, - тем не менее, в тот раз самодовольно ухмыльнулась Юля. - Потому что я – самая лучшая. Ребяческая улыбка, и слова Бандитки и вправду могли сойти за шуточки. Но Женя посчитала, что Юля говорит серьезно. Что корона на голове Чигринец выросла до размеров ее ранимого эго. А потому как настоящая подруга Мазур обязана была малыху спасать, пока эту корону не обломал ей кто-то чужой и безжалостный. Как вот Алехина. Батюшка же собиралась проделать все осторожно. Но, видимо, на полпути забыла об изначальной цели. Или Юля слишком правдоподобно заигралась в самоуверенность. Тем больнее было, что сейчас именно эта вот Чигринец хотела украсть у нее пост президента! И даже не признавала за Женей право за него побороться, не то что победить! Будто кроме противоборства со своей Алехиной Юля ничего не видела. А ведь главный соперник притаился в тени – и Женя готова достойно из нее выйти. И ослепить, наказать за невнимательность и пренебрежение. Она еще увидит, почему действительно стоило уступить и держаться за их дружбу. А Женя богом готова была поклясться – она дружила. Только как обычно выбрала себе в подруги ту, которая дружить в свои девятнадцать не научилась. Что ж, Батюшке не в падло научить. - Будем тебя исправлять, Чигрынець! И вообще, бабоньки, не расслабляйтесь! – скажет Женя после оглашения результатов недели. Но до этого еще предстояло пройти трудный путь выбора и выборов. Юля выскочила из комнаты для интервью, надеясь, что в коридоре никого не встретит и сможет незамеченной выйти через черный вход во двор. Конечно же, всемирный закон подлости был так же неумолим, как вчера – законы гравитации для попыток Синяка или Влады перевернуть куб. - Твою мать! – рявкнула Бандитка, на полном ходу почти врезаясь в выходящую из соседней комнаты одноклассницу. - О, Чигрынець! А чего так грубо? Женя выглядела довольной после записи синхронов, отчего у Юли одновременно сжалось сердце и кулаки. Мазур точно спрашивали о монетах, значит, она не жалеет о своем поступке. Значит, Юля для нее ничего не значит, как и их злополучная дружба. Значит, это для нее их общение было выгодным союзом, а Алехина просто промахнулась со своими обличительными тирадами. - Мазур, смотрю, у тебя жизнь прекрасна! - А почему нет, Чигрынець? – Женя расплылась в широкой улыбке. Такой, которую она всегда надевала, чтобы убедить собеседника в своей неуязвимости. Хотя Юле ли не знать, как гадко и бессильно порой Женя себя ощущала, и какой искусственной была эта улыбка для чужих людей. Юля не привыкла считать себя для Мазур чужой, поэтому в настроение подруги поверила. - Только что сказала, что мне не нравится, какой нас делает борьба за лидерство. А теперь передумала, ты вон – наоборот, расцвела как майская роза, только с мороза! - Твоими молитвами, Юль! - Та это ты у нас по молитвам, я больше по сатане. - Цур тебя, цур! Перепалка сошла на нет. Юля была выжата после нераспознанных провокаций интервьюера, а Женя на волне отходняка не замечала ее явной угнетенности. - Жень, давай по… - «нормальному» застряло в горле, ведь с лестницы на второй этаж раздался громогласный крик Большаковой: - Жека! Ты всё? Пошли речь готовить, я тут набросала пару тем! - Это срочное? – Юлина попытка начать разговор не укрылась от Батюшки, и какой-то внутренний голос подсказывал ей, что Чигринец всерьез требуется пообщаться. Но гордость штука хитрая, а приправленная ревностью – еще и токсичная. Поджав губы, Чигринец мотнула головой, а затем мысленно приказав своей доброте заткнуться и прогуляться на хрен, незаинтересованно отмахнулась: - Та хотела концертный тур Кадышевой в саду устроить, а оно в два голоса – веселее! Ничего срочного, иди, готовь свою речь! Я свою, кстати, тоже пойду делать. - Ну давай, шоб не позорила меня, - неожиданная теплота в голосе Жени сбила Чигринец с толку. Мазур сейчас выглядела абсолютно другой – не вчерашней, готовой ради победы отобрать, толкнуть в пропасть и разорвать соперницу на мелких чигриняшек. Сейчас Мазур была той самой – своей, близкой, желающей в кайф помериться силами, а не идти по головам. Большакова преодолела ступеньки и уже подбежала к ним, пока Юля силилась собрать в кучу нахлынувшие эмоции и выдавить из себя хоть что-то похожее на «мне необходимо с тобой поговорить, прямо сейчас, не уходи, я совсем запуталась». Чувствуя непрошенные слезы, Юля моргнула и зло шикнула на саму себя: - Чигринец, соберись! Женя просто играла с ней. Не может быть, чтобы в человеке жили две личности. Это уже диагноз. Алехина тоже умело улыбалась и поддерживала. Алехина тоже казалась искренней. А потом засадила нож между лопаток, даже не потрудившись его заточить, чтобы больнее врезалось лезвие. Мазур показала вчера, на что готова ради победы. Вчера была настоящая Женя, такая, которой нельзя доверять. Юля не поведется больше на эти смотрящие проникновенно глаза. Женя умело играет на ее чувствах. В конце концов, она же Батюшка – куда ей еще смотреть, как ни в душу? Она видела, что Бандитка обнажила свои редуты перед ней, она видела, какой уязвимой Юля была внутри, под толстенными слоями защитных масок, сарказма, дурашливого пофигизма и показушной самоуверенности. Она видела, как быстро Чигринец сдается, отступает, боясь провала, боясь показать, насколько ей не все равно. Знала, как важна для нее поддержка и надежное плечо, на которое и так страшно опереться! Знала ту Юлю, чей образ вытатуирован на предплечье, плачущий от отчаянного одиночества. Знала – и ударила в самую незащищенную, доверчиво открытую сущность. Знала, что Юля не спустит такого и тогда на арену боя выйдет Юля-зверь. Юля-волчонок, привыкшая вырывать сердце врага с корнем. Да ее дед обедал такими, как эти бестолковые бабы. Поймав себя на том, что крайне палевно стоять и бездумно таращиться вслед пару минут как ушедшей с Катей Мазур, Бандитка зажмурилась и посчитала до пяти, делая пару глубоких вдохов. Борисова права – дыхательные техники действительно помогают сохранить кулаки в целости. Но вмазать со всей дури в стену помогало скинуть напряжение все же в разы эффективнее. Пользуясь тем, что никто ее не видит, Юля дала волю эмоциям и скривилась, когда кисть прожгло знакомой парализующей болью. Но лучше такая, чем душевная. - Где там моя команда? Пора выигрывать выборы! Потряхивая запястьем, Чигринец двинулась в сторону столовой, где с высокой вероятностью могла отыскать Роговенко и Кошутину. А потом найти Настю, чьи крепкие объятия сейчас единственные приглушали чувство брошенности. - Глупышка моя, что ж ты творишь, - себе под нос пробормотала видящая все это Женя. Она нарочно задержалась на лестнице, чтобы проанализировать, чего хотела от нее Чигринец. И пока убежавшая за блокнотом Катя не успела вернуться, наблюдала. Тень сомнения легла на ее лицо, но послышавшиеся шаги Большаковой не дали ощущению четко сформироваться в мысль. Просто отогнав внезапную грусть, Женя позволила Кате увести себя в общий зал, где можно было без вездесущих камер спокойно обсудить стратегию ее президентской программы.