Фенцио
Я продолжал сидеть в директорском кабинете под конвоем охранников в кандалах собственного изготовления. Ненависть к себе жгла разум так, что было страшно выдохнуть. Посаженная на цепь энергия бурлила внутри, не имея выхода из-за покрывающих оковы рун. Какая же дьявольская насмешка — попасть в ловушку собственного производства. Мастер чар, павший оплот морали и бывший блюститель Равновесия. Снова скамейка для проштрафившихся и скорый суд, который я неизбежно получу в награду за собственное сумасшествие, за то, что позволил себе одновременно и ослабнуть, и обрести сызнова силу, которую утратил, не имея внутри ничего, кроме горечи. Мысли судорожно выстраивались в необходимый порядок. Которого так и не появилось за прошедшие несколько часов. Я не знал успел ли уйти от погони Геральд, не знал, что с Вики, успел ли Дино добраться до школы прежде, чем его хватились. Я не знал ничего… Но ещё более любопытно было узнать, позволят ли… Дверь распахнулась, словно ураганом. Серафим полыхая гневом влетел в помещение. — Оставьте нас. Охрана покинула кабинет. Я откинулся на спинку кресла, сжимая зубы, и без всякого покаяния смотрел в лицо директора. Есть ли повинность в том, чтобы любить хоть какой-то частью себя? И есть ли она, если своё сердце ты вверил полностью и безвозвратно. Я смотрел на старика, который от гнева, кажется, подобрался весь, молодея на глазах и сверкая взглядом. Словно от этой ярости он мог питаться, но только недавно вспомнил — как это делается. — Объяснись… — коротко бросил он. — Что вы ожидаете услышать? — я сжал челюсть, выдержав взгляд. Серафим опустился в кресло, сведя брови в гневе: — Вот что, мальчик мой… Я закрыл глаза на твою интрижку, закрыл глаза, когда Непризнанная под твоей вседозволенностью лезла во все авантюры едва ли не с первого дня в школе. Я пошёл навстречу, когда вам взбрело в голову посетить Ребекку… Но дитя… Я думал ты умнее! — Кроули сморщился. — Ладно бы вам было по две сотни на нос каждому! Но ты-то куда смотрел?! Куда ты лез?! У меня всё ещё была надежда, что тебе хватит ума не соваться в это, памятуя, что с тобой сделала её мать… Но нет… Многоопытный Престол предпочёл все кары Равновесия очередной шлюхе… Я сцепил зубы, силясь вытерпеть его речь, чтобы не раздражать понапрасну. Если бы не кандалы, полагаю, после оскорбления Виктории необходимо было отстраивать сызнова школу от самого фундамента. Серафим поднялся из кресла, меряя шагами кабинет. Раздражал только больше. Я снова с тоской словил себя на мысли, что порядочность сыграла со мной злую шутку. Я был уверен, что оковы моих рук не коснутся. Стоило бы оставить себе лазейку на будущее, но кто мог знать… Выдох сквозь сжатые зубы: — Каков исход и что нужно сделать, чтобы её жизнь сохранили? — стараясь не выдать гнева спросил я. Серафим сложил руки на груди, останавливаясь и всматриваясь в моё лицо: — Ничего. Абсолютно уже ничего не сделать. Уже донесли выше. Уже всё покатилось к Сатане в разлом! Ты снова угробил свои перспективы. Самолично. Вот этими руками, которые решил возложить на младшую Уокер. Как тебе, нравится результат?.. Ладно бы Геральд, я бы ещё понял… Но ты?! — Серафим раздражённо сморщился. — Шепфа, сколько трудов насмарку!.. — Так не бывает… — я твёрдо посмотрел в его лицо. — О, ты даже не представляешь, сколько всего, оказывается, бывает!.. У нас беременеют земные женщины, Непризнанные… Я лишь понять не могу, это у вас выпуск такой «бракованный»?! Дальше ждать, что Мисселина с Аароном очередного полукровку родят??? — Серафим осёкся, поняв, что сболтнул лишнего. Я не удержал усмешку, вскинув бровь. Вот и прекрасно… просто великолепно. Жаль лишь, что судя по всему этот секрет я унесу с собой либо на землю, либо в могилу. И второе после таких новостей куда вероятнее. И тем не менее, в брючном кармане амулеты, Вики здесь же, в башне. Только предательские кандалы на руках. И продолжая беседу, я судорожно вспоминал, какие из рун были для меня самыми сложными, чтобы нарушить целостность и… спастись. — Очередного?.. Вот как… Неуравновешенное Равновесие. — губы тронула знакомая надменная усмешка. — Блюсти то, чего нет… Но я всё же терзаюсь уже не первую сотню лет вопросом: что же мы оберегаем, Серафим? Перед смертью удивите меня… Кроули вскинул брови: — О, нет… Мой друг, твоя роль в этой партии ещё не завершена. Впрочем, … — его глаза недобро блеснули. — Ты можешь выкупить жизнь своей шлюхи, сказав где ребёнок. Нам не нужен очередной выродок, нарушающий целостность… — Равновесия… — ехидно закончил я, радуясь, что под исподней рубашкой вшит амулет на блокировку чтения мыслей; слова, сорвавшиеся с моих губ, больно ударили по разуму. — Девочка умерла после рождения… Виктории не хватило сил… и плод был… слаб… Серафим скривился: — Невероятно слаб… Так слаб, что от вспышек энергии вашей «семейки» у половины присутствующих учеников носом кровь хлынула на банкете!.. Не лги мне, Фенцио, не вынуждай делать хуже… — А куда хуже?.. Для меня ссылка или продолжение существования в этой богадельне, в которой я застрял с младых ногтей. Сменился лишь антураж с ученического облачения на учительское. И в промежутках на боевые латы, будь они неладны! — я оскалился, плеща горечью и чувствуя, что ещё немного и наручники поддадутся; нашлась самая слабая руна, которую я изо всех сил незаметно царапал снятым перстнем Престола, чтобы нарушить целостность. — Девочка, моя дочь, умерла… Плод дал вспышку силы, которую не смог вынести. Наша физиология мало чем в рождении потомства отличается от человеческой, хоть все и вопят на каждом шагу, что мы не можем быть с людьми… Восьмой месяц… Виктория не смогла доносить ребёнка. Подозреваю, вашими стараниями! — гнев застил глаза пеленой, заставляя меня едва ли не шипеть сквозь зубы. — И, полагаю, ваших рук дело свиток для второго экзамена и нападение на финальном… Зачем?.. Мы могли бы придумать что-нибудь. Она получила признание. По факту, младенец появился… появился бы уже без закона Неприкосновения! Серафим упёрся руками в стол, гневно ощерив зубы: — Ты… спал… с Непризнанной… а не с ангелом. Плевать все хотели преодолели вы обряд или нет! Девчонка сразу вступила в силу Господства! Только натаскать и через пару лет заняла бы место матери, а то и выше! У тебя сняты все запреты на возвышение… Только силы собери и всё! Вот это кресло, — он отошёл в сторону, ткнув пальцем в свой стул, — ТВОЁ, бывший Престол, который мог стать Херувимом всего за одну битву, что уже не за горами! — Кроули зло усмехнулся. — И ты сядешь в него, Фенцио. Ближайшее время сядешь. Жаль только, что девчонку придётся казнить… Не оправдала чаяний. Не лучше матери. И, какова ирония, обе через твою постель… Я усмехнулся, покачав головой. Ирония действительно была, да вот только не совсем в моём понимании верная. — Иронично другое, Серафим… Небеса, которые всегда были оплотом миролюбия, терпимости, истоком любви и тем всегда были выше ада, чьи низменные страсти к любви отношения не имеют никакого. Одна лишь пара на моей памяти в аду больше подходила к каноничным ангельским заповедям любви и верности… Ирония в том, что небеса не позволяют любить, пестуя в нас, что лишь совокупление без чувства должно быть в основе, чтобы чего-то достичь… — я сжал руки в кулаки, отмечая, что руны погасли на кандалах, и едва сдержал улыбку. — Небеса… всепрощающие, белыми крыльями ангелов оберегающие Души… пали ниже ада своей аморальностью… Позволяют себе решать — кого любить, кто достоин, кто должен быть свержен, вручив себя в руки тех, кого ниспослали свыше. Выше Шепфы, выше всего, что мы знаем. Творцу дали карт-бланш из Сфер, который он так убого растратил, только бы удержать вожжи в руках, давно отвыкших от оружия. — я насмешливо улыбнулся. — Нет постулатов, нет Равновесия, нет ничего, что могло бы оправдать убийство детей. Тех, кто выше нас, сильнее и могут без всякого Равновесия быть во главе всего. И вы боитесь… словно крысы, только белокрылые крысы, боитесь, дрожа и цепляясь за власть, слепо надеясь спасти её сосредоточие, чтобы не кануть в прошлое. Да вот только скажите мне, досточтимый директор… В чём же причина и желание передать мне свой пост?.. Обагрить руки кровью нерождённого???.. Серафим занервничал, сжимая пальцами столешницу. Я отметил, как прежде мёртвым грузом лежащие вдоль его спины крылья дёрнулись, причиняя боль. Нервы ни к чёрту. Слишком близко раскрытие его тайн. Тех тайн, что я уже разгадал. Сам и с демоном в компании. Нет, не только старость и немощь, не только усталость… Верный слуга Шепфы давно перестал быть блюстителем и оплотом Равновесия. Слишком давно… Ещё более давно, чем я сам. — Неуютно, не так ли? Отвечать на вопрос, озвучиваемый только в вашей голове, но никак не окружающими. Банальный страх. Банальное желание скинуть ответственность с «натруженных» плеч, которые трудились только в бюрократических механизмах веками. Сбежать от ответственности, скрыться от своего предназначения, преподнесённого сверху, тяготящего с самого начала. Сбросить балласт и сбежать при первом же удобном случае. — я скривил губы в усмешке снова, отмечая, как он обогнул стол, за грудки поднимая меня из кресла, снова пощёчина, ещё более тяжёлая, губы лопнули, заполняя рот кровью, но я продолжил. — Трусость, Серафим. Вы не заслуживаете своих крыльев. Я не заслуживаю своих… Виктория свои… заслужила. Как и заслужила подарить жизнь, которую вы отняли своими действиями. И я искренне молю тех, кто над Шепфой, ниспослать вам такую кару, что свержение с поста Серафима покажется детским лепетом… Старик разжал руки, неверяще глядя на меня и отступая на шаг. Его била мелкая дрожь, тем не менее заметная невооружённым взглядом. Сжав челюсти едва ли не до скрипа, он схватился за голову, сжимая её пальцами, словно борясь с головной болью. Я мог гордиться собой в этот момент. Прошлой ночью, похоже, во мне погибла жалость. Жалость к более слабым, к чужим попыткам разрушить достигнутое таким трудом счастье. Жалость к тем, кто хуже демонов, хуже людей. Первые хотя бы не скрывают, что грешны… Вторые же, имея короткую жизнь, вынуждены совершать ошибки и оступаться учась. Он дрогнул, обходя стол: — Тебе не понять этого. Никому не понять! — проскрипел он, усаживаясь за стол. — к Сатане условности… Это кресло ты так или иначе займёшь… Я хмыкнул, скривив губы: — Мне нечего терять… Сдам школу без боя… Меня презирает сын, умерла новорожденная дочь, будет казнена Виктория… К чему мне возвышение, если с пустой жизнью в нём смысла нет? Ради Равновесия, которое прогнило? Ради небес, которые прогнили много раньше?.. — я блефовал, не имея твёрдой почвы под ногами, но мне нужно было время, и хотя бы шанс увидеть Вики. — Более меня ничто не заставит биться за тех, кто предаёт на каждом шагу в угоду власти. Хватит… отвоевался. Пока вы грелись по кабинетам, мы теряли жизни и молодость на земле в бесконечных битвах за то, чего никогда не существовало… Серафим скривился: — Торгуешься, мальчик мой… Тычешь тем, чего не в силах понять… Что ж, твоё право. Быть может, ты со мной и честен. Дитя действительно погибло… Но где тело? И как ты добрался до острова ведь… — он брезгливо поджал губы, глядя на мои крылья, — сколько времени ты не летал?.. — Не только вы в силах оседлать морского дракона… — я усмехнулся, но отвёл глаза. — Где тело дочери я не скажу. В прошлый раз мне не позволили проститься с Никой. Больше такого я не допущу. Кроули потёр лицо ладонями: — Твои условия, чтобы не бросать всё достигнутое?.. Нам обоим это на руку… Я оскалился: — Это на руку только вам. Условия, что ж… одна битва. Одна битва в этом убогом амплуа, которое уже сейчас мне ненавистно. За жизнь младшей Уокер. — Исключено. Девчонка осуждена на Небытие. По спине побежал ледяной пот. Я смерил старого чинушу взглядом переполненным отвращением. Лицемер… Какой же чёртов лицемер: — Сделка ничего не стоит. Он развёл руками: — Таково веление Шепфа и Небесного суда. Я смог выгородить тебя прежними заслугами и грядущими. Девчонка не столь необходима легионам света. Молода, неопытна… бесполезна, хоть и сил с избытком. Как и у всех молодых… силы есть, ума не надо — как гласит земная поговорка. — Серафим потёр виски пальцами, морщась. — Одна встреча. Простишься… — И буду присутствовать на казни. — добавил я. Он снова сморщился: — Фенцио, ты себя слышишь?.. — Прекрасно слышу. Я должен проститься с ней и хотя бы не оставлять в тот момент, когда моя беспомощность привела к гибели. Это моя вина… Серафим хрипло рассмеялся: — Неисправим… С Ребеккой ты говорил так же, чтобы лишиться всего, но надеясь на снисхождение. Здесь же… Едва ли оно появится. Я позабочусь об этом…Виктория Уокер
Нестерпимая боль. Даже не физическая. Внутри всё мучительно разрывалось от осознания, что я и часа не смогла держать в руках свою девочку, отдав её. Разум давал шанс понять, что её спасли, но боль… боль не отступала. Из меня выдернули кусок существа, часть сердца, что улетела с моим маленьким ангелом в руках Геральда. Благодарить бы небо за такую помощь, но как убедить себя, что сейчас ей безопаснее вдали от меня. Дитя, снова нарушившее постулат… Дитя, что ставит под сомнения все законы небес и ада. Дитя, которое, возможно, я не увижу более никогда. Темница сырая и холодная. Тело болело после родов. Головокружение и даже нет воды. Я плакала на узкой койке, прикрученной к стене, понимая, что могу сейчас лишь жалеть себя. Стянутые проволокой крылья и без того нестерпимо ныли. Моё наказание за грех и награда за все испытания… Но какова цена?.. Всхлипнув, я попыталась подтянуть к груди колени, баюкая в памяти маленькую девочку, которую и рассмотреть не успела толком. Только младенческая рука и смешно изгибающиеся в зевании губы… Серо-голубые глаза Ангела и чистейшая энергия первого луча солнца. Наша золотая середина… Завершение долгого пути навстречу двух одиночек, отбросивших смирение и следование тому, чему нет места. Ни в аду, ни на земле… Губы ангела, собирающие мои слёзы, руки, сжимающие меня, пытающуюся вырваться, лететь следом за ней или погибнуть. Геральд был прав. Им плевать на то, что обряд мною пройден. Я разочаровала тех, кто на вершине иерархии. Я сделала выбор не умом, а сердцем. И теперь… теперь готовилась лишиться жизни. Ведь у всего есть цена… Непроизвольно растянулись губы в полубезумной улыбке. «Я дала жизнь, выкупив её своей…», — становилось немного легче. Ведь Амелии будет легче. Она не будет знать меня, не испытает той боли, что испытала я. Мы не встретимся… здесь. Мы больше не встретимся никогда, и я не смогу причинить ей боль, что мне когда-то причинила моя собственная мать… Сглотнув, я вжалась лбом в каменную кладку стены своей камеры, силясь унять голову и жар. Мы сделали выбор вместе и вместе пожинаем его плоды. Ладонь легла на немного осевший пустой живот. Я не ощущала привычной тяжести, привычных толчков энергии рассветного луча, способной снести стены каменного каземата. Позади скрипнула решётка. Я с трудом повернула голову, начиная всхлипывать при виде Фенцио. Моё утешение в сложившемся кошмаре нашло, изыскало возможность для прощальной встречи. Руки в кандалах, напряжённое лицо. Собран до предела. Он сглотнул, несмело замерев на пороге, лицо исказила знакомая гримаса сожаления и внутри что-то ёкнуло. Я протянула руку молча, не в состоянии даже сесть в постели от боли внизу живота. Он опустился рядом, каким-то непостижимым образом перемещая меня в свои объятия. Цепь кандалов натянулась, как и молчание меж нами. Только непрерывно поглаживающие волосы жёсткие пальцы, привыкшие к оружию, но не к ласке. Я всхлипнула, поливая слезами измятую белую рубашку. Безмолвно, силясь убедить себя, что это просто кошмар… то, что приснилось мне… И только тепло безумно родного тела — доказательство. Доказательство, что от этого кошмара просто так не пробудиться. Он склонился к моему лицу, касаясь губами опухших от слёз глаз, и спускаясь к виску. Шёпот едва уловимый: — Аккуратно заведи руку мне за спину и в районе лопаток нащупай амулет. Приложи руку между ним и рубашкой к коже, чтобы убрать контакт. Я покорно выполнила указание, поглаживая пальцами рубцы от утраченных Престольных крыльев, и вскинула глаза. В серо-голубых отражениях моего внутреннего рая отразилась лёгкая вспышка, погружая меня в воспоминания Ангела. Весь разговор с Серафимом. Все разговоры с Геральдом. Все опасения, которыми он не хотел тревожить меня. Я смахнула набегающие слёзы свободной рукой и закусила губу, силясь не прерывать этот поток. К чему было знание — я не понимала… Всё предрешено… Небытие, которое прежде не пугало меня, теперь стало худшей из возможных кар, что на нас обрушились. Поток оборвался его словами, произнесёнными где-то едва слышно внутри: «Верь мне, как верила прежде, мой Ангел. В кармане брюк два амулета. Выбери один и держи в руке, когда начнётся казнь. В падении, накинь цепочку на шею и вверь мне в руки самую ценную часть моего существования — свою жизнь… Я обещал, что не оставлю… и сдержу обещание, чего бы не стоило… Амелия в безопасности. И ты будешь в безопасности уже к этой ночи… Или же, как и обещал, даже в смерти, я тебя не оставлю…». Я сглотнула, всматриваясь в серьёзные глаза. Испытующее и молящее созерцание пытающееся мою душу рассмотреть. Было непривычно не ощущать потоков, ставших единым целым. Не было ни зноя, ни рассветной прохлады. Ничего… Я исчерпалась до конца, затратив резерв на рождение Амелии, чтобы сохранить её жизнь, его удерживали оковы. Рука снова незаметно опустилась к бедру. Пальцы сжали амулет, и я вытянула его так же незаметно, сжимая в руке вместе с цепочкой. Короткая улыбка и объятия стали крепче. Снова побежавшие по голове пальцы, пытающиеся даровать хоть йоту покоя. Получалось ли у него, я не знала, но стало несколько легче. Был малый шанс спастись, которым мы обязаны были воспользоваться, чтобы продолжать жить вне этой небесной клоаки. Вне номинального рая, который давно перестал отвечать тому образу чистоты и неколебимой святости, что прививался на земле и на небе. — Справимся… — снова шёпот на грани слышимости, — только верь мне, прошу… — Верю… — я прикрыла глаза, заставляя себя успокоиться. — Сколько времени у нас? — До казни. Поспи. Я останусь с тобой до конца. До любого исхода, что нам предначертан. — Ангел терпеливо укачивал меня в своих руках. — У нас было мало времени, но я не жалею ни о чём, моё светлое земное создание… Рай не заслуживал тебя. Я тебя не заслуживал… Но невероятно благодарен тем, кто послал тебя мне. Я улыбнулась, вжавшись лбом в его плечо: — Награда и наказание. Два в одном?.. Фенцио усмехнулся, успокаивающе скользя пальцами по моей щеке: — Именно так. Наказание за беспечность и награда за пережитое… В тёплых знакомых руках боль начала отступать, и я провалилась в сон. Медленно сжимающаяся воронка кошмаров. Я не знала, что такое Небытие. В голове мельтешили образы прошлого. Того, что случилось уже здесь, на небесах. Ужас отторжения матерью, обретший утешение в руках того, от кого я не получала прежде ничего кроме жёсткости и унижения. Требовательный поцелуй и нега знакомой энергии. Шепот в губы: «Ты всё еще слишком земная…». Шепот того, кто позже назвал меня своим Ангелом не одну сотню проведённых вместе дней и ночей. Того, чьи руки вселяли надежду, уверенность и желание снова ожить. Для него и ради него. А теперь и для нашей дочери. Тонкий луч надежды прорезал темноту навалившихся страхов. Получит ли он должной силы, чтобы засиять, ослепляя, даря шанс на жизнь? Я улыбнулась во сне, чувствуя знакомое тепло, отогревая в нём, пропитываясь им до краёв. Я тонула в том, кто подарил мне самое прекрасное безумие. Кто подарил мне счастье быть нужной, любимой и любящей, познать радость материнства, которое всё ещё был шанс испытать до конца. Фантазия подбросила крупицы воспоминаний о зное и скошенной траве. Подарила мне ещё несколько часов крепкого сна, который имеет шанс повториться меньше одного процента, но уже где-то в другом месте… Совсем в другой реальности, без небес и их холуев… Мне снилась девочка со светло-ореховыми волнистыми волосами и белыми крыльями. С глазами цвета самого прекрасного неба. С глазами цвета моей души. Мне снился мужчина, зачавший её, чьи руки держали бережно, кутая объятиями, делясь уверенностью, которой мне никогда не достичь. Нерушимый столп Равновесия, ставший самой надёжной опорой для той, что когда-то была человеком. Мягкое прикосновение губ ко лбу: — Пора… За забранным решёткой окном камеры пурпуром разливался закат. Если бы я могла показывать свою энергию сейчас, она была бы именно такой. «Амаранты», — как любил говорить Ангел. Я неуверенно выбралась из объятий, болезненно ступая босыми ногами по холодному полу. Без той пронизывающей боли, что была прежде. В камере уже были конвоиры. Не Архангелы, как вчера. Простые подручные охранники. Меня взяли под руки, выводя из камеры едва я надела обувь, и повели к выходу. Третий конвоир следовал за Фенцио, поднявшимся с узкой койки следом. Он не решался касаться Ангела. Мне лишь раз удалось на повороте оглянуться на него через плечо. Собран до предела. Словно пружина, готовая взвиться. Пугали лишь оковы на сильных руках. Я не знала, что именно он задумал, но верила… бесконечно верила, зная, что он не способен предать, уже вкусив предательство в свой адрес с избытком. Я верила в него и ему. Вверяя жизнь и будущее, которое при удачном исходе… Было ли право у нас на такой исход… Я не знала…Фенцио
Я впервые наблюдал за её сном. Впервые видел, как серьёзность растворяется в безмятежности, как разглаживаются усталые морщинки на таком юном лице. Впервые видел создание, подаренное мне судьбой. Грешнику с белыми крыльями, которых я… всё же более достоин, как и она. Пара… Брак, благословлённый теми, кто выше небес, раз у нас оказался призрачный шанс на побег. Шанс, что эту безмятежность я буду видеть не один день, не одну ночь. В своих руках или так, чтобы их можно было протянуть, касаясь её. Безумие моего отчаянно желающего жить для неё сердца. Безумие, заставившее это самое сердце стучать быстрее не один раз за неистёкший на небесах год. Конвоиры лишь безропотные исполнители чужой воли. Злиться на них бесполезно и глупо. Прошли времена, когда мы сами создавали постулаты, возвышая Равновесие в ранг собственными руками, бросая оружие под ноги правителям, отказываясь биться. Прошли времена горячей юности, впитавшей грехи и слёзы, любовь и предательство, горечь утрат и потерь. И едва ли сейчас хоть один из держателей ангельских алебард готов отстаивать своё право на жизнь низложив оружие в отказ от боя. И мне приходится будить её. Ей легче многократно, кажется. Благодарная сонная улыбка, до того, как приходит понимание и воспоминания о нашей ситуации. Она робко озирается, с трудом поднимаясь на ноги. Молча. Покаяния нет. Лишь серые глаза горят упрямством, свойственным скорее мне, нежели ей. Вызывает улыбку. Идёт твёрдо. Покачиваясь изредка от проходящих по телу внезапных вспышек пережитой прошлой ночью боли. Вереница коридоров обрывается и скала Небытия, судилища для… Непризнанных показывается впереди. Её тайн не знает никто. Живых и безнаказанных туман не пускает дальше, выбрасывая снова к обрыву. Никто не знает тайн тех, кто канул в бесконечную мглу… которая не рассеивается никогда. Не рассеивалась на моей памяти. Так и сейчас, словно живое клубящееся белёсое марево на невероятном отдалении. Я встревоженно прикинул, до какой степени необходимо сжать крылья, чтобы… Из размышлений вывело прикосновение к рукам, всё ещё стиснутым оковами. Я поднял глаза, рассматривая лицо Мисселины. Осуждения не было. Она лишь вздохнула, улыбаясь грустно, слегка погладив пальцами мои ладони. Я ощутил в руке нечто, что предстояло рассмотреть при первой же возможности максимально незаметно. Молчаливый кивок, и она улыбнулась одними глазами, поняв, что находку я принял. Мисс отступила в сторону, вставая чуть позади. Не решаясь заглянуть в свою ладонь, я пытался на ощупь определить округлый почти плоский предмет. Не ракушка… Что-то другое… Над площадкой казни спиралями опустился… морской дракон Кроули. «Чешуйка… У Вики на попечении был Фыр… Помощь, откуда не ждали…», — поняв задумку я едва удержался от того, чтобы не обернуться с благодарной улыбкой. Мисселина умела удивлять. Правда, зачастую, как сейчас — в последний момент. Выходит, шанс укрепляется и становится всё менее призрачным. Я обвёл глазами площадку, рассматривая остальных собравшихся. К удивлению, здесь были почти все Ангелы. И самый внезапный гость из тех, кого я мог бы ожидать увидеть: Мамон, старательно удерживающий брыкающуюся в слезах Мими, рвущуюся на помощь к подруге и пытающуюся испепелить меня ненавистью в алых адских сполохах гнева. Она шипела что-то, ругаясь на древнедемонском диалекте, который я знал, но не мог расслышать. Демон с душой ангела, покрытой адской копотью и выжженный лавовым пламенем. И снова большой вопрос — сколь велика сила Равновесия, когда любить и привязываться к близким могут даже… демоны… Вики подвели к краю обрыва, снимая сияющую проволоку с серебристых крыльев, сияющих в лучах закатного солнца, бликующих пламенем небес, которые мы скоро покинем так или иначе. Нарочито болезненно стягивая путы, словно в напоминание… назидание, за свершённый нами грех. Она стоически выдержала пытку жестокостью, не издав ни единого звука. Стражи отступили, пропуская Кроули. Я поджал губы, рассматривая Серафима, чувствуя поднимающуюся из недр энергию. — Мы собрались здесь для воздаяния. — хрипло оповестил он собравшихся. — Равновесие было нарушено бывшей Непризнанной и Ангелом. Грехопадение повлекло необратимый суд и признание вины Виктории Уокер сторонами… Усмехнувшись о том, что старый проныра не упомянул о ребёнке, я твёрдо посмотрел на Вики. Она, поджав губы, кивнула едва заметно. Крепко сжатый в пальцах амулет дарил мне успокоение. Только бы хватило тех нескольких мгновений свободного падения, чтобы настигнуть падающее в бездну тонкое тело. Только бы выдержали крылья, едва удерживающие меня самого… Кроули допустил финальную ошибку: — Признаёшь ли ты свою вину, Виктория? Ангел улыбнулась: — Нет… Если любовь приносит чувство вины — это обман. Если она заслуживает порицания и наказания — значит, она настоящая. — серые глаза устало взглянули на собравшихся. — Не бойтесь любить… Равновесие не в его сторонах, а в том, найдёте ли вы свою истинную любовь среди своих или тех, кого обманчиво подсовывают вам в виде противников… Чистое сердце всегда найдёт отклик в тех, кто вам… нужен… Серафим гневно зашипел: — Довольно… Лишить крыльев. Глаза Вики расширились: снова боль. Один из охранников не церемонясь развернул её лицом к пропасти и одним движением сорвал серебряные крылья, бросив их в бездну. Над площадкой казни пролетел очередной крик раненного Ангела… Взметнувшаяся рука Серафима замкнула чары запрета на восстановление крыльев. Я выдохнул сквозь стиснутые зубы, когда она изогнувшись упала на колени от боли и заплакала. Её крику вторила Мими и моё сердце, позади всхлипнула Мисс. — Приговор будет приведён в исполнение немедленно… Тот же страж поднял Вики на ноги и, словно в замедленной съёмке, толкнул в плечи, отправляя в бездну… Время стало тягучим. Щелчок замка упавших кандалов и тщательно сдерживаемая сила Престола ударила по всем находящимся на площадке тараном. Ангелы и Демоны рухнули на колени, и я рванулся вперёд, чтобы броситься следом. Усмешка и кулак качественно врезался в челюсть Кроули. Внутри что-то мстительно взвилось. Скала закончилась, и пустота под ногами разверзлась, вынуждая меня прижать крылья к телу, вытянувшись в струну и протягивая руки вперёд. Вики развернуло в воздухе порывом ветра, и бездна приближалась неумолимо. Небытие… То, чем грозили ей с первого же дня. Я грозил за неповиновение и непослушание в числе прочих. Изгнание без права вернуться… И я с радостью последую за ней туда, если потребуется. «…Твоя месть удалась, бывший Престол. Её уничтожат… и я буду молиться Шепфе, чтобы ты покатился в Небытие следом, слышишь?!..» — пронеслось в памяти голосом падшего Серафима Ребекки. Я рванулся вперёд, расплёскивая энергию, словно это могло чем-то помочь. Вытянутая вверх, навстречу тонкая рука… Первые клочья тумана Небытия объяли хрупкое тело… Руки встретились, сплетая пальцы, и я распахнул крылья, вздёрнув её вверх… Перед глазами знакомо поплыли цветные пятна от боли, но она пережила её за последние сутки многократно больше. Я обязан был… — Я обязан… — сорвалось с губ. Падение замедлилось и работающие на пределе сил крылья всё же удержали двоих. Тонкие руки несмело обвили шею и хрупкое создание, моя бывшая Непризнанная, отчаянной птицей сжалась в руках, вверяя свою судьбу мне. Снова толчок энергии. — Амулет… Она ловко набросила цепочку на свою шею. Пелена тумана скрыла нас, позволяя мне натужно и медленно удаляться всё дальше от скалы правосудия. «Правосудия, которое тоже давно стало выдумкой…» — отбилось в уме. Крылья уносили нас к свободе, и мне оставалось только мечтать о том, чтобы сил хватило до появления дракона. Если же нет… Вики дрогнула: — Погони нет, кажется… Тебе стоит перевести дыхание… — слова долетали едва различимо под порывами ветра, — рубашка в крови, мой Ангел… Я сморщился и рванулся дальше: — Не имеет значения… Фыр вынырнул из тумана и лёг на крыло рядом. Дракон привычным осмысленным взглядом осмотрел нас и дёрнул головой, уходя ниже и в сторону. Я последовал за ним до спасительного уступа. Небольшая площадка в расщелине скал, позволяющая укрыться и от наблюдения сверху, и от тех, кто может нагонять по воздуху следом. Дракон опустился на каменистую поверхность, махнув крыльями и очищая её от налетевшего сора. Я опустился следом. Ноги не держали, и рубашка на спине действительно пропиталась кровью. Но это было мелочью… Выбрались. Последний бросок до водоворота в городе Проклятых. Что ж, мне предстояло удивить местных обитателей появлением свергнутого Престола с падшим, лишённым крыльев Ангелом на спине морского дракона. Внушительная делегация, о которой не скоро позабудут. Снова всколыхнулось воспоминание из юности, когда тем водоворотом мы пользовались, чтобы безнаказанно сбежать на землю и развлечься. Теперь же… он оставался спасением. Вики обхватила себя за плечи опустившись коленями на землю. Я опустился рядом, целуя её шею. Теперь мог. Имел право. И доказал это право прежде всего себе самому. Из кармана появился второй амулет, и я накинул цепочку на свою шею, морщась от потревоженных нагрузкой крыльев. Вики подалась вперёд, приникая к моим губам с усталой улыбкой и чуть вздрогнув, когда я крепче притянул её к себе. Тихое шипение от новых ран на лопатках. Я дал лёгкий поток энергии, чтобы раны перестали кровоточить и боль немного притупилась. Дракон суетливо поднял голову, прислушиваясь к происходящему и оскалился, ткнувшись носом в поясницу Вики. — Погоня?.. — она панически выглянула из-за моего плеча. — Не думаю, но рассиживаться не стоит… — я усадил её на спину Фыра, и тот мгновенно сорвался вперёд, унося девушку. Вздох и рывок крыльев. Снова пелена. Если всё же будет погоня, она спасётся. Хотя бы она… До города путь неблизкий. Масштаб катастрофы становился понятен, когда я перестал различать впереди очертания синего зверя. И усилился, когда парящий синий ящер оказался рядом, вернувшись. Двоих он унести не мог, но сбавил скорость, позволяя мне замедлиться и всё же дотянуть… Серые глаза неотрывно смотрели на меня, вынуждая биться с самим собой и с болью. «Боль делает нас живыми…» — факт из жизни на небе. И едва ли на земле этот факт изменится. Я улыбнулся, протянув руку к Вики. Тонкие пальцы, лаская наравне с бьющим в лицо ветром, скользнули по фалангам. Снова улыбка и внутри распустилось жгучее чувство, что всё происходящее невероятно правильно… Мы справились. Скоро увидим Амелию и больше никто не указ. Ни Ад, ни Рай… Сменившиеся скалы и горы на выжженную пустыню с запылёнными взвесью и смрадом облаками. Дышать стало во сто крат тяжелее. Крылья, и без того уже готовые сложиться от усталости и обрушить меня на землю, покрылись пылью и копотью. До водоворота несколько миль и свобода перестанет быть недостижимой. Вики, кажется, задремавшая на спине Фыра на десяток минут, обернулась и её глаза расширились. По выражению лица было понятно, что погоня всё же последовала. Почуяв беду, Дракон рванулся вперёд и вниз, планируя между ветхими домами и маневрируя на едва ли адекватной высоте. Хлёсткие удары крыльев морского дракона вынуждали Падших вскидывать головы в удивлении. Я же летел по прямой, уводя охранников школы за собой. «Спасти девушку…» — кричало сознание. Водоворот был невероятно близок, раздался хлопок и гарпун пробил крыло дракона, вынуждая его рухнуть со своим грузом, на ближайшую улицу. Он коротко рыкнул, стряхнув Вики со своей спины и мотнув головой в сторону портала. Всего несколько шагов… Я дёрнул своего Ангела за руку, и рванулся бегом в сторону вихря, внутренне прося прощения у спасшего нас дракона и благодаря Мисс за помощь. Вики бежала молча… — Остановитесь!.. — грянуло за спиной. Но спасение уже было достижимо. Я толкнул Вики вперёд, задавая необходимый маршрут водовороту, и обернулся к преследователям, едва серые клубящиеся недра портала поглотили её. Энергия заплясала вокруг, готовая сорваться вспышкой. Внутри всё приплясывало от этого восторга несдерживаемой мощи… Я не праведник, не блюститель Равновесия. Развёл руки в стороны, выигрывая время, чтобы Вики достигла пункта назначения, рассматривая приближающихся стражей. По улице пролетело роптание. Падшие никогда не любили ангелов. Куда больше, чем демонов. Низвергнутые… кто отрепьем подыхал на земле, кто догнивал здесь. И причины у большинства из них одни и те же — не угодили Равновесию. Я насмешливо оглядел подтягивающихся из переулков зрителей. — …Это же павший Престол… — …Чего это светленькие в наши края забрели?!.. — …Где-то я этого седого видел, только крылья побольше были тогда… Снова кривая усмешка: — Всё верно! Я — бывший Престол. Павший Престол, падающий ещё ниже! За отказ подчиниться Равновесию. Один из вас!.. — я крикнул это во всю мощь лёгких, чувствуя, как энергия почти растеклась маревом по площади с порталом. — Я отвергаю его, презираю и желаю ему падения… По площади пролетел ропот. Уродливые падшие, словно алкоголики, жадные до чистой энергии, щурясь выбирались из укрытий, подпитываясь моей яростью. Недовольные взгляды толпы сместились с меня на преследователей с секирами и палашами. Кто-то подобрал с земли камень, готовясь запустить им в того, кто первым сделает шаг. И не было гарантий, что этим первым не стану я. — Падшие, есть ли среди вас хоть один из тех, кто был близок к Создателю?! Нет! — я сморщился, выдавая ещё больший поток энергии. — Я среди вас!.. Я отвергаю Равновесие, слышите, Падшие!.. Мы на одной стороне!.. Стиснув зубы, я завёл руку за спину, с силой дёрнув собственное крыло. Снова непереносимая боль, и яркая вспышка зноя прокалилась по площади. Второе крыло… Новые больше не появятся. Я выдохнул, отбрасывая их в сторону и через боль выпрямив спину: — Я! Один! Из ВАС! Послышались одобрительные смешки. Из проулка вышел детина, открепляя от карабина на поясе цеп с крюками из заточенных гвоздей: — Ступай, «Падший Престол»… Ты выиграл битву за свою волю… И теперь свободен, как и мы… — он усмехнулся, переместив мутноватый взгляд на стражей, — а с этими мы разберёмся… Я слабо улыбнулся, отступая на шаг и спиной срываясь в водоворот… Спасены… Оба…