side b

В магазине становится слишком жарко. Разумеется, особенность последних дней Июля. Клиент Мазды обсуждает с ним (или просто слушает?) о том, что удалось починить и сколько всё стоит по-отдельности. Тадаши пробегается глазами по своему списку, показывает ему двигатель и, по своей специальности, бесплатно заменённое масло. Мужчину совершенно это не интересует, он смотрит на него как на бедного работника, тихо благодарит, принимая ключи обратно, и уезжает на свою высокооплачиваемую работу. Удовольствие от работы с машинами сразу сжимается в размерах, когда он разговаривает с их владельцами. Посмотрев на часы, он видит, что остаётся ещё несколько минут перед обеденным перерывом. Сейчас он обедает редко, вместо этого оставаясь здесь, когда все остальные уходят. Вооружившись бутылкой воды, он выходит из сервиса и прислоняется к стене, обращённой к тротуару и улице. На мгновение Тадаши задумывается, выглядит ли он как бездомный, но сразу отгоняет эту мысль. Он в униформе, стоит прямо возле здания и вряд ли кто-то будет обращать на него внимание. Господи, как же жарко. Волосы спадают на глаза и он откидывает их назад испачканной моторным маслом рукой. Ему следовало остричь их ещё давно. Сейчас у него совсем не хватает времени ни на что. Выходной ему дают только по средам. Хотя групповую терапию вряд ли можно считать как «день без работы». Сидеть прямо, слушать советы, терпеть нахлынувшие слёзы из глаз новых участников или тех, кто проходить через это не хочет... агх. Спортсмены с травмами, что мужчины, что женщины, либо бросают свои мечты, либо слишком яро стараются привлечь к ним других. Он стал «выдающимся участником» когда бросил школу и вернулся в Японию. Жить с родителями было... неприятно. Они заставляли его ходить к терапевту, который в свою очередь заставлял его раскрываться о зависимости от морфия и ментальной борьбы, что возникла от тяжелых размышлений о жизни без волейбола. Поскольку теперь он живет сам по себе и терапевты не беспокоят его зарплату, ему не нужно ходить дальше. Однако Дайчи бы надрал ему задницу, пропусти он хоть один день. Лучшая мотивация, которую только можно получить. Групповая терапия утомляет его. Тадаши старается перестать жалеть себя. Становится грустно видеть людей с похожими сценариями как у Дайчи. Его история началась с того, что он был стремительно развивающимся спортсменом в прыжке с шестом. Бесконечные упорные тренировки к Олимпийским играм стали его личностной чертой. Во время летних тренировок на свежем воздухе он схватил тепловой удар, а после... после его правая нога стала бесполезной и он закончил свою карьеру. Тадаши всегда прикусывал язык, когда они заводили разговор о спорте. Когда он оправился после своей травмы, то ушёл, просто потому что боялся провала. Дайчи же заставили уйти. Это было похоже на сравнение осколком с топором, застрявшими в чьей-то груди. Наверное, это хорошо, что групповая терапия – единственное место, где они об этом говорят. — Хорошо, ребята. Сегодня к нам присоединится новый участник, – Такеда машет ему, чтобы он подошёл, – Хочешь представиться? Тадаши предпочёл бы умереть, но чувствуя себя обязанным, поднимается со стула и прячет руки в карманах толстовки. — Да, э-э, я Ямагучи Тадаши. Мне двадцать... – он затихает, не зная, что говорить дальше. — Все в порядке, если ты поделишься с нами своей историей? Что случилось и где ты сегодня? – Такеда улыбается ему, но он лишь в растерянности моргает. Часть его рвалась саркастично пошутить о том, что это не клуб поэтического слэма, но он вовремя решает держать язык за зубами. — Хорошо. Я, эмм, я играл в волейбол в Америке. Во время игры я очень сильно упал на площадке. Закончилось переломом позвоночника и срочной операцией, – один из сидящих в кругу встречается с ним взглядом. Этот молодой человек оказался намного привлекательней, чем Тадаши ожидал увидеть в этой группе. – Получил несколько крутых шрамов на спине в качестве сувенира. Он неловко переминается с пятки на носок, теребя пальцы на руках. Небольшая группа тихо посмеялась с его заявления. — И, эмм, вот где я сейчас. Такеда благодарит его и разрешает сесть на место. Привлекательный незнакомец все ещё смотрит на него с приятной улыбкой на лице. Тадаши слегка краснеет, частично от первого публичного выступления, и частично от чужого взгляда. Оставшиеся часы терапии проходят хорошо. Люди продолжают говорить о том, как справляются с тем, что им пришлось оставить спорт и как рутинно проходит физиотерапия, но Тадаши понимает. Он понимает их всех. — Хей. Тадаши подпрыгивает от неожиданности, попав мимо щели для монет и роняет всё на пол. Он медленно поворачивается, густо краснея от того, насколько нелепо это выглядело. Тот самый парень с группы сейчас стоял... сидел прямо за ним. Он наклонился в своём инвалидном кресле и дрожащей рукой подбирал монеты, которые уронил Тадаши. — Ох Боже, прости за это. — Нет-нет, все хорошо, это не ваша вина. Я просто удивился. Они вместе поднимают оставшиеся монеты, Тадаши все ещё сгорает от стыда. Это определённо худшее начало для знакомства с кем либо. Вложив монетки в чужую ладонь, незнакомец немного откатывает назад. — Прости ещё раз. Мне не следовало подкрадываться к тебе. Ямагучи, правильно? Он кивает, отчаянно надеясь, что его щеки покраснели не слишком сильно. — Да, да. Это– это я. — Я Савамура Дайчи. Приятно познакомиться. Если бы Тадаши знал, что дружба с Дайчи принесёт ему также бесконечные лекции об ответственности и прочем, он бы никогда на это не пошёл. Нет, неправда. Даже если он постоянно наседает на него и жужжит о курении, здоровом образе жизни и далее, далее, далее... даже так, он все ещё его лучший друг. Дайчи никогда не осуждал Тадаши, как это делали другие. Да, он многое не одобряет, но никогда не касается важного. Его ориентации. Господи, Тадаши начинает тошнить, когда он думает о том, что Дайчи был первым, кто понравился ему с переезда в Японии. И это не его вина, что он привлекательный и дружелюбный, нет. Но он все ещё виноват в том, что когда-то решил принять Тадаши таким, какой он есть. Гадость, гадость, гадость, гадость. Он сжимает лицо ладонями и качает головой, стараясь отогнать неприятные воспоминания. Его прошлое было ужасным. Ужасным, ужасным, ужасным, ужа– — Хей, крысёныш! Ох, ради всего святого. Кто-то хлопает ладонью по его плечу, слишком сильно, чтобы принять это как дружелюбный жест. — Отдыхаешь немного раньше положенного, не думаешь? Абе хуже всех остальных сотрудников. Один из тех людей, кому родители не уделяли много времени в детстве и вырастают они в таких мерзких придурков. Именно он начал распространять эти несмешные и совершенно неоригинальные шутки насчёт канализационной крысы. Тот факт, что Тсуккишима его уже встречал, вгонят в краску. — Я уже закончил свою работу. В отличие от вас, ребята. Сжимая бутылку в руках, он поднимается. Может быть, ему удастся просто вернуться внутрь и избежать столкновения с ними. Другая рука хватает его за плечо и притягивает обратно. Ан нет. Йошида его второй кузен и, казалось бы, они находятся в одной лодке, работая на своего дядю из-за сложных семейных проблем. Раньше они неплохо ладили и проявляли взаимную симпатию, но в этом году Йошида стал вести себя как мудак и ходить по пятам Абе, словно его ручная сучка. — Чего, ты назвал нас ленивыми? Это что, твоя американская черта? Знаешь что? – Йошида все ещё не отпускает его рубашку. Бежать или бороться? Хватит. Хватит. Хватит. С противной усмешкой, Абе кладёт одну ладонь ему на бедро. — Ну же, расслабься, крысёныш. Разве парни вроде тебя не должны быть занятными? Кожа на костяшках Тадаши словно рвётся по швам. — Парни вроде меня? — Ты же понимаешь, ну, педики. Его руки ушиблены не так сильно, как он думал. Яркие красные пятна на коже отдавались болью от прикосновений. Довольно занятно специально надавливать на них и смотреть, как меняется их цвет, но только не на дядю. — Мы не можем оправдать тебя даже если это была самооборона, – Шимида выдыхает, потирая виски. Тадаши наконец поднимает глаза. — Вы шутите? То, что произошло можно назвать травлей. Почему это вы не считаете нарушением? — Ты знаешь почему, – его голос становится тише к концу фразы, почти переходя на шёпот. Тадаши смотрит на него в упор, когда тот прислоняется к кофе-машине, стараясь выглядеть крутым. Да, они знают почему. Он не может подобрать слов и оба остаются в тишине. — Сейчас у меня нет выбора. Просто возьми перерыв, хорошо? Две недели, – Шимида снимает очки, чтобы протереть их рукавом рубашки и встречается с ним взглядом, – Тадаши, я боюсь, что он может обратиться к властям. Его слова пойдут против тебя. — Отлично! – он готов сорваться, – я просто уйду. Тадаши резко встаёт с места, зная, что он прав. Хуже всего принимать вещи просто потому что так «правильней». Он чертовски устал. Он ненавидит это. Вряд ли кто-то его возраста сталкивается с таким дерьмом. — Не будь ребёнком. – последнее, что он слышит перед тем, как хлопнуть дверью и выбежать из здания. Хочет, чтобы он поступал как взрослый? Отлично. Тадаши будет поступать как взрослый. Однополые браки легальны на Луне? Тадаши пробегает пальцами по синякам и ни о чем не жалеет, даже с разбитым носом. — Ммммм, – мычит Тсуккишима, закинув одну руку на Тадаши, чтобы не упасть, пока они проходят через мостовую, – Хреново, что мы не можем увидеть звёзды, да? Тадаши одной рукой придерживает его за запястье, а другой обвивает за талию, Господи, он такой тяжелый. Носить обкуренных парней, которые не могут ходить самостоятельно, не входило в его любимые хобби. — Не знаю, я никогда особо не присматриваюсь. — Это просто потому что ты отвык смотреть на них. Большой город сделал это с тобой, да? — Думаю, так. Тсуккишима продолжает и дальше говорить о обуви на платформе, что носит Тадаши, о парне, с которым он живет (скорее всего, его брат), и о звёздах. Тадаши просто идиот, но ему так нравится слушать весь этот бред. Парень, с которым они встретились в гараже и тот, кого он ведёт сейчас домой, казались совершенно разными людьми. Тсуккишима из гаража был беспокойным и имел самое «сучье лицо» среди всех, кто встречался ему раньше, но он также явно нервничал, разговаривая с Тадаши. Этот Тсуккишима, в свою очередь, спокойный и разговорчивый, даже если говорил он в основном о световом загрязнении и о том, что его сосед по комнате/брат придурок, раз заливает хлопья молоком, хотя не переносит лактозу. Это мило, заключает Тадаши. Тсуккишима очень милый. И сейчас Тадаши хочет швырнуть телефон через всю комнату от мыслей о нем. Слишком мало причин, почему ему может нравиться Тсуккишима. Он молчаливый и нервный, никогда не говорил о себе и однажды ночью неожиданно принёс четверть миллиона йен в виде галлюциногеннов, покрытых ЛСД, и умолял взять их, а после поцеловал, будучи под наркотиками. До этого он врал, что не знает Хитоку, хотя у него был с ней чертов секс, а потом он назвал ее сучкой, водя все время за нос. Перечеркнуть все, о чем думал Тадаши минутой раннее. Нет никаких причин любит Тсуккишиму Кея. Ни одной. Так почему он чувствовал эту искру между ними? Тягучее волнение, когда они вместе выбираются куда-то или неожиданно сталкиваются? Почему именно он среди всех придурков Токио? Чувство вины давит на него, снова и снова. Он садится на кухонном полу, время от времени затягиваясь с бонга, и расписывает новую плитку. Кончики его пальцев уже покрывает темно-синяя и чёрная краска. Чистое звездное небо. Выглядит дерьмово. Вздохнув, он бросает всё и уходит в коридор, к полке с обувью. Бам. Бам. Ба– — Заткнись уже, блять! – Тадаши кричит в пустоту и с раздражением захлопывает дверь. Он слишком устал чувствовать себя виноватым. В музыкальном магазине Дайчи действительно очень комфортно. Это единственное место, где Тадаши может найти кассеты по хорошей цене и... да, самого Дайчи. — Сегодня нет работы? – он зовёт его с кассы, опустив свою газету. — Лучше сказать, просто прогуливаю, – Тадаши проходит внутрь, скрещивает руки на прилавок и опускает на них голову. Дайчи одаривает его подозрительным взглядом. — Это на тебя не похоже. Что случилось? — Ничего нельзя от вас скрыть, да? Его взгляд становится тверже. Тадаши драматично вздыхает. — Я втянулся в драку на работе. Отстранили на две недели, так дядя не надерет мне зад. — Ммм. Тебе следует поработать над своим характером. — Я даже не начал. — Тебе и продолжать тогда не следует. — Эх, неважно. — Хей, можете сделать погромче? – машет клиент, который смотрел телевизор, установленный на стене, – Это насчёт крупной наркооблавы. Дайчи берет пульт и увеличивает звук. На телевизоре показывают «Последние новости» вместо привычных музыкальных клипов. Никого из них особо это не интересует, Тадаши тасует визитные карты, Дайчи вернулся к своей газете. «Расследование дела известного репортёра СМИ, Хинаты Шоё, привело к ещё одной облаве на наркоторговцев. Были обнаружены более шести килограммов марихуаны, четыре килограмма метилендиоксиметамфетамина и неизвестное на данный момент количество ЛСД. До настоящего времени арестованы шестеро и зафиксирован один тяжелый случай с радиоведущим. Тсуккишима Кей– Почти одновременно Тадаши и Дайчи поднимают головы и переводят внимание на телеэкран. «–получил передоз во время своей смены. Он выжил, но находится в тяжелом состоянии под присмотром врачей.» С широко раскрытыми глазами, Тадаши продолжает смотреть на фотографии арестованных. Он не узнаёт никого, но фотография Тсуккишимы и «место преступления» навсегда запечатлеется в его памяти. Тсуккишима не умер. Тсуккишима не умер. Господи, значит не я один покончу жизнь в тюремном мятеже, да? — О нет, – тихо произносит Дайчи, – он был очень хорошим парнем. Новости подходят к концу. Сразу после на экране появляется социальная реклама о злоупотреблении наркотиками. По понятным причинам, в последнее время это стало обычным явлением. — Используй это как мотивацию. Тадаши все ещё не может оторвать взгляд с телеэкрана. — Ты не можешь стать зависимым от марихуаны, знаете ли. Их разговор тут же прерывается: хлопает входная дверь и в магазин заходит мужчина примерно возраста Дайчи. По его лицу видно, что он с трудом сдерживает слёзы. Один из его друзей, думает Тадаши, когда Дайчи быстро хватает костыли и встаёт. Он по инерции слегка оступается, но тут же притягивает мужчину в объятия. Тадаши почти ничего не знает о его друзьях или отношениях, хотя они сами дружат около пяти лет. Как только незнакомец неожиданно начинает плакать Дайчи в плечо, он решает, что ему лучше отвернуться и не слушать. Не слушать. Блять, не слушать. О господи, он снова подслушивает. — Это... господи, я– мне позвонили в, в полночь. Я доверял... доверял ему, и он, он... выглядел мертвым. Я думал, что он умер, Дайчи. — Я знаю, я знаю. — И-и сейчас, сейчас Нишиною тоже а-арестовали и... и я теряю всех– всех своих работников, но я, я чувствую себя так, словно теряю членов семьи. Кажется слишком неправильным подслушивать это. Совсем неправильно слушать о чужом горе. Краем глаза Тадаши видит, что мужчина зажмурил глаза и из них тут же снова хлынули слёзы. Тадаши ведёт себя как кусок дерьма, но не может остановиться. — Все будет хорошо. Сейчас все кажется невыносимым, но все наладится. — М-мне нужно было поговорить с, с ними. Мне нужно спросить, всё ли– всё ли у них хорошо, когда я узнал, что они пьют на работе. Дайчи, я мог им помочь. Он отстраняется, проводя пальцем под глазами, чтобы стереть слёзы. Его взгляд встречается с Тадаши, пойманным за подслушиванием. Тадаши начинает говорить, не успев даже подумать, этично ли это. — Вы менеджер 113.1? — Что, очередной продажный репортёр? – он хмурит брови и поворачивается к нему. Дайчи ставит руку ему на плечо. — Сугавара, нет, Ямагучи мой друг, – он предупреждающе качает головой в сторону Тадаши. Это должно было его остановить. Не остановило. — У вас еще сохранился микс с той ночи? Когда, эмм... – он замолкает. Дайчи опускает голову в отчаянии. — Не я его делал тогда. Какая тебе разница? В его словах чувствовался яд. — Он– он сказал, что посвятил его мне.