side b

«У вас одно новое сообщение ». — Ох, Тадаши, извини за то, что случилось во вторник. Когда я пришел в себя, тебя уже не было, и после этого я не смог до тебя дозвониться. Честно, я не думал, что мы так напьемся. Но все же– Взгляд Тадаши метнулся к Кагеяме, который двигал свою фигурку. Было довольно сложно объяснить ему, как играть в шахматы, поэтому они посто взяли шахматные фигуры и играли ими в шашки. — Можешь злиться на меня, но не принимай это на счёт Кея. До встречи! Дерьмо. Голосовое сообщение обрывается. То, что сказал Акитеру, сильно беспокоит Тадаши и он вновь думает о том, что тогда случилось что-то, чего он не может вспомнить. На самом деле, он практически ничего с той ночи не помнит. — Твоя очередь. — Ах да, прости. – он улыбается Кагеяме, передвигая пешку и перепрыгивая через три чужие фигурки. Кагеяма хмурится, огорчаясь своим скорым проигрышем. — Итак, – Кагеяма прочищает горло, – Ты в порядке? – неловко спрашивает он. Тадаши забавно морщит нос, издав тихий смешок. — Что это должно означать? Он кивает на повязку на его руке. Ах. Да. — Оу, а, ага. Я в порядке. Скоро заживет. – он ждет, пока Кагеяма переместит свою фигурку, думая на несколько ходов вперед. Это проще, чем думать о своей руке. Прошлой ночью Тадаши пробил стену кулаком. Прошлой ночью Тадаши сломал костяшки пальцев и не обращал внимания на боль в течение двух часов, пока Хитока не отвела его в отделение неотложной помощи, настаивая на том, что с ним не все в порядке. С опухшей, багровой рукой и мучительной болью он не мог с ней не соглашаться. Прописали ему менять повязки каждый день, вести себя осторожно и возвращаться через три недели. Незначительная работа. — Да пошёл ты к черту. Он в первый раз послал Дайчи. Однако, как бы сильно он ни хотел притвориться, что ему все равно – он думает об этом постоянно. Тадаши вздыхает, возвращаясь к их партии. Впервые в среду он чувствует себя хорошо. Обычно он пропускает работу утром и идёт на групповую терапию, но, черт возьми, он никак не мог пойти туда сегодня. У него был предлог не приходить на работу, так что он воспользовался этим. Он был рад остаться дома с Кагеямой, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. Однако они еще не сказали ему. Технически, Кагеяма уже свободен. В ожидании приема вечером в отделении неотложной помощи Хитока и Тадаши прочитали новости. То, что она сказала ему, было правдой – дело о наркооблаве было закрыто. Все причастные к этому уже осуждены, и история загребена в бесконечной яме других дел, связанных с наркотиками. Это правда хорошая новость, отличная. Однако по какой-то причине Тадаши было действительно трудно сказать ему об этом. Он молча наблюдает, как Кагеяма задумчиво оглядывает доску из-под своей челки. Нет смысла притворяться, что он не знает, почему не хочет ему говорить. Тадаши будет одиноко без него. Он слишком привык к новому соседу и возвращаться к этой невыносимой тишине было бы ужасно. Даже почти эгоистично, что часть его вовсе не хотела рассказывать Кагеяме правду. Однако это вызвало несколько вопросов. Во-первых, он не может просто жить с Тадаши вечно. В конце концов, домовладелец Кагеямы может заявить о его пропаже, и это может вызвать еще больше проблем. И Тадаши теперь приходится платить за двух человек, а также иметь дело с большим расходом воды. Энергия, вероятно, не является такой большой проблемой, учитывая, что Кагеяма полон решимости отключать все лампы или приборы, которые не использовались, а также следить за тем, чтобы свет был выключен, если в нем нет необходимости. У Кагеямы не было никаких средств опознания. Ни бумажника, ни удостоверения личности, ни водительских прав, ничего. В случае, если Тадаши правда попадет в беду, он ничего не сможет пойти к полиции, не вызвав возбуждения нового дела о наркотиках. Так что нет. Тадаши не может держать его здесь вечно. Однако это не значит, что он не будет скучать по его постоянной компании. — Что там было в голосовой почте? – спрашивает он, глядя вверх с пустым выражением лица. – Там упоминается Тсуккишима, верно? Он вновь прикусывает щеку. — Да. Да, это был его брат. Я был с ним в ту ночь. Кагеяма неопределённо мычит в ответ, перепрыгнув через одну из чужих фигур и снимая ее с доски. — Вы же ничего с ним не делали? А? — Прошу прощения? Они сцепляются в визуальном контакте, прежде чем Кагеяма пожимает плечами. — Понятия не имею. Он извинился за что-то, и я не знаю, что еще это могло значить. Тадаши сжимает переносицу и выдыхает. — Нет, мы ничего не делали. Я не такой мудак. — Оу. Он забирает две последние фигурки Кагеямы и поднимается с пола. — Я выиграл. Хочешь чего-нибудь выпить? — Нет, я в порядке. С ним становится все сложнее. Потеря аппетита, абсолютное равнодушие к возможному обезвоживанию – это действительно беспокоит Тадаши. Тем не менее, Тадаши проходит на кухню и по привычке открывает свой шкаф с марихуаной. На его лице мелькает раздражение. В его намерения не входило бросить курить, это значило бы, что он согласен со словами Дайчи. У него нет ни времени, ни денег, чтобы встретиться с Китой или кем-либо из его сторонних дилеров. Да, его спина теперь болит сильнее. Несмотря на все это сдерживаемое раздражение, он осторожно закрывает дверь и вместо этого открывает холодильник. По крайней мере нехватку травки он восполняет выпивкой. Открыв бутылку, он возвращается в гостиную и видит Кагеяму, прислонившегося к дивану с закрытыми глазами. — Ты в порядке? Он не открывает глаза. — Мм, просто устал. Хитока сказала, что до того, как он снова будет в порядке, ему будет становиться все хуже, но Тадаши ничего не мог поделать с чувством, что все делает неправильно. Чтобы не беспокоить его, он распахивает дверь на задний двор и садится в своё кресло. Вздохнув, он подносит бутылку к губам и делает большой глоток. Не будет преувеличением сказать, что сентябрь его радовал. Слишком многое произошло за последний месяц, он был готов к концу лета. Изменения всегда неизбежны, но теперь он приветствует их с распростертыми объятиями. К его удивлению, дверь за ним открывается. Усталый Кагеяма выходит из дома, на этот раз без одеяла, и садится рядом с Тадаши, уставившись на тихий двор. Он заговаривает, опережая вопросы: — Решил, что соскучился по солнцу. Тадаши прячет улыбку за горлышком бутылки. Даже если дела идут ужасно, он был уверен, что все понемногу начнёт становиться лучше. — Можно задать вопрос? Он делает еще глоток. — Действуй. — Как ты думаешь, все на самом деле будет хорошо? Тадаши хмурится и полностью поворачивается к Кагеяме. — Что? Кагеяма пожимает плечами, все еще глядя вдаль. — Все всегда говорят о том, что все становится лучше, но я не могу сказать, действительно ли это так. Мол, станет ли Тсуккишиме лучше? Станет ли лучше мне? — Ну, я думаю, ты не можешь вечно оставаться на дне. – он делает еще глоток пива. – Всем становится легче. — Легче, но не лучше. Тадаши хмурит брови, не в силах подумать над ответом. На самом деле он прав. Затем Кагеяма поворачивается к нему, сохраняя неприятный зрительный контакт. — А тебе стало лучше? Этот вопрос не дает ему покоя до конца дня. Ближе к вечеру он все же идет в больницу, когда Хитока после короткой утренней смены приезжает присмотреть за Кагеямой. Он действительно благодарен, ведь ему больше хочется поехать в больницу, чем сидеть в этом доме. С той огромной дырой в стене. Ох, господи. Я даже не знаю, как это исправить. Мысль о том, как он портит свой дом, даже пугает его. Сначала раскрашенные плитки, потом пятна от дыма, а теперь дыра? Господи, Дайчи прав. Он никому не сможет продать свой дом. Ну, если он собирается это сделать. Я не думаю, что ты задержишься здесь надолго. Дерьмо. Он решает не звонить заранее, чтобы узнать, разрешены ли сегодня визиты. Он просто боится звонить Акитеру. Ему все равно, хочет ли Тсуккишима его видеть. Ему все равно, даже если в его палате будет находиться вся его семья. Его не волнует, будет ли все это пустой тратой времени, потому что все это и есть пустая трата времени. Однако единственная проблема в том, что он не может вспомнить, за какой ширмой лежит Тсуккишима. К счастью (или нет?) Акитеру неожиданно выходит из палаты и сталкивается с ним. — Извините. – он делает паузу, вновь оглядывая его с ног до головы. – О, Тадаши? Тадаши заставляет себя улыбнуться. — Привет, извини. Я просто собирался, ммм, – он неопределённо указывает на ширмы за его спиной. — Ясно. — Да. Это больно. Ты даже не знаешь, что произошло, перестань вести себя так неловко. Это не моя вина. — Прости– еще раз. – Акитеру трёт затылок. – Я просто не хотел, чтобы ты пожалел об этом, понимаешь? — Что? Акитеру, я– Следующей из-за ширмы выходит женщина постарше и немного удивляется, увидев их двоих. У неё светлые волосы и она носит очки, очень похожие на те, что носит Тсуккишима. Акитеру быстро возвращает свою улыбку и указывает на Тадаши. — О, ха, мам? Это друг Кея. Он ожидает, что она осмотрит его с головы до ног, холодно поприветствует, а позже скажет Акитеру, чтобы он больше никогда не разрешал Тадаши навещать Тсуккишиму. Ничего из этого не происходит. Она тепло улыбается и обнимает его. Это чувство не должно вызывать у него колкую боль в сердце, но... Он скучает по своей маме. — Любой друг Кея – друг нашей семьи. – отпустив Тадаши, она быстро сжимает его руку. – Не бойся заходить к нему в любое время. Мать Тсуккишимы снова поворачивается к Акитеру. — Я вернусь вечером, хорошо? Мы можем пообедать здесь. Акитеру кивает, и они молча смотрят ей вслед. — Можешь идти вперед, если хочешь. — Подожди. Он останавливается. Взгляд Тадаши упирается в пол. — Так, в ту ночь мы же не... мы не.. — О Боже. – Акитеру прерывает его. Его глаза вновь вспыхивают. – Боже мой, нет. Ты продолжал говорить о том, что собираешься позвонить своей маме, и когда ты попытался это сделать, я дал тебе пощечину. Оу. О, я думаю, это имеет смысл. — У тебя все хорошо дома? – он наступает осторожно, словно Тадаши – извергающийся вулкан. Дерьмо. Может, все так и есть. Нет. Нет, мы держимся все вместе. Все хорошо. — Тадаши? Если ты взорвешься, это, блять, убьет всех вокруг тебя Это эгоистично. Ты эгоист. — Хей. – Акитеру протягивает руку и хватает его за плечо, возвращая к жизни. – Все в порядке? Он улыбается. — Да, просто превосходно. И с этим он проходит к ширме. Не нужно быть гением, чтобы увидеть, как Тсуккишима смотрит на его перевязанную руку. Тадаши проводит ногтем по простыне, очень стараясь не обращать на это внимания. — Итак, что случилось с… Вот оно. — ...твоей рукой? Короткий смешок срывается с его губ и он садится прямо. — Я ударил стену кулаком и сломал пальцы. Тсуккишима вскидывает брови. — Шутишь? Я бы не принял тебя за того, кто пробивает стены руками. — Да, я тоже. Сегодня тише, чем в прошлый раз. Он чувствует себя отчасти виноватым за это. Приехать сюда не было пустой тратой времени, но он не прикладывает никаких усилий. — Это… э-э, – снова заговаривает он, – мой старый друг. Сказал какое-то дерьмо, и... не знаю. Я взорвался. Тсуккишима понимающе кивает. — Все дерьмо накапливается и взрывается, а? — Да. — Я понимаю. — Значит, мы оба облажались? Тсуккишима смеется, немного ослабляя напряжение в воздухе. — Можно и так сказать. – он ковыряет пальцами простыню. – Кстати, я выписываюсь на этой неделе. — Из больницы? – Тадаши смотрит на свои руки, мысленно заставляя себя перестать возиться с разорванной кутикулой. Это одна из его дурных привычек. — Да. Тогда вернемся к крысиным бегам. – он начинает усердней перебирать простыню в пальцах. – Если я еще смогу вернуться к нормальной жизни. Его голос затихает к концу предложения. — Хей, – Тадаши кладет ладонь поверх руки Тсуккишимы, осторожно приподнимая ее с одеяла. – Ты будешь в порядке. Он медленно поглаживает большим пальцем тыльную сторону ладони и все словно налаживается. — Вот что я тебе скажу, когда ты вернёшься домой, позвони мне. Я вытащу тебя. Считай это долгожданным возвращением; к крысиным бегам и всему прочему. Он тут же чувствует себя лучше, когда Тсуккишима проигрывает внутреннюю борьбу с собой и позволяет легкой улыбке проявиться на его лице. — Ага. Звучит неплохо. Даже в худшем случае ему все же удавалось хорошо выглядеть. Кровать Хитоки была эпицентром слишком многих его внутренних поломок. На прошлой неделе он поселился в ее квартире, потому что у него не было другого жилья. Ни работы, ни дома, ни семьи, ничего. Тадаши чувствовал весь душевный стресс, который она испытывает из-за него. Она этого не заслуживала. Она не заслуживала чужого постоянного хныканья и долбаного беспорядка. Возвращаться домой с работы, чтобы вновь пытаться вернуть пустого человека к жизни. Она не заслуживала того, чтобы за неё хватались мертвой хваткой, как за последнее, что может облегчить чужую боль. С его стороны было эгоистично оставаться с ней. С его стороны было эгоистично думать, что он заслуживает лучшего. — Тадаши? Ещё раннее утро. Весь день гуляя из одного конца города к другому, он все же заснул на одной из скамеек. Это было ближе к дому, вернее, к дому его родителей. К его удивлению, перед ним стоял дядя. Прищурившись, Тадаши сел на скамейку и посмотрел на него в ответ. — Ты в порядке? – спросил Шимада, останавливаясь, чтобы осмотреться, прежде чем сделать несколько шагов ближе. Этого было достаточно, чтобы вызвать ещё один надлом. Кагеяма кружит Хитоку на руках, танцуя под музыку, которая играет с ноутбука Тадаши. Он улыбается, держа бокал вина в руках. Сегодня праздничный вечер. За свободу! Сказать ему об этом было облегчением, облегчением было также открывать бутылки с дешевым вином. Облегчение – впервые за долгое время почувствовать себя немного веселее. Музыка из плейлиста Тсуккишимы служит саундтреком к их вечеринке, о которой никто не знал. Итак, он сидит с затуманившейся головой, прислонившись к подголовнику своего кресла, и молча смотрит, как они танцуют. Может быть, он счастлив. Было ли это правдой, ему в тот момент оставалось неясным, но чувство все еще оставалось. Жизнь может вернуться в нормальное русло. Все налаживается, как они и говорили часами ранее. Так почему он до сих пор слушает плейлист Тсуккишимы? Боже. Ему нужно было встать. Встать. Что угодно, только не сидеть в этом кресле и жалеть себя. Остаток вина идёт уже легче, чем все до этого. С этим расслабленным ощущением он ставит стакан на кофейный столик и почти чувствует, как музыка течет по его венам, когда он зажато пытается двигаться, чтобы это хоть как-то было похоже на танец. Подняв руки над головой, Тадаши закрывает глаза и позволяет ритму быть его кукловодом. Он действительно может понять, почему Тсуккишима так хотел работать над своей музыкой. Это единственное, что может создавать новую жизнь. Только открыв глаза, он сможет действительно понять концепцию «легче или лучше». Было бы легче просто позволить Кагеяме остаться на ксанаксе. Было бы легче держать новости при себе и оставить его здесь. Было бы намного проще позволить ему остаться в доме Киты и гнить. Но, видя, как он оживает, видя округлость его щек и улыбку, которая никак не сходила с его лица, потому что он свободен, и он сможет вернуться к настоящей жизни. Так было лучше. Тадаши любит исследовать заброшенные железные дороги. Он даже не брал с собой Хитоку, потому что это казалось ему более личным. И почему-то Тсуккишиму он берет сюда уже во второй раз. Он любит бросать вызов нормам, а? Они вновь садятся под мостом, прислонившись спиной к прохладному бетону. На этот раз между ними нет косяка, только стеклянные бутылки из-под виноградной соды. — Я не пил газировку, наверное, месяц. – он делает глоток, прислонившись головой к стене. – Ты ожидаешь, что после долгого отсутствия определённой вещи в твоей жизни, это полюбится тебе больше, но это не так. Он фыркает себе под нос. — Со мной тоже самое? – приятно снова вернуться в его ритм. Игра начинается. Тадаши с удовлетворением наблюдает, как аккуратно изгибаются губы Тсуккишимы. — Надеюсь, что нет. Тогда я бы зря потратил свой выходной, чтобы сидеть с тобой под мостом. — Да ну? – он протягивает целую руку и шлепает Тсуккишиму по бедру. – Хочешь сказать, что я зря трачу твой субботний день? Они оба игриво сужают глаза. — Я это и имел в виду. Его рука скользит вверх. — Ммм. Что мне тогда делать? Чтобы я не тратил твой драгоценный день зря. — Поговори со мной. – Тсуккишима прерывает игру, закатив глаза, и убирает руку. – Я бы ... я действительно хочу узнать тебя поближе. Тадаши удивлённо поднимает глаза на Тсуккишиму. Он не смущен, но ведь все возможно. Тсуккишима замечает это, на мгновение расширив глаза. — Не то чтобы… ну, не то чтобы мне не нравилось то, что происходило. Я просто думаю, ммм ... — Нам нужна связь. Тсуккишима вновь улыбается. — Да, именно так. – его собственная рука скользит по тому месту, где была рука Тадаши. – Ты бросил курить? — Вроде, ну, что-то вроде. – он пожимает плечами, не зная, с чего начать, – В последний раз, когда я ходил к своему дилеру, я остался без травы. Это было, гм, – он неопределённо взмахивает перевязанной рукой, – вроде испытания? Тсуккишима снова хмурится. Да, чувак. Я тоже не знаю. Стоит ли ему говорить? Он его друг. — Испытания? Тадаши вздыхает, потирая виски. — Это довольно длинная история. — У нас есть время, если хочешь мне рассказать. И он это делает. Потребовалось около сорока минут, чтобы полностью объяснить ему сложившийся сценарий. Тсуккишима слушал, но читать его становилось все труднее и труднее. Как только Тадаши закончил, это эхо под мостом утихло, и внезапно Тадаши осознал, какая стоит тишина. — Итак, – начинает Тсуккишима, поставив подбородок на скрещенные руки, – Кагеяма с тобой, но больше никого. Он кивает. — И ты снял его с ксанакса? У него была ломка? Он снова кивает. Тсуккишима на мгновение закрывает глаза. — Господи. Он мог умереть, и никто бы об этом не узнал. Несмотря на то, что Кагеяма много раз говорил о смерти, ничего этого не произошло. Он прав. Если бы он умер, то все о нем, находящемся под его секретной опекой, не имело бы смысла. Тадаши мог облажаться за– Нет. Ты снова ведёшь себя эгоистично. Ты не главный герой. Не только у тебя есть проблемы. Дело не всегда в тебе. Чужая рука касается его плеча, возвращая к реальности. — Эй, все в порядке. Теперь он в порядке, все в порядке. – большой палец Тсуккишимы осторожно поглаживает его вверх и вниз по краю ключицы и это не может не расслаблять. – Не могу поверить, что ты смог возиться с Кагеямой целый месяц, не говоря уже о его отхождении от наркотика. Он тихо смеётся. Склонившись навстречу прикосновению, Тадаши позволяет руке Тсуккишимы переместиться на другое плечо и прижать ладонь к его шее. — Кагеяма не так уж и плох. Настойчивый в теме экономии электроэнергии, но это не плохо. – он пожимает плечами. – Забота о нем имела свои взлеты и падения, но когда ты пережил это сам, тебе легче помочь с этим другим. Чужой большой палец замирает. — Ты проходил через что? — Отказ от наркотиков. Это произошло, когда я впервые пристрастился к обезболивающим, и я не мог оставаться чистым, поэтому на какое-то время подсел на морфий. — Господи. – его голос стихает. – Когда ты вернулся в Японию, да? — Да. Моя... моя мама отреклась от меня после того, как узнала об этом. Тсуккишима отстраняется, и на мгновение Тадаши думает, что этим признанием он все испортил. — Ты серьезно? — Да, мой дядя взял меня к себе, устроил на работу и помог мне переехать в дом, который он продавал, но я должен был пообещать ему, что очищусь. Итак, я снова снимал деньги примерно на полмесяца. Вместо ожидаемого Тадаши отвращения, лицо Тсуккишимы смягчается. — Господи, чувак. Мне жаль. — Все нормально. – давление в его легких отпускало. – Полагаю, я лучше буду заниматься отказом от наркотиков, чем оставаться зависимым. Он тихо мычит в ответ, глядя в землю. — У меня однажды была передозировка, еще в университете. – рука Тсуккишимы ощупывает сорняки между трещинами в бетоне. – Все время, пока я был в больнице в этом месяце, я просто спрашивал себя, как я мог снова туда попасть. Как я снова упал на самое дно. Тадаши наблюдает, как тот вырывает сорняки. — И тогда я получаю те моменты, когда я это получаю. Потому что даже после всей этой ерунды… – одно из маленьких растений рвется в его руках, – Я все еще скучаю по этому. Я все еще оглядываюсь на жизнь и думаю, что она того не стоит, когда я трезв. Я до сих пор не понимаю, как все может стать лучше. Лучше. Он протягивает руку и почти нежно обвивает его запястье. Тсуккишима смотрит на него, и теперь Тадаши действительно может видеть, как его потрепало за последний месяц. Он выглядит уставшим, и Тадаши это понимает. — Все будет хорошо. Он тоже устал. Вечером Тадаши с удивлением обнаруживает, что Кагеяма сидит на пороге его дома. Его колено дергается вверх и вниз, и замирает только тогда, когда Тадаши подходит ближе. Он тут же встаёт и подходит к нему на встречу: — Ямагучи, мне нужно одолжить твой телефон и с кое с кем встретиться! Тадаши в замешательстве приподнимает брови. — Эээ, мой телефон? С кем встретиться? Дилер. Он тут же хочет ударить себя по лицу от этой мысли. Кагеяма на пути к очищению и ничего не испортит. У Тадаши нет причин не доверять ему, но все же... — Пожалуйста, это важно. – Кагеяма встает, его голос срывается. – Пожалуйста, окажи мне последнюю услугу перед моим отъездом. Тадаши может доверять Кагеяме. Тадаши может доверять Кагеяме и быть уверенным, что это действительно что-то важное, не имеющее ничего общего с наркотиками. Он может ему доверять, может. Однако это не остановило тягучее волнение внутри, твердившее об обратном. — Если это так важно, возьми меня с собой. – он знает, что это уже недоверие, но. – Мы можем пойти сейчас, я просто не уверен, что... — Ладно ладно. Все хорошо. Нам просто нужно идти. – Кагеяма прерывает его, хватает за руку и тут же срывается на бег. Тадаши не уверен, что все правда хорошо, но пути назад уже нет. Особенно когда Кагеяма добегает с ним до чьей-то квартиры. Его ослабевшее за столько недель отхождения тело сильно протестовало, поэтому он тяжело дышит и прислоняется к стене, положив руку Тадаши на спину и наклоняясь к нему ближе. — Ямагучи, можно, – выдыхает Кагеяма, – Могу я воспользоваться твоим, ммм, телефоном? Тадаши хмурится, но все же протягивает ему свой телефон. Он заглядывает через плечо Кагеяме, пока тот набирает сообщение неизвестному номеру что-то о том, что старался прибежать сюда как можно быстрее. На самом деле это напрягает Тадаши даже больше, чем вероятность, что это связано с наркотиками. Тадаши не понимает. Он все еще не понимает, как они смогли так быстро добраться до этого района. Не понимает зачем. Кагеяма продолжает печатать в телефоне прямо у входа в одну из квартир. Этот район даже устрашает. — Кагеяма, я не... Дверь перед ними распахивается, и за ней Тадаши видит незнакомого мужчину с крашеными светлыми волосами. Он удивлённо смотрит на них обоих, сразу указывая на свои волосы. В этот момент Тадаши полностью терять суть. Кагеяма и этот незнакомец очень быстро двигают руками, Кагеяма сопровождает свои движения едва слышным бормотанием. Когда Тадаши понимает, что это язык жестов, его брови взлетают вверх. Плавность жестов Кагеямы была чем-то совершенно неожиданным для него, и он с изумлением наблюдает за их общением. Не пялься. Это грубо. Прежде чем он успевает понять, что происходит, Кагеяма хватает его за руку и ведет внутрь вслед за тем человеком. Он кажется слишком озабоченным, чтобы что-то объяснять и полностью оставляет его в неведении. Тадаши затащили в квартиру, и он просто идёт следом, пока кто-то внезапно не прыгает Кагеяме в объятия. — О Боже! Боже мой, я нигде не мог тебя найти и думал, что больше никогда тебя не увижу, тебя не было на суде и... Новый незнакомец продолжает говорить со скоростью света. Буквально через секунду Тадаши осознает, где его видел и все обретает смысл. Этот парень из того видео, которое они смотрели. Это парень, которого Кагеяма назвал своим лучшим другом, которого он боялся выдать. Отпустив Кагеяму, он отступает на шаг и одаривает его шокированным взглядом. — Боже мой, ты блондин! — Я… да. Для человека, который так рвался сюда, Кагеяма слишком молчалив. Он просто с особым трепетом смотрит на другого парня, который продолжает говорить. Иногда тот говорит и жестикулирует одновременно, поворачиваясь лицом к лицу к тому мужчине, который, как понял Тадаши, не мог слышать. — Завтра меня переведут в тюрьму Фучу и это последний вечер, когда я могу видеться с людьми. – он делает шаг вперед. – Я действительно думал, что больше не увижу тебя, Бакаяма. Кагеяма сглатывает. — Сколько? — Пять лет. — О господи. — Я знаю. На мгновение они оба замолкают, и Тадаши правда опасается, что Кагеяма заплачет, но по его лицу можно только сказать, что он спокоен. Находиться в этой комнате как-то неудобно. Неудобно находиться здесь и вынужденно подслушивать такой личный разговор. — Кто он? – парень кивает в его сторону, наконец обращавшая на него внимание. — Он, ну, он пристроил меня к себе. – Кагеяма сжимает кулаки, его голос становится тверже. — Друг Тсуккишимы. Он поворачивается к нему, подозрительно прищурившись, прежде чем широко раскрыть глаза. — Ой! – он щелкает пальцами. – Я тебя помню! Это тебя я видел тогда, в RedBast! Тадаши хмурится. — Что? — Да, я видел, как ты разговаривал с Тсуккишимой! – он тянется к Кагеяме, дёрнув за рукав его рубашки. – Разве ты не помнишь, как я указывал тебе на него? Это он – парень с ботинками на высокой платформе! Мгновенное осознание о том, что он на самом деле существует в воспоминаниях других людей, вызывает у приступ тошноты. Тадаши любит эти ботинки, но не думает, что они стоили того, чтобы их запомнили. Видеть, как широко распахиваются глаза Кагеямы, тоже казалось кошмаром. — Боже мой, – наконец говорит он. – Это был ты. — Я Хината, – он протягивает ему руку. – Я учился в университете с Кагеямой и Тсуккишимой. — Ямагучи, – слабо отвечает он, когда они пожимают друг другу руки. – Рад встрече. Хината вздыхает. — Недолго. Он снова поворачивается к Кагеяме и хватает его за запястья. — У меня уже есть бланк на посещение для вас с Атсуму. Вам, ребята, просто нужно будет выяснить детали и отправить их, хорошо? Убедитесь, что вы будете в безопасности, пожалуйста. Мне необходимо, чтобы ты оставался в реальном мире, «Яма». — Ты– ты не назвал им мое имя? Он хмурится. — Я бы не стал так бросать тебя под автобус, идиот. Танака, Ноя, Энношита, Киношита и Нарита могли бы, но дело уже закрыто. Просто… – его лицо смягчается. – Просто живи для всех нас, хорошо? Ты должен жить для меня. — Ты прав. — Конечно я прав. Атсуму о чём-то жестикулирует Хинате. Тот кивает и отпускает запястья Кагеямы. — Мне нужно рано вставать. Ну, чтобы поехать туда. Вам, ребята, наверное, стоит отправиться домой. Он кивает, указывая Тадаши на дверь. — Да. Да, конечно. Он выходит в коридор, но их останавливает голос Хинаты: — Кагеяма, подожди. С легким удивлением Кагеяму поворачивается и вновь оказывается в чужих объятиях. Он кажется ошеломленным на полсекунды, но после обнимает его в ответ, зарываясь лицом в светлые и растрепанные волосы Хинаты, от чего Тадаши не может видеть его лицо. Они о чём-то тихо переговариваются пару минут, после чего Хината его отпускает. У него красные глаза. — Спасибо, что держал его в узде, Ямагучи. – на его лице появляется печальная улыбка, когда он машет им на прощание. Он слабо кивает и машет в ответ, и они выходят из дома. Как только они идут в сторону дома, Тадаши ожидает, что Кагеяма может заплакать. Может и не разрыдаться, сотрясая горы, как он услышал в первую ночь, но все же. Ни одна слезинка не падает с его глаз. Дома Кагеяма сворачивается на диване один, в темноте, но он не плачет. Тадаши неловко и он правда не знает, что ему сказать или сделать. Своими попытками помочь он может сделать хуже. — Хочешь выпить или чего-нибудь ещё? – Тадаши тихо зовёт его, стоя между кухней и гостиной. — Это бы все облегчило, – тихо отвечает он, – Но не сделало лучше. Эта игра утомительна. Тадаши устал держаться уверенно ради других. Он правда устал. Прежде чем он успевает подумать об этом, Кагеяма вздыхает и закрывает голову руками. — Да, я хочу выпить. Для него этого достаточно.