***
не верь. А руки у него теплые, пусть и угловатые, но теплые, шершавые и воняют табаком, знаешь, таким дешевым, что даже самый заядлый курильщик назовет говном, но у тебя, Билли, нет выбора либо так, либо вообще никак. не был. Он тебя целует, только ты уже забудешь это через часа два, целует в лоб мягкими губами, тоже, кстати чуть потрескавшимися, а по носу бьет резкий запах никотина. Для тебя, солнышко, главное тут не огорчаться, не засматриваться в серую стену и либо попытаться скорее заснуть, чтоб не думать об этой хуйне, либо уже идти в ванну и собираться домой. не хотел. Можешь начинать просить прощения у отца, матери, придурков друзей, шлюхи подруги, соседской собаки, Иисуса, Кришны, Будды, Зевса, Аллаха и у самого себя. Говорят Бог все прощает. не верю. О, сегодня как-то особенно плохо, может встал не с той ноги, не на тот пол, не в том месте, не тем собой. не могу. Спать после ебли хочется дико, а просыпаться утром в одной кровати с Робом совсем не хочется, лучше уж сразу с сырыми кусками мяса по карманам расфасованные в подворотне оказаться. Так что придется вставать. не стану. У Роба странно, весит календарь на стене, сколько к нему не приходил ни год, ни дату, ни месяц тот не меняет, наверное, вот так и превращаются в этих отвратительных взрослых, может говорит, вон, смотрите, что время застыло, может, и нет того самого времени выдрать листочки. Столько там Грею лет? 27? 24? Сейчас, кажется, это не имеет особого значения, как и завтра, как и вчера. не стал. Руки крепкие у него, сжимает грудную клетку, будто в тисках, еще чуть-чуть и выбьет весь воздух из легких, что те слипаться начнут. Ощущаешь его давление, противопоставить ему нечего. не смог. Роберт любил фотографировать. К несчастью, для Билла. Любил доставать свой Canon EOS 650 черный такой, тяжелый, просто в руках перебирал, протирал объектив, чуть ли не вылизывал свою деточку, ну, а что? Деточка и правда того заслуживала. Роб копил долго на него, пленку уже заранее покупал. Нравились ему все эти кнопочки-зеркалочки, когда фоткал звук такой громкий был, навязчивый, хмуриться заставлял. не взошло. Губы у тебя, приятель, дрожат. Вот и сегодня Роб достал свою деточку, проверил пленку и повернулся к голому Биллу, неприятно, знаю. Снимал как последнюю шлюху после того как выебал, у Билла обида страшная, слезки сдерживает, самого чуть потряхивает. Робу нравится. Обходит пацана, с разных ракурсов берет, иногда отпускает грязные шуточки, Биллу не смешно. не взойдет. Поздравляю! Теперь у Роба над кроватью, как икона висеть будет снимок где ты, Денбро, голый со спермой на животе пытаешься прикрыться лежа на спине. Я уверен, теперь это любимая фотка Роберта. У него даже за открытым окном никогда не слышно гул машин, странно как-то. не придумал. Честно, парень, у него целая галерея твоих фотографий, тайно хранится в папочке, в ящике стола, который закрыт на маленький ключик. Его фаворит, кажется, тот снимок где ты красный как кумач, у тебя постыдно стоящий член и руки заведены за спину, на фотографии не видно, но они, сука, связаны. После этого пришлось носить водолазку, Роберт затем всю неделю целовал твои запястья, видимо, в знак извинения. Ты не простил, видно. не возьму. Солнце, не верь, что в будущем нет счастья и вечной любви, не верь циникам злым, что там одни разочарования, верь мне, ведь я жизнью прожженный и молочные зубы сменил давно, так давно, что уже и не помню их запаха. не мог. Регулярная стенокардия, чьи-то слова с привкусом горечи. Тяжко даже не от нее, а от неспособности сделать решение, от слабости уже своего сердца. Ты сам позволяешь прижиматься к себе. Ничего вокруг него не выглядит искусстно, потому что искусство дорогое, оно должно вызывать на эмоции, а это делает только Роб, но он не искусен, он - сука. не вспомню. Уходи. Ищи свои манатки разбросанные по комнате, не поднимай головы, не смотри в его сторону, игнорируй, игнорируй, игнорируй, пожалуйста. Садиться слегка больно, но ты сильный, ты перетерпишь, не криви лицо, Роб ухмыльнется, будет сука злорадствовать, но ты сильный-сильный-сильный, перетерпишь. Он держит расстояние, хоть давно залез под кожу, он не подходит, не помогает собираться, не игриво сочувствует, лишь смотрит, но смотрит обещающе, глаза мерзкие его говорят «дай мне повод», говорят «любовь моя, я готов приковать тебя к кровати чтоб ты вечно был со мной», говорят «жду тебя завтра», говорят «останься», поэтому Билл не смотрит ему в глаза. не помню. Глухой плачь в ладошки, чтоб мама не услышала и пусть она на другом конце города, пусть она сейчас, наверное, пьет чай на кухне и разговаривает со своими подружками по телефону опираясь на стену, улыбаясь и иногда задорно смеясь. Она хорошая, правда, просто иногда бывает тяжело, правда. не буду. Привет, альвеолит, который только и ждет тебя за поворот, через лет шесть. Уже облизывается на твои легкие, придумывает способ как их больнее сожрать, под твой протяжный хрип, собачий скулеж. не видел. Ты сильный. Но ничего кроме сочувствия у окружающих не вызываешь, очередная ободранная кошка, знаешь, такая с поломанным хвостом, рваным ухом, которая хромает на заднюю левую лапу. не бери. Насколько противно от осознания, что все еще незаметно. Ну вот, ты наконец дома, что-то невнятное пробормотал матери в спину и убежал в свою комнату. не создам. Как в дешевых подростковых фильмах кинул рюкзак со всей силы в стену, подрагивая опираясь о дверь медленно сползаешь вниз по ней, прижимаешь руку ко рту с такой силой, что точно останутся следы, смотришь прямо, там окно, на улице еще не стемнело, сумрачно все равно как-то, слезы заливают глазенки, картинка плывет перед тобой, на двери нет замка, поэтому придется и дальше так сидеть «закрывать» дверь собою. Падко. не создал. Стойкое ощущение, будто одежда воняет тем отвратительным табаком, то есть руками Роба. Задерживаешь дыхание и открываешь руку ото рта резкими, дергаными движениями сдираешь сначала ветровку, затем футболку, швыряешь в сторону портфеля, готов хоть сжечь вещи. На полу холодно.Верю. Был. Хотел. Могу. Стану. Стал. Взошло. Взойдет. Видел. Придумал. Возьму. Вспомню. Помню. Буду. Возьму. Создам. Создал.