God is my only hope

      -Джерард, мне страшно идти туда, там будут задавать плохие вопросы, — я обеспокоенно вцепился в него, получив в ответ лишь тяжелый вздох и более крепкое объятие.       -Тебе никто не навредит, ладно? Все врачи до этого старались тебе помочь, уверен, это не исключение, тем более у него хорошие отзывы от пациентов. Если приём тебе не понравится, то мы просто найдём другого специалиста. Фрэнк, ты дрожишь как осиновый лист, давай бери себя в руки, пожалуйста, — Джи подарил осторожный поцелуй в ухо, на что женщина, сидевшая рядом, отрицательно отреагировала, чуть отодвигаясь.       И да, мы приехали в клинику к психиатру, ведь меня на это обязали, а Джерард был ответственным за исполнение подобных указаний. Долго уговаривать он не стал, буквально взял в охапку и потащил сюда, ну, может ему пришлось немного постараться — например, пережить марафон детских мультиков и купить мне фисташковое мороженое в стаканчике. Под его презрительным взглядом мы ехали до самой больницы, ведь он боялся, что я от страха могу просто открыть дверь машины и покатиться по асфальту прямо на скорости. Возможно, мне хотелось так сделать первые минут десять, да и потом желание не убавилось, если честно. Мне всегда нравилось кататься с Джерардом, особенно, когда он включал веселую музыку, и мы вместе подпевали, точнее — он пел, а я завывал, не имея вокальных данных. Но сегодня мы почему-то ехали в тишине, и эта поездка не понравилась мне с самого начала. От неудачно подобранной одежды — футболка из неприятного материала, в которой я стал сырым уже через секунду, до момента, как Джи припарковался, выводя меня на улицу.       Даже погода была против нас — легкий, но ещё теплый дождик, порывами накрапывал из тяжелых сереющих туч, готовых вот-вот разразиться громом. Я жалобно проскулил, хватаясь за его руку и выползая из машины, нехотя тащась сзади, как плетётся ребёнок к стоматологу вслед за мамой. Кто вообще по собственному желанию хочет получить новую порцию боли? Буквально в нескольких метрах от парковки стояло трехэтажное здание с однотипными пластиковыми окнами и неброской вывеской «Больница Чикаго Лейкшор». Рядом возле дороги красовалась железная остановка, коих было напихано по всему городу, у которой толпилось немало людей, хотя существенной разницы мне до этого не было, ведь, судя по табличке с идущим транспортом, от меня сюда всё равно ничего напрямую не ездило. Несмотря на оживлённость, все здесь ощущалось каким-то пустым, ведь унылые невысокие здания, вопреки всему выглядящие довольно богато и тянущиеся вдоль Запад-Ганнисон-стрит, на коей я никогда не бывал ранее и больше не имел подобного желания, как никогда навевали излишнюю тоску.       Внутри больницы при входе показался просторный холл с регистратурой, столиком и автоматом с напитками. Молодая девушка шустро подняла на нас взгляд, не успели мы и шагу сделать, как она тут же затараторила.       -Здравствуйте, доброе утро, вам нужна какая-то помощь? Вы уже записаны к специалисту? Если да, то вы можете ожидать прямо тут, у нас есть кофе, чай, горячий шоколад.       -Здравствуйте, мы записаны к мистеру Стеварду на десять часов, — Джи отмахнулся от предложений девушки, я знал, что он не любит подобное, но также знал, что это просто её обязанности.       -Замечательно, у него ещё идёт приём, но уже должен вот-вот закончиться, рядом с кабинетом есть диванчик. Вам нужно пройти на второй этаж по лестнице, потом немного прямо, и вы увидите большой цветок рядом с дверью, на ней висит табличка. Желаем вам хорошего приёма, господа, обязательно оставьте свой отзыв после посещения, это необходимо для улучшения качества обслуживания! — девушка продолжала приветливо улыбаться и, кажется, даже немного заигрывала с Джи, невзначай поправляя складочки на юбке, но тот потянул меня за рукав в сторону лестницы, устремляясь туда семимильными шагами.       На втором этаже на кожаных бежевых диванах ютились другие посетители, большинство из которых что-то смотрели в телефонах, а остальные — читали книжки или просто разглядывали стены. Нам тут нашлось лишь одно свободное место, поэтому Джерарду пришлось усадить меня к себе на колени, ведь стоять мне совсем не хотелось — в ногах была непреодолимая слабость от волнения перед грядущим.       -…Фрэнк, ты дрожишь как осиновый лист, давай бери себя в руки, пожалуйста.       -А может ты со мной туда пойдешь? — я уже практически умолял его, жалобно ёрзая и смотря в глаза самым невинным и ангельским взглядом, какой только имелся.       -Я не могу туда пойти, это твой приём, а не наш совместный. В любой другой момент у меня бы не получилось устоять перед твоим замечательным личиком, но сейчас нужно мыслить максимально здраво. Фрэнки, этот врач — твоя безопасность и основа психического здоровья. Мне жаль, что ты страдаешь от подобных проблем, поэтому их надо решать как можно быстрее.       -Мистер Айеро здесь? — из кабинета вышел невысокий мужчина с короткой стрижкой и отросшими усами.       -Да! — я подскочил, махая Джерарду на прощание и залетая внутрь. Ведь, чем быстрее — тем лучше?       -Здравствуйте, как мне лучше к вам обращаться?       -Можно просто Фрэнк? Иначе мне кажется, будто я старый.       -Что ж, Фрэнк, присаживайся. Нам пришло заявление из другой больницы, оповещающее о попытке суицида. Так что наша встреча в любом случае состоялась бы, цель — предотвратить дальнейшее повторение подобных случаев. Надеюсь на откровения и доверительные отношения, иначе работа будет слегка затруднена. Мне очень важно понять причины и твоё состояние на текущий момент, чтобы сделать выводы и, быть может, назначить лечение, — я лишь нервно дёргал браслет на руке, на что врач тут же обратил внимание. — Ты нервничаешь, не так ли? Иногда нервничать это нормально — естественная реакция нашего организма на необычную ситуацию, с которой мы раньше не сталкивались. Скажи, Фрэнки, ты когда-нибудь наблюдался у психиатра, может, ходил к психологу?       -Нет, никогда, должен был сделать это осенью, но не сделал, хотя мой парень уговаривал меня…       -Парень? Так значит, у вас есть близкий человек? Как давно вы знакомы, всё ли в порядке в ваших взаимоотношениях? Или вам бывает некомфортно?       -Мы знаем друг друга почти два года, а встречаемся где-то полтора. Он замечательный человек, но иногда мне не по себе от той заботы, которую он даёт, будто я этого… не заслужил? — поднял неуверенный взгляд на доктора, наматывающего свои усы на ручку.       -Вы полагаете, что это лишь ваше восприятие данных действий, или он действительно некий назойливый и гиперопекающий партнёр?       -Если честно, мы много раз разговаривали с ним об этом, так что полагаю, что проблема во мне.       -Можете сказать, что подобные мысли были одной из причин, по которой вы совершили свою попытку?       -Мне было очень страшно тогда, и я совсем не хотел, точнее, пытался, но не думаю, что у меня достаточно сил на такое решиться. Но иногда голос в голове, что-то вроде своего внутреннего я, заставляет меня слишком много думать и внушает плохие чувства и мысли.       -Я понял, Фрэнк, давай вернёмся далеко назад, хорошо? Постарайся хорошенько подумать, чтобы дать ответ. Мы выстроим шаг за шагом целостную картину. Начнём с самого банального — ты помнишь своё детство? Что там происходило, какие взаимоотношения у тебя были с родителями?       -Плохо помню, только некоторые отрывки. Мама ушла от нас, когда я был еще маленьким, потому что папа сделал ей больно физически, а ещё, как оказалось, изменял. Но до этого она заботилась обо мне и, как мне думалось, любила всем сердцем. После её ухода обстановка в доме ухудшилась, отец стал срываться на мне ещё больше, и тогда количество синяков на теле увеличивалось. Никто из его друзей, постоянно отшивающихся у нас, не сказал, что бить ребёнка — это плохо.       -Что он делал с друзьями? Они выпивали?       -Нет, у них была какая-то секта со своими уставами и правилами. Меня тоже стали им обучать, заставляя запоминать всё наизусть.       -К вам приходили органы опеки? Может, соседи подавали заявления?       -Нет, всем было всё равно, уверен, что соседи слышали, как я плакал, но кому какое дело, у каждого своих проблем по горло. Разве что одна милая бабушка из нашего подъезда разговаривала со мной, когда мы вместе ехали в лифте, но мне не хотелось портить старушке настроение. Тем более отец грозился прикончить меня, если хоть слово пискну про то, что происходит дома.       -Как бы ты мог оценить тревожность в то время? Можешь припомнить моменты, похожие на панические атаки?       -Иногда мне становилось очень страшно, особенно когда у меня не получалось запомнить правила, и отец бил меня. Всё тело трясло от слёз и воздуха ужасно не хватало, словно его выкачали из лёгких, а ещё я становился сырым и слишком потным. И в детстве я плохо спал, постоянно боялся всяких монстров под кроватью или веток за окном — там стоял высокий дуб, который противно скрежетал о стекло при сильном ветре. А ещё всегда прятался, когда отец приходил, определял по шагам настроение.       -В детстве тебя посещали какие-то голоса? Может, ты разговаривал с воображаемым другом?       -У меня не было настоящих друзей, конечно, иногда я разговаривал с воздухом, представляя там кого-либо, но никогда не был убеждён, что там действительно кто-то есть. Что-то вроде диалога с собой?       -Часто были подобные диалоги?       -Почти каждый день, мне было скучно в комнате, никаких развлечений, кроме уроков, потом только гитара появилась.       -Так, хорошо, а что насчет школы? У тебя были проблемы с социализацией?       -Я просто был тихим и незаметным ребёнком, не изгоем, конечно, больше походил на пустое место. Некоторые издевались надо мной из-за отсутствия матери и странного отца, это меня сильно задевало. Тем не менее, в драки я влезал крайне редко, не желая получить новых проблем. Отец никогда не принимал в решении неурядиц никакого участия, и я не хотел доставлять ему лишних забот.       -Фрэнк, скажи, пожалуйста, как у тебя обстояли или обстоят дела с алкоголем, сигаретами, употреблением запрещённых веществ?       -В школе я немного выпивал, но очень редко, а вот сигаретами баловался, чаще это было что-то не слишком дорогое, то, что мог себе позволить на карманные расходы. Мне приходилось употреблять наркотики, но недобровольно, отец заставил что-то выкурить на одном из обрядов. Мне тогда стало очень плохо, и я провалился в кошмарный сон, где впервые услышал голос, да, там даже был мой двойник. И там словно все посходили с ума, в особенности этот близнец. Он там творил плохие вещи — убил отца и пытался убить меня. Мне было страшно лететь с крыши, — я поёжился, ощущая мерзкий холодок, словно вновь погружался в тот день. — И мои кости все раскрошились, а потом собирались обратно. Это Джерард заставил их соединиться, и ещё затянул все мои раны. Двойнику это не понравилось.       -Джерард — твой молодой человек? Он защитил тебя во сне?       -Да! Но мы тогда ещё не знали друг друга! Он был моим подарком свыше, посланный за страдания! Я стал искать его, бегать по всему городу, и действительно нашел! — в голосе появилось воодушевление, мне было приятно рассказывать о нашей встрече. — Джи внимательно меня тогда выслушал, хотя всё казалось сумасшествием, но он всегда говорил, что я нормальный, и он рад был познакомиться со мной.       -Значит, ты не отрицаешь, что узрел некое видение, которое потом якобы сбылось? И оно пришло тебе под действием наркотиков?       -Да… Но я не придаю этому никакого значения, потому что нашёл собственное счастье. Так что мне уже не важно, каким образом всё случилось.       -Скажи, пожалуйста, кто-то из твоего окружения имел проблемы с зависимостями?       -У Джерарда была алкогольная зависимость и он употреблял наркотики, но это было давно, сейчас он полностью чист, и я верю, что никогда не сорвётся. Понимаете, у него всё-всё получается, что бы не запланировалось? У него крутые картины и проекты, он очень популярен в творческих кругах!       -Тебя не пугает его известность?       -Иногда я ревную его к красивым людям, если честно, они ещё и в большинстве своём богатые.       -А себя ты не считаешь красивым?       -У меня много шрамов в сердце и на теле, иногда из зеркала на меня смотрит настоящее чудовище.       -В зеркале лишь отражение того, как ты себя воспринимаешь. Джерард часто говорит тебе комплименты?       -Даже слишком, кажется, будто он вовсе не замечает моих недостатков.       -Хорошо. Давай перейдем к следующему вопросу? Кто-то из знакомых имел проблемы с законом?       -Мой отец сидит в тюрьме за организацию группового изнасилования несовершеннолетнего, точнее, меня, — слёзы потекли ручьём, не спрашивая у меня разрешения. — Это случилось осенью перед днём рождения.       -Поэтому ты говорил, что тогда требовалась помощь специалиста, но она не была оказана по причине нежелания обращаться к кому-либо? Скажи, это событие является самым травмирующим? Или были ещё какие-то моменты, сильно задевшие тебя?       -Я встретился со своей мамой перед судом, оказалось, она оставила меня в этом гнилом окружении ради нового мужчины за границей. А я так мечтал однажды устроить совместный семейный ужин и поговорить по душам. И отец стал угрожать, что найдёт меня, когда выйдет. Теперь эти мысли кружатся в моей голове каждый день. Но по-настоящему мне не дает покоя голос в голове, который предупреждал обо всём случившемся.       -Снова видение? Замечал за собой манию преследования?       -Я вечно оглядываюсь на улицах, стараюсь не отходить от Джерарда и не оставаться в одиночестве. Мне страшно, что он действительно найдет нас. Но голос пока не говорил ничего по этому поводу.       -Ты ждёшь советов от того голоса? Почему?       -Потому что мне кажется, что он говорит правду… — только сейчас понял, как же глупо это всё звучит. — Я не сумасшедший, честно!       -Итак, тот же самый голос привёл тебя к попытке суицида, верно? Не отмечал его появление с какими-либо травмирующими событиями, может, нервирующими ситуациями?       -В июне я поругался с братом Джерарда, если можно так сказать, он пытался доказать, что я ему не пара, и рассказывал о прошлых партнёрах. Но я постарался быстро остыть и даже забыл об этом. А потом за день до случившегося к нам домой пришёл один из его старых знакомых, с которым были тесные связи в прошлом. И он обращался со мной, как с ничтожеством, пытался забрать у меня самого дорогого человека. Знаете, как отвратительно я себя чувствовал в потрёпанной одежде рядом с человеком в брендовых тряпках и собственным бизнесом в Нью-Йорке. Он поцеловал Джерардра, нагло трогал его, это невероятно злило. И хоть никакой положительной реакции на подобные действия не было, меня это всё равно задело. На следующий день, когда Джи ушел на работу, ноги словно сами понесли меня в ванную, а потом этот голос — он всё твердил и твердил мне ужасные мысли, словно сверлил череп, разрывая его роем переживаний и гнева. Мне правда не хотелось, чтобы всё было так, но словно в тот момент он оказался сильнее меня и моей внутренней воли. Он надломил меня, как тонкую веточку.       -Получается, на какой-то момент ты абсолютно потерял контроль над разумом? Ты не осознавал, что на самом деле с тобой никто не разговаривает?       -В какие-то секунды я понимал, что сам себя во всём убеждаю, но потом это осознание улетучивалось, всё вокруг невероятно кружилось, как самый настоящий хоровод.       -Что ты чувствовал после того, как проснулся в больнице, Фрэнк?       -Вину, стыд и безмерную благодарность — все это в отношении одного человека. Я понял, что с его отсутствием теряю больше, чем приобретаю вместе со смертью.       -А что ты мог приобрести со смертью?       -Небольшое умиротворение, спокойствие, перестал бы разглядывать своё изуродованное тело, не думал бы об отце, о матери, которая так нагло и подло поступила, о всех тех людях, что приносили в мой мир боль.       -Значит хороших для тебя вещей всё же больше на данный момент? Если бы Джерарда не было, их количество значительно уменьшится? Что тебе нравится сейчас в своей жизни? Ты строишь какие-либо планы?       -Я не знаю, зачем существовать здесь без его улыбки. У меня появилось несколько учеников за это лето, которым я помогаю с математикой, а ещё мальчик Марк из детского дома, мы навещаем его и один раз даже привозили к себе. Сейчас я восстанавливаюсь в институте, так как брал академический отпуск в связи со сложившимися обстоятельствами.       -Получается, что всё же у тебя есть определённые цели, и ты не бездействуешь, это замечательно. Джерард уже был с тобой, когда это всё происходило, верно? И вы прошли вместе многие испытания, оставаясь при этом крепкой парой. Скажи, у вас были конфликты на этой почве, в частности в сексуальном плане, ведь не просто решиться на такое после случившегося?       -Мы никогда не ругаемся, так, только мелкие недопонимания, которые быстро решаются обычным поцелуем или коротким разговором. Мы что-то вроде идеальной пары? Или пока просто не дошли до той стадии, когда начнутся скандалы… Джерард замечательный человек с отнюдь не простым детством, ему знакомы некоторые из моих чувств, поэтому он никогда не осуждал меня, как и я его. У нас не было интимных связей, если вы об этом, — я заметно замялся, начиная закусывать щёки изнутри. — Мы несколько раз почти доходили до этого, испытывая некоторую страсть, особенно он, но нас всё время что-то останавливало — какой-нибудь телефонный звонок или вроде того, и я иногда был рад этому, потому что понимал, что если это зайдет ещё дальше, то мне станет невероятно страшно и хлынут слёзы. Джерард всегда догадывается об этом и не делает ничего лишнего, но думаю, что ему этого хочется. Часто я чувствую себя неполноценным из-за этого, отстойным партнёром с которым даже нельзя немного распустить руки или побаловаться. Будто это всё еще держит между нами некое расстояние, которое мы вряд ли преодолеем. Но с другой стороны я ощущаю себя полным слабаком, ведь что мне стоит один раз сдаться перед ним, если до этого меня опустили на самое дно те люди, с которыми я бы не хотел иметь подобных связей. Так говорит мой голос.       -Значит, твой голос оценивает прошедшие и настоящие события? Бывало, что ты проживал целый день или более под его наставлениями?       -Нет, он появляется редко и обычно только в стрессовых для меня ситуациях, я думаю это просто надлом моего сознания, когда плохие мысли стараются вырваться наружу и дать запрет на всё положительное и радостное, — поджал губы, слегка скатываясь со стула вниз, и стал нервно настукивать по полу носком обуви.       -Хорошо, Фрэнк, ты большой молодец, что нашёл в себе силы прийти сюда и рассказать обо всём.       -У меня не было выбора, Джерард бы меня съел в ином случае, — я неловко хихикнул, улыбаясь от этого факта.       -В любом случае, ты здесь, сидишь передо мной. Ты плохо помнишь детство, но это типичное явление при таких раскладах, твоё повествование сохраняется последовательным, мысли довольно скомпонованы, ты чётко отвечаешь на вопросы, а значит, понимаешь собеседника, это тоже крайне важно. Многие уходят в какие-то дебри и говорят что угодно, кроме ответа на поставленные мной вопросы. Ты находишься сейчас в надёжных руках, и тебе не стоит беспокоиться о партнёре, не стоит в нём сомневаться. Не каждый готов пройти со своей второй половиной такой путь. Единственное, что меня настораживает — это голос, с которым ты иногда не можешь справиться, но это не постоянное явление, вызванное сильным перенапряжением, стрессом, незнакомыми ситуациями, страхом. Поэтому нужно исключать подобные случаи из своей жизни, а также прорабатывать травмы с психотерапевтом или психологом, чтобы они оставались в прошлом. Но, Фрэнки, мне всё же придется тебе назначить нейролептик, договорились? Это должно немного наладить твою психику и привести её в равновесие. Но могут возникнуть некоторые побочные эффекты — сонливость, увеличение аппетита, апатия, снижение сексуального влечения и прочее, хотя это всё, конечно, индивидуально. Нам нужно посмотреть, как подействует препарат, и если он не поможет, то назначим другой. Курс будет рассчитан на десять дней, но в случае плохого самочувствия лучше сразу обратиться ко мне. Мы больше не можем допустить доведения тебя до суицидального состояния. Я вижу, что ты хороший и разумный парень, постарайся ради себя и ради светлого будущего, — мужчина протянул бумажку с печатью, выдавая мне прямой билет до аптеки.       -Спасибо, до свидания, мистер Стевард, — я уже было покинул кабинет, как врач слегка покашлял, обращая на себя еще чуточку внимания.       -И ещё кое-что, пока я не ставлю тебя на учёт, это очень важно, потому что если тебя на него поставить, могут начаться проблемы с учебой, работой и прочим. Пожалуйста, Фрэнк, будь сознательнее и подумай хорошенько над этим фактом, не губи свои таланты и внутреннюю красоту, попробуй взглянуть на себя под другим углом, например, глазами своего партнёра.       -Обязательно прислушаюсь, до скорой встречи! — на глазах почему-то вновь навернулись слёзы, и я вылетел за дверь, аккуратно вытирая их рукавом и выискивая Джерарда среди людей. Он стоял рядом с кофейным автоматом, слегка ссутулившись и пытаясь справиться с монетками, которые, судя по всему, никак не хотели падать для оплаты. — Джи, мы закончили…       -Ой! — он вздрогнул и из его рук посыпалась мелочь, я одновременно с ним наклонился за ней, и мы встретились лицом к лицу, соприкасаясь носами, в ответ на что поползла непроизвольная улыбка. — Прости, малыш, я стал засыпать и решил попить кофе. Вы там долго разговаривали. Хэй, а почему мой мальчик плачет? Тебя кто-то обидел? Врач что-то не то сказал? Мне надо с этим разобраться?       -Я тебя люблю, сильно-сильно, — губы предательски задрожали, и я крепко обнял его так, сидя на корточках, из-за чего Джи чуть не упал, еле удерживая равновесие.       -Фрэнки, тише, мы сейчас на полу окажемся, что такое? — он поднял нас обоих, заглядывая в заплаканные опухшие глазки. — Поехали домой? Думаю, тебе нужно отдохнуть после консультации. А что за бумажка в руках?       -Это рецепт на лекарство… Но я никакой не психопат, честно. Это чтобы голос перестал говорить мне всякие плохие вещи! И тогда я стану еще лучше и больше никогда не буду плакать, обещаю! Ты же знаешь, что я нормальный, правда? — мои зрачки хаотично забегали по его лицу в ожидании ответа.       -Фрэнки, успокойся, пожалуйста. Не думай, что волшебные таблетки помогут от всего, нужно работать и над собой тоже. Я буду следить за приемом лекарств, чтобы ты не выпил лишнего.       -Теперь ты всегда будешь думать, что я хочу умереть.?       -Мне всегда страшно, что ты умрёшь — рано или поздно, не важно по какой причине. Я помогал тебе во всем и взял тем самым полную ответственность за твое здоровье и судьбу. Хоть она всё ещё полностью в твоих руках, солнце, — он бережно сплёл наши пальцы. — Начнешь принимать лекарства сегодня, чтобы не оттягивать лечение.       -Если врач думает, что я больной, значит и все вокруг так считают? Хочу быть здоровым, не хочу позорить тебя, мне нужно стать лучше всех, чтобы никакой Нельсон и прочие мудаки никогда тебя не отобрали… — я со злостью на самого себя прошептал короткую реплику, тут же замолкая.       -Что же происходит в твоей голове, Фрэнки, я могу только догадываться, — послышался тяжёлый и утомлённый вздох. — Я не собираюсь доказывать то, что и так очевидно, например, что мне никто не нужен, кроме тебя, и я не планирую ни с кем целоваться, обниматься, спать, выходить замуж и рожать десять детей, разрываясь на две тайные жизни. Мне не нравится, что временами ты перестаешь мне доверять, хоть и догадываюсь о причинах всего этого. Но это бывает тяжело воспринимать, понимаешь? Я не могу исправить в своем поведении то, что даже не делаю, ведь ни разу не дал тебе повод сомневаться в своей верности или любви.       -Прости, Джи, — я всхлипнул, наблюдая за тем, как слёзы тусклыми капельками падают на больничную плитку. — Мне не хочется доставлять тебе неприятностей. Я никому не хочу мешаться, как мешался маме или папе, бегал у них под ногами, такой надоедливый, маленький и никчёмный, ничего не умеющий, кроме как считать до ста и писать алфавит в первом классе. Мне не хочется быть назойливым, каким я был в школе, стараясь найти друзей, при этом получая лишь насмешки и издевательства в спину. Я просто свалился на тебя со своими глупыми видениями, увязался за тобой, не отцепляясь ни на секунду, не думая о том, что ты мог уставать от моего общества. Я говорю слишком много бесполезных слов, лью воду, каждый раз повторяя одно и тоже, выглядя при этом каким-то обиженным жизнью мальчиком. Но ведь кому-то бывает хуже, чем мне, определённо. Ты устаешь больше меня в тысячу раз, но никогда не ноешь, потому что ты не такой слабый и бесхребетный, как я, готовый сломаться от любого дела. Мои пустые фразы ничего не стоят, как и я сам. Мне кажется, что все два года занимаю в твоём сердце первое место, но не заслужил быть на нем и дня. Даже сейчас ты зачем-то слушаешь мою болтовню вместо того, чтобы дать отрезвляющую пощечину.       -Я не собираюсь тебя бить… — не дав ему договорить, вырвал свою руку из его нежной хватки, уставившись куда-то в ноги, сверля взглядом плитку.       -Если ты скажешь, что я как-то действительно порчу твою жизнь, то мне не останется ничего, кроме как уйти из неё. Хоть у меня и нет никаких иных путей, кроме как ведущих в твой уютный дом и нашу теплую спальню, но мне не хочется тащить тебя вниз, опуская до своего уровня, на котором я иногда зависаю. Пожалуйста, не терпи всё это, если не останется сил, не выворачивай себя наружу ради моей улыбки. Разве я сделал хоть каплю от того, что сделал для меня ты, Джи? Ты слишком много отдаешь и слишком мало получаешь. Знаю, мериться неправильно и каждый делает в силу своих возможностей, но ведь я мог стараться больше, мог стать более открытым, привлекательным, умелым. Мне безумно хочется нравиться тебе, но ты так высоко, что достать слишком тяжело. У меня нет стиля, нет укладки, нет красивого телосложения, да я даже говорить нормально не умею.       -Фрэнк, серьезно, давай прекратим этот разговор, — его голос стал более строгим. — Ты слишком перевозбужден после посещения врача, это нормально, тебе пришлось покопаться в прошлом и сейчас ты не можешь остановиться.       -Доктор сказал посмотреть на себя твоими глазами, но иногда мне кажется, что ты слеп, раз не видишь моих явных изъянов и дефектов, — что-то внутри не давало мне нажать на тормоза, продолжая наращивать обороты.       -Фрэнк! — имя пронеслось полузвоном по больничному коридору, сопровождаясь последовавшими хмурыми бровями и поджатыми губами на его лице. Несколько зевак из толпы пациентов повернули головы в сторону возгласа, с интересом наблюдая за происходящим. — Умоляю, хватит, это невозможно слушать!       -Извини, я больше никогда не… — стыдливый всхлип, и я уже бегу на улицу сквозь недоумевающие взгляды посетителей, заворачивая на первом же проулке.       Тут как нельзя кстати стоял полупустой мусорный бак, и я присел рядом с ним, опираясь на пошарпанную стену. Из кармана самопроизвольно вывалилась маленькая упаковка сигарет — всего из двух штук — я покупал такие на всякий случай, когда знал, что буду нервничать, чтобы ограничить себя во вредной привычке, не давая употреблять себе целую пачку. Из другого кармана выудил красную зажигалку, уже плохо работающую, и еле поджог кончик тоненькой ванильной сигареты, больше похожей по крепкости на сигару, недовольно морщась и даже закашливаясь от попавшего вдруг в лёгкие терпкого дыма. Дождь все ещё накрапывал, но козырёк крыши надёжно укрывал тлеющий огонек от тушения. Мимо пробежала какая-то потрёпанная и сырая кошка, умудрившаяся по дороге потереться о мою ногу, оставляя сырой и шерстяной след на штанах. Все мы немного такие кошки — жаждущие тепла от просто сидящего рядом человека. Я успел лишь едва её коснуться и осторожно погладить по голове, прежде чем она побежала дальше по своим делам. Сигарета ещё не успела закончиться, как из-за угла выскочил Джерард, пытающийся отдышаться и облегчённо прикрывающий глаза, когда заметил меня.       -Никогда больше так не делай. Ну куда вот ты убежал? — он подошёл ко мне, морщась от дождя. — Пойдем домой, Фрэнки, пожалуйста. Зачем ты сидишь у мусорки на сыром асфальте и куришь какую-то дрянь?       -Я больше никогда не буду говорить таких вещей при тебе, — продолжил фразу, начатую в больнице, скромно обнимая коленки, сцепляя руки в замок.       -Мне хочется, чтобы ты не думал о подобном, а не просто умалчивал, подавляя эмоции. Пожалуйста, у нас ещё много дел, пойдем. И выкинь уже эту гадость, — он выхватил остаток сигареты и потушил её о бак. — Не порть здоровье ещё больше, даже я уже стараюсь меньше курить. Ты привык к плохой жизни и не так давно выбрался из неё, может тебе становится скучно рядом со мной, когда слишком много любви и заботы, нет никаких криков, ругани и побоев. У меня рука ни за что в жизни не поднимется на тебя, только если погладить или потрепать по волосам. Поэтому просить дать пощёчину — это полный абсурд в наших отношениях. Я безмерно люблю и обожаю тебя, но также и много работаю над всеми эмоциями и чувствами. Ты никому не мешаешься, запомни это раз и навсегда, ну прошу, те, кто так считал — не самые лучшие люди во вселенной, они преступники, маргиналы и безнравственные ублюдки. Перестань сравнивать себя с окружающими, каждый живет свою единственную жизнь, каждый человек индивидуален, поэтому ровняться на кого-то иногда можно, но не нужно проводить постоянный анализ, так ведь вся необыкновенность личности сотрётся в прах.       -А если мне страшно — быть собой? — пролепетал, опуская виноватый взгляд.       -Не знаю, Фрэнк, я раздаю кучу советов, но ненавижу себя также, как и ты, но у меня хотя бы на то есть причины — опустился по собственному желанию, а ты замечательный мальчик, никому и никогда не сделавший зла, ты никогда никем не пользовался, как я ради денег и наркотиков, ты никогда не искал дозу с трясущимися руками, не приходил домой в хлам пьяный, и это было не подростковым бунтом, это было самой настоящей глупостью и собственной слабостью. Тебя запятнали снаружи, но оставили чистым сердце, а вот моё сгнило ещё несколько лет назад, но сейчас оно отчаянно пытается биться, чувствуя любовь к странному парню, нашедшему меня в парке. И я бы никогда не позволил себе упустить того, кто смог завести этот устарелый и заржавелый механизм. До этого мне всегда было страшно, что я какой-то не такой — все вокруг влюбляются, встречаются, а у меня внутри — ничего и ни к кому. Твоё появление стоит многого и является не меньшим спасением, чем я для тебя. Но ты уже достаточно поплатился своими страданиями за это. А вот мне ещё все предстоит, но я не знаю, когда ждать этого, и не хочу знать, поэтому просто стараюсь любить и делать нашу жизнь лучше. Я вовсе не крутой рыцарь, обычный парень с идиотским позорным прошлым и ледяным сердцем, так нелепо растаявшим от одного твоего появления. Нам всем приходится быть собой, как бы это не было страшно, потому что мы не можем отделиться от тела и переселиться в другое, которое нам больше нравится. Но мы можем полюбить себя и попытаться найти какие-то плюсы в собственном существовании.       Джерард редко выходил на подобные откровения, но каждый такой раз был как первый, он невероятно завораживал, словно ты заглядываешь в необозримый тайный мир, в который попадают только избранные. Он всегда говорил правильные вещи, будто знал все правила людской жизни, может, у него есть какая-нибудь книжка, где всё это прописано? Мне не хотелось думать о том, что Джи тоже ненавидит себя, потому что казалось, что он давно пропитан любовью и стабильной самооценкой. Я неловко сжал его в объятиях, утыкаясь во влажные волосы, спадающие на шею. Вся его сущность заключалась в том, что он умел, будучи маленьким и беззащитным котёнком, показать себя как гордого и сильного льва, готового разорвать любого. Но он никогда об этом никому не скажет, кроме меня, потому что я — его единственная физическая, а не моральная, слабость.       -Джи, ты замечательный и невероятно храбрый, а ещё опрятный и вкусно пахнешь, и ты вовсе не злой, — он с тоской улыбнулся, отряхивая мои штаны от земли.       -Спасибо, Фрэнки, мне тяжело делиться чем-либо даже с самыми близкими, и я рад, что в такие моменты те, кому я доверился, всегда поддерживают и не отворачиваются. Ты мой маленький герой, а я твой большой. Мы спасаем друг друга ради собственной же любви, и это мне кажется достойным поводом для дальнейших стараний.