God is my only hope

      POV Джерард       По обыкновению своему я встал с лучами солнца, что уже не так сильно припекало и начинало светить в глаза чуть позже, чем летом. Так не хотелось просыпаться, но одновременно всегда имелось желание помочь Фрэнку собраться. Хотя поднять себя в собственный выходной всегда было нелегко. Зато мне удавалось понаблюдать за своим сонным мальчиком, что так мило дёргал носом и изредка скрипел зубами, потому что несмотря на безопасность в доме, всё ещё не мог расслабиться даже ночью. Мне нравилось целовать его прохладную кожу по утрам, нравилось вместе сидеть за кухонным столом, слушая неназойливое радио, что иногда шипело, когда пропадал сигнал, особенное удовольствие доставляло расчёсывание его шелковых тёмных волосы, от которых пахло персиковым шампунем. О ленивых касаниях губами с привкусом латте на задних сиденьях автомобиля даже не приходилось лишний раз говорить, до того наше обожание окутывало все вокруг, что хотелось жить.       Я вернулся домой, отстояв небольшую пробку по пути обратно после того, как отвёз Фрэнка на учебу. Времени у меня действительно стало больше, когда самому не приходилось торчать в душных аудиториях и слушать целый день преподавателей. Сейчас в моих руках было лишь самообразование и творческая работа, приносившая столько же наслаждения, сколь получает человек, укутавшись в теплый плед после зимней прогулки.       На столе стояла целая куча тарелок и мисок, понадобившихся мне для приготовления заварных пирожных. Я аккуратно заливал крем внутрь воздушного хрустящего теста. Фрэнк обожал их и вечно бегал ночами к холодильнику, пытаясь утащить вкусняшку, словно это было каким-то секретом или запретом. Нет, наоборот, мне хотелось прыгать от счастья, когда он с довольной мордочкой облизывал с губ сливочную начинку, которая иногда умудрялась оказаться на носу. Думаю, это то, что ему сейчас нужно. Он всё ещё никак не привыкнет к учебе и своей группе, кажется, дела у него там идут неладно, новых друзей на горизонте не намечается. Наверняка ему там невероятно скучно и тоскливо, именно поэтому мой телефон частенько разрывался от сообщений и картинок, как только Фрэнк ступал за порог университета, тут же соскучившись по мне, не имея возможности пообщаться с кем-либо ещё.       Неожиданный и громкий стук в дверь раздался по всему дому, отчего я чуть не выронил из рук все что только можно было. Гостей мы сегодня явно никаких не ждали, так что с любопытным и настороженным видом я подошёл к глазку, наблюдая лишь порог собственного дома и воздух. Вероятно, дети балуются, хотя, должен признать, местные детишки обычно отличались послушностью и культурностью. Махнув рукой и не успев пару раз шагнуть, меня вновь взбудоражил глухой звук, словно кто-то колотил по двери со всей силы. Тут уже ждать не приходилось. Ну покажу этим шкодникам! Открыв дверь мне захотелось сразу же её закрыть, но массивная рука оперлась на проём, не давая мне этого сделать.       -Ха-ха, повёлся, как ребенок в первый раз, правда забавно? Я спрятался сбоку!       -Нет, убери руку и проваливай.       -Вообще-то я приехал обсудить оплату за заказ.       -У меня сегодня выходной, поэтому беги отсюда, чтоб пятки сверкали, и вообще, не надо тут появляться лично.       -Выглядишь как обидчивая сопливая школьница, ты же не такой, Джи, я знаю, ты серьезный и обожаешь ставить меня на место. Откажешь в удовольствии?       -Конечно, добро пожаловать в мой дом, милости просим, — я, оскалившись, сделал любезный жест и пропустил его внутрь, подождав несколько секунд, чтобы со всей силы впечатать кулак в его напыщенную физиономию.       -Действительно, чего можно было ожидать. За что так со мной? — он состроил жалостливое личико, потирая ушибленную скулу.       -Я знаю, что Фрэнк был у тебя, знаю, что ты рассказывал ему всякую гадость. Ты, блять, попытался споить его, догадываясь, что он на таблетках, верно? Какого хуя, Нельсон, скажи мне? Оставил его на парковке, вычислив, во сколько я приезжаю. Это все походит на преследование и какое-нибудь психическое расстройство. Может, написать на тебя заявление в полицию?       -Тише, не кипятись, обойдёмся без полиции. А что такое, Фрэнку не понравилось про тебя слушать? Узнал слишком много интересного?       -Скучаешь по временам, когда мог соблазнять маленького мальчика? — я со злостью сжал руку вокруг его шеи, что готова была вот-вот сломаться, делая его голос хриплым и севшим.       -У меня просто есть деловое предложение, Джи-Джи, как и в старые добрые времена — абсолютно бесплатно, — он полез в задний карман штанов, доставая оттуда прозрачный полиэтиленовый пакетик.       -Что это? — я недоверчиво проследил за его движениями, ослабив хватку и хмурясь, пока Нельсон жадно схватил порцию воздуха, а его лицо резко покраснело от приливающей вновь крови.       -То, что тебе нравится, пока немного, чтобы не умереть от счастья, — он открыл упаковку и попытался поднести её ко мне впритык.       -Нет, нет-нет-нет, никогда, нет, убери это, — я попятился назад, неудачно споткнувшись о ковер и свалившись на пол.       Это было ни что иное, как кокаин. Хоть наркотиков не было в моём окружении много лет, но его нельзя было спутать ни с чем. Мелкие кристаллики неслышно тёрлись друг о друга, давая о себе знать в моих замыленных воспоминаниях. Кому я врал, всё было как наяву, словно происходило вчера или неделю назад, будто ещё недавно мы сидели в квартире Нельсона и, смеясь, выстраивали ровные тонкие дорожки, а затем наклонялись, глядя друг на друга, и зажимали одну ноздрю, делая глубокий вдох другой. У этого белого убийцы практически не было никакого запаха, лишь горьковатый вкус ощущался на корне языка, если употреблять его внутрь. Язык немел, всё тело плавилось, сердце начинало биться быстрее и готово было вырваться из груди, пот капельками стекал по разгорячённому телу. Зрачки расширялись до невероятных размеров, особенно если доза была немного больше, чем обычно, или количество чистого вещества доходило до процентов повыше. Голова кружилась, а всё под ногами не имело опоры, словно ты шагаешь по какой-то вате такими же мягкими бесформенными конечностями. Через несколько минут хотелось неимоверно много и безостановочно разговаривать о чём угодно, в особенности о чём-то запретном и похотливом, потому что все барьеры морали и этикета рушились в ту же минуту, как только ты встал на этот путь. Хотелось прижаться к чьему-нибудь телу своим, оно словно само просило о кого-то потереться. Дикое необъяснимое возбуждение, которое не шло от любовных чувств, лишь от медленно умирающей нервной системы, что пытался простимулировать дофамин, бьющийся в агонии где-то внутри мозга, накатывало на меня. Я жалобно и тошно скулил, упираясь лбом в грудь Нельсона, прося что-то с этим сделать, хотя делать было нечего. В этом суть наркотика — ты до ужаса хочешь, чтобы кто-то вжал тебя в кровать, чтобы раздел и сделал всё, что только можно и нельзя, но в то же время твоё тело не даёт признаков жизни в виде эрекции или чего-то подобного. Нельсон смеялся надо мной, когда в таком молодом возрасте, после употребления дозы, мой организм был не способен работать в этом направлении. После этого я часто плакал и чувствовал себя неполноценным, хоть и не желал по-настоящему спать с ним, но в окружении у всех всё было отлично, а я был до омерзения отвратителен. Когда же он приставал ко мне в адекватном состоянии, в коем тогда мы бывали не слишком часто, на меня накатывала ещё большая неприязнь.       -Что такое, Джи-Джи, вспоминаешь наше прошлое? Аж ручонки затряслись. Я вижу, как ты хочешь, вижу, как помнишь те сладкие ощущения и эйфорию, помнишь, как ласкался рядом со мной, как прибегал ко мне после школы, забыв о новой и хорошей мамочке, будучи её разочарованием.       -Я ненавижу это время, ненавижу тебя, ненавижу всё то, что делал. Убери это, пожалуйста… — попытка подняться не удалась, Нельсон прижал меня спиной к мягкому ворсистому ковру, продолжая держать пакетик дряни.       -А знаешь, что мне помнится ещё? Как ты был жирным на школьных фотографиях, как набирал вес, а потом худел снова и снова. Ты нравился мне только когда можно было пощупать твердые тонкие рёбра на груди. Ты всем нравился только когда был таким. В школе тебя иногда называли свиньёй, они кричали это так громко и за каждым углом, что хотелось плакать, верно? Свинья, свинья, свинья! Джи, похрюкай для нас! Посмотрите, кто не может пролезть в дверь! — я заткнул уши, но он резко развёл мои руки в стороны. — Но на наркотиках отлично худеть, верно? Ты гордился тем, когда очередной осенью пришёл в класс худым, как щепка. Конечно, сидя целыми днями на кокаине есть не хочется. Ты здорово напугал мамашу…       -Не смей её так называть! — я пнул его под рёбра, наблюдая за скорчившимся разъярённым лицом.       -Ладно, свою мамулю. Она прыгала вокруг тебя, как вокруг рождественской ёлки, и сдувала пылинки. А каково было твоему брату? Ему было стыдно ходить с тобой в одну школу вместе, и он просил перевестись. Конечно, кто не знал, что Джи тот ещё любитель порошка и мальчиков? Я один знал про тебя всё до мельчайших подробностей, знал, какие парни тебе нравится, какая доза оптимальна, в какую одежду ты любишь наряжаться, куда предпочитаешь ходить на свидания. Над тобой перестали смеяться, когда увидели, как к школе вот уже который день подъезжает дорогая отполированная машина с высоким красивым парнем за рулём. Тогда уже они начали завидовать, желая оказаться внутри салона и уехать со мной куда-нибудь в ресторан, чтобы потом сладко и горячо провести ночь в апартаментах в центре города. Они захотели общаться и дружить с тобой, ведь у тебя появился стиль и фирменные вещи из бутиков, появились украшения на тонких пальчиках и запястьях, исполосованных шрамами от неудачных попыток справиться с бессилием. Их всех пропитывала ложь, Джи, и только я одаривал тебя всем свыше. Это я подобрал гадкого утёнка, с которым столкнулся рядом с одним из ночных клубов, столкнулся, когда ты стоял на своих костлявых ножках, находясь на пути к тотальному похудению, когда не мог ничего есть, и только способен был затолкать алкоголь в свой желудок, когда был так потерян, что жадно и грязно целовался со мной в том туалете в первый же день знакомства. У тебя уже был дом, но ты почему-то всё равно боялся идти туда, боялся, что там предадут так же, как это сделали прошлые родители, поэтому искал внимания и помощи у других людей, подобных мне.       -Уверен, что справился бы и без тебя. Это ты дал мне дозу, ты хотел ручную собачку, личную сучку, что будет сидеть на поводке рядом и выполнять все команды. Но ты не рассчитал, что у сучек тоже есть свой характер.       -Твой характер — это наматывать сопли на кулак и делать вид, что тебе плевать на оскорбления и унижения, а потом запираться в ванной и томно смотреть на холодные лезвия, купленные в ближайшем магазине через дорогу. Ты не решился на что-то большее только потому, что тебе не хотелось вызывать чувство вины у новых родителей и брата, ведь они делали практически всё, чтобы тебя поддержать. А ты что для них сделал?       -Сейчас я достаточно помогаю им во всём. Перед тобой не тот мальчик, похожий на брошенного щенка. Не тот, кто подставится под вторую пощёчину, если ему отвесят первую. Хочешь каких-то благодарностей?       -Просто не понимаю, почему так поступил со мной, Джи-Джи, почему ушёл, ничего не оставив после себя, кроме пустой постели и недопитой бутылки виски. Разве я не заслужил лучшего обращения после всего того, что сделал? Разве не достоин того, чтобы ты дал мне свой новый адрес?       -Зачем? Чтобы ты преследовал меня и тут? Понятия не имею, зачем Майк выдал информацию.       -Он хороший малый, ответственный и понимающий. И ещё ему не нравится твой ненаглядный, говорит, что портит тебя снова.       -А ты не портил? Я не притворяюсь святым, нет, ещё до тебя творился кошмар в жизни, ещё до тебя под кроватью валялись бесчисленные банки дешёвого пива. Жизнь с тобой только ещё больше распустила меня, дала волю желанию попробовать всё вокруг, заглушить боль любым способом. Мне было плохо рядом с тобой.       -Ты улыбался, блять! — несильный толчок в плечо. — Ты спал со мной под одним одеялом, танцевал стриптиз, лез целоваться на вечеринках. Это я принимал тебя любым — под кайфом, со слезами на глазах, с перерезанными руками! Я предложил Фрэнку платить ему, если он позволит мне потрахаться с тобой и сходить на свидание, но он не согласился. Глупый маленький мальчик, не понимает, что ему не место рядом с таким, как ты. Вернись ко мне в Нью-Йорк, пока не поздно, пожалуйста, — Нельсон провёл рукой по шее, наклоняясь всё ближе.       -Как же ты отвратителен. Вали в свои апартаменты, пей дорогой алкоголь из бара, вызови кого-нибудь, если слишком скучно. Ты сам решил тратить на меня деньги, сам решил помочь тогда у клуба, окей? Я ничего никогда не обещал, не считал нас парой. Мы просто пользовались друг другом, не более.       -Джер, давай уединимся, пожалуйста, больше ничего не надо, — Нельсон прижал меня ещё сильнее, больно надавливая на кисти. — Ты всё так же сладко пахнешь, совсем не постарел, ни одной морщинки, ни одного седого волоса, прекрасен и ароматен, я схожу с ума от этих длинных ресниц и тонкой шеи. Поехали в моё съёмное жилье, выпьем по бокальчику дорогого вина или шампанского, а потом пойдём в спальню, там мягкая и чистая постель, которая только и ждёт, когда мы запутаемся в ней. Думаю, это могла бы быть самая страстная ночь за всю нашу короткую жизнь. Никто не узнает, не отказывайся от приятностей. Твоему Фрэнки ни слова, обещаю.       -Да отъебись ты! — я резко ударил его в промежность коленкой, от чего Нельсон сжался, поджимая губы и скрипя зубами.       -Он уйдёт от тебя так же, как и ты сделал это когда-то со мной, уйдёт, когда достаточно положит себе в карман средств, когда насытится опекой и назойливостью. Пытаешься строить из себя хорошего, заполучить одобрение, стать примерным гражданином, любящим семьянином и партнёром. Но способен ли ты любить, мой дорогой? Ты хоть знаешь, что это? Это всё иллюзия, представления из фильмов и сериалов. А твоё сердце хоть бьётся чаще при виде него? Может это всего лишь красивая картинка, занимаешься самообманом, чтобы почувствовать хоть что-то, кроме жалости к себе.       -Долго репетировал унизительную речь? Катись отсюда подальше, уезжай в Нью-Йорк, оставайся в этом скоплении торопящихся людей, не знающих, чего хотят от жизни. Веди свой бизнес, получая кучу денег, купайся в них, открывай новые счета и заводи знакомства, води слащавых мальчиков в холодную постель. Ты не самый ужасный человек на свете, Нельсон, но в моей жизни давно есть те, с кем гораздо комфортнее и приятнее проводить время. Не мешай мне, занимайся своими делами, иначе так и останешься в прошлом.       -Моё прошлое хотя бы не полностью выглядит так, — он снова поднёс ко мне пакетик с порошком, вызывая в теле непроизвольные подёргивания.       В какой-то момент что-то внутри головы щёлкнуло, внутренности готовы были взорваться, они кричали о том, что я проявляю бессилие и должен как-то отомстить за все оскорбления в сторону близких мне людей и самого себя. Я ловким движением вынырнул из-под нависшего тела и оказался сверху, с усилием прижимая ногами его бедра, а руками схватившись за плечи, начиная неистово трясти. Его голова ходила от подобных движений ходуном, часто ударяясь о ковёр, который всё же смягчал ушибы. В глазах выражалось непонимание, какой-то вопросительный взгляд устремлялся на меня, а губы вышептывали имя, расползаясь в улыбке.       -Джи-Джи вырос и теперь может постоять за себя? Ты так великолепно смотришься, когда сидишь на мне.       -Заткнись! Замолкни! — кулаки прошлись по его лицу, оставляя несколько царапин и покрасневших пятен, которые в будущем скорее всего станут синяками.       -Мне нравится, что теперь ты настоящий, тот Джерард, что мог накричать или поднять на кого-то руку, не фальшивый добрый мальчик. Научился этому у старых родителей? Они любили тебя бить. Ты такой же, как и они, ничем не лучше и не хуже, но чертовски красив и талантлив. А если твой мальчик тоже сделает что-то не так, ударишь его?       Между нами завязалась драка, больше похожая на борьбу. Мы перекатывались по полу, врезаясь то в стол, то в шкаф, особенно больно было получить уголком тумбочки под ребро, после чего боль разлилась по всему боку и груди, заставляя на секунду взвыть. Казалось, что Нельсон временами пытался остановить меня, не ожидая подобного напора и агрессии в свою сторону. Я никогда не был сторонником бойни и мести, хотя много раз желал, но это маленькое исключение, когда голова дала разрешение на действие. Плевки крови летели изо рта, смешанные с пенистой слюной, что лилась рекой и цеплялась ниточками за подбородок. Кажется, я сломал ему один зуб, в ответ получив удар в солнечное сплетение, на минуту забыв, как дышать, скрючившись на полу в позе беззащитного ребёнка.       -Ты играешь не по правилам, — еле выговорил, хватая воздух то носом, то ртом, стараясь отогнать приступ боли и заполнить лёгкие нужным кислородом.       -Никаких правил, когда сучки выходят из-под подчинения, — он плюнул на меня сверху, пиная вдобавок в живот. — Скажи спасибо, что не подсыпал твоему дружку клофелин, как планировал изначально.       Я стиснул зубы, собирая последние силы, и схватил Нельсона за ногу, что стояла прямо у лица, резко дёргая за неё и заставляя колени согнуться. Ещё с большим усилием удалось встать и протащить его к стене на дрожащих руках, на которых уже выпирали мышцы с выпуклыми напряженными венами. Затылок впечатался в бетонную поверхность, покрытую обоями, а из его рта вылетел болезненный вздох.       -Надеюсь, тебе достаточно больно? — ещё один удар по лицу.       За наркотическую зависимость — удар. За совращение несовершеннолетнего — удар. За издевательства — удар. За мою семью — удар. За Фрэнка — удар.       -Прекрати, Джи, на мне живого места не останется! — он заверещал, как испугавшаяся девчонка.       -Поджимай хвостик и убегай, пока не разозлил меня ещё больше. Я никогда не позволю обижать тех, кто мне дорог, понятно? Думал, что один такой смелый? Ты можешь только строить из себя важного парня, но ты никогда не знал, что такое настоящая драка, когда сражаешься за жизнь, за любимых людей, за самого себя. Говорю спасибо за всю заботу, что ты пытался дать исходя из своих корыстных целей. Этого достаточно? Уходи из моего дома, из нашего с Фрэнком дома, уезжай из этого города, — я поволок его к выходу, попутно размазывая ногой редкие капли крови, что падали из треснувших разбитых губ.       -Может когда-нибудь я попытаюсь снова вернуться в твою жизнь, а может ты и сам приползёшь к моему порогу с вещами, моля пустить внутрь, если потеряешь всё.       -Хватит уже, надоело слушать, — я резко вышвырнул его за порог, захлопнув перед носом дверь, уходя внутрь дома, чтобы привести тут всё в порядок.       Вот же идиот, испортил мой любимый ковёр и оставил царапину на шкафу. Мне пришлось здорово постараться, чтобы оттереть все пятна в гостиной, теперь на мебели красовались мокрые участки, пахнущие моющим средством и порошком. Я слегка прихрамывал, недовольно шикая и чувствуя здоровенный ушиб на ноге и больное колено, которое Нельсон пытался мне выбить. Вид в зеркале был отвратительным, и времяпрепровождение в ванной с косметичкой не особо помогло, разве что немного очистить лицо и замазать его. Но в некоторых местах было особо заметно следы драки, которые никак не удавалось перекрыть. Хорошо, что он не проломил мне череп, хотя вполне мог, видимо, давно не тренировался или не хотел сильно калечить. Тем не менее, было ощущение, что голова вибрирует и раскалывается, отдавая в виски пульсациями. Я поднял с пола валяющийся пакетик с порошком, который слегка рассыпался. Внутри на секунду промелькнула мысль употребить те крошки, что оказались тут по чистой случайности, и были слишком похожи на маленькие дорожки. Но это было полнейшим безумием, поэтому я потряс головой из стороны в сторону, тут же зашипев от усиливающейся боли. Судьба этого пакетика ждала его в мусорке, хоть он и на подозрительно долгое время задержался в моей руке, привлекая внимание и будоража сознание, заманивая в свою бездну. По пути в гараж я закинул его подальше в бак с отходами, стоявший рядом с почтовым ящиком, допуская на секунду, что могу вернуться и начать там копаться.       Дорога до Фрэнка далась мне тяжело — нога ужасно ныла, выжимать сцепление оказалось непростой задачей, а переключение скоростей заставляло корчиться из-за режущих ощущений в кисти, на которой до сих пор оставались следы от хватки крепких рук Нельсона. Как только я подъехал и вышел из машины, Фрэнк спустя пару секунд уже бежал ко мне, радостно махая руками и широко улыбаясь. Он крепко прижался, сдавливая мою грудь так, что становилось тяжело дышать, учитывая к тому же дополнительные ушибы, полученные в драке.       -Хэй, мой мальчик сегодня такой радостный, подружился с кем-то в группе или получил хорошую оценку? — я с трудом потрепал его по волосам, касаясь разодранными губами лба.       -На учебе все как обычно, по тебе соскучился. Ого, на тебе так много тонального крема, ты же обычно им не пользуешься, что случилось? Так, — Фрэнк начал всматриваться внимательно, — тут синяк видно и кровоподтёк.       -Я упал, когда спускался в подвал, чтобы разобрать старые вещи, — у меня плохо получалось врать.       -Упал лицом вниз прямо на лестнице? А на руках что за следы? — он начал притопывать ногой для пущей строгости, что и так таилась в голосе, смешиваясь с беспокойством.       -Там было темно и… — уже было начал придумывать, как Фрэнк аккуратно взялся за моё лицо, размазывая слой тонального крема.       -Ты с кем-то подрался, Джи, да? Когда успел, если был дома целый день…       -Нельсон снова приходил к нам, — я внимательно заглянул Фрэнку в глаза, дабы убедиться, что он может меня выслушать. — Инициатором драки стал я, потому что обещал отомстить за все то, что он сделал, особенно с тобой. Знаю, месть — это плохо, и она редко приносит успокоение, но в данном случае она необходима, надо было показать ему всю силу, что только имелась. Прости, что вышел из-под контроля, что позволил себе кого-то ударить. Обещаю, в отношении тебя такого никогда не будет. Может он только и хотел, чтобы я поддался на его оскорбления, и да, у него это получилось. Но что, если бы мне не удалось врезать ему хорошенько сегодня? Если бы не получилось разукрасить это смазливое лицо? Он бы так и приходил к нам, стараясь поссорить и разлучить.       -Когда-нибудь мы заживём спокойно, — Фрэнки обессиленно вздохнул, отпустив меня и приобняв самого себя за плечи. — Почему кто-то мешает нам — мой отец, Нельсон и, прости Джи, твой брат тоже входит в этот список. Не хочу оглядываться каждый божий день, когда шагаю до кабинета, или, когда мы идём в магазин. Мне надоело следить за людьми вокруг, подозревая их в чём-то неладном. Эта мания преследования скоро сведёт меня с ума. Конечно, таблетки помогают, заставляя мозг работать иначе, но они не могут убрать саму причину. Может, страдания делают нашу любовь сильнее, как думаешь? Может, Бог решил, что так нам будет лучше? Я не понимаю Джи, он так яростно любит меня или столь же неистово ненавидит? Почему он решил, что если пошлёт тебя, то все проблемы закончатся? Ведь теперь эта боль сжирает не только меня, она губит всё, что попадается под руки. Я верю в него, Джи, но он, кажется, не верит в меня, думает, что я слабый, как новорождённый котёнок, которого оставили на улице в коробке из-под обуви. Почему бы просто не сделать всех счастливыми? К чему все эти мучения, испытания? Чтобы попасть в рай? Как думаешь, Джи, я заслужил попасть в рай после всего того, что со мной делали?       -Фрэнки, ты достоин всего самого лучшего, уверен, он слышит твои просьбы, — я осторожно погладил его, пытаясь угомонить, потому что казалось, будто он вот-вот взорвётся от избытка эмоций.       -Эти таблетки меня убивают, делают ненастоящим. Но поддельный я лучше, чем был до этого. Мы все стараемся угодить друг другу, чтобы вызвать лишнюю улыбку, словно ты какой-то клоун, пришедший сюда всех развлечь. Но есть те, перед которыми можно не притворяться, быть тем, кто ты есть. Джерард, скажи, если людям не нравится их врождённое нутро, они должны смириться и принять его, или меняться в лучшую сторону?       -Я не знаю, — подобные вопросы действительно вводили меня в замешательство. — Думаю, человек сам должен решать, как ему поступать. Моё нутро было бы не слишком хорошим для того, чтобы заслужить место рядом с тобой. Я менялся много лет, но не чувствую скованности. Я приобрёл свободу, когда стал другим человеком, стал тем, кто хотя бы может так называться. Время всегда показывает, правильно ли мы поступаем. Если сердце не щемит от тоски, а голову не грызёт неумолкаемая совесть, значит, выбор сделан верно. Нужно найти человека, чья гармония не нарушала бы твою собственную, чтобы вы вместе развивались и стремились к большему.       -Моим самым верным решением было подойти тогда к тебе в парке, а потом разрешить поцеловать себя на старой остановке вечером, — он перешёл на шепот, уже заливаясь слезами и утыкаясь лицом в шею.       -Почему тогда ты плачешь, солнце? — я погладил его по плечу, одновременно сдувая прядку волос, что зацепилась за меня и щекотала нос.       -Быть счастливым тяжело, Джи, но ещё тяжелее жить без тебя и без уютного дома, куда ты хочешь возвращаться снова и снова, потому что там тебя кто-то ждёт.       Фрэнки продолжал что-то бормотать всё тише и тише, сбивчиво вздыхая от подступающих приступов кашля и льющихся без конца слёз. Мы долго стояли так, обнявшись возле машины, грея друг друга от прохладного ветра, бьющего нам то в лица, то в спины. Он всё никак не мог успокоиться и каждую секунду твердил, как безгранично любит меня, как рад быть тут рядом, словно меня сейчас кто-то заберёт. Я чувствовал то же самое, но сдерживал это в себе, наверное, потому что всё же был чуть взрослее и мог управлять эмоциями более искусно. Хотя в один миг и по моей щеке скользнула слеза, а губы дёрнулись в слегка нервной и непонятной улыбке, на что Фрэнк рассмеялся, начиная гладить меня по щекам и оставлять влажные кроткие поцелуи на повреждённых губах. Если кто-то спросит, за что я готов был продать свою душу, то вот вам ответ.