panacea

      Каждый раз, когда звезды подмигивают Луи, стоящему на балконе и выкуривающему очередную сигарету, своим зорким глазом, ему хочется расслабленно улыбнуться, сделать глоток-другой любимого мохито, завалиться на мягкую кровать и проспать так до обеда. Очередная осенняя ночь, близившаяся к утру, освежает своей прохладой, целует тонкие запястья бумажных прохожих города, что никогда не дремлет, и служит напоминанием о том, что время скоротечно. Так же скоротечно, как и автомобили, летящие со скоростью света по улицам Нью-Йорка.       Раз.       Едва уловимая витающая в воздухе тоска окольцовывает шею колючей проволокой, порождает песчаные бури, заставляет погружаться в ледяные воды без акваланга. Свет с окон небоскребов отдает черным, серым, зеленым и ярко-голубым, когда смог мегаполиса сливается в единое целое с чистым воздухом. Иногда Луи кажется, что ему жилось бы куда легче, не видь он вообще никогда эту унылую меланхолию цвета. Он смог бы выдумать куда более жизнерадостную палитру и благополучно поселиться там.       Два.       Гитара Луи сегодня играет только мажорный лад. Потому что ее хозяин не намерен мириться с этой тошнотворной печалью. Не сегодня. Не этой ночью. Он скорее выпустит себе пулю в лоб, чем позволит этому продолжаться.       Три. Мальчик, именуемый Уильямом, с волосами цвета пшеницы мирно сопит за стенкой. Он распахивает свои длинные черные ресницы вместе с первыми нотами его любимой !Breathe. Мелодия тянется сквозняком свежего воздуха, туманом стелется, льется ручьем, отдает на вкус еловыми иглами, слышится ароматом долгожданного дождя после засухи. Горные просторы и бушующий океан, картины о свободолюбивых птицах, порхающих в небесных просторах — то, что вырисовывается в воображении ребенка. Он сию же секунду вскакивает и в одних лишь футболке да шортах бежит на балкон, прыгает с объятиями на брата.       — Луи? Ты вернулся?       Рукава свитера, завязанные на плечах и свисающие на грудь юноши, греют получше любого пледа, и Луи хмурит брови, когда видит перед собой раздетого брата.       — А куда бы я делся? — возмущенно бормочет он, откладывая гитару, сажая к себе на колени десятилетнего мальчика, надевая на него свой второй свитер, в котором ребенок тут же тонет.       Уильям целует его в щеку и улыбается самой что ни на есть наивной улыбкой.       — Сыграй ее еще раз.       — А спать тут никому не надо?       — А спять тют никомю ни надо? — перекривляет старшего брата ребенок, показывая ему язык; Луи усмехается и поднимает брови, — где ты был всю ночь?       — Маленький еще, чтобы знать такое.       — Ах, значит маленький?       — Да, все именно так.       Луи заливается смехом с хитрой улыбки брата, откидывая голову назад.       — Ну, и получай тогда! — Зловеще шепчет ребенок, усаживается поудобнее и начинает щекотать Луи, злобно хихикая.       ***       Кому: какой-то придурок.       «9am. 28 Пур Стрит; не опаздывай»        (Доставлено.)       Гарри поворачивается на левый бок, кладет руку на свободную холодную подушку, проводит пальцами по едва шероховатой ткани и неестественно улыбается. За окном наступает рассвет; солнце лениво поднимается из-за горизонта и заставляет хмуриться — Гарри всегда считал затею ложиться с первыми лучами отвратительной.       — Луи Томлинсон, но Нагло — мое второе имя, поэтому можешь звать меня так, если пожелаешь, — говорит он, усаживаясь поудобнее, закидывая ногу на ногу и ухмыляясь.       «Вот же черт самодовольный», — усмехается воспоминаниям Гарри и кутается в темно-синие одеяла, зарывается в мягкую подушку лицом и проваливается в сон.       ***       — Я тебя просто ненавижу.       — Да? А вот я тебя люблю, — с наигранной досадой говорит Луи, укладывая брата в кровать, — спи давай, вампир ты бледнолицый, или хочешь сказку?       — Или хотес скаську.       Луи безнадежно вздыхает, укрывает брата с головой и, хихикая, выходит под возмущенные крики мелкого. Его глаза закрываются, как только голова касается подушки, и он протяжно стонет, когда слышит уведомление о сообщении. «9am. 28 Пур Стрит; не опаздывай». Луи бросает телефон на прикроватный столик, поворачивается на правый бок, обнимает пустоту и засыпает, встречая нового знакомого в своих снах. ***       — Двести пятьдесят два, двести пятьдесят три, двести пятьдесят четыре…       Луи считает шаги. Белая плитка, снова белая, и еще разок, главное не наступать на серую. Он делает это неосознанно каждый раз, когда не находит себе места. Утреннее солнце, контрастируя с зябким ветром, приятно согревает голову и плечи, на которых висит рюкзак, что нужно отдать взамен на деньги. В такое раннее время в этом районе редко кого можно встретить.       — Двести семьдесят пять, двести семьдесят… блять! — Луи спотыкается, но не падает — его кто-то вовремя успевает подхватить под руку, — черт, серая… — Он закатывает глаза, поджимает губы и только после этого осознает, что кто-то держит его предплечье.       — Постарайся быть не таким сконцентрированным над этим, и ходьба только по белым получится сама собой.       — Да я и сам зна… Гарри?       — Доброе утро.       Тихий голос и мягкая улыбка. Если бы Луи попросили описать Гарри пятью словами, кажется, это было бы первым, что пришло ему в голову. Брюнет делает шаг назад, соблюдая приемлемую дистанцию. Луи смотрит на наручные часы, зевает, трет глаза.       — Полчаса до назначенного времени, почему ты так рано пришел?       — Нужно было подбросить кое-кого. Я подъехал пару минут назад, — он кивает на черный тонированный ровер эвок, стоящий в двух метрах от них.       — Вот как? Шофером подрабатываешь, значит. А меня не подвезешь на обратном пути? Прохладно все-таки, а я в одной футболке.       Луи усмехается, переминается с ноги на ногу.       — Боюсь, тебе это не по карману, — отвечает совершенно серьезно Гарри, и на его лице не дрогает ни единый мускул. Луи безнадежно вздыхает. — Ты принес?       — А что не видно?       Поднимается ветер, раздувает кудри Гарри, прокрадывается под футболку, впивается ледяным жалом в ребра. Солнце заходит за тучи. Луи торопится обменять снятый с плеч рюкзак на деньги, добежать до остановки, пока не начался ливень. Он не замечает, как к ним подходит девушка, не отрывающаяся от телефона ни на секунду, и вздрагивает от неожиданности, когда слышит ее голос.       — Милый, заберешь меня через пару часиков?       Гарри молча кивает, незнакомка поднимает голову и улыбается Луи, тот вежливо, но не искренне улыбается в ответ. Лисьи глаза, дорогой парфюм и аккуратный нос. Красивая. Под стать Гарри. Она открывает рот, будто что-то хочет сказать, и щурит глаза так, будто встретила давнего знакомого, имя которого не помнит. Ледяной ветер целует шею Луи, обнимает за плечи. Он ежится, мысленно молит о горячей ванне или хотя бы теплом свитере, почти начинает дрожать. Гарри не отрывает от него взгляда.       — Луи То…ролин? Нет… То… — бормочет себе под нос она и отводит глаза в сторону, пытаясь сконцентрироваться на воспоминаниях, щелкает пальцами, — как же там…       — Томлинсон, — подсказывает Луи, быстро кивая головой, — Мы знакомы?       — Вообще нет, но я видела тебя на фотках Найла и в почти каждой его инста-стори. Наверное, вы очень близки. Не знала, что его друзья занимаются таким.       — Каким таким?       Спутница Гарри усмехается так, словно посвящена в какую-то политическую тайну, ведет бровями и закатывает глаза.       — Нар… — начинает говорить она, но Гарри ее перебивает.       — Ты знаешь Найла? — Спрашивает он и делает шаг назад, доставая руки из карманов. Луи может прочитать на его лице что-то противоречивое. Он сейчас почему-то на зверя, готового к схватке, похож. Девушка непонимающе улыбается и переглядывается с таким же растерянным Луи. Он озирается по сторонам, хмурится, поджимает губы, пожимает продрогшими плечами и качает головой.       — Это какая-то проблема?       Кадык Гарри дергается, когда он сглатывает слюну. Луи же дергается, когда ветер, завывая, вновь начинает танцевать вальс с его волосами. Гарри делает вид, что не замечает этого, улыбается, переводит взгляд на брюнетку.       — Думаю, ты опаздываешь на ногти, Кендалл.       Лисьи глаза увеличиваются вдвое, когда она смотрит на эпл-вотч.       — Черт, уже на две минуты… спасибо, милый. Я побегу. Приятно было познакомиться, друг Найла, — спешно бросает девушка, забегая в салон, около которого они стояли.       Гарри кивает в сторону своего ровера и садится в него. Луи тоже залезает, вдыхает теплый воздух, откидывает голову. Как же хорошо. Он никогда бы не подумал, что его тело будет петь серенады создателям климат-контроля, но сейчас именно такой момент. Луи прикрывает глаза на какое-то время, пока не перестает дрожать.       — Что-то не так? Что-то не так с Найлом? — Спрашивает он, когда Гарри достает из бардачка пачку зеленых купюр.       — Все в порядке, — он протягивает ему деньги, но Луи не отдает рюкзак.       — Ты его тоже знаешь, ведь так?       Гарри молчит, смотрит Луи в глаза, все так же держит деньги.       — Слушай, я не знаю, что у тебя там за разногласия с ним, но…       Собеседник перебивает, отворачивается, наблюдает за тем, как громадные капли начинают тарабанить по лобовому стеклу, стучит пальцами по рулю.       — Мне это не интересно, — говорит он и снова переводит взгляд на Луи, — так что тебе следует просто взять эти зеленые бумажки, отдать мне рюкзак и выйти из тачки. Я не имею ничего общего с твоим другом. Ты можешь быть свободен.       — Но, — продолжает Луи, — как бы там ни было, уверен, он уже забыл о тебе. Найл слишком ветреный, он не заводит врагов.       — С каких пор я говорю по-английски настолько плохо, что до тебя не доходит та информация, которую я пытаюсь донести? Найл мне никто. Просто член команды, в которой я капитан, если тебе так необходимо это знать. На этом все. Конец. Никаких разногласий. Никаких претензий. Ничего. Отдай рюкзак и катись к черту из моего ровера.       — Ага, — Луи кивает, протягивает ему рюкзак, забирает пачку денег, — В следующий раз, когда решишь кому-то соврать, советую вести себя поспокойнее. Может хотя бы так тебе поверят.       Стайлс молчит, бросает рюкзак на заднее сидение, включает дворники, царапает ногтем кожу руля и ждет пока Луи уйдет.       — Что ж, до встречи, — бросает Луи и выходит из машины.       Гарри уезжает. Ледяной, усиливающийся с каждой секундой, ливень встречает согревшегося Луи.       — Вот дерьмо.       ***       С того момента от Гарри не было слышно ни слова. Помимо смсок с названием улиц и указании времени — ничего. Он даже не встречался с ним лично. Каждый раз вместо него приходил Крис, и каждый раз Луи выслушивал его ворчание о том, что ему есть чем еще заняться, кроме как курьером работать, он ведь эту должность перерос уже, да и не доплачивает никто. «Со мной такого никогда не было. Не помню, чтобы кто-то мне помогал» — твердил он постоянно. Луи молча кивал, забирал деньги и уходил, а потом, через неделю, иногда через несколько дней, встречался с ним вновь. Так прошел месяц, пока в один момент жалобы Криса на такую несчастную и ужасную жизнь, не стали поперек горла. Это был один из тех дней, когда на протяжении всех суток облачно, и лишь под вечер, за полчаса до заката, из-за облаков выглядывает солнце. Крис, как обычно с бейсболкой на голове, надетой козырьком назад, и серебряными цепями, отделанными фианитами, что всегда так красиво переливаются на его черной коже, забрал рюкзак и уже собрался уезжать, как Луи остановил его, постучав в окно кадиллака.       — Ну, что еще, бро? Может мне и тебя домой завезти?       — Крис, — Луи скосил взгляд на землю, раздумывая, что именно он хочет спросить, — а почему ты вообще приезжаешь?       — Ты издеваешься что ли? — Он поднимает брови.       — Я серьезно. Почему Гарри не встречается со мной сам?       — Нет, ты точно издеваешься, бро. Разве не ты ему сказал, что у тебя не так много времени на то, чтобы ездить на другой конец города? Я сразу предложил ему найти кого-то другого на эту должность, но нет же. Его и так все устраивает, — Крис пожал плечами, повысил голос, — ну, конечно, устраивает, он ведь только и делает, что сидит у себя дома и… да в принципе только это. Даже забрать свою дрянь не выходит, просит все оставлять на пороге и уходить. Еще бы такое не устраивало. Вот бы кто меня спросил, что меня устраивает, а то только…       — Крис, я не говорил ему такого, — перебил его Луи.       — Что?       — Я не говорил Гарри, что у меня нет времени.       — То есть у тебя оно есть? — Спросил Крис и, не дав Луи ответить, продолжил, — Отлично. Тогда знаешь что? Бери это, — он сунул ему в руки рюкзак, — и езжай к нему сам, потому что у меня дел с Хэнком еще дохрена.       Он повернул ключи зажигания и уехал, оставляя за собой на асфальте следы шин и шлейф одеколона Хьюго Босс.       — Очень весело, — сказал Луи самому себе, посмотрел на наручные часы, обернулся на проезжающего мимо велосипедиста и набрал Гарри, который ему не ответил. И снова. И снова.       ***       Когда Луи понял, что не знает адреса дома Гарри, он решил позвонить Крису, но и тот, очевидно решив, что Луи не хотел отвозить все сам, не брал трубку. Пришлось показывать таксисту дорогу по памяти. Пару раз свернув не туда и простояв в пробках достаточное количество времени, они наконец добрались. Взбешенный водитель бросил сдачу в ладонь Луи, посоветовал сначала выяснять адрес пункта назначения, а потом уже заказывать убер, и уехал. Но и на этом провалы Луи не закончились. Гарри не было дома. В окнах не горел свет и черный ровер не был припаркован во дворе.       — Да что ж за день-то такой… Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! — Луи ударил носом своего ботинка кованые ворота со всей силы, перебросил через них рюкзак и стал вызывать такси.       «Спасибо за Ваш заказ. Машина подъедет к вам через тридцать две минуты». Тридцать две… Луи оперся спиной на ворота и сполз по ним вниз, сев на корточки, уронил голову в руки и с лицом, не выражающим ничего, кроме наивысшей степени того, насколько сильно его все достало, уставился на землю. Мимо редко, но проезжали машины, проходили люди. Что обычно делают, когда хотят убить время? Играют в игры на своих телефонах? Слушают музыку? Переписываются с друзьями? Луи же предпочел поднять голову и просто смотреть в небо на протяжении получаса. Такое себе развлечение, конечно, но сверкающие усыпающие лазурное небо бриллианты в облике звезд сейчас почему-то казались в несколько раз красивее. Большая Медведица, Малая, Андромеда, Большой Пес.       Восьмилетний Луи, глядящий в телескоп, с матерью стоят на балконе парижского отеля. Женщина нежно обнимает его плечи и указывает пальцем в небо.       — Видишь эти две сверкающие звезды рядом с Большой Медведицей и Волопасом?       — Да.       — Это созвездие Гончих Псов. Оно названо в честь собак Волопаса. Одна из них носит имя — Хара, другая же, самая яркая, названа Кор Кароли. Знаешь, что это значит?       — Сердце Карла! — С гордостью отвечает мальчик.       — Верно, Лу. Когда Карл Второй вернулся на престол, астрономы увидели, как ярко сияет в небесах эта звезда.       — И решили назвать ее в честь своего короля?       Женщина кивает.       — Ух ты… Знаешь, мам, когда я вырасту, я бы хотел стать таким же как ты. Умным и знатоком всего неба, — Луи гладит локоны волос матери, глядя на звездное небо.       — Тебе не нужно становиться такой как я, ты будешь куда лучше, — бормочет себе под нос слова, которые он запомнил наизусть, Луи, и вздыхая, закусывая губу, грустно улыбается.       Рядом с ним останавливается автомобиль, открывается дверь, и из нее выходит Гарри. Луи все так же сидит, только теперь не на небо смотрит, а на него.       — Видимо, добрый вечер?       — Не совсем добрый, но вечер. Привет, Гарри.       — Что ты здесь забыл?       — Как любезно с твоей стороны. Что ж, на чай я и не рассчитывал, — он безразлично поднимает глаза в небо.       — Луи.       Луи кивает за свою спину. В глазах Гарри отражается звездное небо.       — Рюкзак тебе принес. Сейчас жду такси. Нужен более подробный отчет или и так сойдет?       — Почему этого не сделал Крис?       — Потому что узнал, что я ничего не говорил тебе об отсутствии времени.       Гарри смотрит на носы ботинок, потом на носы ботинок Луи, на свои пальцы, окольцованные серебром и платиной, трет единственный накрашенный черным лаком ноготь и кусает губу. Луи встает, делает шаг навстречу, но Гарри делает шаг назад, открывает дверь автомобиля.       — Мне нужно поставить его в гараж.       Эвок Гарри заезжает в ворота, а Луи смотрит на часы. Еще десять минут. Девять. Восемь. Он вздыхает, слышит, как Гарри выходит обратно к нему и останавливается.       — Есть ли смысл спрашивать у тебя объяснений или ты снова свалишь?       — Хочешь кофе?       Луи ведет бровями, но ничего не говорит. Как он и думал.       — С каких пор ты стал гостеприимным?       — Как хочешь, — отвечает Гарри, пожимает плечами и заходит в ворота. Луи идет вслед за ним. — Какой ты предпочитаешь?       — Капучино.       — Хорошо.       Они молча поднимаются по лестнице, заходят в особняк, Гарри говорит Алексе включить свет, и Луи понимает почему не мог найти выключатели в прошлый раз. В парадной все по-прежнему: одинокий диван, одинокий стол, ужасающая картина. Гарри открывает одну из дверей, запертых ранее, идет по длинному коридору, Луи отстает. Черные мраморные полы, бесконечное количество дверей и белые стены, увешанные многочисленными картинами. Луи не понимает дизайнов таких жилищ. Разве в домах не должно быть уютно? Разве интерьер не должен успокаивать, дарить чувство теплоты и комфорта? Если дом — лицо хозяина, то какое лицо у Гарри? Картины, картины, картины. Так много картин, что Луи кажется, что он попал в галерею. Большинство из них написаны только черной и белой красками, а те, что в цвете… Люди с зелеными губами, фиолетовыми глазами, синей кожей… Так выглядит современное искусство? Он совершенно не разбирается в этом.       — Коллекционируешь их?       Гарри не отвечает, Луи останавливается у одной из них.       — Они такие… — начинает говорить он, но не может подобрать нужного слова. Гарри замирает, но не оборачивается. — Необычные, — Луи касается рамки рукой. Гарри кусает щеку с обратной стороны. — Помню как-то раз в школе приходилось съездить в музей современного искусства… И, если честно, мне такое не очень нравится, но…       Гарри перебивает его и подходит ближе, засовывает руки в карманы кофейного пальто.       — Не удивительно. Людям никогда не нравится то, чего они не понимают.       — Но эти… — Продолжает говорить Луи, делая вид, что не услышал его, — эти картины красивы.       Раздражение на лице Гарри сменяется удивлением. Луи ведет кончиками пальцев по деревянной рамке выше. Одна из ламп в конце коридора мигает и, угасая, перегорает.       — Не знаю, как описать, но они удивительны, — он снова молчит какое-то время, — думаю, смысл не в том, как они нарисованы.       — А в чем же?       Гарри не отрывает глаз от Луи, Луи, хмурясь, от картины. Наконец он убирает руку от рамки и поворачивается к Гарри, встречаясь с ним взглядом.       — Искусство отображает не реальную жизнь и даже не автора…       — А зрителя, — заканчивает цитату за него Гарри.       — В этом их смысл.       Луи улыбается так же мягко, как это делает Гарри, и, кажется, хочет что-то еще сказать, но уведомление, пришедшее на его телефон, опережает его. Машина ожидает у ворот.       — Похоже кофе отменяется? — Спрашивает Гарри и его лицо вновь становится серьезным, но больше не безразличным.       — Похоже на то, — отвечает Луи, поднимая на него глаза.       — Мне проводить тебя?       — Думаю, отыскать дорогу я смогу и сам. Пока?       — До встречи, Луи.       Луи вновь улыбается и кивает, Гарри улыбается в ответ.