Роза под стеклянным колпаком

      И радостно, и грустно. Что-то будто изменилось, и, в то же время, не поменялось совсем.       Именно с такими мыслями и настроем проснулся сегодня Сэй. Сначала пытался снова уснуть, ворочаясь и кутаясь в одеяло, а потом лежал как труп, сцепив руки на груди и устремив свой взор в потолок. От еды он отказывался, несмотря на то, что аппетит к нему уже начинал возвращаться. Настоящий голод казался Сэю иллюзорным — он знал, какими реалистичными могут быть сны, особенно в коме. В ней нередко и цвета ярче, и звуки мелодичнее, и, в целом, все чувства крайне обострены. Прозвучит странно, но Сэй себя чувствовал даже здоровее во время комы. Выходить из неё всегда невыносимо, а быть "здоровым" для Сэя — не так уж и здорово, поскольку он никогда полностью здоровым не был. Если не болит тело, то болит душа, а как только душе становится плохо, появляется слабость и начинает болеть тело. Поэтому Сэй мог сказать, что чувствует себя нормально, когда балансирует между душой и телом на шатком канате, сплетённом из слабости.       Сейчас Сэю казалось, что только позавчера он был в коме, вчера лежал под капельницей, а сегодня "выздоровел". Или это всё произошло за один день? Или прошла целая вечность?.. В Платиновой Тюрьме круглые сутки царствует ночь, и всю эту ночь Сэй предпочёл бы спать, но что-то его всегда заставляло просыпаться и чувствовать себя как на Марсе.       У Сэя уже свело желудок и пересохло в горле, но он продолжал блаженно фантазировать, что всё ещё спит. Из его воспалённого эскапизма вырвал вкрадчивый стук в дверь.       — Можно, — слабым и помятым после долго молчания голосом ответил Сэй.       Он всегда говорил очень тихо. Его обыкновенная речь напоминала далёкий шелест листьев во время предгрозового затишья. Как его мог расслышать человек, стоявший за дверью через всю комнату — загадка. Имело ли вообще значение согласие Сэя на визит?       Как бы там ни было, посетитель без лишних колебаний вошёл к нему.       — Привет, Сэй.       Сэй улыбнулся и молча кивнул ему. То был Тоэ, его приёмный отец, но по факту — главный виновник всех его мучений.       — Прости, что давно не навещал тебя, — начал с оправданий Тоэ. — Сам знаешь, дела...       — Ничего страшного, — утешил его Сэй голосом, тише собственного дыхания.       Дела не были у Тоэ отговоркой. Будучи главой целого конгломерата, он был вынужден существовать в чрезвычайно плотном графике, в котором едва хватало времени даже на сон. Сэю было искренне жаль его. При всём своём показном благополучии, холёном виде и сытом выражении лица, этот важный и достопочтенный миллиардер по своей сути был похож на своего измученного приёмного сына, который не сможет не то что продолжить его дело, а даже дожить до его возраста.       — Я рад, что Вы пришли, — прибавил Сэй.       — Было бы чему радоваться! — усмехнулся Тоэ. — Пропадаю на несколько недель, никуда при этом не отъезжая, а потом вдруг возвращаюсь без гостинцев!       Его голос был пронизан доброй самоиронией, но Сэя это не развеселило и не раслабило.       — Это не важно, — сказал он. — Вам надо отдыхать. И от меня тоже. Сэй был абсолютно серьёзен, что обескуражило и расстроило Тоэ. Он глубоко вздохнул и подошёл ближе.       — Можно? — спросил он, показывая на край кровати.       Сэй кивнул, и Тоэ сел.       — Ты не прав, Сэй, у меня нет необходимости отдыхать от тебя. На это утверждение Сей никак не прореагировал. Тоэ смутился.       — Ладно. Если уж говорить о причинах для радости, у тебя есть чему радоваться. Я пришёл, прежде всего, чтобы сообщить тебе, что ты с этого дня снимаешься со всех исследований.       — Как? — искренне удивился Сэй.       — В твоём участии больше нет необходимости. Теперь тебя будут только лечить.       Тоэ мягко улыбнулся и положил свою руку поверх руки Сэя, приобадривающе её сжав.       — Ты будешь полностью здоров, Сэй.       Сколько любви и надежды он заключил в этих словах! Сэй даже сначала поверил им, но потом с горечью отверг.       — Этого не может быть!       — Может, — с сердечной добротой возразил ему Тоэ.       — Кто же тогда будет вместо меня?       Этот вопрос застал Тоэ врасплох. Он понимал, что не может ответить Сэю абы что, но и раскрыть все карты — тоже.       — Белые крысы.       Ответ был настолько возмутительно банальным и неожиданно нелепым, что сам Тоэ от него чуть не расхохотался, однако силой собственного духа смог сохранить внешнюю хладнокровность. Сэю тоже пришлось сдерживать смех — вместо этого, он страдальчески напряг лоб, высоко подняв брови.       — Хорошо, если так, но крыс всё равно жалко — если им станет плохо, их никто не будет лечить и навещать после болезни. Их жизнь совсем ничего не стоит.       Задумчиво произнеся это, Сэй внимательно посмотрел на Тоэ.       — Вы сказали, что пришли без гостинца. Но у Вас есть возможность это исправить — я хочу, чтобы Вы подарили мне крысу.       — Лабораторную?       — Да. Я хочу спасти хотя бы одну из них. — И с грустью прибавил: — Если это возможно, конечно.       — Почему бы и нет? Конечно, возможно! Я могу тебе их хоть десять штук подарить! — весело заявил Тоэ.       — Не надо десять — достаточно одной-двух. Но сначала одну. Вторую я выберу потом, сам.       — Интересный ты, — протянул Тоэ, сощурив глаза. — Ну, хорошо.       Буквально через час у кровати Сэя уже стояла клетка для грызунов, а в его руках сидел живой крысёнок — маленький, с пол-ладони. Его белоснежная шёрстка лёгким мерцанием отливала серебром, а красноватые глазки-бусинки жадно осматривали окружающий мир, не моргая. Переполненный любопытством, он вытянулся и опёрся передними лапками о палец Сэя, как человек о перила балкона. Затем крысёнок снова спрятался в ладонях, защекотав их своими усами. Сэй засмеялся.       — Он такой милый!       — Да, забавный, — спокойно согласился Тоэ. — Дашь и мне подержать?       Сэй протянул ему крысёнка, и Тоэ аккуратно взял его. Оценивающе рассмотрев зверька, он пересадил его в беговое колесо в клетке. У Сэя с секунду загорелись глаза, и он стал наблюдать. Крысёнок не сразу понял, что ему надо делать. Сначала он обнюхал клетку, неуверенно шагнул один раз, попытался вылезти наружу. Но передумал — сделав пару неловких движений в колесе, он приноровился и начал бегать.       "Даже спасённая крыса вынуждена сидеть в клетке и бесцельно бегать, а умрёт она меньше, чем через два года. Прямо как я, — с грустью подумал Сэй. — Не хотел бы я такой судьбы для второй "крысы". Да только я уверен, что мне не позволят даже просто спасти её".