***
Темнота в глазах. С трудом она почувствовала свои холодные руки, пытаясь понять, где она лежит. Вокруг неистово шептались ночные мотыльки, скрипели цикады. Благоухание роз смешалось с цветущим шиповником, и цветочная какафония не давала услышать слабый, щадящий на фоне других растений запах. Мятный, с горчинкой, он с трудом пробивался, скользя по раненой ладони к аккуратному носу. Луна прерывалась облаками. Её уходящий глаз вперился в лежащую на траве девушку. Лола сквозь боль приоткрыла глаза. Сквозь пелену слёз с трудом можно было различить окружение. Голова была затуманена, и лишь обрывки неясного видения то и дело всплывали в памяти. Вот она, а вот тётя Мира. Лола совсем маленькая тут. А теперь видно её маму. Она удивлена, и слова её никак не разобрать. А теперь — будущее. Тётя Мира выглядит гораздо старее, чем в тех, прошлых вспоминаниях. Её волосы совсем поседели, и рядом с ней стоит недавняя знакомая — Камилла. Поезд. Рядом — бабушка, живая и здоровая. А в руках у неё — письмо. Слезы тонкой струйкой текут по её щекам, а руки дрожат. Резкая боль пронзила сердце. Из глаз вновь брызнули слезы, и Лола, не в силах пошевелиться, оперлась рукой о траву. Стрекот цикад утих вместе с болью. Лола присела. Холод пробирал до костей, и она всхлипнула. Руки, ледяные, с трудом шевелились. Девушка притронулась к голове: мягкость волос, тепло от кожи кое-как согревали кончики пальцев и снимали остатки ушиба о землю. Чёрная, густая прядь выпала, только Лола потянула за неё. Белая длинная чёлка поражала своим седым цветом. Лола с трудом поднялась. Холод пробирал до костей, и она с тяжестью осознавала, где находится. Всё тот же самый сад, но теперь он казался более устрашающим. На испуг не хватило сил, и Лола просто села на лавочку, слегка содрогнувшись. Калитка всё ещё закрыта, и навряд ли кто-нибудь придёт раньше, чем встанет солнце. Мысли метались от одной к другой, но в голове было всё так же пусто. Воспоминания детства тревожно всплывали и казались донельзя искажёнными. Мелькала добрая улыбка Миры, её заботливые руки так аккуратно и изящно заплетали в косы длинные пряди. Объятия и утешение после очередного падения с метлы, улыбка при странных, но таких очевидных для ведьм вопросов, сказка на ночь, тёплая и любимая. Вместо мамы была Мира. Но что тогда заставило её отказаться от ребёнка? Почему она всё время прячется в своём замке? Что заставило принцессу луны пропасть вместе с огненной королевой? Война. Лола всхлипнула. Теперь стали понятны многие вещи: взгляд, полный любви Миры, гордость, с которой она рассказывала об успехах бабушке, неприязнь отца… Всего этого могло не быть, если бы не война в Нортвесте. Голова раскалывалась от изменения воспоминаний. Лола не могла увидеть, узнать истинную причину того, что заставило двух женщин спрятаться в городе, и это беспокоило. К чему эти тайны? Тело совсем продрогло. Лола свернулась в комочек, держа в руках белый цветок. Слезы уже не текли по щекам, и солёной струйкой засохли на коже. Птички всё громче щебетали. Глаза слипались от усталости, а руки дрожали то ли от холода, то ли от нервного перенапряжения. Солнце вставало, сменяя пристально следящий за своим ребёнком жёлтый глаз луны. Красные розы освещал рассвет. Кто-то тихо подходил к тайному саду, и калитка, скрипнув, раскрылась. Лола с трудом открыла глаза: — Привет, бабулитта, — с трудом прошептала она, облизывая замерзшие губы. Лицо старой женщины исказила улыбка. Казалось, она упорно не хотела воспринимать увиденное. — Здравствуй, сокровище. Когда-нибудь ты бы всё равно нашла этот цветок, — властный голос тихо раздался из уст бабушки. Её лицо выражало раздражение, и Лола, смотря на её красное одеяние, укуталась в мантию бабулитты. — Забери меня отсюда, пожалуйста, — словно извиняясь, попросила она, и женщина подняла её, обняв. «В конце концов, одна из главных ведьм всё ещё хочет защитить меня. Спасибо, бабулитта».Часть 9
11 августа 2020 г. в 09:58
Ночь прошла необычайно тихо. Эшли за день устала, а вечер её ещё сильнее утомил. Катрин же приехала совсем недавно, так что, разбирая чемоданы, она совсем не заметила, как вечер плавно перешёл в ночь. Пижамная вечеринка отменилась, потому Лола, закончив приготовления ко сну, легла одна.
Утро. Четыре буквы и столько предстоящих дел! Катрин отдала Лоле одно из своих платьев — нежно-бежевое, с бантом сбоку, — и девушка почувствовала себя праздничной куколкой, которую подарили кому-то на день рождения.
Поездка в карете была донельзя молчаливой: никто не решался и слова сказать от напряжения. Лоле было не по себе.
«В конце концов, придётся чем-то жервтовать», — думала она.
Замок, большой, величавый, отдаленно напоминал очертаниями дом Миры. Лола немного успокоилась от одной мысли о тёте: та всегда вселяла какую-то тайную надежду на чудо.
Катрин провела подруг в библиотеку, а затем передала служанке. Та, улыбаясь, что-то быстро тараторила, и Лола предоставила весь разговор в руки Эшли. Узкие проходы нагоняли тоску. Наконец, показался выход: высокая дверь, под самый потолок, и проём гораздо шире, чем коридоры для прислуги. Лола несмело открыла дверь. С улицы доносился терпкий запах роз — главного цветка континента. Совсем иначе она представляла королевский сад, главную изюминку столицы. Клумбы с красными цветами, до пошлости яркими, словно нечем больше привлекать внимание, расстилались вдоль мощёных дорожек. Пестрило в глазах.
Служанка запретила Эш идти вместе с ней, и Лола начала нервничать.
Дорожки становились всё уже, и шли девушки чересчур долго. Но, наконец, показалась калитка. Служанка открыла её с помощью ключа.
— Поразительно. Откуда, у вас, интересно, ключ от замка к королевскому саду?
Служанка лишь ухмыльнулась на эти слова, пропуская Лолу вперёд. Нерешительно шагнув, она огляделась: белая роза, совершенный лунный цветок, сияла посреди цветника. Послышался звон металла. Лолита обернулась, но служанки нигде не было видно. Подергав дверь, она поняла, что её закрыли: теперь выхода не было.
— Провались в чревоточину, пу́гало! — Лола скрипнула зубами от злости. Ну почему все именно так?
Но лишь один взгляд на таинственный цветок успокаивал: белая роза, словно статуя великого художника, стояла на тонкой, изящной ножке. Её твёрдые шипы были гораздо темнее и плотнее, чем у любой другой розы. Мягкое голубое сияние обвалакивало протянутую к ней руку Лолы, и она не заметила, как прикоснулась к стеблю. Шип тотчас же проколол девичью мозолистую от работы кожу. От алой крови листья побагровели, набухли, и бутон раскрылся.
Девушке поплохело. Медальон нагрелся и теперь больно обжигал грудь, ярко светясь белым светом. Лола зажала рукой рот, подавляя крик боли. Свет всё ярче усиливался. Светлое марево заполонило закрытый сад. Сквозь кусты шиповника еле-еле был виден свет от солнца. Резкая боль пронзила всё тело, и Лола, не удержавшись на ногах, упала.