Attollere speculum

— Ваше Высочество, прибыл новобранец на должность воеводы! Правящий, молча и аккуратно, не позволяя увесистой короне съехать, кивнул, давая добро на пропуск прибывшего военного. Высотный тронный зал расстелился персидским ковром по белому мрамору, незамысловатым орнаментом обрамляя упирающийся резной спинкой под потолок трон, холодивший жжением сероватую и такую же мраморную кожу короля. Позолоченное платье лоснилось заморским плетением бахромы у кожаных сапог с высоким язычком и меховым подворотом, стекая корсетными манжетами к перстням, усеянным бриллиантами и гравировкой. Спина неимоверно сильно и недовольно отзывалась о своем положении: тяжелые ткани, обрамляющие худощавый силуэт, давили на разведенные придерживаемой осанкой лопатки и плечи, вынуждая поясницу нестерпимо ломить и ноюще тянуть затекшие мышцы. Длинный зал темнился завесами мрака на углах, рассеиваясь перламутровым жемчужным сверканием к центру, где водрузилась увесистая многоэтажная люстра, грузно и тяжко нависая над шагающим в раздумьях парнем, следом за которым мельтешил советник короля, робко теребя плотный рельефный змеиными стежками подольник и что-то в пол голоса бормотавший ему. Но юноша, нахмурив густые кустистые брови, сверлил взглядом дорогой палас, стелющийся нескончаемой дорогой в ноги восседающего на троне в шелке. Гробовую тишину раскалывал сбивчивый придыханием шепот старика и ритмичный лязг латов, железной орбитой опоясывающих широкую грудную клетку и ярым клином вздымающихся кверху, словно разъяренный конь стальными подковами. Красноволосый военный, скрипнув броней, склонился в немом поклоне, так и не поймав расфокусированного взгляда, утаенного тенями тканей. Где-то сзади набожно зашелестел губами приближенный вождя, жадно облизывая пересыхающие во млате уста и царапая крючьями перстен мантию в пол на местах рамен. Над главой будущего новобранца захрустели настиранные волны одежды молодого Высочества, и по гладким ступеням застучали звонкой дробью острые каблуки, высчитывая каждый шаг розововолосого, походив на равноразмеренный стук церквичных колоколов, замолкая в полуметре. Краем глаза Данте видит натертые до воскового сияния носки стременных сапог из визжащей кожи, щегольно выныривающие из-под многослойного занавеса пеньки. Игнорируя многовековые установки и брюзжащих сединой старейшин, он приподнимает голову, исподлобья пронзая взглядом бронзовые радужки. За спиной вместе с возмущенным ропотом монаха якобы слышится укорливый всплеск матери. Король, гибким лезвием рапиры прогибаясь под напором крестьянина, вертляво и со свистом выворачивается опасливым прищуром и бескровной ухмылкой, теряющейся на графитом лике. С характерным дребезжанием заточенного орудия плавно выпархивает весомым бременем из ножен меч, в узловатой деснице правителя ложась массивом защиты. Пару мгновений повисая в стопорном воздухе, пласт раскованной руды сдержанно ложится на кольчужные звенья, тихо перешептывающиеся кольцами благой вестью. Перенеся доселе не замаравшийся булат над маково-ржаной копной волос, Ромео коснулся второго плеча Данте, заканчивая внутренний монолог и вкладывая в протянутые мозолистые зачернелые длани резную рукоять, ошпарив мышиную кожу деревенским теплом труда. Новоиспеченный воин, размашисто поднимаясь, громогласно гремит неповоротливыми доспехами и чем-то напористым и цепким, что вешается на локти, будто назойливое дитя, вновь заглядывая в пустой взор вождя и красноречиво возвращая оружие в расписные ножны, что-то мнимо обещая с пылким разгаром в подслеповатых светилом глазах.