Attollere speculum

Роскошный прием начинает скручивать желудок буквально сразу после того, как они входят в залу. Моментально на него липнут сотни надменных грузных взглядов, овенчивая шипами голову. Данте старается, действительно старается: силой вытаскивает из мысленной комы, когда скалящиеся богачи ждут ответа на мыльный вопрос, прошедшийся по всем находящимся тут; уклончиво виляет между незнакомых тем о сенсациях и о всяком хламе возвышенных; держит спину, даже когда он перестает ее чувствовать; терпеливо ждет, пока черепашья беседа очередного с таким вписывающимся сюда Ромео свернет хоть куда-то. Ромео шел бархат и бокал в руках. Ему шел весь этот ширпотреп и бутафорная искренность. Он охотно приветствовал подходивших, поддерживал диалог и расслабленно улыбался, изредка поправляя сверкающий зажим на гладком галстуке. Он выглядел до остервенения соблазнительно. Данте никогда так не хотелось поцеловать его, сжав тающую ткань на ягодицах. Терпение красноволосого, как оказывается, не железное и через пару разговоров язвительно что-то скручивает в груди, около солнечного сплетения. Он отчетливо чувствует, как желчь заполняет каждую артерию и беспощадно выжигает каппилярные сети. Смазанно рассыпаясь в извинениях, он отводит взгляд, спеша на балкон. Свежий воздух тушит горящую изнутри кожу и плавно гладит по трахее, даря искомое спокойствие. Сначала мысли приводят к тому, что согласие на это — было ошибкой, следом ее перечекривает та, что твердит: «Ты согласился ради Ромео». и Данте больше не возражает. Мужчина опирается на колонные перила, окидывая взглядом перфекционно выстреженный газон и морщится, потупляя глаза на собственные руки. Отдых от натянутого спектакля длится недолго, прерываясь хлопком двери. Позади кто-то также блаженно и приземленно для такого мероприятия тянет носом прохладу листьев небольшого сада. Данте сразу понимает — Ромео. Плоские каблуки туфель перебивают шепот фонтанных всплесков и стихают по правую руку. На спину мягко ложится ладонь, притираясь золотыми запонками и скользя к плечу, успокаивающе приобнимая. Ромео молчит, тактильно перенимая настроение и прижимаясь хмельными губами к шее Данте. Красноволосый расплывается в ухмылке, притягивая мужчину и с упоением целуя вторившую усмешку. Через мгновение Ромео нехотя отдаляется, мельком оглядываясь на «торжество». Его руки плывут по изгибам лацкана, шурша, и аккуратно поправляют галстук. Следом чужие руки плавно спускаются по подолу пиджака, сжимая округлые мышцы под сдавленный вздох и тыкаясь носом в изгиб дрогнувших плеч. Когда Данте снова хочет раствориться в любимых горячих устах, к двери приближаются неторопливые шаги, и он вынужденно выпускает покрасневшего мужчину, досадно хмурясь. Коротко переговорив с вошедшим, Ромео отвечает, что скоро присоединится. Дверь снова отсоединяет их бесподобный дуэт от фальшивого обязательного-раз-в-месяц представления, и он в последний раз смазывает поцелуй в уголке губ Данте, обжигая ухо спешным: — Продолжим дома.