Shot in the dark

      Весь день Алина была на седьмом небе, что было понятно по "несмываемой" улыбке и перманентному маркеру в её руке, который не оставил ни одной поверхности без рисунка.       Алексей стонал, когда она рисовала солнце в солнечных очках на его руке.       — Только не это! Клянусь, Алина... Я люблю тебя, и мне нравится, что ты счастлива, но почему я должен страдать? - сетовал он.       В свою очередь она провела пальцем по его носу и сказала:       — Буп!       — Ты только что бупнула меня? - спросил Алексей, не веря своим глазам и ушам.       Алина улыбнулась ещё шире и пожала плечами, прежде чем с ликованием обратиться к следующему клиенту.       Она всё ещё была "на коне" от всего, что произошло между ней и Александром в эти выходные. Конечно, были некоторые неловкие моменты (и все с её стороны), но она вышла из них с уважением, принятием и обещанием быть представленной в очень престижной художественной галерее.       Они разработали серию из 13 картин. Они решили написать 20 картин для выборки, по 10 каждый, на которых они должны были изобразить одно и то же, но в своих контрастных стилях. И в итоге они должны будут разработать гигантскую картину одной из солнечных женщин Алины. Она была особенно взволнована этой картиной. Они решили, что у неё будет темная земенская кожа. Алина предварительно сделала наброски со всеми оттенками кожи, и ей понравились все варианты, но она не могла дождаться, когда Александр сделает свой вклад и заставит тьму светиться. Она была уверена, что их совместные усилия улучшат картину.       Они уже запланировали, что Алина вернётся к нему домой, чтобы писать в течение нескольких дней. Четверг всё никак не мог наступить.       — Что с тобой? Носишься повсюду последние несколько недель, – Алексей вырвал Алину из сна наяву.       Она думала о возможности писать с Александром картины, будучи обнаженными.       — Оу, не знаю! - беспечно сказала Алина, работая над двойным капучино.       Алексей протиснулся между Алиной и кофемашиной, чтобы быть прямо перед её лицом.       — Выкладывай! - потребовал он.       В обычный день это могло бы быть чрезвычайно опасно по двум причинам: во-первых, кофемашина была достаточно горячей, чтобы стать причиной ожогов третьей степени, а во-вторых, он оказался слишком близко от Алины.       К счастью для него, Алина была в слишком хорошем настроении, чтобы быть жестокой.       — Я понятия не имею, о чем ты говоришь, Алексей. Хотя будь осторожен. Ты знаешь, какой горячей бывает эта штука.       Она шагнула к нему.       — Пожааааааааааааааалста, – умолял он.       «Ох, какого черта?» – думала она.       — Ты действительно хочешь знать?       — ДА.       Алина украдкой огляделась вокруг. Николай был на перерыве, но она не хотела рисковать и быть услышанной.       — Нуууу, – она протянула слово для эффекта. – Я больше не могу быть Маленькой Святой. Ты знаешь, что я имею в виду.       — ЧТО?! АЛИНА! КТО?       Алексей визжал так громко, что у Алины заболели уши и большинство клиентов в замешательстве начали оглядываться.       Послышался резкий шум. Алина обернулась и увидела на полу пустой графин, а фигура Николая отступила обратно в комнату отдыха.       Чёрт.       — Я беру свои десять минут, Алексей, – сказала Алина и последовала за Николаем несмотря на то, что Алексей поплёлся за ней.       Комната отдыха была такой тихой и темной, что Алина не была уверена, не ушёл ли Николай через чёрный выход.       — Николай? – тихо позвала она.       — Да, Маленькая Святая? - сказал он и вышел из-за кучи коробок.       Тон Николая был легким и радостным, но несмотря на его беззаботную улыбку, Алина знала, что он несчастлив.       — Нам нужно поговорить, – сказала Алина, чувствуя себя ужасно неудобно.       — О чем?       Николай прислонился к стене.       — Ты знаешь, о чём, – в её голосе сквозило чувство вины, и она не могла смотреть на него.       Алина слишком долго откладывала этот разговор. Она должна была поговорить с ним гораздо раньше. Она должна была сказать ему, что не заинтересована ни в чем, кроме дружбы, как только начала ходить на свидания с Александром.       Он молчал, как партизан.       Николай, который вечно издавал звуки, — барабанил ли по столу, пел себе под нос, смеялся над шуткой покупателя или постоянно приставал к Алине — теперь молчал.       Что-то в сердце Алины скрючилось. Она всё испортила, и теперь она потеряет вроде как друга.       — Прости, Николай... – затихла она, не зная, что сказать.       — …но ты сейчас с Малом, – закончил он за неё.       Произошёл разрыв шаблона       — Что?       — Я знал, что должен был стараться сильнее. Я просто не хотел давить на тебя, а потом ты так очевидно думала о нем, – он пропустил пальцы через свои волосы. - И что ж, я... я не хотел... - на мгновение он затих, чтобы посмотреть на неё многозначительно, - ... ты бы думала обо мне вместо того, чтобы пытаться забыть его.       — Ох, - она почти забыла, как дышать. - О, Николай. Прости... я не хотела, но…       Он прервал её речь поднятой рукой.       — Всё в порядке, Алина. Тебе не нужно объяснять.       Она открыла рот, чтобы сказать, что ей действительно нужно объяснить, потому что на самом деле она не встречалась с Малом, но она встречалась с Александром. В любом случае она не видела в нем никого, кроме друга.       Но её прервал Алексей, пытающийся её найти       — Эм, Алина? Здесь есть кто-ни… Стойте! Это только для персонала! Вы не можете…       И затем, в жестокий поворот судьбы, в дверь вошёл Александр. Он держал рубашку и брюки, которые она носила позавчера и которые он пообещал отстирать от краски.       Его брови слегка приподнялись, когда он увидел сцену перед собой.       Алина и Николай находились по разные стороны тусклой комнаты, но всё равно было ясно, что Александр что-то прервал. Его взгляд остановился на Николае, и мрачное узнавание отразилось на его лице.       — Собачка, я не знал, что ты здесь работаешь. Твой отец ничего не говорил, - сказал Александр с жёсткой ухмылкой.       Николай, казалось, сжался ещё до того, как Александр назвал его собачкой, и на самом деле вздрогнул, услышав прозвище.       — Алина. Есть кое-что, что я должен тебе сказать. Мне жаль, что я не сказал этого раньше, но, кажется, это единственный подходящий момент.       В глазах Николая была паника, которую она видела только однажды. Это было утром после ужасного свидания вслепую, когда у неё и Николая было похмелье от непристойного количества кваса, которое они выпили. Николай забежал в комнату отдыха в панике, а потом... Алина покинула комнату отдыха, чтобы найти Александра в очереди клиентов. И теперь она действительно подумала об этом. Николай всегда, казалось, исчезал, когда Александр приходил в кофейню.       — Вы знакомы? - спросила Алина с растущим чувством беспокойства.       Казалось, что Николай вот-вот ответит, но Александр заговорил первым.       — Конечно. Я работаю с его отцом, господином Ланцовым.       Алина рассмеялась.       — Это смешно. Фамилия Николая - Штурмонд. Правда, Николай?       Она повернулась к нему, но Николай опять замолчал.       Алина смотрела то на одного, то на другого в замешательстве. Александр выглядел как кот, поймавший канарейку, а лицо Николая было очень бледным, как будто он болен.       — Николай? — снова спросила она почти умоляюще.       — Я пытался сказать тебе, Алина. Я действительно хотел. Но нас постоянно прерывали и…       — Но ты сказал, что был водопроводчиком! — в смущении перебила Алина.       Послышалось тихое фырканье со стороны Александра, означающее недоверие, но Алина проигнорировала его.       — Ах, да. Я вроде как запаниковал, когда говорил это, — он застенчиво улыбнулся. — Первое, что пришло мне в голову, это капер, но это был бы нелепый выбор.       — И твой выбор упал на водопроводчика, - она начала считать варианты на пальцах, - пирата, а ещё ты мог сказать правду. Но ты выбрал водопроводчика!       — Капера, - поправил он.       Алина изумлённо уставилась на него, три её пальца все ещё висели в воздухе.       А потом вся тяжесть ситуации свалилась на неё.       Николай был Ланцовым. Его отец фактически владел компанией, в которой они работали. Он был абсолютно и совершенно богат.       И он лгал ей об этом бесчисленное количество раз прямо в лицо.       — Я доверяла тебе, - голос Алины сошёл на шёпот, но, судя по разбитому лицу Николая, она с таким же успехом могла кричать.       Он протянул руку, чтобы коснуться её плеча или взять за руку, но Алина этого не хотела.       — Нет, - она сделала шаг назад. - Ты не можешь этого сделать. Ты не можешь даже пытаться утешить меня.       — Алина, пожалуйста!       Он сделал шаг навстречу.       И затем быстрее, чем Алина могла заметить, он оказался на земле. Александр встал между ними и ударил его.       — Она сказала: «Нет».       Он уставился на Николая. Одна рука в крови, другая всё ещё сжимает одежду Алины.       — Вот дерьмо, Морозов, - он вытер рот, и на его руке остался кровавый след. - Какого хера?       Алина была в ярости на них обоих. Николай лгал, а Александр бил его. Она отвлекла внимание Александра от Николая, выхватив у него одежду.       — Я сама могу постоять за себя, - Алина встала между ними. - Ты отдал мне мою одежду, теперь тебе пора уходить.       Александр помрачнел, но Алине было всё равно.       — Мы поговорим об этом позже.       Он помолчал мгновение, но, наконец, сказал:       — Да. Позже.       А затем ушел.       Комната была такой же темной и неподвижной, как когда Алина впервые вошла в неё, чтобы извиниться перед Николаем. Но каким-то образом всё изменилось за несколько минут.       — Ну и откуда ты знаешь Морозова? - спросил Николай с раздражающе спокойным голосом, поднимаясь с пола.       — Не говори со мной, Штурмхонд, - произнесла она оба слога фальшивого имени с отвращением. - Никогда больше не говори со мной.       Алина вышла из комнаты отдыха, но когда добралась до прилавка, то продолжила идти. Она не могла продолжать работать сегодня, она больше не была на это способна.       — Что происходит? Куда ты собралась? - крикнул Алексей ей вслед.       — Я ухожу, - сказала она.       — Алина, подожди! У тебя будут неприятности. Менеджер будет здесь через полчаса.       Алина жестоко, горько усмехнулась.       — Просто скажи ему, чтобы он разобрался с директором по маркетингу Равкианского варева. Или ещё лучше, если он поговорит с г-н Ланцовым в комнате отдыха.       Она толкнула дверь и не оглянулась.

***

      Когда Алина рано вернулась домой, она увидела Мала, лежащего на диване и смотрящего какую-то спортивную игру. Услышав, как она отпирает дверь, он повернулся к ней, но, увидев её глаза, обернулся к телевизору и с хмурым вздохом опустился на диван.       Алина знала, что они должны поговорить, разобраться, что с ними происходит, но она слишком устала, чтобы продолжать спорить. Её день был уже наполнен до краев драмой.       Вместо того, чтобы сказать что-то, она просто плюхнулась на диван рядом с ним. Он растянулся на большинстве подушек, но она вклинилась в свободное пространство, не обращая внимания, что они где-то пересеклись.       Так они сидели, когда были детьми, не обращая внимания на границы. Клубок рук и ног, дерущихся за одно одеяло или место. Тогда это не значило ничего романтичного, и в этот момент было то же самое.       Алина просто хотела побыть с кем-то.       С кем-то, кому она доверяла.       Мал на мгновение оцепенел, а затем расслабился. Он позволил руке, которую он оставил на спинке дивана, оказаться на плече Алины. В свою очередь она разместилась так, что её спина поддерживалась его грудью.       Они оставались в таком положении на протяжении всего матча, который Алина теперь признала футболом, и в начале следующего матча. Никто из них ничего не пытался сказать, и единственным звуком в комнате был шум телевизора.       Алина не смотрела игру, она никогда не интересовалась спортом. Это всегда было больше по части Мала. Вместо этого она позволила своим мыслям бесцельно бродить по запутанным улицам своего разума.       — Тебя это вообще беспокоит? - внезапно спросила Алина, удивив саму себя.       — Что меня беспокоит?       Тон Мала был мягче, чем несколько недель назад, приглушенный её волосами. Алина не была уверена, когда он положил свою голову на её, но обнаружила, что она не возражает.       — Быть тем, кем мы были, беспризорными, и кем мы являемся сейчас? едва сводить концы с концами? - она рассеянно играла с концами рукавов, пока говорила. - Ты всегда кажешься таким уверенным, что мне интересно, беспокоит ли это тебя.       Он долгое время молчал, и Алина не была уверена, игнорирует ли он её или уснул.       — Конечно, это так, - наконец-то сказал он. - Я не такой, как ты, Алина. У тебя есть удивительная способность не заморачиваться. В это время я притворяюсь, что меня что-то не беспокоит.       Алина чуть не свернула себе шею, чтобы увидеть его лицо, чтобы понять, шутит ли он.       — Что ты имеешь в виду под «не заморачиваться»?       — Ты никогда не позволяешь клейму беспризорной сдерживать тебя. Ты можешь не говорить о нём. Но что, если ты расскажешь об этом, о себе? Ты не пожалеешь ни слова. Ты выложишь всё на стол с условием: бери или вали.       Мал подвинул её так, что она сидела прямо и их лица были на одном уровне.       — Ты также делаешь всё возможное в любой ситуации, не поддаваясь, даже если было бы легче сделать что-то не в полную силу. Возьмём, например, твою комнату! - Мал становился всё более и более оживленным, начав говорить об этом. - Ты всегда делаешь с ней что-то, чтобы сделать своей. Разве ты не протащила свою кровать через полгорода?       — Было всего шесть кварталов, - сказала она, не будучи уверенной, должна ли она быть польщённой или защищаться.       Он выстрелил в неё раздраженным взглядом, а затем продолжил:       — И ты потратила так много времени, восстанавливая её. В этом большинство людей просто сдались бы. Ты делаешь так много с тем малым, что ты имеешь. Даже в детстве ты украшала то пространство, которое тебе давали. Не важно, стол это или койка, или просто рюкзак. Ты всегда персонализировала его, делала своим.       Мал с восхищением покачал головой.       — Или твоё творчество! Ты всегда делаешь такие удивительные вещи независимо от того, какие материалы у тебя есть! Я видел некоторые из твоих рисунков на стаканчиках для кофе. Или картина, которую ты написала для меня? Ты сказала, что написала её краской за доллар, верно?       Алина тупо кивнула головой.       — И это потрясающе! Мне, честно говоря, иногда неприятно, что она у меня, ведь её можно продать за большие деньги или выставить в галерее! Плюс, ты училась в школе искусств.       — Да, и я всё ещё выплачиваю кредит, - она сделала кислое лицо.       — Именно об этом я и говорю! Ты рискнула. Возможно, тебе пришлось взять несколько кредитов и поработать на несколько стипендий, но ты последовала за своей мечтой. Ты бесстрашна! И потеря работы в компании поздравительных открыток, может, немного отбросила тебя назад, но я знаю, что ты скоро вернёшься.       Алина поднесла колени к груди и обвила их руками, обдумывая его слова.       — Я знаю галерею, которая заинтересована в показе некоторых моих работ, - сказала она тихим голосом.       Широкая улыбка, которой он одарил её, была совершенно опасна: она была открытой и полной того, что могло быть ошибочно принято за особый вид любви.       Но она ушла так же быстро, как и пришла, сменившись хмурым взглядом.       — Я не такой. Я не пытаюсь сделать мир своим. Я просто приспосабливаюсь и стараюсь быть тем, кем требует ситуация.       Алина открыла рот, чтобы выразить протест, но он продолжал решительно. Он больше не смотрел на неё, а смотрел на сжатый кулак, который лежал на его колене.       — Я не рассказываю людям о том, что я беспризорный. Я не позволяю им быть так близко. Конечно, я всё равно могу приводить их домой, но я не говорю им, что значит для меня иметь стабильную крышу над головой. Даже если он перекошен или разваливается, он все равно наш.       Его глаза нашли её.       — Я так растерян, Алина. Я не знаю, что хочу делать со своей жизнью. Я не оканчивал колледж, я скачу с работы на работу, мои отношения неглубокие, как лужа, я провожу большую часть своего свободного времени, выпивая... И всё это время я просто прячусь под всей этой уверенностью, что ты думаешь, что у меня есть.       Алина просто сидела, ошеломленная. Она понятия не имела, что Мал чувствовал себя так же. Не имела понятия, что он думал, что она была храброй.       Она взяла его руку в обе свои руки и нежно раскрыла его пальцы.       — Я не знаю, насколько всё, что ты только что сказал, правда.       Мал выглядел так, как будто собирался протестовать, но Алина всё равно продолжала:       — Но ты удивительно самоуверен и вдохновляешь меня. Если я казалась бесстрашной, то только потому, что знала, что ты меня поймаешь.       Она положила свою ладонь поверх его, и они просто долго смотрели друг на друга.       — Почему мы говорим об этом? - мягко спросил он её, пробегая пальцем по её ладони.       Ощущение предательства и боль вновь появились с полной силой при этом вопросе. Когда она вспомнила события дня, должно быть, её лицо омрачилось, потому что Мал внезапно спросил, в порядке ли она.       — Да, я просто... - замолчав, она отвела глаза, и её рука выпала из его руки. — Я узнала, что мой друг хранил секрет, который не должен был.       — Алексей?       — Нет.       Алина колебалась, не желая нарушить хрупкий мир, который они только что заключили.       — Тогда кто? - настаивал он.       — Николай.       В тот момент, когда она произнесла его имя, воздух, казалось, высосало из комнаты. Мал напрягся и отпрянул от неё, как будто обжёгся.       — Что он сделал? У него уже была девушка? Я же говорил, что от него одни неприятности.       Настала очередь Алины ощетиниться от злости.       — Это не так.       — Конечно, нет.       Кажется, что-то в ней щелкнуло.       — Отлично! Если ты хочешь думать, что я занимаюсь этим с Николаем, когда это не так, то вперёд. Если ты слишком глуп, чтобы поверить, что я могу злиться на него не только потому, что он разбил мне сердце или что-то вроде того, то это твоя проблема!       То, что Мал нахмурился в замешательстве, только ещё больше разозлило Алину.       — Я даже не встречаюсь с ним! Никогда не встречалась! Что хорошо, потому что я только что узнала, что всё время, что я его знаю, он притворялся тем, кем он не является.       Алина снова вжалась в диван и прижала ладони к глазам, чтобы слезы не переполняли её глаза.       — Он Ланцов, - прошептала она. - Он грязно богат, и я впустила его в мою дерьмовую жизнь и мой дерьмовый дом. И всё это время он казался таким рассудительным и понимающим. И я доверяла ему. Но теперь я знаю, что он просто смеялся надо мной всё это время.       — Он так и сказал? - голос Мала помрачнел, и он выглядел так, будто готов что-нибудь ударить.       — Нет, но и не стал бы... - сказала она с ужасом. - Он даже не по собственному желанию мне это сказал! Я узнала только потому, что Александр поймал его на месте преступления.       — Кто такой Александр? - подозрительно спросил Мал.       Руки Алины упали с её лица, и она уставилась на него.       — Какое тебе дело?       — Почему ты так уклончива? - сказал он с таким же щекотливым взглядом, как когда говорил о Николае.       — Я не должна рассказывать тебе обо всех мужчинах в моей жизни. Не похоже, что ты даёшь мне полный отчет обо всех женщинах, с которыми ты встречаешься, - выстрелила она в ответ.       — Это совсем другое дело.       — О, ради Святых! - она подняла руки в ярости.       Алина указала на него обвиняющим пальцем.       — Знаешь, что? Я хочу, чтобы ты рассказал мне в деталях, - она воткнула палец в его грудь. – Чем одно отличается от другого! Я хочу услышать, насколько ты сексист.       — Я не сексист! - вспылил он. - Слушай, только потому, что я был прав насчет Николая, не значит, что ты должна злиться на меня! Не стреляй в гонца.       — Но ты был не прав насчет Николая! И не ты был посланником, а Александр.       Мал открыл и закрыл рот, пытаясь найти какой-то ответ, но Алина была не в настроении слушать каждое его слово.       — Знаешь что, Мал? Этот разговор окончен. Я не могу говорить с тобой, когда ты такой.       Она спрыгнула с дивана и пошла в коридор. Перед тем, как выйти из комнаты, она остановилась, но не могла повернуться к Малу, чтобы сказать то, что хотела.       — Раньше я могла тебе что-нибудь рассказать.       Она приложила руку к искривленной дверной раме, чтобы не упасть.       — И теперь я чувствую, что не могу рассказать тебе что-нибудь без того, чтобы ты не довёл меня. Я не знаю, когда или как это произошло, но я ненавижу это.       Она ушла под звук мягкого "я тоже", который она, возможно, вообразила.