Shot in the dark

      — У меня для тебя кое-какие документы на подпись, - сказал Александр чётким, деловым тоном, прерывая отдых Алины.       Они рисовали почти без остановки последние несколько дней, готовясь к завтрашней премьере выставки, и она была измотана. Но когда Александр привёз её домой, она пригласила его в дом вместо того, чтобы пойти спать.       Он уже бывал в её доме, но сегодня он впервые провёл в нём некоторое время. Она думала, что он доставит ей дискомфорт, но то, каким знающим взглядом Александр окинул её дом, успокоило её. То был взгляд того, кто понимает, что значит иметь меньше.       Слишком уставшая, чтобы проделывать весь этот долгий путь до своей комнаты, Алина свалилась на диван, затащив на него своего парня и ясно давая понять, что он не уйдет в ближайшее время. Он без лишних слов позволил положить себя на диван, а затем использовать в качестве подушки для тела. И по тому, как он выдохнул, лениво играя с её волосами, она догадалась, что ему тоже нужно было расслабиться.       Если и было что-то, что Алина узнала об Александре Морозове, так это то, что он очень редко позволял себе стоять на месте. Почти каждый момент его дня был наполнен движущей целью, и он не мог позволить себе просто быть. Если он ел, он просматривал документы для работы. Если он рисовал, то слушал радио. Если он готовил, он также говорил с кем-либо, будь то коллега, с которым он мог говорить по телефону, или Алина, которая хаотично рубила овощи. Алина была уверена, что однажды она даже застала его за повторением фьерданских спряжений во сне. Хотя слова он произносил невнятно, и она сама не говорит на фьерданском.       Так что она всегда воспринимала удачную попытку заставить его расслабиться как личную победу. Даже если бы для этого ей пришлось переносить его на руках.       — Александр, - простонала она в его локоть. - Больше никаких разговоров о выставке. Я думала, мы договорились.       Он провёл пальцем вдоль её шеи.       — Я не соглашался с этим. Ты, наверное, придумала.       Алина опять застонала.       — Но я только расслабилась.       — Ты почти храпела последние четырнадцать минут. Я бы не назвал это просто расслаблением, - игнорируя её протесты, он сдвинул её так, чтобы она села прямо, вместо того, чтобы лежать на нём распластанной. - Кроме того, у нас обоих завтра трудный день и тебе нужно выспаться.       Она бросила на него вялый взгляд, а потом забралась к нему на колени.       — Ладно, хорошо, что это за документы, которые я должна подписать?       Новая поза дала Александру прямой доступ к её шее, и он прижал к нему губы, пока говорил:       — Это контракт.       Алина захихикала от его поцелуя.       — И мне нужно прочитать его прямо сейчас?       — Ты должна посмотреть его до завтрашнего вечера.       — О, а я должна? - сказала она, поднимая брови.       — Да, вообще-то, - внезапно его тон стал очень резким.       Алина не смогла сдержаться и надула губы.       — О, а ты не шутишь. Серьёзно, Александр? Это не может подождать? Я устала.       Она попыталась прижаться носом к его груди, но его тело было под удручающе удалённым углом.       — Это важно, Алина. В этом контракте изложено, что твоё и что на выставке моё, и это будет означать намного больше, если наши работы будут успешны. Что, несомненно, и будет.       — Погоди, ты имеешь в виду деньги?       Он наконец-то привлёк её внимание, и теперь, когда она действительно посмотрела на своего парня, от выражения его лица у неё по спине потёк пот. В его взгляде был какой-то странный вызов, который также был отмечен чем-то собственническим. Алина чувствовала, что её проверяют, но она не была уверена, почему и как именно.       — Деньги, художественная собственность, интеллектуальная собственность... аккредитация.       — А, и всё? - сказала она слабым голосом.       Всё это они должны были обсуждать с самого начала, но только если цель проекта была профессиональной. И до сих пор она думала, что это просто неформальная коллаборация.       — Почему нельзя было обсудить это раньше?       — Я хочу обсудить это сейчас, - ответил он немного суровей, чем требовал вопрос.       Алину накрыла вспышка гнева.       — Я вижу, что ты хочешь обсудить это сейчас. Мой вопрос - почему сейчас?       Она хотела добавить «засранец», но сдержалась.       Глаза Александра сузились, и Алина поняла, что и её глаза сузились. Что происходит? Она удивилась, и её желудок скрутило от беспокойства. Иногда её парень бывает таким странным.       Как на днях, когда он застукал её дурачащейся с его телефоном. Он ушёл в ванную, оставив свой телефон незаблокированным достаточно долго, чтобы Алину посетила озорная мысль. Она просто хотела сменить фон на картинку с собаками и поставить на блокировку фото своего лица (глаза в кучу и язык наружу), она даже не подумала о том, чтобы шпионить.       — И что, по-твоему, ты делаешь? – сказал он тем же резким тоном и с такими же сузившимися глазами, когда выхватил телефон из её рук.       — Ничего! – пропищала Алина, даже когда поняла, как виновато она выглядит.       Повисла долгая напряженная тишина, пока он просматривал телефон. Затем он повернул экран телефона к ней.       — Что это?       — Моё лицо (?) - ответила она, но её интонация больше напоминала вопрос.       — Зачем? - спросил он ровно и отнюдь не со смехом.       — Потому что я подумала, что это будет смешно (?)       Когда она сказала это, то поняла, как это не смешно. Она, по сути, вломилась в личное пространство этого человека и совершила акт вандализма. Конечно, действие было обратимым, но доверие просто так не вернёшь.       Возникла ещё одна большая пауза, потом он сказал:       — Больше не делай так, Алина.       Оставшаяся часть вечера была напряженной, пока Александр не бросил ей кость [1], сказав:       — Как ты вообще сделала такое лицо?       — Что? Это? - сказала она, повторяя физиономию, и услышала от него мягкий смех.       Самая странная часть этой истории в том, что Александр не вернул прежние заставки, поэтому смешное лицо Алины продолжало приветствовать его каждый раз, когда он проверял свой телефон.       — Я был занят работой, и потребовалось время, чтобы собрать всё воедино. Не могла бы ты взглянуть? - Александр посмотрел на неё так, как будто пытался заставить её снова спросить, почему сейчас.       — Хорошо, неважно, - уступила Алина.       Было слишком поздно, чтобы выяснять причину этой странности, поэтому она решила пойти по пути меньшего сопротивления.       — Давай его сюда.       Александр залез в свой блестящий чёрный портфель и вытащил мощную кипу бумаг.       — Святые, Александр! Эта штука длиной в двадцать страниц! – Она осмотрела стопку. - Двусторонняя печать? Да ладно?       Он посмотрел на неё пристально.       — Это важно для меня. Это сотрудничество важно для меня.       Ты важна для меня. Александр не произнес эти слова вслух, но именно то, что услышала Алина в тишине, последовало за его заявлением. Так что она кивнула и согласилась уделить время, чтобы посмотреть и подписать контракт до завтрашнего открытия.       — Если это действительно так важно для тебя, то я сделаю это. Но я оставляю за собой право поныть.       Он медленно поднял бровь.       — Разве не всегда так?       Алина каркнула от негодования и хлопнула его свободной рукой.       Быстрее, чем она могла заметить, Александр схватил её за руку и ловко забрал кипу бумаг другой рукой. Затем он перешагнул через неё, в результате чего она была прикована к дивану.       Алина издала испуганный протестующий писк, но быстро обнаружила, что на самом деле она не против новой позиции. Они лежали тесно свернувшись друг с другом, и рука Алины нашла затылок Александра. Она погладила мягкий пух, который нашла там, и несильное царапанье его загривка заставило его стонать и сдавливать её ещё больше.       Тепло расцвело в нутре Алины, когда руки и губы её парня блуждали по её телу.       Казалось, что Александр был везде и сразу: у её губ, шеи, бедер, ключиц, талии... груди, ягодиц.       Но даже чувствуя, что он везде и сразу, она захотела большего.       Приятное тепло в её нутре внезапно превратилось в лесной пожар, и её одежда стала слишком плотной. Она задавалась вопросом, чувствовал ли Александр то же самое, была ли его кожа обожженной там, где она касалась, или же у него кружилась голова от желания.       Он как будто читал её мысли. Его рука нашла путь между её ног, и она задохнулась.       То, что чувствовала Алина, больше не было желанием. Это было нуждой.       — Помнишь те вещи, что ты хотела сделать со мной?       Он продолжал давить поцелуями на её шею, и она почувствовала, как его губы ухмыляются на её коже, когда он вызвал у неё ещё один стон.       — Живо.       — Ну, я думаю... думаю, я, возможно, готова, - она хотела звучать знойно и соблазнительно, но вместо этого её голос скрипел в ушах.       Александр остановился, чтобы проверить выражение её лица.       — Правда? - спросил он размеренно.       Со своей проклято святой ухмылкой и острой бровью он выглядел удивительно равнодушным, но Алина могла видеть жгучую интенсивность в его глазах и чувствовать настойчивое нажатие бёдер на её бёдра.       Её горло пересохло, и всё, что она смогла сделать, это кивнуть.       — Мне нужно, чтобы ты сказала это.       Его глаза рыскали по её лицу, словно ища малейшее сомнение.       Я люблю тебя, Александр. Эти слова снова были там, на самом кончике её языка, всего в одном вдохе от того, чтобы выпрыгнуть в открытое пространство, откуда они не могли вернуться.       Но нет. Для этого было слишком рано. Вместо этого она сказала другую правду:       — Я хочу тебя, Александр.       — Это очень хорошо, - сказал Александр, начиная расстёгивать рубашку Алины сверху и продвигаясь вниз. - Потому что я тоже хочу тебя, Алина.       Она думала, что он остановится, как только дотронется до последней пуговицы на её рубашке, но его пальцы продолжили, находя пуговицу её джинсов и расстегивая её. Инстинктивно она подняла бедра, чтобы он мог стянуть с неё штаны. Как только ткань исчезла, Александр медленно взял в свои руки поясницу Алины. Его взгляд был голодным и хищным.       На секунду Алина забеспокоилась, что он может заметить, что груди у неё слегка неодинаковые или что он может быть разочарован тем, что её нижнее бельё было простым и телесным, а не кружевным. Но потом он снова набросился на неё, скользя по ней пальцами, обжигая поцелуями, даря мягкие прикосновения, сильно сжимая её и остро кусая, и Алина забыла о своих проблемах.       Но только на болезненно короткий момент. Потому что ещё до того, как она смогла снять рубашку с Александра, раздался знакомый шаркающий звук, который пронзил её молнией паники.       — Блять, - чертыхнулась она и попыталась оттолкнуть Александра, чтобы схватить джинсы.       Шаркающий звук становился громче и смешивался с мягкими обрывистыми и щелкающими звуками многочисленных открывающихся замков на входной двери.       В любой другой момент она, возможно, рассмеялась бы над слегка испуганным выражением лица Александра, когда она тревожно пыталась надеть джинсы. Но каким-то образом этот момент был короче, чем все предыдущие, и у нее не было времени оценить редкие эмоции на его лице.       — Это мой сосед по комнате. Он нормальный... ты увидишь, - прошипела она спешное предупреждение, едва дыша.       Александр выгнул бровь.       — Следует ли мне избегать резких движений?       Алина горько рассмеялась, когда наконец схватилась за джинсы.       — Что-то вроде того… Александр, пожалуйста!       Алине пришлось обойти Александра, чтобы что-то сделать, потому что по каким-то причинам он не чувствовал необходимости двигаться. Она предположила, что это потому, что он понятия не имел, что произойдет, но у Алины возникла довольно неплохая идея.       За всё время, что она встречалась с Александром, она намеренно избегала его встреч с Малом. Учитывая его поведение, особенно в отношении Николая, она не хотела, чтобы Александр оскорбил его или как-то отпугнул.       Она также избегала даже упоминаний о нём рядом с Александром. Он знал, что у неё есть сосед по комнате, который был представителем мужского пола и её другом, но на этом всё. Она не рассказала ему о бесчисленных годах, которые она провела с Малом, о том, как они росли вместе, или о том, как их дружба постоянно ускользала от её напряженных пальцев. Она даже не была уверена, называла ли она его имя.       И теперь двое самых важных мужчин в её жизни должны были встретиться, и более неудачного момента быть не могло. Особенно когда Александр продолжал целовать её, когда она пыталась застегнуть рубашку.       Алина думала, что точно знает, сколько времени занимает открытие древних замков на входной двери, где-то между эоном и вечностью. Алина ошиблась. Дверь открылась, и Мал закричал:       — Ты дома, Алина? Я надеялся… - слова умерли у него на губах, как только он вошёл и заметил сцену перед ним.       Алина отдернулась от Александра и неуклюже попыталась высвободиться. Они оба тяжело дышали, Александр не утруждал себя разглаживанием волос, а рубашка Алины была застегнута на целых две пуговицы. Не было никакого способа притвориться, что они просто целовались.       Лицо Мала потемнело до цвета расплавленной стали, и на секунду Алина подумала, что он может взорваться. Но после нескольких ударов сердца его лицо стало пустым и он кивнул.       — Ты, должно быть, Александр, - сказал Мал голосом, который для большинства звучал бы спокойно, но Алина знала его лучше других и могла слышать грубые нотки в его голосе. - Рад познакомиться.       Затем он ушёл в свою комнату и закрыл за собой дверь, не сказав ни слова.       Алина сидела на диване, молча открывая и закрывая рот, пытаясь осмыслить случившееся. Она ожидала воплей и криков, взрывной гнев, плохо завуалированные угрозы. А не жёсткое молчание.       Она чувствовала себя так, будто она едва не попала под машину, идя среди ночи, одетая во всё черное. Как будто её должны были задавить за такую глупость, как целоваться с Александром в её с Малом доме. Но каким-то чудом она была спасена.       Это ведь хорошо, так почему бы и нет? Почему в её желудке глубокий узел разочарования? Там должны быть только бабочки.       — Алина, - мягкий голос Александра заставил ее снова сфокусироваться. - Что случилось?       — Что? - тупо переспросила она, а потом немного покачалась. - О. Просто это... я ожидала другой реакции.       Он посмотрел на неё взглядом, приглашающим к дальнейшим объяснениям.       Алина тяжело вздохнула, не зная, с чего начать.       — Это, вроде как, длинная сложная история.       Александр продолжал смотреть на неё, как будто без слов бросая ей вызов. Но она продолжала игнорировать его.       — Уже поздно. Мы можем поговорить об этом позже? Как ты сказал, мне нужно немного поспать до завтра. Особенно если я собираюсь пробираться через эту пропасть контракта.       — Хорошо, - наконец уступил он, и Алина почувствовала, как упала гора с плеч, о которой она не подозревала.       Она вздохнула с облегчением, а он продолжил:       — Но... Алина, я не буду делиться тобой с другим.       Дрожь пробежала по её позвоночнику, и она сглотнула. Глядя в холодные серые глаза Александра, она понимала, что не стоит делать вид, что между ней и Малом ничего подобного нет, даже если бы это было только с её стороны.

***

      Мальен Оретцев сжимал и разжимал кулаки снова и снова, пытаясь успокоить дыхание. Кровь хлынула в его уши, и в глазах потемнело. Он был уверен, что это то, что люди имели в виду, говоря: "как бык на красную тряпку".       Он должен был вести себя тихо, он не мог позволить звуку его едва сдерживаемого гнева пройти сквозь тонкие стены. Он не мог дать удовлетворение этому человеку.       Мал немногое знал о человеке, которого он обнаружил с Алиной на диване, но он знал достаточно, чтобы ненавидеть его.       Он ненавидел то, что этот мужчина натянул пиджак на его любимое кресло, ненавидел то, как его блестящие черные волосы, очевидно, были растрёпаны чьей-то рукой, ненавидел то, как его глаза смотрели на него, как будто он нашел на земле немного интересного мусора.       Он ненавидел то, как его глаза смотрели на Алину, как будто она была его и только его. То, как буднично он держал руку на её бедре...       Дыхание Мала болезненно застряло в груди.       Больше всего он ненавидел его за то, как Алина смотрела на него.       Когда Мал открыл дверь и Алина прервала то, что она делала, она выглядела ошеломленной, как будто её силой перенесли через пространство и время в их скучную гостиную. Как будто ей нужны были губы того мужчины, чтобы дышать, жить.       Мальен понимал этот взгляд. Именно его он замечал на лице каждой женщины, которую он затащил в постель. А он спал со многими женщинами.       Обычно этот взгляд, полный восторга и влечения, наполнял его гордостью. Но на лице Алины? Мал почувствовал, как его суть прорезает горячая ревность. У него было сильное жгучее чувство, пульсирующее в груди, хуже, чем изжога после долгой ночи пьянства. И их у него было много.       Боль застала его совершенно врасплох, хотя она не должна была. Почему он так удивлен? В этом нет ничего нового и непосильного. Алина была причиной его сердечных приступов почти каждую неделю последние полтора месяца. Разве он не должен был уже привыкнуть к боли? Или хотя бы онеметь?       Несмотря на боль, он, по крайней мере, смог пройти мимо неё всего с парой резких фраз и кивком вместо того, чтобы дать обоим место в первом ряду для созерцания взрыва, который ударил бы извне и внутрь, в его сердце. Это было так тяжело, очень тяжело. Но Мал в последнее время старался изо всех сил, потому что Алина попросила его об этом, и он был уверен, что он сделает почти всё для неё.       «Раньше я могла тебе что-нибудь рассказать», - сказала она ему.       Её маленькая фигурка горбилась, когда она стояла в дверном проёме спиной к нему. Из-за света в коридоре возник жуткий эффект сверкающих вьющихся волос вокруг её головы, в то время как остальная часть её оставалась в тени. Мал хотел позвать её обратно на диван, в свои объятия. Но вместо этого он просто сидел там, его язык, бесполезный и неподвижный, лежал, как давно забытый камень, который упал на дно озера.       «И теперь я чувствую, что не могу рассказать тебе что-нибудь без того, чтобы ты не довёл меня».       Она сгорбилась ещё сильней, и он задавался вопросом, как это вообще возможно.       «Я не знаю, когда или как это произошло, но я ненавижу это».       «Я тоже», - сказал он, будучи больным, больным чувством вины. Но его голос был таким тихим, что он не был уверен, что она его слышала. И если бы она услышала его, она бы не обернулась.       Мал знал, что он облажался, что он причинял ей боль в последнее время, но он понятия не имел, что потерял доверие.       Когда это случилось? Когда он набросился на неё за то, что она проводила время с Николаем? Когда он не ответил на звонок Алины в шторм и она порезала руку? Он всё ещё чувствовал себя плохо из-за этого. Он пытался напрячь свой мозг и понять, когда он облажался, но, казалось, что это бесконечный список, который рос с каждой его рефлексией. Как он мог всё исправить с таким количеством проступков? Исправить их?       Он понятия не имел как, но он отчаянно хотел это выяснить. Алина была его семьей, его единственным родным человеком, и он не мог потерять это.       Не мог потерять её.       Но как он мог удержать её, если вместо того, чтобы вытереть слезы из её глаз, он хотел сцеловать их? Что, если когда он сказал, что Николай хочет только секса с Алиной, на самом деле он имел в виду, что сам хочет заняться с ней сексом? Мал хотел обнять Алину и раздевать её, пока она не будет трястись от желания, пока она не посмотрит тем самым взглядом на него и больше ни на кого.       Не потому, что ему нужно было только её тело, а потому, что он хотел её целиком. Потому что пока Алина теряла доверие к нему, он понял, что влюблен в неё.       И ему было стыдно. Так стыдно из-за того, что он хотел сделал это с ней. Алина была практически его сестрой, так что же он делал?       Мал взглянул на единственное украшение в его комнате, единственное, что действительно имело для него значение. На картину, которую написала для него Алина. Она называлась только одним словом: «Семья».       Так что Мал старался изо всех сил ради Алины. Старался, чтобы вернуть её доверие. Он хотел, чтобы она снова могла ему что-нибудь рассказать. И если это означало уважать её выбор спутника и прикусить язык, он просто должен был сделать это.       Алина была миром Мала, но он не понимал всей глубины этого мира, пока не стало слишком поздно. Так что теперь ему придется взять то, что от него осталось.       Мал думал, что ненавидит человека, которого он обнаружил с Алиной на диване, но на самом деле он ненавидел только себя.       По крайней мере пока.