- Простите, но кто вы? - Сначала дай выебать тебя, а потом поговорим.

Утро подступает к Джину лёгкой тошнотой и желанием тостов с сыром. Он размыкает слипшиеся ресницы и потягивается так лениво, что снова хочет уснуть, смотря разные сновидения. Рядом лежит Джун и Киму кажется, что он самый красивый парень на этой планете. Его ресницы сомкнуты, рот приоткрыт, он дышит ровно и четко – 45 раз в минуту, омега сам не знает, зачем посчитал, просто стало интересно. Вместо того, чтобы пнуть его ногой и заставить сделать себе и малышу в животе тосты, Джин поднимается, накрывая парня одеялом и идет к кухне, чуя легкий аромат свежего воздуха. Квартира пропиталась им благодаря приоткрытому окну в кухне. – Надо что-нибудь приготовить, не зря же я колледж на шеф-повара окончил, – бормочет омежка, угрызая самого себя. И слегка подсчитывает, шеф-повара получают примерно так же, как хорошая веб-кам модель, которой и был паренёк. Только повару не нужно раздирать свое тело до крови и извиваться под действием вибраторов. Сок достаёт из холодильника ветчину и сыр, благо он их в десять слоёв упаковал прежде чем свалить в Милан, и они, на удивление, не испортились. Через секунду он уже варит кофе, добавляя легкий экстракт ванили и кроша ванильную палочку в чёрную жидкость; разогревает сковороду, слегка сбрызгивая ее маслом и достает хлеб для тостов. Нам окунается в реальность при запахе кофе, с ниткой ванили – таким же запахом как и у его истинного. Запах завораживает, приводит в экстаз и растворяется в теле приятной песней, вызывая утреннюю сонную улыбку. Ноги сами несут его в кухню, и он сразу замечает готовящего омегу – выкрашенные волосы слегка растрепаны, рукава рубашки задраны, чтобы не испачкаться, а лицо сосредоточено, будто он не кладет на сковороду два тоста, а проводит важнейшую в мире операцию. Альфа на носочках подбирается сзади и кладет руки на выступающий животик, а подбородок на плечо. Джин только вздрагивает на секунду, а потом расслабляется, чувствуя как его нежно гладят. – Почему ты не сказал мне приготовить или заказать? – начинает альфа, лениво зевая. Омега переворачивает тосты, слегка обжигая кончики пальцев. – Я подумал, что ты вымотался и не стал будить. Как спалось? – впервые Сок такой… заботливый? Намджуну до коликов в сердце приятно каждое слово, выливающееся из уст возлюбленного. – Раньше ты бы пнул и даже не подумал, что я могу устать, – оба улыбаются. К щекам старшего приливает кровь и они краснеют. Ему стыдно, что он раньше так себя вел. – Садись, а то остынет, – Нам слегка задевает губами затылок, раздаваясь в теле старшего вибрацией, и садится за стол, направляя взгляд в приоткрытое окно. Жизнь за ним бушует: машины разъезжают по автомагистралям, люди спешат по делам, тявкают собаки; Намджуну на душе легче от осознания, что ему и его истинному никуда не надо спешить, их все устраивает. Джин ставит перед Джуном тарелку и садится на стул напротив, ставя тарелку с тостом перед собой. Кофеварка пищит, объявляя о готовности, и Нам подрывается с места, не давая даже секунду, чтобы его омега встал с места. Альфа находит в шкафчике над его головой две белоснежные кружки и разливает в них чёрную жидкость. Они принимаются за трапезу, по телу разливается тепло, а разговор постепенно заходит о домашних животных. – Ты не хотел бы себе собаку? – увлечённо спрашивает омега, запивая тост кофе. Он замечает, что Джун даже не притронулся к нему, будто боится как огня. – У нас с Тэхеном в детстве был пес. Его звали Ральф, но… – он давится воздухом, сдерживая еле слышный всхлип. – Он погиб под колёсами соседа. – Мне жаль, Джун~и, – уменьшительно-ласкательное вырывается само по себе, альфа улыбается уголками губ. – Почему ты не притронулся к кофе? Запах плохой? – Джину правда интересно, он не мог сделать плохо. Просто потому, что делал этот кофе тысячу раз в этой жизни. – Нет, просто… боюсь, что он слишком идеальный. Знаешь, кофе стал настоящим другом и еще ни один человек в этой жизни не смог приготовить его для меня так, как я люблю и привык, – у Сока почему-то дух захватывает от таких проникновенных слов. Намджун отпивает, оба в предвкушении. – Этот кофе… – пауза длится будто вечность, хотя на самом деле всего секунды три. – Идеальный. У Джина аж от сердца отлегло, вырывая из уст приятный вздох облегчения. Проходит семь месяцев. Парни все так же не съехались, а Джин уговорил Нама купить ему собачку, что он послушно и сделал, подарив пятнистого друга возлюбленному на день рождения. Его назвали Ральфом, в честь первой собаки альфы, тогда это казалось таким правильным, да и правильным кажется сейчас. Схватки. Болезненные. Ужасные. Джин мучается, как не в себя, а Нам находит спрятанную под кроватью сумку в роддом. – Прошу, быстрее! – в голосе Джина мольбы, будто о пощаде. Последние месяцы стали просто кошмаром, малыш внутри никак не давал покоя, то пинаясь, то вызывая ложные схватки. Джун слышит, но в его ушах будто вода, сердце колотиться как бешенное, губы дрожат. Он кидает сумку охраннику, а сам хватает омегу на руки, чувствуя тяжесть и несётся сломя голову к машине. Альфа достаточно сильный, чтобы не уронить беременного и не усложнять и так мучительный процесс. Он медленно усаживает омегу на заднее сиденье и велит плавно, размеренно дышать, хоть сам и не может. Нервы на пределе… По улицам города раздаётся сирена, как у скорой или полиции, но это всего лишь мигалки на дорогущей машине, купленные для самых экстренных случаев в жизни Нама. – Намджун, я не могу! – снова кричит Сок, голос дрожит, из глаз льётся водопад. Схватки все сильнее, все мучительнее и кажется, что внизу стало мокро. – Воды отошли… Джина забирают на каталке, он только успевает помахать Намджуну в след и вновь хватается за живот. Альфу оставляют в коридоре перед родильным отделением. Он сразу звонит Тэхену, которого, кстати, Ким-старший простил на четвёртом месяце. – Алло, Джин рожает, вы сможете приехать? – его голос вызывает у брата восторг и ужас. Он никогда не слышал столько волнения в его ауре и голосе. Тэ только мычит что-то похожее на «Конечно» и скидывает трубку. Охранник приносит валидол, с водой и вливает в стакан 20 капель. – Возьмите, это поможет успокоиться, – альфа принимает стакан и выпивает содержимое залпом. Слегка горькая жидкость проходит по горлу теплом и оседает в желудке. – Как тут успокоиться?! Я даже не знаю кто у меня родится! Мальчик? Девочка? Альфа? Омега? – нервы кажутся на пределе. С отделения родильного зала доносится ужасный вой, словно волчий, а не человеческий – Джин, ему больно, ему плохо, его буквально разрывает. От этого становиться еще дурней. – Палата готова? Там есть все нужное? – охранник многозначительно кивает и вдруг на планшет падает какое-то сообщение. Он быстро пробегается глазами по строчкам и сдавливает рык. Намджун не замечает этого, он слышит только кровь, бурлящую в собственных ушах и крики. Охранник расскажет все позже, сейчас Кима лучше не трогать. На глаза попадаются Тэхен с Чонгуком. В руках брата цветы – величественные розовые лилии, в другой руке – рука Чона. Они кажутся неразлучными. Джун пытался наладить тактильный контакт, но каждый раз Сок уворачивался, давая только гладить живот и дышать в ухо или шею. Больше ничего… – Намджун! Я поздравляю, ты скоро станешь отцом! – восклицает Ким-младший басом и улыбается во все зубы, передавая букет. – Все по твоей инициативе братец, спасибо, – Джун улыбается, что есть сил и валится обратно в кресло, продавливая всем весом. Они ждут час. Два. Три. Чонгук успел раз шесть сбегать за кофе и на удивление приносить разный, все шесть раз. Проходит пятый час и выходит врач. Его фартук в крови, лицо расслабленно с лёгкими морщинками на лбу, он слегка улыбается. – Думаю вам лучше пройти в палату. Уже можно, – парирует тот, не успевая даже задать какой-либо вопрос. Альфа срывается на бег, жёсткий, топающий тяжелыми ботинками. Чонгук и Тэхен идут потихоньку, нельзя сейчас вырваться в след за хёном в палату. Истинным нужно хоть немного побыть рядом, чтобы встречать гостей. Джин лежит на спине, из его руки медсестра вытаскивает иглу, подключенную к капельнице. Веки омеги слегка прикрыты, рот приоткрыт, вдыхая больше воздуха чем следует. – Намджун, – бормочет он, смотря на входящего в палату. Медсестра достает из кроватки рядом свёрток и кладет его к груди Джина, кланяется и уходит. Нам столбенеет, ему страшно, он любит. Любовь страшит, но он готов на любой исход, если это Джин. – Как ты себя чувствуешь? – по щеке предательски бежит слеза. Он делает два лёгких шага вперёд, но не подходит в плотную. Впервые ему страшно и он плачет… – У нас альфа, у нас сын, – улыбается омега. Он смаргивает влагу с глаз. – Подойди. Намджун подходит вплотную к койке и слышит как бьётся сердце его омеги – бешено, ритмично. Маленький альфа спит. Джун впервые видит такого красивого ребенка, явно унаследовал красоту от папы, а не от отца. – Я люблю тебя, Ким Намджун, – вот оно признание, к которому стремился альфа. Он снова плачет, падая на колени перед койкой. Рука Джина находит грубую, но одновременно мягкую руку и гладит большим пальцем тыльную сторону ладони. – Я… тоже люблю вас.